Этой публикацией я попробую пойти по стопам уважаемого Дилетанта.
Событиям, описанным в этой книге, предшествовало следующее: какой-то начальник послал Рудольфа Плюкфельдера, тогда ещё неокрепшего мальчика из немцев-спецпоселенцев, в шахту с вредными условиями. Примерно через неделю работы в этих условиях Рудольфу стало так плохо, что врачи еле его откачали и дали инвалидность. Но мальчика вернул к жизни спорт. К концу 1940-х - началу 1950-х годов Плюкфельдер стал одним из лидеров СССР по классической борьбе в своей весовой категории (скорее всего, 76 кг). Однако в связи с тем, что ему не давали спортивно расти из-за его неподходящей национальности, Плюкфельдер переключился на тяжёлую атлетику, где также начал добиваться всё бОльших и бОльших успехов.
РУДОЛЬФ ПЛЮКФЕЛЬДЕР ЧУЖОЙ СРЕДИ СВОИХ КНИГА II ИЗ КИСЕЛЁВСКА ВОКРУГ СВЕТА МОСКВА 2009
УДК 054.6 ББК 63.3 П40
Р.В.ПЛЮКФЕЛЬДЕР Чужой среди своих. Книга II. Из Киселёвска вокруг света
Ред. В.Ф.Дизендорф. М.: Центр немецкой культуры, Общественная академия наук российских немцев: - 2008. - 848 с.
ISBN 978-5-93227-013-4
Настоящее издание - вторая книга воспоминаний выдающегося спортсмена-тяжелоатлета, олимпийского чемпиона, неоднократного чемпиона мира, Европы и СССР, заслуженного мастера спорта СССР и заслуженного тренера СССР Рудольфа Владимировича (Вольдемаровича) Плюкфельдера (Пфлюгфельдера), с 1991 г. проживающего в Германии. Издание охватывает основную часть его активной спортивной карьеры (1954-1961 гг.), начавшуюся для автора с дебюта на чемпионате СССР и завершившуюся завоеванием им второго титула чемпиона мира. В этот период автор жил в г. Киселёвск Кемеровской области. Книга предназначена для всех читателей, интересующихся спортивной жизнью, а также отечественной историей, в частности - историей российских немцев.
Первая книга воспоминаний «Невыездной», посвящённая детству и юности автора, вышла из печати в Москве в 2008 г. Последующие автобиографические книги Р.В.Плюкфельдера охватят период его тренерской работы (с 1965 г.), когда он, став ведущим специалистом в своём виде спорта, воспитал многих прославленных советских спортсменов-тяжелоатлетов.
Издание осуществлено Центром немецкой культуры в РНД (Москва) Общественной академией наук российских немцев при финансовой поддержке Министерства внутренних дел Федеративной Республики Германия через АНО «Брайтенарбайт»
Стр. 3 img 184 ГОД 1954-й: АНЖЕРО-СУДЖЕНСК - ПЕТРОЗАВОДСК
Весной 1954 года нас, кузбасских тяжелоатлетов, собрали в Анжеро-Судженске. На основании определённых нормативов в сумме троеборья здесь производился отбор для участия в чемпионате СССР.
В итоге отбора по всей стране было допущено 158 атлетов от 16 команд спортивных обществ. Соревнования должны были пройти 10-13 мая 1954 г. в Петрозаводске, тогдашней столице Карело- Финской ССР.
Для меня, до сих пор „невыездного“ немца-спецпоселенца, это было грандиозное событие. Мы с Иваном Кошкиным, моим другом и учеником, радовались как маленькие дети.
От Кемеровской области на чемпионат попали в основном ребята из шахтёрских городов. Иван Кошкин, еле согнав вес до необходимого уровня, выступал в легчайшем весе (56 кг). Чемпионом здесь стал Бакир Фархутдинов („Динамо“, Москва): жим - 95 кг, рывок – 95 кг, толчок – 120 кг, сумма троеборья - 310 кг. Кошкин занял 9-е место, подняв соответственно 85+75+100=260 кг. На соревнования попал и самый мой молодой ученик - Анатолий Коржов. Он выступил слабо, но был в восторге, увидев собственными глазами многих атлетов, о которых раньше только читал в газетах.
Как и он, я был на таких больших соревнованиях „белой вороной“. Двери в гостиничных номерах часто бывали открыты, и я мог видеть через коридор, что в номере напротив лежит на кровати человек, задрав ноги к стене. Это был будущий чемпион 29-го лично-командного первенства СССР 1954 года Владимир Пушкарёв. Выступая в среднем весе (82,5 кг), он поднял в жиме 117,5, в рывке – 125 кг, в толчке - 162,5 кг, в троеборье - 405 кг. Второе место в этом весе занял Николай Меркулов (Вооружённые Силы, Киев), поднявший 125+120+155=400 кг. Третьим был Трофим Ломакин (Вооружённые Силы, Москва), набравший в сумме 395 кг. Став чемпионом СССР в 1953 г., этот кряжистый атлет, выходец из Алтая, год спустя выступил неважно, не дотянув до своего прошлогоднего результата в рывке 7,5 кг, в толчке - 12,5 кг, а в троеборье - целых 20 кг.
Стр. 4-5 img 185 В будущем Трофим Ломакин станет моим главным соперником. Но в Петрозаводске я был далёк от соперничества с корифеями, передо мной стояла совсем другая задача - не „светиться”, чтобы, не дай Бог, не обратить на себя ненужного внимания. Выступать в полную силу не советовал мне и мой друг Иван Кошкин. Ещё слишком свежо было в памяти, как в декабре 1947 г., на соревнованиях в г. Копейск Челябинской области, меня, „невыездного” немца, пытались сдать в милицию мои земляки с Украины, дабы избавиться от лишнего конкурента. Этот неприглядный эпизод я описал в первой книге своих воспоминаний.
Вот и в Петрозаводске я боялся, что всё это может повториться: в то время драконовские нормы спецучёта ещё распространялись на нас, российских немцев, в полной мере. Поэтому я ходил по Петрозаводску как глухонемой. С людьми общался мало, стремился избегать контактов с навязчивыми собеседниками и побольше увидеть город.
Меня поразили его крупные современные здания. Было видно, что они построены совсем недавно, уже после войны. Большим и величественным показался мне местный драмтеатр. Создавалось впечатление, что война совсем не затронула эти места.
А в основном я, конечно, старался посмотреть соревнования от начала до конца. Даже штангисты небольшого роста, весом 56 кг, выходя на сцену, смотрелись из зала гигантами. Большое значение имела и обстановка, максимальное внимание к такому трудному виду спорта, как тяжёлая атлетика, которое чувствовалось здесь. Я особенно хотел увидеть на этих соревнованиях своего любимого атлета Григория Новака. К сожалению, он в Петрозаводске не выступал, по какой причине - я так и не смог узнать.
Просмотрев две первые весовые категории, я с точки зрения техники мало что для себя почерпнул.
В полулёгком весе (60 кг) чемпионом стал Рафаэл Чимишкян („Динамо”, Тбилиси) с результатом: жим - 102,5 кг, рывок – 105 кг, толчок - 137,5 кг, сумма - 345 кг. Он и произвел на меня наибольшее впечатление. Большинство штангистов имеют с анатомической точки зрения непропорциональное сложение: либо сильный плечевой пояс, но слабые ноги, либо наоборот. А вот Чимишкян от рождения обладал полной телесной гармонией. Жаль, что в те годы печать ни слова не писала о красоте фигуры штангистов.
Правда, с технической точки зрения мне в этом весе больше всех понравился Иван Удодов („Динамо”, Ростов-на-Дону), хотя он и занял только 3-е место с суммой 332,5 кг. В технике жима у меня с Иваном было полное совпадение. В этом упражнении он отстал от Чимишкяна всего на 2,5 кг, опередив на 5 кг серебряного призёра в общем зачёте.
Вообще, после этих соревнований к жиму перестали придираться так строго, как раньше. Видимо, судьи, да и тренеры решили считать жим техническим упражнением. Простой примитивный жим был под силу только Григорию Новаку, но и он отличался мощным первоначальным ускорением. Остальные атлеты старались придать штанге ускорение внизу за счёт сжатия своего тела, как бы катапультируя снаряд вверх.
Проблема была в том, что не каждому удавалось выполнить этот прием в привычной классической манере. Позднее я выяснил, почему. Оказалось, что если предплечья атлета от природы удлинены, то за счет сжимания плечевого пояса создается мощное усилие вверх. Теперь, если штанга уже вышла на уровень глаз, то остаётся только ее дожать. В эти тонкости никто вникать не хотел. А я и тогда знал, что в жиме имеются большие резервы.
Но борьба за чистоту жима не прекращалась. Особенно спекулировали на этом судьи, поднимая тем самым свою значимость. Перед соревнованиями - как у нас, так и за рубежом - шло предварительное задариванье судей. В СССР никто не знал заранее, кто и какой вес будет судить. Зато на чемпионатах мира или Олимпийских играх всё было известно за год вперед: фамилия судьи, страна, которую он представляет, весовая категория. Многие спортсмены считали, что судьи судят по своему усмотрению, то есть в зависимости от симпатии или от антипатии к данному атлету.
В 1964 г. на Олимпиаде в Токио мой результат при подходе в жиме к весу 155 кг зависел от чехословацкого судьи. Судьи не засчитали мне вес: двое - против, один - за. На банкете я спросил у чеха:
- Вы смотрели видеокассету с моим жимом?
- Да, смотрел, всё было хорошо, - ответил тот. - Но я получил установку от нашего коллектива: судить советских спортсменов по всем правилам. Ваш тренер Аркадий Воробьёв придрался к нашему Гансу Здражиле за повязку на пальцах и тем самым сбил ему настрой на вес. Воробьёв это сделал умышленно, вот я и нажал на красную кнопку. А так как это жим, то тут 50 на 50 - можно засчитать, а можно и нет.
Стр. 6-7 img 186 Если мне тогда засчитали бы 155 кг в жиме, то я установил бы в троеборье мировой рекорд. Но, как видно, не суждено.
Вот и за 10 лет до этого я всё ходил вокруг атлетов и не мог понять: почему одним засчитывают вес, а другим - нет? Я пришёл к выводу, что нужно сильно фиксировать ноги, чтобы они не „гуляли” во время мощного начала жима.
Лёгкий вес (67,5 кг) в Петрозаводске выиграл Дмитрий Иванов („Спартак”, Москва), известный в будущем журналист газеты „Советский Спорт”: жим – 115 кг, рывок – 115 кг, толчок - 142,5 кг, сумма - 372,5 кг. Среди полусредневесов (75 кг) первенствовал Юрий Дуганов („Искра”, Ленинград) - соответственно 115+127,5+150=392,5 кг. Вторым здесь был Фёдор Богдановский (Вооружённые Силы, Ленинград), самый молодой тогда атлет: 120+115+145=380 кг.
Я выступал в весе 75 кг, подняв в троеборье небольшой вес, и во время соревнований смотрел, как разминался Ю.Дуганов. Юрий был красиво сложен, а его техника рывка была такой своеобразной, что уму непостижимо, как он поднимал штангу. Тем не менее Дуганов установил в этом движении 9 мировых рекордов: начав в 1950 г. со 127,5 кг, он в 1955 г. в Подольске довёл свой результат до 133 кг. Дальше его пошёл только в 1958 году, в Стокгольме, Томми Коно из США - 133,5 кг.
Дуганов был тогда самым плодовитым из мировых рекордсменов. Но его технику рывка не принял на вооружение никто. Эксперимент, который провёл в этом отношении я, оказался катастрофически неудачным. Только такой талантливый и неповторимый атлет, как Юрий, мог работать этим стилем. Он обладал и рекордом в рывке одной рукой, доведя его до 98 кг.
В следующей весовой категории (82,5 кг) мировой рекорд в рывке установил в Пекине в 1956 году Аркадий Воробьёв - 136,5 кг. Затем его опередил Джим Джордж из США - 137,5. 28 сентября 1958 года, в Ростове-на-Дону, я „снял” рекорд Джорджа - 138 кг. Перед этим тренеры сборной Н.И.Шатов и И.З.Любавин вкупе с „компетентными органами” бессовестным образом решили не брать меня на чемпионат мира в Стокгольм. А свой последний мировой рекорд в рывке - 142 кг - я установил 21 декабря 1961 года в Днепропетровске.
В весе 82,5 кг, как я уже писал, в Петрозаводске выступал Николай Меркулов, красивый стройный атлет, который сражался за победу с В.Пушкарёвым, но проиграл. Выступив в своем весе, я имел возможность наблюдать за кулисами, как разминаются атлеты. Мне понравился Меркулов. После выступления я решил поговорить с ним на волнующие меня темы - как подводить себя к соревнованиям, за сколько времени нужно снижать нагрузки и т.п. Николай согласился поделиться со мной. Я дал ему свой адрес, он гоже хотел дать мне свой, но сказал, что в армии ему пообещали жилье и скоро у него будет новый адрес.
Через год я узнал, что в квартире Меркулову отказали. К тому же он поссорился со своей невестой и решил уйти из жизни. Съездив на соревнования за границу, он нелегально купил себе пистолет. Этим оружием Николай и попытался покончить с собой. Он приставил пистолет к виску и нажал на спуск. Пуля прошла сквозь голову, но мозг каким-то образом остался невредим. Однако Николай Меркулов ослеп на всю жизнь. Он все-таки женился на своей тогдашней невесте и, насколько я знаю, живёт в Киеве до сих пор.
Этот печальный случай, увы, далеко не единичен в среде наших штангистов. Покончит жизнь самоубийством Григорий Щеглов (Вооружённые Силы, Москва), занявший на чемпионате в Петрозаводске 2-е место в лёгком весе с суммой 360 кг. Вскоре точно так же уйдёт из жизни А.Жгун, затем - Е.Кацура. Я ещё вернусь к трагедиям Анатолия Жгуна и Евгения Кацуры. Чем объяснить всё это? Быть может, тем, что штанга притягивает к себе очень азартных людей?..
В Петрозаводске я впервые увидел Аркадия Воробьёва (Вооружённые Силы, Свердловск). Он стал чемпионом в полутяжелом весе (до 90 кг) с результатом 130+135+170=435 кг.
Победитель в тяжёлом весе (свыше 90 кг) Алексей Медведев (собственный вес 104,4 кг) показал результат 142,5+137,5+170=450 кг. В 1953 г. Медведев также стал чемпионом СССР, но с суммой 427,5. Таким образом, за год он поднял свой результат в троеборье на 22,5 кг! Высвечивался новый супертяжеловес. Тем не менее, тренерский совет сборной не выставил Медведева на чемпионат мира 1954 года в Вене.
Стр. 8-9 img 187
Как ни парадоксально, расчёт тренеров оказался правильным. Вместо тяжеловеса был выставлен второй, наряду с Р.Чимишкяном, полулегковес - И.Удодов. Они оба подняли по 350 кг, и схватка у них получилась довольно забавная. В жиме Иван опередил Рафаэла на 2,5 кг, в рывке такой же перевес был за Чимишкяном, а в толчке они подняли одинаковый вес - по 137,5 кг. Теперь всё зависело от собственного веса. Чимишкян и Удодов вместе сгоняли вес в бане, но при взвешивании Иван оказался тяжелее. Таким образом, в этом весе команда СССР завоевала и золотую, и серебряную медали.
А Медведев на победу в Вене рассчитывать не мог: чемпион мира Норберт Шемански из США победил здесь с результатом 150+150+187,5=487,5 кг, превысив сумму чемпиона СССР на 37,5 кг.
В итоге сборная СССР победила в командном зачете, завоевав 3 золотые и 3 серебряные медали. У команды США оказалось 3 золота, 1 серебро и 1 бронза. Самым именитым атлетом на этом чемпионате стал Р. Чимишкян, установивший 3 мировых рекорда. Так завершился для нас, штангистов, год 1954-й.
* * *
После Петрозаводска меня встретили в г. Киселёвск Кемеровской области, где я тогда жил, весьма торжественно. Я не занял призового места, но сумел добраться из Сибири даже до Ленинграда.
Мой киселёвский жизненный наставник, профессор А.А.Гинке, о котором я написал в предыдущей книге, много рассказывал мне о своём родном Санкт-Петербурге, однако этот город оставался для меня загадкой. По пути в Петрозаводск мы останавливались в Ленинграде, но стояли там недолго, и куда-то сходить у меня не было возможности.
Снова в вагон, опять стук колес, который настолько впитался в нашу плоть и кровь, что казался чем-то очень знакомым и естественным.
В этой поездке я отвечал не только за себя, но и за своих учеников - Кошкина и Коржова. Иван Кошкин не вызывал у меня особого беспокойства, но за молодого Анатолия Коржова я волновался. Он с таким любопытством и с такой жадностью смотрел на людей, что готов был идти куда и к кому угодно.
Нам выдали на поездку командировочные, но это были настолько мизерные суммы, что позволить себе за счет этих денег мы практически ничего не могли. А Анатолий всё время сидел в вагоне-ресторане и попивал пиво „Жигулевское”. По всему было видно, что его не интересуют новшества тяжёлой атлетики, проблемы ее техники или стратегии. Распишешь ему тренировки, а он заранее говорит:
- Это я выполнить не смогу.
На вопрос „почему?” следует ответ:
- Нет желания.
Постепенно я установил, что у Анатолия нет внутренней тяги к штанге, нет потребности вознаградить себя за предыдущие нагрузки. Не ощущая мышечной радости от подъема веса, он все время недотренировывал свой организм. Здесь важную роль играл психологический фактор.
Я не решился насиловать атлета: в те годы судьба штангиста мало зависела от его результатов - штанга предназначалась прежде всего для успехов на производстве и для заполнения пустого свободного времени.
В то же время я знал: тело должно трудиться, правильные целенаправленные тренировки, без насилия над организмом, постепенно и незаметно приведут к цели, и тогда тренировочный процесс станет благом, а не болью и наказанием.
Порой атлет замечает, что он все тренируется, а результаты стоят на месте. Тут возникают сомнения и разочарования. Анатолий Коржов доверялся мне во всем. Он проявлял активность в организации тренировки, причем у него, такого молодого, было поведение взрослого человека. И я тоже верил в него. Вот и на чемпионате в Петрозаводске Анатолий прибавил в сумме троеборья, хотя и занял последнее место в своем весе.
Главным его достоинством было то, что он мог собраться в кулак и реализовать свои возможности независимо от того, на какого масштаба соревнованиях выступал. Я размышлял, как найти у него резервы силы. Как-никак, это был первый мой ученик, ставший в будущем мастером спорта СССР.
С Иваном Кошкиным были другие проблемы - у него от природы не было включения в локтях, и из-за этого он не мог реализовать свои возможности. Он брал на грудь на 20 кг больше своего лучшего результата, но поднять этот вес от груди не мог.
Стр. 10-11 img 188
Чтобы мобилизовать все силы, требуется еще и дисциплина. Дисциплина во всём. Организм особенно не терпит, когда над ним издеваются, что принято называть нарушением спортивного режима.
* * *
У Анатолия Коржова не было отца, только мать и брат, но его нельзя было назвать „человеком с улицы“. Он тренировался уже 3 года. После того, как Анатолий попытался совершить самоубийство, которое не удалось ему по чистой случайности, я проникся к нему особым сочувствием и вниманием. В то же время я не хотел отнимать у него то, что он считал для себя самым важным.
Трёх лет достаточно, чтобы понять, в каком направлении человек может пойти. Но только в Петрозаводске я окончательно убедился, что Анатолий любит жизнь, не желает отказывать себе ни в чем и хочет иметь все немедленно, сегодня. А того, что за его занятия спортом, который и мобилизует, и отвлекает человека от всяких непристойностей, платит общество, - этого он понимать не желает. Живя как бы в кредит, взаймы, он считал, что так и должно быть, и стремился переложить свои проблемы на другие плечи.
Вижу, Анатолий после соревнований опять сидит в ресторане. Я подсел к нему и спрашиваю:
- Как ты думаешь, почему я не сижу в ресторане?
- Не знаю, наверно жадничаешь, - пожал плечами Анатолий.
- Ну хорошо, скажи, сколько суток мы ехали от Сибири до Петрозаводска?
- Около пяти, - насчитал Коржов.
- И сколько ты за это время израсходовал своих денег, так называемых командировочных?
- Не считал.
- А сколько у тебя осталось в кармане?
Анатолий сунул руку в карман, прикинул.
- Да, - говорит, - что-то мало остается на обратный путь. - Он опустил глаза. - Черт побери, так хорошо было сидеть в ресторане, а ты тут мне испортил настроение!
Подошла официантка, несет еще 4 бутылки пива, заказанные Анатолием. Он спрашивает:
Рудольф, будешь пить?
- Нет, - сказал я, - у меня едва хватает денег на обратный проезд.
Коржов отнес бутылки за другой столик и принес назад деньги, уплаченные за пиво. Сидим, молчим. Я подумал, что он сейчас уйдет от меня, такого назойливого тренера. Но нет, сидит. Затем говорит:
- Ну, до Сибири как-нибудь доеду.
- А ты когда-нибудь голодал в своей молодой жизни? - спросил я.
- Зачем тебе это? - взвинтил глаза Анатолий.
- Ты скажи, да или нет?
- Нет, - четко отвечает Коржов.
Я ничего не говорю, жду его дальнейших мыслей. Тут Анатолий наклонился к столу и со смешком сказал:
- Если мы будем ехать в одном купе - ты, Кошкин и я - неужели вы меня оставите голодным?
- Значит ты преподносишь нам свои ресторанные удовольствия как свершившийся факт? Вроде с тобой произошел несчастный случай, а теперь, Иван и Рудольф, поделитесь с Анатолием? Выходит, ты живешь во благо своему рту, а мы, если откажем тебе в еде или не дадим денег, будем черствыми и жадными людьми?
Тут я подумал, что Анатолий, видимо, считает: мол, не дадут поесть, ну и ладно, не умру же я с голоду.
- Может, ты и прав, - сказал я. - Нужно обязательно обжечься, чтобы понять, как это больно.
- А ты голодал? - вдруг спрашивает Коржов.
- Да, - отвечаю я коротко.
- И сколько же дней? - вежливо продолжает расспрашивать Анатолий.
- Совсем без еды я оставался 5 дней, а частично - целый год.
- Ну и как? - со смешком поинтересовался он.
- Об этом я спрошу тебя, когда мы приедем в Киселёвск. А теперь продолжай развлекаться, но смотри, чтобы в 11 вечера был в номере, иначе мы без тебя не уснем.
** *
Стр. 12-13 img 189 Назавтра мы сели на поезд Петрозаводск-Москва. Устроились с Кошкиным в одном купе, ждем Анатолия. Он не спешил - видно, разглядывал на перроне голубей и все остальное, что двигалось вокруг. Я волнуюсь, видя, что моя опека над Коржовым принимает нежелательный оборот. Кошкин смотрит в окно и приговаривает:
- Вот засранец, где же его носит?
Поезд трогается, Анатолия нет. Вагон все чаще стучит на стыках, и мое сердечко, слышу, тоже набирает обороты. Не находя себе места, я вышел из купе. Стоим с Иваном в коридоре, и на уме у нас только одно. Чемпионат в Петрозаводске ушел куда-то далеко, будто с воза упал.
У Кошкина от природы был дефект речи, а когда он волновался, то так гундосил, что нужно было внимательно прислушиваться, чтобы понять, о чём он говорит.
- Видишь, какой он, Коржов, думает только о себе! - сказал Иван. - Сколько ты с ним возишься, а он всё не понимает, что мы за него переживаем.
Я мысленно ругал себя, что не осадил Анатолия железной рукой. Сам ведь думал, что в таких случаях доверять ему нельзя. Слишком он еще молод и теперь может влипнуть черт знает куда.
Иван зашёл в купе, а оттуда вышел пассажир, тем временем подсевший к нам, - молодой мужчина лет 25-27. Он приблизился ко мне и шепотом спросил:
- Вот с нами едет человек - он что, больной? Почему он говорит через нос?
Мои мысли были далеко, и я не сразу понял, о чём идет речь. А когда попутчик настойчиво переспросил, я, как бы между прочим, брякнул:
- Вы правы, у него запущенный сифилис, он ездил в Петрозаводск на спецлечение.
Вижу, товарищ заволновался, стал топтаться на месте. А меня понесло, и я с серьезной миной прошептал:
- Вы руку ему не подавайте и держитесь от него подальше.
- А как же вы сами? - ужаснулся попутчик.
- Я его сопровождаю, у меня есть специальные таблетки против заражения.
Не дослушав, мой собеседник помчался к проводнице, она открыла ему соседнее купе.
Избавившись от нежелательного в этой ситуации соседства и устав ждать в коридоре, я опять вошел в купе. И тут вдруг появляется Анатолий. У меня будто сняли с плеч несколько пудов. Кошкин сильно ругал Коржова, сказал ему, что он эгоист.
А я наконец осознал, что Анатолий не стремится шаг за шагом повышать свое спортивное мастерство. Стало быть, он в каком-то смысле эксплуатирует и спорт, и меня. Или тут было примешано что-то ещё, чего я не мог уловить? С этого дня я окончательно уяснил: сколько тренер ни приложил бы сил и желания, чтобы воспитать чемпиона СССР или мира, если сам атлет не согласен с этим на все 200%, то ничего из этого не выйдет.
Анатолий понял, что мы с Иваном сильно на него обиделись. Он стал оправдываться, а потом залез на верхнюю полку, где уже лежала постель, и забылся мёртвым сном.
Мы с Иваном ходили есть в вагон-ресторан. В Москве купили пахучего чёрного хлеба, отломили краюшку и положили Коржову под нос. Он проснулся, съел хлеб и снова уснул. За четверо суток пути от Москвы до Сибири он съел всего 200 граммов хлеба.
В Киселёвске, на станции Акчурла, когда мы вышли из поезда, Анатолия от слабости качнуло. У него закружилась голова, но я успел его подхватить. По дороге к автобусной остановке Коржов страдающим голосом сказал:
- Теперь я понял, как тяжело не есть несколько суток. Спасибо, Рудольф, вы преподнесли мне урок. Я запомню его на всю жизнь.
Так оно, видимо, и было.
Вскоре Анатолий ушел служить в армию. Там он тоже выступал, но его результаты по штанге застопорились. Они и не могли вырасти, так как у него не было возможности систематически тренироваться. А если и была, то ему мешало врождённое нежелание напрягаться. Правда, благодаря прекрасной нервной системе, он всегда подтверждал норму мастера спорта, пока планку мастерского норматива не подняли.
Долгая дорога в Петрозаводск и обратно выбила меня из привычного ритма восстановления силы. При остановках в пути я делал пробежки, сажал на плечи Кошкина и приседал с ним.
Уважаемый Дилетант, полностью согласен с Вами по поводу замечательных советских песен - они очень часто настоящие шедевры и забыты сегодня совершенно незаслуженно.
Кстати, по поводу фильма "Если завтра война" и конкретно по поводу слов песни
"Мы войны не хотим, но себя защитим, — Оборону крепим мы недаром, — И на вражьей земле мы врага разгромим Малой кровью, могучим ударом!"
а также песенных слов из "Трактористов"
"Броня крепка и танки наши быстры"
мне известна одна неприятная история - уж не знаю, отразил ли её Юрий Петрович в своём "Особом районе Китая".
Когда отряды сопротивления под руководством Мао Цзедуна скрывались от японцев в каких-то горах и помаленьку партизанили, СССР снабжал их оружием и военными советниками. Кроме того, видимо, для поднятия боевого духа китайцам ещё до начала нашей войны с Германией показали фильмы о наших будущих победах в войне. Бойцы Мао преисполнились уважения к СССР и стали смотреть нашим военспецам в рот.
Но наступила война с Германией, и мы принялись отступать. И когда китайцы узнали, как плохо у нас теперь обстоят дела, они принялись издеваться над нашими военными советниками и на собраниях постоянно их высмеивать, сначала распевая песни из фильмов, а потом настойчиво спрашивая: куда же драпанули наши "быстрые танки" и где наш хвалёный "могучий удар"?
Эти факты были обнародованы только во времена "Культурной революции", когда наши отношения с Пекином окончательно испортились.
Вот таким ослами были бойцы Мао: не понимали, что если накроется медным тазом проигрывавший войну СССР, то ничего не останется и от них, от партизанивших китайцев, самих.
Уважаемый Составитель, мне кажется, всё не так просто. "Осёл" Мао со своими "ослами"-бойцами имел, как это всегда бывает, какие-то запасные варианты на случай неблагоприятного развития событий. Лечь под какую-то другую могучую страну, или резко сменить идеологию, или просто разбежаться в разные стороны. Не получилось с коммунизмом - и ладно.
Поэтому Мао и его бойцы на будущее не сильно оглядывались.
Вступление Красной армии в войну с Японией в начале августа 1945 года оказалось переломным моментом в завершении Второй мировой войны. Были, конечно, ещё и американцы со своими атомными бомбами, но бомб этих у американцев тогда было крайне мало. Да и не давали маломощные атомные бомбы "первого поколения" того эффекта, который приносило массированное зубодробительное наступление войск на широком фронте.
Сталину надо было советизировать освобождённые китайские территории, включив в состав СССР. Будь на месте Сталина оптимист Мао, он так бы и сделал. Но Сталин поостерёгся связываться с Америкой, да и сил у СССР после только что отгремевшей великой войны явно недостаточно было.
Неблагодарность же - она везде и во всём. СССР давно бы жил в коммунизме, если бы не кормил полмира нахлебников. Где теперь эти "друзья" ? ---------------------------------------------------------------------------------------------------- К теме. Читая о злоключениях немца Плюкфельдера, могу сказать, что в "застойные" времена ни о чём подобном я не слышал ни разу. Как не слышал о депортации чеченцев и других народов.
Казалось бы, пусть обо всём этом упрямо молчала коммунистическая пропаганда, но слухи-то ? Не было и слухов.
В армии с чеченцами не встречался. Они ушли на дембель за полгода до нас. Но по рассказам о них сослуживцев других призывов, которые мы застали, ничего о депортации я также не узнал. Хотя рассказывали о чеченцах многое - сильные, дерзкие, мужественные. Видимо, сами чеченцы об недавней истории своего народа распространяться не очень охотились, иначе бы информация непременно дошла и до нас.
Честно говоря, хоть что-то о чеченцах я узнал только в армии. До этого, знал, конечно, что есть такая Чечено-ингушская АССР - на том мои познания и заканчивались. И ничего я о чеченцах не слышал даже из рассказов вернувшихся из армии старших парней. Удивительно, но это факт.
Что касается немцев, знавал я (издали) до армии только одного настоящего немца. 40-летнего мента-старлея. Огромного, толстого, массой не менее 150 килограммов. К дому этого немца-мента был протянут, столбами, проводной телефон - диковинность в нашей рабочей округе, почти сплошь из частных домов.
И когда немец-старлей переехал в другой район, продав свой дом, телефон, уж понятно, немедленно отключили.
И ещё с одним немцем свела судьба - в армии. Призывом сей немец был то ли из Иванова, то ли из Владимира - уже и не помню. Тощенький, высокий, с лицом арийского типа, этот немец-рядовой говорил с нами о чём угодно, только не о гонениях на свой народ. Конечно, может, предков его гонения не коснулись - нам до этого не было дела. Общались мы с этим немцем, как с русским. Благо говорил он по-русски (как, впрочем, и вышеупомянутый мент-старлей) абсолютно неотличимо от нас. А уж знали-нет ли оба этих товарища немецкий язык, даже не ведаю.
Думаю, если знали, об этом предпочитали не кричать. ----------------------------------------------------------------------------------------------- Вспоминая прошлое, лишний раз убеждаешься - коммунисты были людьми серьёзными. Держали страну в кулаке даже и во времена расхлябанного "застоя". И мог бы этот "застой" хоть десять тысяч лет ещё длиться. Кабы ЦРУ не внедрило в партийную верхушку меченого "перестройщика" и его поганых соратников.
Народ о многом промеж себя говорил. Но анекдоты про Брежнева и прочая "неконструктивная" критика - это одно. Совсем иное - говорить действительно запрещённое.
Почему-то не хотелось ни одному будущему герою трепаться, о чём не положено. Иначе - так ведь на это были недремлющие органы КГБ.
Это "на воле". А в той же армии, достойный представитель этих органов - особист. Какой-нибудь этакий серенький неприметный майор, с которым невозможно было встретиться взглядом. И в зловещий кабинет которого никто попадать отнюдь и отнюдь не спешил.
Ибо из этого зловещего кабинета можно было аж прямиком угодить не только ТУДА, КУДА НАДО, но и гораздо подальше. Вплоть до....
Это сейчас, в "демократии", преступник нагло издевается над судом. Коммунисты же "демократии" не понимали. А равно - и шуток. Мыслили просто, ясно, конкретно, доходчиво.
За неположенную болтовню что хошь могли болтуну пришить. С непременным добавлением - за подрыв могущества СССР. Подрывал, вражина ? Ну, вот и не обижайся !
Читая о злоключениях немца Плюкфельдера, могу сказать, что в "застойные" времена ни о чём подобном я не слышал ни разу. Как не слышал о депортации чеченцев и других народов.
Дилетант пишет:
цитата:
Вспоминая прошлое, лишний раз убеждаешься - коммунисты были людьми серьёзными. Держали страну в кулаке даже и во времена расхлябанного "застоя". И мог бы этот "застой" хоть десять тысяч лет ещё длиться. Кабы ЦРУ не внедрило в партийную верхушку меченого "перестройщика" и его поганых соратников. Народ о многом промеж себя говорил. Но анекдоты про Брежнева и прочая "неконструктивная" критика - это одно. Совсем иное - говорить действительно запрещённое. Почему-то не хотелось ни одному будущему герою трепаться, о чём не положено. Иначе - так ведь на это были недремлющие органы КГБ.
Уважаемый Дилетант, Ваши утверждения противоречат друг другу. Если органы КГБ были действительно такими "недремлющими", то они обязаны были знать о деятельности ЦРУ на территории СССР всё. Следовательно, они знали и о внедрении команды будущих перестройщиков. Почему же они тогда не прикрыли их разом, не раструбили на весь мир и Союз о своём героическом подвиге - открытии целой банды вредителей? Если они об этой компании не знали, тогда они были отнюдь не недремлющими, а, увы, спящими и некомпетентными. Поэтому я не думаю, что крушение СССР - дело рук внешних агентов. Горбачев и его команда были рекрутированы наверх постепенно - с середины 1950-х годов они делали карьеру в партийных и некоторых других (дипломатических, научных) органах. Не будь у Горбачева поддержки Андропова (да-да, именно этого председателя КГБ), Горбачёв никогда не стал бы секретарём ЦК КПСС. Собственно Юрий Владимирович и вывел Михаила Сергеевича на вершину партийно-государственной иерархии. ЦРУ тут, может быть, и приложило свою руку (вопрос "как" открыт), но нельзя не заметить того, что наверх во власть отбиралась (во все времена) отнюдь не духовная элита общества, не могучие умы с совестливым характером, а подхалимы, нахалы и прочие "присыпкины", по выражению Власова. Которые, попав во власть, немедленно обнаруживали "стратегическое мышление", "державную мудрость" и тому подобные необыкновенные качества ума и сердца. Обратите внимание и на то обстоятельство, что Горбачев никогда не был руководителем производства как такового - в отличие от того же Брежнева. Он всегда был аппаратчиком. А любой аппаратчик привык работать под начальством, но не умеет работать самостоятельно, потому что не знает, как это - работать без инструкции, и как это - брать на себя ответственность за то, что уголь будет добыт сегодня, а не в коммунизме. Чиновничество с самого начала своего возникновения стремилось контролировать всё и не отвечать ни за что. Поэтому когда чиновник становится центром управленческой вертикали, он сразу сталкивается с необходимостью действовать самому, без оглядки на вышестоящих - ибо их нету. А раз вышестоящих нету, раз можно действовать самому, действовать такой бывший аппаратчик, а ныне глава аппарата будет исключительно в меру своих собственных желаний и представлений. Эти желания и представления тем более не соответствуют потребностям управляемой им области (в случае Горбачева - огромной страны), чем меньше опыта самостоятельного хозяйствования, самостоятельной деятельности у правителя. Аппаратчик привык требовать от других отчетов и сам очень хорошо умеет их писать (и подделывать), но ему в голову не придёт задаться вопросом: будут ли и как именно выполнены его распоряжения. Почему в последние годы жизни Брежнева система ещё как-то держалась (несмотря на все сбои, несмотря на полупустые полки в магазинах, оспаривать существование которых бессмысленно - это подтверждается слишком многими свидетельствами, в том числе документами и кинематографом)? Потому что у руководителей страны, включая самого Брежнева, хватало ума понимать: работает - и не мешайте. Реформы же, которые давно были нужны, проводить могли только настоящие хозяйственники вроде А.Н. Косыгина. Но тот уже давно лежал в могиле. То, что в СССР была огромная теневая экономика, - сомнений быть не может. И эта теневая экономика была рыночной. За деньги можно было достать все что угодно. Главное - были бы деньги. Это типично капиталистическая ситуация. Первые джинсы в моей жизни мне купили у какого-то фарцовщика или продавца - в сквере с рук после примерки. Эту теневую экономику нужно было выводить из тени, постепенно легализуя мелкое предпринимательство, узаконивая наёмный труд, разрешая сокращение тунеядцев - т.е. допуская безработицу несмотря на идеологические лозунги, но сохраняя жесткий контроль над эмиссией денег, ключевыми отраслями производства (ВПК, энергетика), не разрешая обналичивать все деньги подряд. То есть нужно было двигаться в сторону контролируемой рыночной экономики, сохраняя в своих руках политическую власть. При этом нужно было сознавать, что ни то что за один - за десять лет постепенные реформы могут не дать отдачи. Короче, нужно было терпение. Но терпения-то как раз у верхов и не было. Вместо планомерных шагов в экономике ринулись в политическую сферу - якобы она мешает экономическому обновлению. И, как Вы помните, наломали таких дров, что до сих пор из них вспыхивают костры и пожары. Происходило это отчасти и из-за того, что аппаратчики не умеют подбирать кадры. Клышко, описанный Плюкфельдером, знал все проблемы шахты изнутри и знал подноготную, наверное, каждого рабочего. А как набирается команда политика? По принципу личной верности начальнику. Вопрос о квалификации здесь вторичен. Николай I как-то выразил кредо правителя России весьма ясно: "Мне нужно не умников, а верноподданных". Так и поступил Михаил Сергеевич, набрав всяких Яковлевых (обиженных на власть за "несправедливые" гонения), Рыжковых (ничего не понимавших в экономике) и Шеварнадзе (ничего не понимавших в дипломатии, международных делах и национальном вопросе). А когда власть начала играть в гласность и демократию, было уже поздно - наружу выплыли все внутренние проблемы СССР, от национализмов до карьеристов и горлопанов. ЦРУ вряд ли могло завербовать такое число искренне поддерживавших Перестройку людей. Ведь желание перемен было у очень многих. Другой вопрос, осознавали ли эти желающие последствия своих желаний. Скорее всего, не осознавали. В любом случае, сваливать распад СССР на действия команды злоумышленников - агентов влияния ЦРУ - видеть в истории только субъективное её измерение. Его явно недостаточно хотя бы потому, что в истории действует множество субъектов. И совокупность действий всех субъектов по отношению к действию одного субъекта, пусть даже правителя, - объективный фактор развития. "Короля играет свита", или "Их гипноз - это наш страх; наш страх - это их гипноз". Уважаемый Составитель отмечал в одном из своих постов возрастающую неэффективность труда в СССР, падение доходов от экспорта нефти. Неэффективность отбора кадров - тоже фактор ослабления Советского Союза. Возьмите упомянутый в теме Китай - в нём руководители высшего ранга до недавнего времени периодически возвращались на уровень деревни и завода для набора опытом. Вообразить себе такое в России мне трудно. У нас министр, ставший вдруг директором завода, - это неудачник, конченая карьера. А поручить что-нибудь сельскохозяйственное - вообще провал и клеймо на всю жизнь. В общем, крушение СССР было вызвано сочетанием объективных и субъективных факторов.
Теперь о немцах в СССР. Когда мы читаем книгу Рудольфа Владимировича, нужно принимать в расчёт его собственную судьбу и помнить о том, что он - пристрастен, как и любой человек. У него Советская власть расстреляла отца и брата, его самого сослала в Сибирь, изгнав из родного дома, десять лет держала на положении спецпоселенца. Это факты, сомнений в которых вроде бы у нас нет. Но факты - это только полдела. Плюкфельдер эти факты интерпретирует. Ему, как любому человеку, нужно понять, почему его судьба такая, какая она есть (какой она была). Почему/за что были расстреляны его отец и брат? Почему он должен быть спецпоселенцем? Почему к нему такое отношение в сборной? Если бы Плюкфельдер был чисто религиозным человеком, он мог бы считать всё это ниспосланным ему Богом испытанием и/или наказанием за его грехи. Но Рудольф Владимирович - далеко не воцерквлённый человек. Он - рационалист, поэтому ищет неких объективных параметров для своих суждений. На поверхности лежит его национальность - он немец. И поскольку Великая Отечественная война действительно велась против немцев (как фашистов, но это уже тонкости, о которых вспомнили ближе к концу войны, и то на самом верху с подачи товарища Сталина), какая-то часть действий Советской власти действительно объяснялась борьбой с немцами (высылка в Сибирь и расстрел предположительно неблагонадёжных элементов, хотя степень их неблагонадёжности никто не проверял). Дальше следовала перестраховка аппарата, в том числе органов безопасности. Возвращать немцев сразу не стали, а потом было уже поздно. При этом лично у Плюкфельдера неудачная спортивная карьера в борьбе только усилила ощущение гонимого по национальному признаку. Потом - история в сборной. Ведь и окружающие его люди (Воробьев, в частности) пользовались этнической/национальной терминологией. Что оставалось Плюкфельдеру? У него просто не было иного мыслительного хода, как представить себя частью одного гонимого народа, благо история на примере евреев (в Библии) образец такого народа уже создала. Отсутствие в "застойные" времена слухов о гонении на немцев - не удивительно. Ведь уже по книге Плюкфельдера видно постепенное смягчение положения немцев. Плюкфельдер и сам стал ездить на ЧЕ, ЧМ и ОИ, затем был кумир молодёжи 1970-х Давид Ригерт. Не говорю уже о легенде 1960-х годов - Валерии Брумеле. Так что гонения на немцев - это, с одной стороны, действительность 1941-середины 1950-х годов и способ объяснения препятствий себе со стороны окружающих у Плюкфельдера в разные годы его жизни.
Уважаемый любитель, Ваши объяснения в чём-то и правильны, но было всё, без сомнения, гораздо проще. То, что сделали с СССР "перестройщики" и их последователи, одной только некомпетентностью не объяснить. Ибо даже и полные идиоты, поставленные во главе страны, не натворили бы всего того, что натворили "до мозга костей чиновники".
Вы сами указываете путь, по которому должен был следовать в самом деле нуждавшийся в реформах СССР. Но "чиновники" пошли по пути совершенно обратному - всегда во вред стране и никогда никаких отклонений. А ведь даже и дурак случайно иногда отклонялся бы к пользе, к чему-то хорошему, достойному.
Но этого не было. А был - просчитанный злонамеренный курс для всё более глубокого усугубления ситуации. И курс этот был просчитан не попками-партаппаратчиками, а умными людьми из соответствующих ведомств в Америке.
Иное дело, что наш народ непротивливо приемлет всё, что исходит сверху. Случись завтра переворотец какой - и что ? Вы думаете народишко, привыкший к "демократии", весь до единого человека на улицу высыпет ??? Нет ! Будет сидеть по щелям, ибо точно такой же дрожащей тварью он и остался !
Всегда смешит меня надпись аршинными буквами на ивановском здании Горсовета (теперь - администрации города). Словно и не было "перестройки", "рынка" и прочих чудес "демократии" - всё те же напутствующие слова:
"Пролетариат московский, питерский и иваново-вознесенский доказал на деле, что никакой ценой не уступит завоевания революции !
В.И. Ульянов (Ленин)."
Каково ! Да ещё и памятник гениальному вождю мирового пролетариата стоит до сих пор, облака подпирает лысиной. И не где-нибудь стоит этот памятник, а на проспекте Ленина !
И всем на это.....как бы это помягче....плевать.
Стоит убийца детей, германский шпион, сатрап и кровавый диктатор - и никому не мешает. Даже и церковь, наверное, не против. Да и куда церкви от государства деваться - дорога одна. А у многих священников, вероятно, целЫ до сих пор партбилеты - мало ли !
Для того чтобы направить СССР по пути улучшения, нужна была только добрая воля. И здравый смысл. Даже и чиновник с этим бы справился. Ничего не трогая, заслушивая те же рабочие коллективы - пойти навстречу их давним чаяниям. Постепенно освобождаясь от дури в управлении и прочем всём. Время терпело, при наших-то богатствах торопиться было не нужно. Главное, каждый шаг - в пользу стране. ------------------------------------------------------------------------------------- Что касается слухов - Вы забываете, что слухи живут не только "единомоментно, на злобу дня", но могут и вообще не умирать никогда. Особенно, если они кем-то злонамеренно подогреваются.
Далее. Любой регион страны - не какая-то обособленная закрытая местность. А непрерывно имеет сообщение с другими регионами. Даже и в прежние времена.
Люди переселялись, ездили в гости друг к другу, письма опять же....и так далее.
А ещё у каждого человека имеется память. И отнюдь не только кратковременная.
Исходя из Вашей логики, вопрос с раскулаченными тоже к "застойным" временам устарел, потерял злободневность, насущность. И тем не менее - пусть и не очень охотно - многие старшие люди своими воспоминаниями с нами делились. Несмотря на то, что мы им не очень-то верили.
Немцы же - об их депортации и на них гонениях, вновь повторю - не слышал ни разу. Хотя, казалось бы, слышать был должен. По причинам, изложенным выше.
А вот про немцев германских, военнопленных - очень даже я и слыхал. Много в нашем городе всего их аккуратными руками построено. И крайне немало старших людей видели этих немцев своими глазами. Весело следовавших на работу каждое утро. Под конвоем, естественно. Пусть и довольно смехотворным.
Ибо - а куда немцу бежать ? Выловят сразу. Да ещё и пайки частично лишат в наказание. И зачем это немцу нужно ? ------------------------------------------------------------------------------------------- КГБ - так ведь он (не оно, так как слово "комитет" - мужского, а не среднего рода), безусловно, действовал избирательно. Где надо - пережимая, а где тоже надо - "упуская, промаргивая".
Продолжайся сталинские времена, никто из внедрённых руководителей до "перестройки" просто не дожил бы. Всемудрый Сталин для того периодически и постреливал зажравшуюся знать. Постепенно всё более обраставшую нужными связями и богатством.
И новый ставленник уже побаивался творить то же самое. А если не побаивался, то прочно обрасти времени ему не хватало.
Причём, совсем не обязательно стрелять обнаглевших руководителей-чиновников. Снять с постов, объявить рабочим и - даёшь стране уголька ! Рядовым шахтёром.
Вон, в Китае, по Вашим же словам, именно так примерно и делают. А почему ? Да потому что имеют в своих головах верховные китайские руководители добрую волю и здравый смысл. Только это и нужно, по большому счёту. А нужных грамотных и бескорыстных людей себе в помощь привлечь - тоже задача решаемая.
Правда, и китайский нынешний "рай" не застрахован от злонамеренного внешнего проникновения. Как, впрочем, и любой "рай" на Земле. И сразу китайцы вновь маршируют в телогрейках с лопатами. Или какие-нито американцы - ввергаются в каменный век.
Участники сборной испытывали страх перед теми, кто формировал команду, они знали, что зависимы от многих обстоятельств. Здесь была железная дисциплина, особенно среди динамовцев и армейцев, имевших привилегии по службе. Поэтому Н.И. Шатов переживал в основном за поведение представителей профсоюзных спортобществ. Меня он в душе уважал и при удобных случаях, если никого не было рядом, мягко увещевал:
- Рудольф, не мешай людям делать диссертации. Они всё равно напишут так, как потребует их научный руководитель, который ведёт их к учёной степени.
Мне было стыдно за себя, за своё соглашательство. Когда я боролся на ковре, многое зависело от судей. Потом я начал заниматься боксом и, пропустив на тренировке удар А.Кривко, понял, что нужно было его опередить. Пожалеешь соперника – значит, влипнешь сам. Вскоре из Киселёвска уехал мой первый тренер Евгений Иванович Потапов, который убеждал меня, что с моими длинными руками и с хорошей гибкостью мне ни в коем случае нельзя бросать борьбу.
После этого я уловил, что тренер скрывал от меня моё истинное положение. Чтобы стать хорошим борцом, нужно иметь достойных противников, а их в Киселёвске не находилось. Однако, начиная заниматься тяжёлой атлетикой, я не задумался над вопросами взаимоотношений спортсменов с их руководством, будучи твёрдо уверенным, что помешать поднять штангу мне не может никто. И вот пришла расплата за мою недальновидность.
Если ты сильный и по-спортивному гибкий, то это ещё не всё. Как оказалось, гибкость нужна ещё и для того, чтобы бить поклоны перед теми, кто может пустить тебя в команду. Я видел, как наши звёзды пресмыкаются перед высшим спортивным начальством. Пресмыкались все - за исключением одного человека: Юрия Петровича Власова. По моим наблюдениям, он единственный шёл своим путём, и его трудно было с него свернуть.
А что следовало делать мне? Если соглашательски следовать указаниям нашей лженауки, то снизится спортивный результат и тот, кто окажется выше на пьедестале, подскажет мне: возвращайся в свой Киселёвск, в Афонино, на шахту № 4-6.
В том, что я вернусь домой, на шахту, ничего плохого не было. Наоборот, если сравнивать тяжёлые спортивные тренировки с шахтёрским трудом, то работа на шахте воспринималась мной как прогулка, профессия электрика приносила мне удовлетворение, мои мышцы почти не напрягались.
Никому не пришло в голову объяснить научной бригаде Госкомспорта СССР, что я все свои годы в Сибири обходился без их науки. Хотел я того или нет, но меня заставили в этой науке участвовать - правда, не давая каких-либо рекомендаций.
Но все эти сомнения теперь уже остались в прошлом. Всё, во мне происходило обновление. Мои дети взрослели, становясь всё интереснее и смягчая мне душу. В жизни нужно отталкиваться от них: дети – это наши свидетели, данные нам богом. Я ни на минуту не забывал, что за нами, за взрослыми, наблюдают две пары честных святых глаз и что они несут на себе отпечаток нашей жизни.
Олечка, моя замечательная девочка, стала уже школьницей. Она не проявляла себя вундеркиндом. Но к этому мы и не стремились - в моём понимании детей не нужно превращать в культ. Наши похвалы были обыденными. Лилечке исполнилось четыре года, и, что ни день, перед ней открывались всё новые и новые горизонты. Я делал им люльки, детские стульчики, отлил для Лили кровать с красивыми алюминиевыми уголками.
Все мы работали, моя мать стояла у плиты и орудовала в сарае, ведя всё наше подсобное хозяйство.
* * *
Зима нас, как всегда, по-своему запрягла. Настало время резать кабанов, а я в этом деле преуспевал. Хорошо зная биомеханику, я без особого труда, используя метровую верёвку, валил на спину любого агрессивного кабана. Главное – это затянуть ему петлю на передней правой ноге.
Затем я с помощью верёвки подтягивал эту ногу, толкая свинью в правую сторону, и она падала на спину. Теперь моей задачей было не допустить, чтобы свинья перевернулась на бок: тогда она может ударить ногами так, что никому несдобровать. Нож я изначально зажимал в зубах, и в нужный момент быстро наносил свинье удар под левую лопатку. Если свинья длинная, то опасаться её удара ногами не надо, поскольку я держался посреди её туловища. А если свинья покороче, то нужно завязать обе правые ноги и толкнуть её на правый бок.
Мой брат Николай свиней резать не мог: тут нужны очень крепкие руки, чтобы удерживать свинью на спине одной левой, а правой рукой наносить уверенный удар ножом. Эта процедура не такая простая, как может показаться.
Моя мать не могла видеть, как я оставался в свинарнике один на один со свиньей. Свиньи ведь предчувствуют свою смерть.
Стр. 472-473 img 975
Слухи о моём успехах в резании свиней разнеслись по округе, и обычно трое-четверо мужиков звали меня на помощь. Чуть ниже нас по улице жил Иван Андреевич Нестеренко. Узнав, что мы собираемся резать свою свинью, он пришёл к нам.
- Слушай, Рудольф, никак не могу собрать людей, чтобы зарезать моего борова. Он, распинай его в душу, вырос такой длинный и высокий, что я просто не знаю, как с ним справиться. Хотел свалить его из ружья, но это как-то не принято. Пойдём, посмотри - может, его действительно нужно валить ружьем.
В свинарнике я увидел гигантского борова, причём очень возбудимого: он вздрагивал при малейшем прикосновении.
- Это жена так расстаралась и выкормила его, - сообщил Нестеренко. – Тут приходили двое мужиков: посмотрели и сказали, что не могут свалить.
Я молчал и думал: вот это работёнка!
- Спорим, я свалю его один? - предложил я.
- Это ведь не штанга, - усомнился Нестеренко. - Смотри, какая в нём сила, он же нам по пояс.
Я спросил, когда нужно резать. Сосед сказал, что хоть сейчас. Я договорился, что в разделке туши участвовать не буду, и вернулся к себе домой. Там я взял нейлоновую верёвку с узлами - такая верёвка не должна скользить, - а также рукавицы и кинжал. В карман я насыпал сухарей.
Нестеренко ушёл из сарая, а я бросил в корыто сухарей, пробрался к борову сзади, накинул петлю на его правую ногу и пропустил верёвку под живот. Он как раз стоял в метре от стены - если свинья стоит слишком близко, то всё сорвётся. Я дал борову ещё сухарей, он похрустел напоследок. Животное стояло спокойно.
Я сделал вдох и выдох, двумя руками изо всех сил потянул верёвку на себя и толкнул борова, упершись в него руками. Он хотел переступить, поднял правую ногу, и тут я подтянул её верёвкой. Боров рухнул на пол, страшно заорал и стал бить ногами воздух с такой энергией, что убил бы меня, если попал бы. Но, как я уже отмечал, чем свинья длиннее, тем лучше.
Моей задачей было, повторяю, не дать борову перевернуться. Я вынул кинжал из зубов и нанёс удар. Теперь следовало крепко обхватить борова, удерживая его на спине. Наконец боров утих. Я весь взмок от предельного напряжения, но принципиальную задачу всё же решил.
И.А.Нестеренко, наш главный слесарь на подъёмной машине, был добрейшим человеком. Я давно хотел его чем-нибудь порадовать, но всё не предоставлялось случая. Однажды он завозил сено, и воз застрял в узком проходе между заборами. Я залез под телегу, нашёл опору, и мы вместе с лошадью всё-таки протащили воз. С тех пор прошло уже много лет, и теперь мне опять удалось уважить Ивана Андреевича.
- Слушай, Рудольф, что я тебе должен? - спросил он.
- С добрых людей, как вы, денег не берут, - с чувством выполненного ответил я.
Я-то знал, сколько добра он сделал людям.
Позднее меня опять просили помочь уложить большого кабана, но я отказался - никогда не хотел стать мясником.
1958 год заканчивался. Прошли профсоюзные конференции, где отчитывались за спортивно-массовую работу. При этом, конечно, не обошли и нас.
Стр. 474-475 img 976
ГОД 1959-й: ПОДОЛЬСК-МОСКВА-ПЕКИН-ТАЙЮАНЬ-АЛУШТА-ТОРГАЙ-МОСКВА-БАЛАШИХА-ВАРШАВА-ЮРГА-СТАЛИНСК
И вот наступил 1959 год. Новогодние праздники мы, как обычно, встречали вместе с братом Николаем. Мать нас объединяла, но он никогда не поддерживал мои спортивные увлечения. Поэтому за новогодним столом про спорт не упоминали, хотя уходивший 1958-й был годом, когда я нашёл опору в своей концепции методики тренировок.
Все те годы, что я был невыездным, я втихую создавал базу, работал на силовую подготовку. Затем я превратил силу вола в силу тигра. То есть значительно увеличилась моя скорость: я пробегал стометровку за 11 секунд, прыгал в длину на 6 м, „кульбитом” освоил высоту 1,90 м, приседал „пистолетом” на одной ноге со штангой весом 90 кг 3-4 раза. Сидя, я выжимал 135 кг - показатель, недосягаемый для моих соперников. Когда судьи узнали, что на тренировке я дважды выжимаю вертикально 130 кг, их отношение ко мне заметно изменилось в лучшую сторону.
Мы говорили за столом о проблемах на шахте, о том, что мешает выполнению плана. Николай вспоминал о самолётах, которые он хотел сконструировать, и о том, что летать ему так и не дали.
На соревнования никто из нашей семьи не ходил. Мать говорила, что упала бы там от страха. Брат иногда захаживал на тренировки, но потом плевался.
- Никак не пойму, что хорошего в том, чтобы так надсаживаться, - говорил он мне. - Почему бы вам, штангистам, не открыть каменный карьер? Там будет много тяжёлых камней, вот и надсаживайтесь на здоровье.
Когда-то мы подолгу рассусоливали с братом, почему люди увлекаются физкультурой, а затем спортом, почему государство вкладывает средства в оздоровление трудящихся. Но обо всём об этом Николай забыл. Поэтому за столом я предпочитал сидеть и слушать, что говорят наши домашние. Мария, жена брата, посматривала на меня, прищурив глаз.
-Ты что молчишь, Рудольф? Смотрите, какой хитрый: почти весь год где-то мотался, устанавливал мировые рекорды - и теперь сидит себе, будто чужой. А ты, Николай, что же не поздравишь брата?
Николай, который с наслаждением уплетал винегрет, покосился на меня.
- Я его уже поздравил, но надо поздравить и нас, - ответил он, не задумываясь.
- Как это: он бил рекорды, а поздравлять нужно нас? - усомнилась Мария.
- Да. Государство — это мы, у нас всё едино.
- Ха-ха, едино, - отреагировала Мария. - Ты после работы ноги задирал, а он на тренировки ходил.
Я перебил эту пикировку, рассказав о каком-то пустяке, и о моём увлечении тут же все забыли. Мать и Валентина знали, что я не люблю, когда в компании говорят о спорте.
Вскоре пришла моя двоюродная сестра Эмма Гримм, по мужа Риффель. Виктор Риффель ещё не появился, как из коридора уже стал ¬слышен его смех. Все знакомые мне немцы Поволжья почему-то отличались тем, что громко и несколько неестественно смеялись.
Моя мать являлась для Виктора самым любимым собеседником. У них были свои разговоры, кое-что из которых остальным знать не обязательно.
- Вот и хорошо, что подошли вовремя, мы ещё не выпили, - сказала мать.
Виктор отозвал её в сторону и спросил на ухо, будут ли арбузы.
- А как же! Какой Новый год в Сибири без казахстанских арбузов?
- Вот и хорошо. Вы только, тётя Минна, оставляйте мне арбузный рассол, а то я опьянею.
Появилось наше традиционное блюдо Stampfkartoffel mit Sauerkraut - картофельное пюре с кисло-сладкой капустой под специальным соусом. После первой рюмки в ход пошли солёные помидоры и хрустящие огурцы. Я посмотрел на всех и сказал:
- Сфотографировал бы кто наш стол, а внизу написал, что это ссыльные немцы среди зимы наворачивают арбузы и спелые помидоры в далекой и мёрзлой Сибири!
Мать встала, сложила по-лютерански руки, прикрыла глаза и начала тихо молиться. Мы, как по команде, все встали, чтобы помолиться про себя. Мать села, мы - тоже.
Стр. 476-477 img 977
На меня нашла какая-то печаль. Я вылез из-за стола, вышел в коридор и тихо заплакал. Никто этого не заметил, все подумали, что я ушёл за арбузами. На меня иногда находило: горле будто образовывался комок, и оно становилось как гусиное. Я уже знал, что в таких случаях надо незаметно поплакать.
Мы были счастливы: нас не трогали, пронёсшаяся буря не унесла нас, как унесла многих других только потому, что они были немцами. Их нет, а мы здесь...
Моя жена Валентина сидела рядом, Олечка и Лилечка были с нами. Помню, мать и отец прогоняли нас, детей, при гостях: те иногда позволяли себе говорить такое, о чём нам ещё не было положено знать. Чтобы не травмировать дочерей, я потихоньку прошептал на ухо Виктору и Николаю:
- Осторожней с матом, а то завтра за игрой в куклы дети вставят в разговоры наши слова.
Мы открыли шампанское, и по радио сказали, что начался новый 1959 год. Как всегда, не обошлось без хвалебной трескотни в адрес КПСС и нашего родного советского народа.
После застолья мы до утра бродили по привычному маршруту. Зашли в клуб, походили вокруг установленной там ёлки, я открыл зал, мои близкие пощупали штангу.
Наутро все крепко уснули. Но хочешь спать или не хочешь, а скотину и птицу кормить надо. Начались будни.
Мы благодарили бога, а заодно и КПСС, что живём в мире. Правда, лидер КПСС Никита Хрущёв любил воинственные лозунги.
- Капитализм мы похороним, - говаривал он. - Кукурузы у нас пока меньше, но погодите, мы США всё равно догоним и перегоним.
По этому поводу ходили анекдоты и частушки. Пели, например, такую: „Мы б Америку догнали по надою молока, если б только не сломался х... у нашего быка”.
Иногда людям давали звания Героев труда, а затем узнавали: “герой труда” сдал столько молока, что каждая его корова должна давать по 100 литров в день. Никита Сергеевич лично заинтересовался этой супер-продуктивной породой коров и готовил сенсацию на весь мир. Академики в НИИ понаделали на своих костюмах дырочек для высоких государственных наград.
Но тут кто-то вывел рязанских и казанских героев на чистую воду. Всё, естественно, оказалось блефом, сданное молоко завозили из соседних областей. Иванов помогал делать Героя труда Сидорову, а затем тот — Иванову. Об этой афере написали в ,,Известиях”.
Снег у нас падал пушистый, но уже через день покрывался слоем грязи. Железная дорога работала плохо, не справляясь с вывозом угля. Вагоны на шахту не поступали, и уголь приходилось ссыпать в отвал. Отсюда угольную пыль разносило ветром на весь наш посёлок.
* * *
Сразу же после Нового года я собрал наших штангистов, чтобы сообщить им, кто и в каком весе намечен для участия во II Спартакиаде народов СССР, до которой оставалось семь месяцев с небольшим. Чтобы там выступить, нужно было выиграть первенство области, а затем РСФСР.
В дружеской беседе мы договорились, как устранить наши грубые ошибки в тренировках. У многих штангистов разладилась техника - в основном они не держали спину. Всё это возникло из- за моего долгого отсутствия. Пришлось вытащить грузик, который прикреплялся за рубашку у дельтовидной мышцы. В момент старта в подъёме грузик должен висеть за грифом на расстоянии 10-12 см. Мы также провели проверку правильности траекторий подъёма штанги на самописце, который надевается на конец грифа и чертит мелом по разлинованной доске. Алексей Вахонин выслушал всё мои замечания, но было видно, что он не вникает в суть дела.
На январь я достал нашим спортсменам с шахты „Суртаиха“ путёвки в ночной профилакторий. Заведение находилось довольно далеко от нашего Афонина, поэтому мы должны были ночевать там только с субботы на воскресенье, а в остальные дни получать сухой паек. Кроме того, мы договорились, что по выходным наши перегруженные спины и колени будут лечить методом физиотерапии.
Январь, февраль и март – это самые тяжёлые месяцы для штангиста. Зимой процесс восстановления идёт плохо, его тормозят холода.
Стр. 478-479 img 978
Я, как обычно, согласовал вопрос о наших штангистах с начальником мехцеха А.Т.Клышко. Летом из шахты извлекали оборудование для капитального ремонта. Но это оборудование ремонтировали не сразу, а складывали, чтобы отремонтировать в течение зимы. Новые хвостовые, рештаки и цепи нам привозили из центральных электромеханических мастерских. Я договорился с ними через заместителя начальника треста „Киселёвскуголь“ В.А.Бакатина, и нам дали 10 штук хвостовых, а также цепи и рештаки. Так что мои ребята были обеспечены на зиму работой в тепле. Мотив все знали: участие в Спартакиаде народов СССР.
Вопрос о результате предстоявшего нашего выступления остро не ставился. Главное – чтобы 15 человек упорно тренировались, дабы для начала выиграть коллективом первенство области. В этом направлении я и работал с моими подопечными.
Меня вызвал главбух треста „Киселёвскуголь“ и спросил, почему я не израсходовал деньги, отпущенные трестом на мою тренерскую работу. Я сослался на то, что всё это время отсутствовал. Но главбух запросил со стадиона „Шахтёр“ сведения о моих командировках и выяснил, что это не совсем так.
- И потом, вы ведь можете по заявлению оставить кого-то за себя, - добавил главбух, - и тренерскую зарплату будет получать он. Деньги небольшие, но зачем же им пропадать? Мне ведь за неизрасходованные средства влепят выговор.
Я представил план тренировок за прошедшие месяцы и доверенность на получение тренерских. На эти деньги Иван Кошкин купил одежду для детей Алексея Вахонина. Погибнуть Вахонину мы не давали, помогали ему всем коллективом. Знали, что он силён в штанге, но слаб в быту. Кошкин непосредственно отвечал за Вахонина.
В жизни не всё бывает так, как бы нам хочется, особенно с талантливыми людьми. Как говорил один генерал:
- Все сочинители - пьяницы. Мы пользуемся их сочинениями, но никто не беспокоится об их слабостях.
Чтобы вырастить чемпиона на производстве, нужны годы. Олимпийская медаль требует много пролитого пота и нервов. Если всё это сложить и подсчитать, то обыватель возмутится и скажет: мол, лучше бы затраченные средства отдали мне, а я их прогулял бы в пивной. Зачем ему какой-то престиж? И что для него физкультура и спорт?
Но в конце 1050-х годов так мало кто рассуждал. Напротив, шахтёры приветствовали наше занятие - может быть, и потому, что мы находились с ними в постоянном контакте. К тому же в то время многие шахтёры были из фронтовиков, и в беседах со мной они говорили:
- Я совершил большую ошибку, что в школе, да и дома не занимался спортом. Будь я посильнее и повыносливее, в плен не попал бы. Самые сильные из нас драпанули от немцев, а у меня не хватило доехали. Немцы меня догнали и прибили прикладом в затылок.
У нас не было такой известности, как у футболистов, но нас признавали в шахтёрском коллективе, а теперь в нас нуждалась даже Российская Федерация.
Дома время текло стремительно. Хотя регулярно я на работу теперь не ходил, скучать мне не приходилось. Я всё время внедрял что-нибудь новое.
* * *
Мне снова пришли бумаги на выезд за рубеж. На этот раз в них не было написано, куда конкретно намечается поездка. В феврале 1959 г. я предстал перед комиссией горкома КПСС по выездным делам. Процедура прошла довольно быстро. Я ответил почти на все вопросы, застряв только на двух: каково моё образование и когда я напишу заявление о вступлении в кандидаты в члены партии. Я сказал:
- В этом году я отдам все силы, чтобы стать чемпионом мира. Но для этого мне нужно сначала выиграть Спартакиаду народов СССР, где должен выступить и коллектив штангистов шахты № 4-6. Затем я собираюсь поехать на чемпионат мира – если меня, конечно, туда возьмут. А то в прошлом году меня просто выкинули из сборной как немца.
- М-да, - протянул кто-то из комиссии, - война с немцами давно кончилась, а партизаны всё ещё пускают под откос поезда. Кстати, среди ваших тренеров есть бывшие партизаны?
Я ответил, что старший тренер сборной Н.И.Шатов партизанил под Москвой. Услышав о Подмосковье, все засмеялись.
- Вас кто-то ввёл в заблуждение, - сказал один из членов комиссии. – Под Москвой действительно собирались создавать партизанские отряды, но прибыли войска с Дальнего Востока и отбросили немцев за Подольск. Так что поговорите с Шатовым или попросите его показать удостоверение партизана. Если он партизанил под Москвой, то у него было кривое ружьё, и он стрелял из-за угла.
- Рудольф, года полтора назад я слышал, что ты учишься в десятом классе. Почему же ты не закончил школу? Что случилось? - спросил другой член комиссии.
"Если ты сильный и по-спортивному гибкий, то это ещё не всё. Как оказалось, гибкость нужна ещё и для того, чтобы бить поклоны перед теми, кто может пустить тебя в команду. Я видел, как наши звёзды пресмыкаются перед высшим спортивным начальством. Пресмыкались все - за исключением одного человека: Юрия Петровича Власова. По моим наблюдениям, он единственный шёл своим путём, и его трудно было с него свернуть.
А что следовало делать мне? Если соглашательски следовать указаниям нашей лженауки, то снизится спортивный результат и тот, кто окажется выше на пьедестале, подскажет мне: возвращайся в свой Киселёвск, в Афонино, на шахту № 4-6.
В том, что я вернусь домой, на шахту, ничего плохого не было. Наоборот, если сравнивать тяжёлые спортивные тренировки с шахтёрским трудом, то работа на шахте воспринималась мной как прогулка, профессия электрика приносила мне удовлетворение, мои мышцы почти не напрягались.
Никому не пришло в голову объяснить научной бригаде Госкомспорта СССР, что я все свои годы в Сибири обходился без их науки. Хотел я того или нет, но меня заставили в этой науке участвовать - правда, не давая каких-либо рекомендаций."
Радует отношение "Плюка" к спортивной науке. И к Власову. Все звёзды пресмыкались перед начальством, а вот Юрий Петрович...как теперь лишний раз подтвердилось, не врал в КНИГЕ КНИГ насчёт своих мужества, несгибаемости, независимости. И презрительного отношения к ничтожным "присыпкиным".
"Но тут кто-то вывел рязанских и казанских героев на чистую воду. Всё, естественно, оказалось блефом, сданное молоко завозили из соседних областей. Иванов помогал делать Героя труда Сидорову, а затем тот — Иванову. Об этой афере написали в ,,Известиях”."
Экие же изверги. Ты - мне, я - тебе. Интересно, что конкретно извергам было за это ? Наказали примерно с конфискацией, или же только по выговору влепили ? По партийной линии ?
"Все те годы, что я был невыездным, я втихую создавал базу, работал на силовую подготовку. Затем я превратил силу вола в силу тигра. То есть значительно увеличилась моя скорость: я пробегал стометровку за 11 секунд, прыгал в длину на 6 м, „кульбитом” освоил высоту 1,90 м, приседал „пистолетом” на одной ноге со штангой весом 90 кг 3-4 раза. Сидя, я выжимал 135 кг - показатель, недосягаемый для моих соперников. Когда судьи узнали, что на тренировке я дважды выжимаю вертикально 130 кг, их отношение ко мне заметно изменилось в лучшую сторону."
Пробежать стометровку за 11 секунд, да ещё и без длинных ног - единственно мощью брал Рудольф Вольдемарович. Переизбыток взрывной мускульной силы по отношению к немногому весу тела - отсюда и потрясающий результат. Всего на секунду более медленный, нежели у спринтеров-чемпионов тех лет. А если бы "Плюку" технику бега поставить правильную ? Да и тренироваться преимущественно в беге ?
Любопытно, а за сколько секунд пробегал стометровку лучший ученик Плюкфельдера Василий Иванович ? В пору расцвета своей физической мощи и веса ?
6 метров прыжок в длину, приседание на одной ноге с 90-килограммовой штангой, почти двухметровые кульбиты - это ли не редкое дарование ?
И жим сидя - 135 кг. Видимо, жим не чисто сидя, а с опорой для спины, но всё равно впечатляет. А вот то, что соперники "Плюка" на такое способны не были - это разочаровывает.
"Выжимаю вертикально 130 кг" - что значит "вертикально" ? Из солдатской стойки, что ли, без отклонения корпуса и дёрганий телом ?
"Уважаемый любитель, Ваши объяснения в чём-то и правильны, но было всё, без сомнения, гораздо проще. То, что сделали с СССР "перестройщики" и их последователи, одной только некомпетентностью не объяснить. Ибо даже и полные идиоты, поставленные во главе страны, не натворили бы всего того, что натворили "до мозга костей чиновники"."
Нет, всё было не так просто, как представляете себе Вы, уважаемый Дилетант. Вы по-прежнему зациклены на всего лишь одной причине наших бед: на некомпетентности высшего руководства страной. Но ведь уважаемый Любитель указал Вам на целый список других причин, к тому же часто гораздо более важных.
Некомпетентность верхов - это, в общем-то, вполне компенсируемый порок системы. Вон наш Александр III был алкоголиком - но при нём Россия рванула вперёд самым резким образом. Николай II тоже почти во всём слушался свою экзальтированную жену, а она, в свою очередь, следовала рекомендациям придворного авантюриста Распутина, который назначал правительство за взятки по записочкам типа "Милай, дарагой, поставь этава человека министром". Тем не менее при Николае рост экономики продолжился достаточно хорошими темпами, а удовлетворённость народа своим положением возросла настолько, что будущий кремлёвский мечтатель в своей швейцарской эмиграции во всеуслышание объявлял о невозможности революции в России в обозримой перспективе. Конечно, экономическим успехам России немало способствовала деятельность толкового премьера Столыпина - но рост экономических показателей не снизился и через два года после убийства Столыпина: его убийство произошло в 1911 году, а зафиксированный пик невоенного производства пришёлся на 1913 год.
Так что основной причиной перестройки, развала Союза и пр. является - повторяю сие в 199 раз - принципиальная неэффективность советского производства в плане стимулов работников к труду. У нас имели место не стимулы к производству нужных людям вещей, а, напротив, антистимулы. Так называемые "цеховики", то есть производители того, что было нужно народу, и распространители того, что было нужно народу, то есть фарцовщики и прочие спекулянты, были всерьёз преследуемы Уголовным кодексом.
Разумеется, сама неэффективность нашего легального производства, само его очевидно дурацкое устройство являлись следствием бюрократического правления. То есть следствием самоназначенчества верхов, не имевших к собственно производству, с самому этому процессу, к различным его тонкостям и "толстостям" никакого отношения. Именно на данный печальный факт в своём сообщении для Вас и напирал уважаемый Любитель.
Несколько запоздало разоблачённый Вами, уважаемый Дилетант, агент ЦРУ и наймит западного капитала М.С.Горбачёв на самом деле как раз очень правильно увидел опасность для нашей страны вышеупомянутого самоназначенчества, очень правильно идентифицировал его как корень всех наших бед. Но действительно сильно поторопился с демократизацией, то есть со снятием с народа политических оков. Однако нам, самодеятельным демократорам, - и не нам одним - в ту пору казалось, что проклятый Горбункул, напротив, преступно тянет резину с освобождением народа.
Не только кровавые наймиты из ЦК КПСС, но и я сам и прочие самопальные любители демократии были, увы, обмануты нашим народом. Который первое время со страшной силой интересовался самоуправлением и политикой вообще - что внушало всем самые радужные надежды. Но, к сожалению, с не менее страшной скоростью наш народ "устал от демократии" и начал считать политику "грязным делом". А всё дело в том, что демократия - это вовсе не усилия окрылённой благими намерениями кучки защитников интересов народа, а действия самого же народа по отстаиванию своих же собственных интересов. Последнего мы от народа так, блин, и не дождались. Ибо наш народ оказался подло состоящим в основном из холопов, из рабов, не мыслящих жизни без привычных цепей.
Вы, уважаемый Дилетант, написали, что не будь кровавого палача и ставленника спецслужб Горбачёва, "...мог бы этот наш "застой" хоть десять тысяч лет ещё длиться". Но на самом деле если кровавый палач потянул бы ещё кота за хвост в течение 15-20 лет без реформ, то дело точно закончилось бы масштабным бунтом оголодавшего народа. Простейшие наблюдения за распределением производимых в СССР благ показывают, что магазины пустели со вполне определённой скоростью, а качество остававшихся в них товаров опускалось всё ближе и ближе к плинтусу.
Повторяю: проблема в том, что наше производство ухудшалось, разваливалось почти по всем важнейшим направлениям, и экономическое вредительство верхов было органическим элементом советской системы. Без сокрушения самой этой ужасной системы, судя по всему, нужные реформы провести у нас было невозможно.
Ещё Вы написали следующее:
"Вон, в Китае, по Вашим же словам, именно так примерно и делают. А почему? Да потому что имеют в своих головах верховные китайские руководители добрую волю и здравый смысл. Только это и нужно, по большому счёту. А нужных грамотных и бескорыстных людей себе в помощь привлечь - тоже задача решаемая"
Во-первых, час Китая ещё не пробил - его ожидает неизбежная буржуазная революция.
Во-вторых, для того чтобы принять к реализации нынешнюю действительно дельную, плодотворную систему частой смены высших руководителей, Китай прошёл через серию самых кровопропролитных в мировой истории репрессивных маоистских кампаний типа "Огня по штабам" и, естественно, "Культурной революции". Пусть будут лучше сто наших "перестроек", чем одна их(няя) "Культурная революция".
Ну, а в-третьих, считать финальными мотивами действий китайских руководителей "добрую волю и здравый смысл", а также полагать, что в условиях бюрократической системы
"нужных грамотных и бескорыстных людей себе в помощь привлечь - тоже задача решаемая"
- это наивность, свидетельствующая о непонимании устройства сообщества бюрократов. Чиновники, в том числе и китайские, действуют вовсе не в соответствии со своими "доброй волей и здравым смыслом", а исключительно в соответствии с линией своего руководства. Те чиновники, которые последнее условие не соблюдают, чиновниками прекращают быть в мгновение ока.
Что же касается стремления привлечь себе в помощь "грамотных и бескорыстных людей", то неужели Вы не верите словам такого квалифицированного исследователя данного вопроса, как Николай Первый, которые процитировал Вам уважаемый Любитель? Или Николай Первый, сказавший во всеуслышание, что ему, верховному чиновнику, на хрен не нужны умники, а нужны всего лишь верноподданные - пусть даже максимально тупые и бестолковые - он, Николай Первый, тоже был агентом влияния и креатурой ЦРУ?
Уважаемый Составитель, меня не удивляют такие Ваши рассуждения. Ибо знаю Ваш стиль мышления уже достаточно хорошо. Механистический подход. В данном случае, опирающийся хотя бы на исторические примеры, в достоверности которых не должно и не может быть полной убеждённости ни у кого. По причине тенденциозной вымышленности истории и фактов в ней, которые, например, у Вас, не имеется и самой небольшой возможности проверить.
Уже одно то, что Вы считаете существование Бога невозможным и приводите себе в доказательство какие-то высосанные из пальца теорийки, говорит о некоторой замороженности Вашего мышления, полностью свободного от воображения, а ещё и самовольного абстрагирования от кем-то признанной провозглашённой "академичности". Им же (кем-то) выдаваемой за академичность.
Так вот, возвращаясь к нашему политическому отступлению, вновь и вновь заявляю - всё решаемо. При желании и доброй воле правителей. А всякие там невозможности Вам просто внушили.
Да и что ещё, сами подумайте, "демократы" должны были Вам внушить ? -------------------------------------------------------------------------------------------- Советский строй нуждался в реформах. В чём-то даже и коренных. Здесь спору нет. И провести эти реформы можно было максимально безболезненно. Или Вам внушили, что это совсем не так ? И "доброхоты" - горбачёвы, гайдары, немцовы, явлинские и прочий "цвет нации" - невинно и неумышленно заблуждались ? В самый короткий срок, не только "перестроив" экономику, но и уничтожив практически всё, в том числе и мощнейшую Советскую Армию ? Попутно уничтожив несколько десятков миллионов совершенно безвинных советских людей ?
И они ещё пугают Вас чудовищем Сталиным, который, на поверку, уничтожил людей значительно меньше !
Так вот, для чего они, "реформаторы", делали такие "реформы", если каждый, без исключения, их(ний) шаг целенаправленно вёл страну только в одном направлении - к разрушению и подчинению Западу ? Хоть бы что-то (случайно) хорошее сделали по ошибке. Но не было таких ошибок. И быть не могло. ------------------------------------------------------------------------------------------- Желаете более подробно спорить, можно и поспорить. Пусть этот спор и бессмысленный. По причине той же несокрушимой разницы стилей нашего с Вами мышления (мышлений).
Я вкратце рассказал, что затеял тогда неудачный переезд в Армению, нарушивший мои жизненные планы. Заведующий идеологическим отделом заметил:
- Ладно, мы уверены, что ты закончишь десятый класс. Если одолел мировые рекорды, то одолеешь и школу. Расскажи коротко: как вам, штангистам, помогают на производстве?
- Хорошо помогают, даже отлично.
- А ты знаешь, что немцы теперь реабилитированы и ограничения с них сняты?
- Что значит „реабилитированы”? - ответил я вопросом на вопрос.
Члены комиссии переглянулись, затем засмеялись.
- Но ведь вас, немцев, сослали. А вот теперь вы свободны.
- Значит, я могу уехать обратно к себе в деревню на Донбасс?
Разговорчивый член комиссии, задавший вопрос, обратился к сидевшему рядом заведующему отделом агитации и пропаганды:
- Вы не ответите Рудольфу? Может он ехать домой, если его реабилитировали?
Откликнулся другой член комиссии, судя по всему - представитель КГБ. Ручки у него были изнеженные, будто цыплячьи. Он чуть скривился и сказал:
- Думаю, что нет.
- Что же это за реабилитация, если я не совершал преступлений, но меня не пускают домой? - спросил я после паузы.
Представитель КГБ вежливо обратился ко мне, правильно назвав мою фамилию - „Пфлюгфельдер“, а не „Плюкфельдер“, как было по ошибке записано в моем паспорте:
- Вы ведь в центре города бываете? Выберите время и зайдите в наш народный суд, там мы спокойно побеседуем. Договорились?
Я пожал плечами.
Затем меня спросили, какова обстановка в сборной СССР, кто там в основном верховодит. Я сказал, что не готов ответить на этот вопрос.
Молодой на вид член комиссии напомнил:
- Рудольф, ты ведь был комсомольцем. Я хорошо помню, как ты боролся на 5-й шахте. Мы, пацаны, тогда пробрались в клуб, чтобы посмотреть твой поединок. Ваш парторг Брюзгин не предлагал тебе вступить в партию?
- Какой же из меня коммунист, если государство мне всё ещё не доверяет?
- Ничего, Рудольф, время у тебя есть, да и ситуация в верхах меняется, - сказал председатель комиссии. - Короче говоря, мы тебя утверждаем и рекомендуем как честного труженика для поездки за рубеж. Вот характеристики из шахткома и из мехцеха, вот выписка из решения партбюро шахты. Видишь, сколько людей тебе доверяют! Так что не подкачай и знай: Киселёвск всегда тебя примет.
* * *
Я распрощался и вышел на улицу. Глубоко вздохнул воздух, показавшийся мне особенно свежим после затхлой атмосферы, царившей на заседании. Мысли унесли меня далеко, и я не сразу заметил, что иду не к себе в Афонино, а в противоположную сторону.
Судя по моим часам, наша тренировка уже завершалась. А у меня было намечено к выполнению шесть упражнений - это на два с половиной часа, а то и на три. Однако половина моих ребят ещё тренировалась. Сначала моя тренировка не клеилась, но потом я раскочегарился, и дело вроде бы пошло. Правда, приседания и швунг от груди с двумя приседаниями я выполнить так и не успел. Время было поздним, мать и Валентина уже волновались.
На другой день мы всей семьёй навестили отца Валентины. Её мать несколько лет жила у сына Володи, дом которого находился под той же крышей, но имел отдельный вход. Тесть хорошо ко мне относился и при встрече расцвёл от радости.
Живя до войны на Украине, он говорил в основном по-украински. Так, рассказывая что-нибудь поучительное и желая подчеркнуть высокомерие того или иного лица, тесть любил повторять: „А вiн панує“.
Стр. 482-483 img 980
Как я уже написал в первой книге, семейная жизнь тестя и тёщи дала трещину ещё в первые годы, когда он оставил Райнгольдину Юлиусовну и умотал в Омск. Прошло много лет, и теперь в Афончина, казалось бы, можно было жить спокойно и дружно. Но жена время от времени ругала Самуила Адамовича за то, что тот допустил брак сына с русской девушкой Шурой Овчинниковой из Курска. Из-за неё тёще приходилось разговаривать по-русски. Тесть оправдывался: это случилось, мол, когда он с тифом лежал в больнице. Вернулся домой, а Шура уже перенесла свои вещи в их комнату. Пришлось в срочном порядке купить хатёнку-развалюшку, которую тесть быстро и ловко обустроил.
Мы с женой считали своим долгом сблизить наших дочерей Ольгу и Лилю с дедушкой и с бабушкой. Тем более что второго деда, моего отца, дети были лишены.
Тесть всегда держал в погребе настойку из сибирских ягод, угощал нас мёдом, давал пробовать медовуху, настоянную на травах. На вкус медовуха была не очень приятной, но желудок от неё не болел. Тесть уговаривал меня захватить бутылочку с собой на сборы: мол, сам не выпьешь, так друзей угостишь. Но эта его затея успехом не увенчалась.
* * *
Насчёт угощения друзей или тренеров я имел представления, основанные на моём домашнем воспитании. У моей матери, да и у всех жителей нашего немецкого села Ново-Орловка существовали в этом отношении строгие правила, передававшиеся из поколения в поколение и вывезенные, видимо, ещё из Швабии, из района Штутгарта, откуда в большинстве своём происходили наши далёкие предки. Эти правила, на первый взгляд, были вроде бы странными и явно не подходившими к простой жизни наших русских соседей.
Например, у нас не было принято ходить в гости в будние дни. А если кто-то всё же приходил в гости, то хозяйка не приглашала его сесть. Это значило: нечего рассиживаться, работать надо. По гостям ходили только в субботу или в воскресенье, причём гости, не считая очень близких людей, заранее оповещали хозяев о своём визите.
Если в школе тебя угощали хлебом с маслом, конфетами или куском сахара и угощавший не был твоим близким другом, то ты не мог принять его угощения. Тем более никто не притрагивался без спроса к нашим школьным „тормозкам“, принесённым из дома, лежали ли они в парте или где угодно. Брать чужое считалось высшим позором, принимать угощение из чужих рук - большим стыдом. Вот и я в детстве всегда отказывался от подобного угощения. За исключением, правда, Нового года - тогда детям разрешалось ходить по всей деревне, поздравляя односельчан с праздником и напрашиваясь на угощение.
Другой пример. У меня был друг ближе некуда - Готлиб Лейпи. Выйдя гулять, я подходил к их дому и громко звал Готлиба, а если меня не слышали, то стучал в окно или в дверь. В дом меня никто не приглашал, зная, что я всё равно не зайду. То же самое было и в том случае, если Готлиб заходил за мной. Зимой мы обычно встречались в клубе или в большом сарае на колхозной конюшне.
Или взять ситуацию, когда приходилось что-нибудь занимать - соль, инструмент и т.п. Помню, однажды летом мать хватилась вечером, что нет спичек, и послала меня в магазин к Фрицу Шоленбергу. Но магазин уже закрылся, и тогда я зашёл к бабушке Комник. Однако у них никого не было. К бабушке Пфлюгфельдер я зайти что-то не осмелился. Вернулся домой и объяснил матери, как обстоят дела.
Казалось бы, она могла отправить меня к соседям – к Иоахимам или к Генцелям. Но мать предпочла подложить в огонь кизяков, чтобы печка тлела до утра. Она не могла допустить, чтобы соседи подумали: мол, Пфлюгфельдеры настолько неорганизованные, что за каждой мелочью бегут к ним.
Мать объясняла мне это так: не нужно перекладывать свою безалаберность на людей и по мелочам ставить себя в зависимость от других. Если ты вдруг не сможешь ответить услугой за услугу, то люди могут попрекнуть тебя. Человек, поставивший себя в зависимость от того, кто оказал ему услугу, невольно становится его заложником. Пользоваться помощью чужих людей можно только в безвыходной ситуации, когда ты вправе считать, что идёшь на это по воле бога. Например, как описано в первой книге, во время войны я в Нарыме ходил побираться, зная, что если этого не сделать, то нас с матерью ожидает голодная смерть.
Поскольку я придерживался этих принципов, меня на сборах иногда недолюбливали. Но ведь каждому свои обычаи не объяснишь. Позже я ещё вернусь к этой щекотливой теме – к проблеме независимости.
Помню, когда мне было семь лет и мой отец временно работал председателем нашего сельсовета, нам привезли два мешка муки, не сообщив, откуда они и за что. Отец подождал два дня, а потом отвёз мешки в колхоз и сдал на склад, взяв расписку. А ведь муки у нас в то время не было, мать занимала её у бабушки Минны Комник.
Говорят, человек - это звучит гордо. Так оно и должно быть: чувствовать, что ты никому ничего не должен, и не позволять подкупить себя.
Стр. 484-485 img 981
Например, ты пришёл на работу в нашем донбасском немецком колхозе и забыл захватить с собой курево. Тебя здесь знают, это с тобой в первый раз, и тебе пойдут навстречу, дав одну сигарету. Но если такой случай повторится, то сигарету тебе больше не предложат, а когда попросишь - не дадут. То же самое и с инструментом. Если, допустим, ты возьмёшь чужой топор, поскольку поленился наточить свой, то тебе не избежать критики со стороны товарищей по работе.
У нас в деревне жили как в городе: друг о друге знали немногое, и никто этим не интересовался. Не потому, что люди игнорировали окружающих, а потому, что обсуждение жизни односельчан не вписывалось в рамки нашей бытовой культуры.
Осенью 1941 г., едва переступив порог дома Лучанкиных в деревне Пьяново Титовского района (ныне Промышленновский район Кемеровской области), мы почувствовали, что вторгаемся в сферу новой для себя культуры несколько азиатского толка. А с кем поведёшься, от того, как говорится, и наберёшься. Правда, испытать на себе в полной мере воздействие новых русских соседей нам не довелось: ввиду грандиозных планов государства нас всё время гоняли с места на место.
В конце концов этот кочевой образ жизни стал для немцев настолько привычным, что нас уже было впору принимать в цыганский табор. И от наших вековых обычаев и культуры остался пустой звук.
Но это в целом. Что же касается меня, то я по мере возможности придерживался привитых мне с детства принципов: если кому-то что-нибудь даёшь, то этим унижаешь человека, а если у кого-то что-нибудь берёшь, то унижаешь и себя, и дающего.
Даже между друзьями должна быть маленькая дистанция, чтобы отношения не плесневели, а проветривались свежим воздухом. Тогда дружба будет долгой и не приобретёт зависимого, унижающего кого-то одного характера.
* * *
Меня вызвали на стадион, там случилось ЧП. Состоялся семинар для производственных коллективов, где инструктор Е.Беспалов поверхностно ознакомил участников с тем, как можно выработать выносливость, быстроту и силовые качества. На подставках была установлена штанга, и он показал, как приобрести силу с помощью приседаний: если приседать на 10 раз в подходе, то будут нарастать мышцы, а если нужно, чтобы они не росли, а становились сильными при прежнем объёме, то следует установить такой вес, чтобы можно было присесть в подходе только на 3 раза.
И вот одна из участниц семинара, девушка по имени Наташа, похвалилась, что может присесть со своим весом на 5 раз. А весила она 60 кг. Беспалов установил этот вес, но прежде чем разрешить Наташе подойти к штанге, уточнил:
- А ты когда-нибудь вообще приседала со штангой?
- Да, в зале у Плюкфельдера я приседала с 80 кг.
- Ну, тогда давай.
Наташа была хрупкой миниатюрной девушкой. Она подлезла под штангу, установленную на стойках, сняла её на спину, отошла на шаг назад, присела, и штанга придавила её.
Девушка страшно закричала, Беспалов схватился за конец штанги, бедную Наташу развернуло, но она уже потеряла сознание. Инструктор с чьей-то помощью убрал штангу, а Наташа замертво лежала на полу на глазах участников семинара. Вызвали скорую, девушку увезли, и из больницы потребовали составить протокол о несчастном случае.
Е.Беспалов был в недоумении: Наташа убеждала его, что приседала у меня с 80 кг, а тут на штангу поставили всего 60 кг - и такое несчастье. Я как свидетель подтвердил, что так оно и было. Директор стадиона П.Д.Колчев, составляя протокол, ворчал:
- Не женское это дело… У девушки лопнул 4-й поясничный позвонок. Хорошо, что не разорвало главный позвоночный нерв.
Судя по всему, Колчев имел в виду спинной мозг.
Зимой Наташа после операции пришла к нам в зал, нашла диски, которые она поднимала, и оказалось, что они вместе с грифом весят не 80 кг, а всего лишь 50 кг. Наташа сказала мне:
- Я знаю, вы хотели воодушевить меня, показать мне, что я сильная. И поэтому вместо 50 кг сказали про 80 кг. Хорошо, что я не стала инвалидом, а то вам пришлось бы за это отвечать.
Стр. 486-487 img 982 ПЕРЕСКОК
Я вынужден был проглотить эту горькую пилюлю. Я понял, что всякая лесть в нашем деле может выйти боком, и с тех пор приказал себе: ни в коем случае никого не обманывать, даже в форме шутки и лести или дешёвого расхваливания девушки. Вот во что это выливается.
* * *
После расследования инцидента я ещё немного покрутился на стадионе и уже собрался уходить, но тут поступила почта. П.Д.Колчев сказал:
- Погоди, может, пришли журналы „Тяжёлая атлетика“ или „Теория и практика физкультуры и спорта“.
Пакет, пришедший в мой адрес, действительно обнаружился. Н.И.Шатов прислал мне план на 1959 г., а также вызов на сборы в Подольск для соревнований на Приз Москвы. Итак, прошли мои так называемые зимние каникулы. В плане я значился как кандидат на поездку в Китай.
“Ого!” - подумал я. И пошагал со стадиона к себе в Афонино ускоренным темпом.
Конечно, я радовался как дитя. Господи, наконец-то меня услышали! Быть услышанным в то время не удавалось никому из немцев. А меня включили в сборную для выезда за рубеж - феноменально, но факт.
После тренировки я зашёл к брату Николаю и показал ему свои бумаги. Он всё просмотрел и сказал:
- Дурацкое дело нехитрое. Как же они пустят тебя за границу? Мне вот не разрешают летать на самолёте. Где тут справедливость?
- Ты ведь не рекордсмен мира по высшему пилотажу, - ответил я.
- А как я могу быть рекордсменом, если меня не впускают в самолёт? Ты же не стал бы рекордсменом мира, если тебя не допускали бы до соревнований?
- Конечно, нет. Но времена ведь меняются, Николай. Когда тебя отстранили от полётов, ещё был жив Сталин. А теперь у власти Хрущёв, и из тюрем и лагерей, как ты слышал, освобождают всех политических.
Брат чуть загрустил и сказал:
- Да, правители меняются, но национализм и националисты остаются. Ты им всё равно приходишься не ко двору. Хотя штанга, конечно, не борьба, и ты, видимо, был прав в 1950 г., когда говорил: „Бороться мне здесь не с кем, а поднимать штангу я буду один. Годы пройдут, придёт моё время, а я уже создам себе силовую базу”. Так ведь?
- Именно так, но это говорил не я, а мой учитель. Правда, он ошибся, предсказав, что больше трёх-четырёх лет нас, немцев, держать на спецучёте уже не будут. На самом деле вышло целых 6 лет.
Я рассказал брату, что мне дали характеристики из парткома и из шахткома, а вчера утвердили на выездной комиссии в горкоме. Спросили, первый ли раз я женат, не был ли судим, не участвовал ли в драках или в чём-то подобном, почему вышел из комсомола и т.д.
- Да что ты говоришь? - вскочил брат. - Знаешь, Рудольф, ты сильно высоко не взлетай - крылья на солнце обожжёшь. Помнишь, наш отец всё тащил в колхоз, последний хомут - и тот унёс? А чем всё кончилось? Отсидел 5 лет, а потом вообще расстреляли. Так что ты как знаешь, но я тебе советую: Laß die Finger zurück.*
Брат снова зашагал по комнате, лицо его стало сердитым.
- Помню, в 1952 г. в лётной школе нам на аэродроме читал лекции полковник авиации, - стал рассказывать Николай. - А через неделю другой преподаватель, не стесняясь, сказал нам, что полковника арестовало МГБ и что он оказался шпионом. Борис Волынов из нашей группы спросил: „Кто же установил, что он шпион? Так можно наговорить на каждого. Вон, например, сидит немец Николай Плюкфельдер...” А преподаватель оборвал его: „Но-но, Волынов, ты язык-то не распускай!” (Кстати, Б.Волынов через много лет стал лётчиком-космонавтом СССР.) Вот, Рудольф, каким людям хребты ломали. Тебя ведь уже один раз не взяли на чемпионат мира, а всё из-за чего? Вот то-то и оно. Я думал, ты после этого что-то поймёшь, но ты, видать, ничего не понял. Misch dich nicht unter die Kleie, sonst fressen dich die Säue.**
- Тебе легко говорить, - ответил я. - Восемь лет упорного труда - и всё коту под хвост? Твоего полковника арестовали ещё при Сталине. А кого посадили за политику при Хрущёве, не считая Берии и его дружков?
Брат начал остывать и перевёл разговор на другую тему.
- Ты вот часто уезжаешь из дома, а не отразится ли это на твоей семье? Да и я не могу всё время заготавливать сено за тебя и за себя. Ты это понимаешь? _________________________________________ * Не впутывайся в это дело. * Не лезь в отруби, не то тебя съедят свиньи. ________________________________________
Стр. 488-489 img 984 ПЕРЕСКОК
- Да, Коля, но ведь мать выкармливает вам за это кабанчика, да и яйца вы берёте у нас.
- Всё равно, Рудольф, когда тебя так долго не бывает, я сам по тебе скучаю - не с кем чем-то поделиться.
Из сарая пришла мать.
- Ну, что вы тут обсуждаете?
- Да вот он снова навострил лыжи в Москву, - показал на меня Николай. - И как вы его отпускаете?
- А что я могу сделать? Вы же взрослые люди. Рудольф чего-то наконец достиг. Это ты, как квочка, всю зиму сидишь дома. Вон даже живот себе отрастил. Я-то что, но вот Валентину с детьми так долго оставлять негоже.
- А что говорит по этому поводу Валентина? - спросил у меня брат.
- Она сказала: „Какая же жена не отпустит рекордсмена мира? Да меня по парткомам затаскают. Скажут: раньше его не отпускала комендатура, а теперь что: ты вместо неё?“
- Тебе везёт, - недовольно произнёс Николай. - Меня Мария не отпустила бы.
- А я думаю, она отпустила бы, - возразил я. - Давай спросим у неё?
Николай засмеялся, мы вышли, обогнули наш дом сзади и зашли к брату. Мария стояла у плиты.
- Вот Рудольф опять уезжает на сборы, - сообщил брат. - А ты отпустила бы меня, как его отпускает Валентина?
Мария засмеялась.
- Что ты равняешь себя с Рудольфом? У него страсть к тому, чтобы поднимать штангу, а у тебя - к тому, чтобы волочиться за каждой юбкой. Мать говорит, что ты уже с седьмого класса думал только о девчонках. Если я тебя и отпустила бы, то тогда уж и сама завела бы себе кавалера.
- Как видишь, Рудольф, Мария меня не отпускает, - хихикнул Николай.
- Я не отпускаю? Ты сначала стань чемпионом, а там будет видно. Но тебе ведь лень, растрясёшь своё пузо…
- Ну хорошо, — успокоился брат. - Кто-то ведь должен смотреть за домом да поить скотину. Давай, Рудольф, поужинаем и заодно отметим твой отъезд.
Мы отправились к нам - мать уже давно приготовила ужин. Зашёл мой друг Иван Кошкин, рассказал о новостях на работе. После ужина он сделал мне массаж.
Пришла со второй смены Валентина. Она обрадовалась, узнав о моей поездке в Москву, а затем в Китай. Валентине давно давали декретный отпуск в связи с новой беременностью, но она не пошла, боялась потерять место дежурной на главном вентиляторе: это лёгкая работа. Жена сказала, что лучше возьмёт подольше отпуск после родов, когда я вернусь с соревнований.
Ужин у меня был лёгкий - мне ещё предстояла вечерняя тренировка.
* * *
Перед отъездом я всегда удваивал свои нагрузки. Это тяжело, но необходимо - ведь у пассажира в вагоне фактически постельный режим. Там мои мышцы, затвердевшие от нагрузок, размягчались и расслаблялись. Всё было продумано: в пути мне следовало не только отлежаться и выспаться, но и где-нибудь на Урале сделать несколько пробежек по 50 метров с бешеной скоростью. Ибо требовалось ликвидировать застой в большом круге кровообращения. Кроме того, в своих поездках я обращал внимание на растяжение, на гибкость, а также упирался руками в стену вагона, задержав дыхание.
Со стороны могло показаться, что я хочу перевернуть вагон. Когда, выходя из купе, я оборачивался, то видел, как мои соседи глядят мне вслед и крутят пальцами у виска: мол, гражданин свихнулся. Вопросов мне не задавали - дескать, зачем же сыпать соль на раны, здесь всё и так ясно.
Через три дня я собрался в путь. В таких случаях моя мать, как правило, начинала искать, где у нас что-то не доделано. Вот и теперь она нашла, что кончается уголь, а шахта угля не везёт, хотя мы уже давно его выписали и уплатили за доставку.
- Никуда не поедешь, пока не обеспечишь нас топливом, - сказала мать.
Что делать - пришлось откопать прицеп к мотоциклу. Я сел на свой мотоцикл и поехал к угольному складу. Хромой сторож на складе был мне знаком. Я дал ему расписку на полторы тонны угля и начал на тележке подкатывать уголь к мотоциклу. В прицеп входило около полутонны. Руки у меня крепкие, мотоцикл я вёл уверенно, и за несколько поездок наш уголь оказался перевезённым.
"Желаете более подробно спорить, можно и поспорить. Пусть этот спор и бессмысленный. По причине той же несокрушимой разницы стилей нашего с Вами мышления (мышлений)"
Увы, Вы не отвечаете на аргументы. А просто произвольно навешиваете странноватые ярлыки типа " Механистический подход." Или
"Уже одно то, что Вы считаете существование Бога невозможным и приводите себе в доказательство какие-то высосанные из пальца теорийки, говорит о некоторой замороженности Вашего мышления, полностью свободного от воображения..."
Моё неверие в то, что никак себя не проявляет и вообще представляет собой внутренне противоречивую выдумку, а также отсутствие в моём мышлении и в его продуктах-доказательствах чего-либо воображаемого, нафантазированного - это, напротив, свидетельство как раз правильности моих позиций.
А вот Ваш скептицизм непоследователен, выборочен, а главное - тенденциозен: в одни основания для доказательств - неудобные для Вашей позиции - верить нельзя:
"в достоверности которых не должно и не может быть полной убеждённости ни у кого".
Другие же основания для доказательств, Вас уже устраивающие, принимаются как бесспорные: "ЦРУ... внедрило в партийную верхушку меченого "перестройщика" и его поганых соратников".
Где подтверждения сего "исторического факта", почему в его "достоверности" должна иметь место "полная убеждённость"?
Кстати, в своём сообщении № 838 Вы написали следующее:
"СССР давно бы жил в коммунизме, если бы не кормил полмира нахлебников"
Но почему же Вы в таком случае катите бочку на "меченого перестройщика"? Ведь это именно от его управленческих усилий СССР перестал кормить кого-либо за своими рубежами. А затем в рамках продолжения его же, "меченого", проклятой перестройки, которая была "во вред стране", Россия освободилась ещё и от всех среднеазиатских, прибалтийских, кавказских и прочих "нахлебников". То есть получается, что подрывная работа "меченого" двурушника и его кремлёвских подельников принесла нам только пользу? Так по какой же причине Вы, уважаемый Дилетант, тогда недовольны Горбачёвым - этим замечательным вождём народа, последовательно воплощавшим в жизнь все Ваши рецепты самого верного пути в коммунизм?
Составитель
moderator
Сообщение: 1576
Откуда: Россия, Казань
Отправлено: 07.09.15 21:56. Заголовок: Я уже давно собиралс..
Я уже давно собирался написать вот о чём: у Плюкфельдера что-то неладно с воспоминаниями. Когда Рудольф Владимирович сообщил о существовании в 1950-х годах советского журнала "Теория и практика тяжёлой атлетики" (см. стр. 354-355 img 387 ПЕРЕСКОК
"- Что я слышу? - возмутился Клышко. - Ты ведь, я знаю, сидишь по субботам в городской библиотеке, „Теория и практика тяжёлой атлетики” - твой любимый журнал. А теперь выходит, что ты отвергаешь науку?")
то тут всё понятно: человек неправильно вспомнил название журнала. Которое на самом деле было таким: "Теория и практика физической культуры".
Однако когда на стр. 280-281 img 350 я прочитал, что
"В нашей бригаде электриков имелись очень грамотные люди, которые многое испытали в жизни, включая и плен. Они информировали меня обо всех важнейших спортивных событиях в стране.
Наши ребята Колпаков и Коротков выписали журнал по тяжёлой атлетике - маленькую брошюру, где печатались все результаты первой десятки тяжелоатлетов страны в каждой весовой категории. Сначала я удивлялся этим познаниям своих коллег, но затем Иван Кошкин сообщил мне, что они читали эту брошюру в раскомандировочной и прогнозировали, какое место я могу занять.
Когда мои коллеги узнали, что я отказался от стипендии, они несколько дней спорили между собой: правильно ли я поступил? И в конце концов сошлись на том, что мне действительно не стоило принимать такую мизерную стипендию."
то у меня появились некоторые сомнения в достоверности воспоминаний Плюкфельдера: тоненькие специализированные ежегодники "Тяжелая атлетика" начали издаваться, как минимум, только через 10 лет после описанных в книге событиях. Так что же могли читать коллеги Плюкфельдера? И имел ли вообще место описанный эпизод?
Когда я проезжал мимо автобусной остановки, меня остановили мои друзья, с которыми я 5 лет назад работал на взрывоопасном участке, насыщенном газом метаном. Когда мы спускались в шахту, то никто из нас не знал, вернёмся ли мы домой. Но страна нуждалась в коксующемся угле, и потому бросать золотую жилу было жалко. Заставить нас работать здесь руководство не имело права, меня уговорил Виктор Геттингер. И вот ребята из той нашей бригады смертников остановили меня на улице.
- Ты что позоришь шахту, возишь уголь на мотоцикле?
Я объяснил, что к чему.
- Ещё раз увидим - получишь штраф от Гончарова, - съехидничали друзья.
М.С.Гончаров, о котором я уже упоминал, работал когда-то заместителем начальника нашей шахты. Доставку мне угля должен был обеспечить его преемник.
Ну, вот и всё. Наворочал я угля, будто его привёз автомобиль КГАЗ. Большие куски блестели нам на радость.
- Сила есть - ума не надо, - одобрительно кивнула мать. - Но кто же разобьёт мне эти глыбы?
Она была права, и мне пришлось разбить кувалдой весь уголь.
- Спасибо, сынок, - сказала мать. - В углярку я его скидаю сама. Теперь мы в тепле, можешь брать Москву на рога.
Пришёл Николай Малинин, нужно было помочь устроить его жену Валю.
- Вы запоздали, - сказал ему начальник швейной артели Кривошеин. - Но я знаю Рудольфа, и если он черкнёт мне пару слов, то я возьму вашу жену.
С Кривошеиным мы вместе отдыхали в санатории-профилактории на шахте № 5, я делился с ним своими планами.
- Ну, если моя записочка поможет, буду только рад, - сказал я Малинину.
Вечером я навестил Алексея Вахонина. Цель моей беседы с ним состояла в основном в том, чтобы воодушевить его. Он сам не знал, какие неизмеримые резервы таятся в его теле. При весе 54 кг - и такая сила! Я считал, что Алексей - это подарок нам от бога. Я хотел растолковать ему, что за счёт таланта он может резко изменить свою жизнь.
- Нужно терпение, Лёша. И относись повнимательней к своей жене. Ты должен помнить, что у тебя двое детей.
Вахонин слушал меня и радостно кивал. Сидевший рядом Иван Кошкин тоже поддакивал.
Вахонин никогда ни на что не жаловался и ни о чём не просил. Его всё устраивало. Он превосходно ориентировался на местности, особенно в шахте. Бывало, увезут нас на электровозе на 5-й участок, хочется выйти из шахты пораньше, но сделать это не так просто. Если не знаешь дороги, то можно всю смену проплутать по штрекам и квершлагам и не вернуться на-гора. Алексей вроде бы человек простой, с логикой у него неважно, но он выводил нашу бригаду с первого раза.
При этом я заметил, что он своей простотой даёт поводы унижать себя. Его жена Зинаида мыслила так же - мелко, хотя и нельзя утверждать, что примитивно. За ними нужно было ухаживать, как за ценным растением.
И. Кошкин отвечал за состояние Вахонина - на Спартакиаде народов СССР я планировал Алексею пятое-шестое, а то и третье место. Но дело было не в одной Спартакиаде. Мне хотелось проверить свои способности как тренера, убедиться в правильности своего подхода и своих педагогических принципов.
И потом, Вахонин был способен не только к спорту, но и к трудовой деятельности. Каждая группа такелажников хотела, чтобы он трудился с ними: Вахонин работал за двоих. Он не мог или не хотел видеть, что перерабатывает, а напарники при этом бесстыдным образом эксплуатируют его. Дальше так продолжаться не могло. Чтобы над Вахониным больше не шутили, я вывел его из бригады и устроил в мехцех, на ремонт хвостовых.
Все записи тренировок Вахонина я отдал Кошкину. Он следил за Алексеем как за родным сыном, хотя уже не жил с ним рядом - ему выделили квартиру у шахты № 5. По моим данным, через год Вахонин должен был войти в сборную СССР.
Я сходил на стадион за командировочными, за железнодорожным билетом, а также за авансом на обратную дорогу и зашёл по пути в трест „Киселёвскуголь“ к Г.А.Быстрову. Жаль, он оказался в Москве.
Моя Валентина отяжелела. Нам хотелось, чтобы она родила сына. Старшая дочь Оля, узнав, что я уезжаю, всё время прижималась ко мне. “Скоро меня опять не будет, - думал я, - кто же отремонтирует детям сломанные игрушки?” Лилечке ещё не было пяти, она этого не понимала и держалась как обычно. Олечка спрашивала:
- Папа, а что такое рекордсмен мира? Я спросила у мамы, а она сказала: „Папа объяснит тебе лучше меня“.
Стр. 492-493 img 986
- А зачем тебе это нужно?
- Наша учительница объявила классу: „Вот у Оли папа - рекордсмен мира, он поднимает гири“. Я поправила: „Не гири, а штангу. А гирями он жонглирует каждое утро“. „Хорошо, что Оля нам объяснила, - сказала учительница. - Ребята, герои войны у нас в классе были, а живых рекордсменов мы ещё не видели. Может, Оля приведёт к нам в школу своего папу?“ Вот я и хочу тебя спросить, когда ты к нам придёшь.
- Я же завтра уезжаю, а сейчас просто не смогу. Вот когда вернусь из Китая, если меня, конечно, возьмут, я приду к вам в школу.
Олечка захлопала от радости в ладоши, а затем спросила:
- А дядя Ваня Кошкин тоже придет?
- Если он захочет, то пусть сходит со мной.
Оля что-то поморщилась.
- Ты разве не хочешь, чтобы дядя Ваня пошёл к вам?
- Нет. Знаешь, на днях у нас были мои подружки, а дядя Ваня пришёл и игрался с нами. И девчонки в школе спросили, почему он так гундосит. Вот я и думаю: он начнет говорить, и в классе его засмеют. Знаешь, папа, как мне стыдно, что я плохо говорю по-русски! В классе смеются: „Ты разговариваешь, как немцы в кино“.
Я обнял Олечку, поцеловал её и сказал:
- Но это же временно. Зато ты можешь говорить по-немецки, а они - нет. Ты с бабушкой продолжай разговаривать по-немецки. А в школе скажи, что Ленин тоже хорошо по-немецки говорил. Только если я пойду к вам в школу, то ты должна хорошо учиться.
Тут я специально сделал паузу. Олечка смотрела на меня большими голубыми глазами.
- Да я и так хорошо учусь.
- Вот и правильно, не сдавай своих позиций.
- Не волнуйся, папа, я тебя не подведу. Ты только хорошо выступи там - в Москве и в Китае. А мы дома будем слушаться маму и бабушку.
Ну что тут скажешь, разве такое общение не счастье для меня?
Моя известность стала влиять на моих детей. Я ждал этого момента. Меня вроде и не было дома, но я становился инструментом советской пропаганды. Что-то перепадало от этого и нам с Валентиной, рефлекторно отражаясь на наших детях, хотя я никогда не рассказывал им о своих рекордах.
Как тут следовало себя вести? Кричать „ура, я победил”? Нет, этого я делать не стал бы. Жизнь нас вела правильно - это, наверно, помогал бог. И мои успехи не должны были стать предметом нашего общения с Олечкой. Они не представляли собой тайну, но мне о них ничего говорить не следовало.
Всё, приказал я себе, теперь - сон.
* * *
Как ни были бы склонны люди к логическому мышлению, они всё равно хотят всё увидеть и пощупать. Так, коммунистические фантазии Маркса и Энгельса воспринимались грамотными людьми отстранённо: дескать, всё может быть, хотя мы и понимаем, что это наполовину утопия. Рядовые малограмотные люди, считавшие всякую философию пустозвонством, в марксистское учение просто не верили.
А народ с белыми воротничками и с нежными ручками утверждал, что уничтожив на селе „кулаков”, то есть главных тружеников, можно начинать строить коммунизм. Или, если чапаевской коннице не удастся проскакать по всему миру, то, на худой конец, социализм. А тем, кто этого не хочет, учёные адвокаты марксизма укажут, сколько кому следует сидеть на Севере, чтобы не мешать другим. И если кто-то и вернётся, то он окажется уже вполне воспитанным и испытавшим марксистскую философию на собственной шкуре. Он, вроде бы непослушный, тоже вынужден будет работать на светлое будущее, сам не сознавая и не подозревая, что он такой же строитель коммунизма.
Но что станут значить слова, когда пойдут соревнования по поднятию тяжестей? Здесь всё очевидно - и тут не помогут ни словесные выверты, ни лебёдки, домкраты или магниты. Тут философам, колдунам и магам места нет. Стало быть, без конкретного тоже обойтись нельзя. И после войны пропаганда стала внедрять в сознание людей то, что можно было увидеть и измерить на весах. К этому народ относился с пониманием.
Руководство сверху развивало за счёт профсоюзов любительский спорт. Он нашёл закрепление в Олимпийской хартии как здоровая потеха, где деньги ни в коем случае не должны стоять во главе всего. Любительский спорт мыслился как инструмент здоровья, как средство избавления людей от гиподинамии. Кремлёвские мыслители создавали массовую физкультуру и спорт, используя идеи петербуржца П.Ф.Лесгафта и ряда московских энтузиастов.
Стр. 494-495 img 987
Этим процессом, то есть популяризацией спорта, был захвачен и я. Меня, невыездного немца, не лишили права заниматься спортом.
И вот теперь Госкомспорт СССР и старший тренер сборной Н.И.Шатов, на свою беду, не знали, как со мной поступить. Ну, выгнали они меня из команды в 1958 г. Думали, что я обижусь и брошу спорт. Но нет, я ничего не бросил и даже отказывался от стипендии из-за того, что терял в зарплате и не хотел становиться профессионалом.
Установленная мне стипендия была меньше заработка на шахте на целых 30% - и это ещё без учёта выслуги лет. Я ждал, что скажет моя жена Валентина: принимаем ли мы это предложение Госкомспорта СССР или не принимаем?
Валентина лежала и тяжко вздыхала. Я видел, что она находится в смятении: что ответить? Жена знала, что без общения с людьми я жить не смогу, иначе титанический труд всех этих лет просто уйдёт в песок.
- Скажи, Рудольф, - тихо спросила Валентина, - а сколько платят за рекорды?
- Не знаю, - также шепотом ответил я. - Я слышал, что какие-то деньги дают, но это секретные суммы.
- По секрету всему свету, - тихонько рассмеялась жена.
Я ничего не мог ответить – поскольку действительно ничего не знал и денег ещё не получал. Я понял, почему переживает Валентина: моя стипендия оказалась меньше её зарплаты на шахте, а мы планировали построить себе новый дом и отказаться от подсобного хозяйства. Домом я бы мог заняться и раньше, но мать всё ждала, что нас отпустят домой на Донбасс. Валентина вздохнула и произнесла:
- Как всё запутано! Мы, немцы, равноправны со всеми народами, но на свою родину уехать не можем. Теперь вот тебя затягивают в секретные дела. Всё как в тумане. Знаешь, Рудольф, деньги - это ещё не всё на свете. Ты, главное, побеждай. Но только не в ущерб своему здоровью. Мы одеты, обуты, дети у нас ещё маленькие. Хотя тут - слышишь? - уже стучится третий иждивенец. Вчера я видела Надю Савенцову, заведующую личным столом, она сказал: „Мы Рудольфа не увольняем, он останется у нас в штате на шахте. Но зарплата ему не положена”. Я сказала, что всё это знаю. Если ты прекратишь выступать, то обрадуются только твои противники. Я посоветовалась с отцом, и он меня обнадёжил: „Если, допустим, заартачится Николай, то я вам помогу. Пусть Рудольф побеждает на помосте. К себе домой он поехать не может, а разъезжать по всему свету - пожалуйста. Вот умора! Расскажи трезвому человеку - ни за что не поймёт“.
Тогдашняя жизнь была полна подобных парадоксов. Верхи взялись за престиж социализма, за победу в гонке на мировой арене, а за хлебом у нас были очереди. Чтобы занять очередь, мать вставала в пять утра. Если же очередь занять, например, в восемь часов, то хлеба уже не достанется. Так что, хочешь есть - не спи. Мы вроде вон какие сильные, в то числе и в спорте, но если поговоришь на эту тему с моей матерью, то она скажет такое, что рука не поднимется написать.
Физкультуру и спорт довольно успешно внедряли в производственные коллективы, физкультура приобрела большой размах. Выделялись фонды для приобретения спорттоваров, причём дело порой доходило до смешного. К концу года нужно было израсходовать все деньги, которые планировались на эти цели по заявке шахткома. Но нужный инвентарь в продаже частенько отсутствовал. А если средства оставались, то инструктор физкультуры получал выговор и лишался премии по итогам года.
* * *
Из Москвы пришла телеграмма на моё имя, где указывалось, куда я должен прибыть: Московская обл., г. Подольск, спортбаза ВЦСПС. Теперь всё стало ясно. Валентина хотела меня проводить, но слишком сильно отяжелела. Поэтому меня проводили Иван Кошкин и Анатолий Тузов.
В Новосибирске произошла пересадка, и через час я уже сидел в поезде Новосибирск-Москва. Спортивную одежду я не доставал, носил пижаму. Как обычно, выдавал себя за шахтёра и говорил, что еду на курорт в Сочи. Меня спрашивали, почему я бегаю и разминаюсь на больших остановках. Я объяснял, что это мне прописали врачи. Мол, у меня внезапно начали расти мускулы, и я должен их потревожить, растрясти.
Конечно, каждая поездка расширяла мой кругозор. Порой за трое суток так разговоришься, что на вокзале еле расстаёшься. Попутчики в основном были люди простые и от всей души хотели поддерживать контакты.
Стр. 496-497 img 988
Вот и в этой поездке мы сблизились с шахтёром по имени Василий из Анжеро-Судженска. Его поезд на Кисловодск уходил позже, чем „мой“ на Сочи. Я и так, и сяк пытался избавиться от него на Казанском вокзале, но он сказал:
- Нет, я всё-таки посажу тебя на поезд. А сейчас пошли в ресторан, я угощаю. Я понял, что встретил настоящего шахтёра.
Пришлось сказать ему, что я еду не в Сочи, а в Подольск, и для убедительности показать телеграмму из Спорткомитета.
- Так ты сам Плюкфельдер? - изумился Василий. - Надо же! Мой брат тоже штангист, у него внутри чемодана, на крышке твои фотографии наклеены. Так пойдем обедать, Рудольф! Не можешь выпить - не пей, но московского борща с буряками давай похлебаем.
Что оставалось делать? Я согласился. Только попросил подождать, пока я позвоню из автомата в Госкомспорт СССР Н.И.Шатову, чтобы сообщить о своём прибытии. Мой попутчик расцвёл от радости. Мы сдали вещи и пальто в ресторанный гардероб. Официантка встретила нас так вежливо, будто ждала весь день. Высокие потолки ресторана напоминали хорошо знакомый мне вокзальный ресторан в Новосибирске. Мы пошарили взглядами по потолку, пытаясь разглядеть в нарисованных там картинах что-нибудь интересное.
- Вот это да! - сказал Василий, потирая руки. - А ты у нас в Анжерке бывал, Рудольф?
- Да, бывал и хорошо знаю вашего штангиста М.Газизуллина.
Пока мы ждали наш борщ, собеседник так увлёкся расспросами, что стал меня раздражать. Я уже хотел оставить его и уйти, но потом прикинул: он звонарь приличный и примется рассказывать, какой наглец этот Плюкфельдер, - заказал себе обед, а рассчитываться пришлось ему, Василию. Нет, подумал я, нужно по-доброму избавить его от чрезмерной навязчивости. Я положил руку на руку Василия и мягко произнёс:
- Ты, как видно, человек простой и хороший, у тебя всё от души. Но в разговоре ты перегибаешь палку, как бывает у журналистов, унижая этим и себя, и меня.
Официантка принесла горячий красный борщ, и мы отогрели желудки. Василий утих - видно, он сразу же понял меня. Когда гардеробщик выставил мой чемодан, попутчик решил мне помочь, но я жестом остановил его.
- Спасибо, но я в лакеях не нуждаюсь.
Василий покрутил глазами в недоумении.
- Неужели ты подумал, Рудольф, что я - чемпион по бегу и что ты, чемпион по штанге, меня с чемоданом не догонишь?
Но на прощание он сказал:
- Это правильно, что ты не всем доверяешь, Рудольф.
Василий проводил меня до метро, и я отправился на Курский вокзал, расставшись с этим простым и искренним, но не в меру любознательным человеком. Что ж, ведь он, как и я, не проходил школу культурного поведения. Под стук колес в электричке я размышлял о Василии, о том, что в России миллионы таких простых людей. А потом подумал: может, эта простота не всегда уместна? Недаром ведь говорят: простота хуже воровства.
У нас в деревне тоже жили просто, но руководствовались строгими принципами: всё рассчитывай наперёд, на чужой каравай рта не разевай, не жди попутного ветра, готовь сани летом, а телегу зимой. Иными словами, мои земляки стремились подготовить себя к крайнему варианту развития событий.
Люди, не желавшие этого делать, напоминали мне мальчика из известного анекдота, который не хотел мыть шею, опасаясь, что ожидаемые гости не придут и тогда ему придётся весь день как дурачку сидеть с мытой шеей.
С этих позиций коммунистический лозунг „Будь готов к труду и обороне“ казался мне идеологизированным, но довольно справедливым. Действительно, человек, особенно мужчина, должен быть готов и трудиться, и обороняться, в частности защищать собственные интересы.
* * *
Мне несколько раз приходилось бывать на Подольском вокзале, и вверх, на его стены я уже не смотрел, заранее зная, что они покрыты слоем грязи. Примерно такую же грязь я увидел и под ногами. Подольск, как я слышал, был „номерным“ городом, выпускавшим такую продукцию, которая и не снилась США - нашему главному военно-политическому противнику. Как же здесь могли докатиться до такой грязи повсюду? “Стоп-стоп-стоп, - спохватился я, - в голову опять полезли дурные мысли”.
Стр. 498-499 img 989
Ноги на привокзальной площади приходилось поднимать повыше - выбоин на асфальте было предостаточно. Я закричал:
- Такси, такси, прошу на базу ВЦСПС!
Остановившийся таксист спросил меня:
- Ты что, сибиряк?
- Откуда ты знаешь? - удивился я.
- Да уж знаю. Только вот что: если приедем на базу и я за десять минут не найду пассажиров, то за обратный путь заплатишь ты. Понял, распинай твою душу?
- Так ты тоже сибиряк? - спросил я, услышав знакомое выражение.
- Нет, я там срок тянул, вкалывал в Томской области.
На базе таксист загрузился пассажирами и взял с меня, как было положено по счетчику. Ну, сказал я себе, наконец-то я прибился туда, куда мне надо.
У стола дежурной пришлось заполнять анкету. В неё всё было вроде бы ясно.
- Но зачем здесь нужно указывать мою национальность? - поинтересовался я у дежурной - расфуфыренной дамы, от которой пахло, кажется, всеми духами, которые есть на свете.
- А чего вам скрывать свою национальность? - ответила она хриплым голосом курильщицы. - Вы что, еврей?
- Хуже, - сказал я, - немец проклятый.
Дежурная, как раз втянувшая в себя большую порцию дыма, так рассмеялась, что принялась кашлять. Едва справившись с кашлем, она, похоже, начала задыхаться. Рядом стоял графин с водой, я налил ей стакан, но дежурная отодвинула его рукой.
В этот момент подъехал автобус, из него выскочила целая орава высоченных парней, которые рванули к стойке, как к себе домой.
Дежурная, откашлялась, встала во весь рост и сказала им:
- Вы же видите - я занята.
Она записала мои паспортные данные, а я в это время рассматривал прибывших баскетболистов. И вдруг опять услышал хриплый голос:
- Слушай, Плюкфельдер, родственная душа, вот тебе направление, иди в столовую. Я разберусь с этими малышами и займусь тобой. А чемодан оставь вон там, возле собаки.
Собака была красивая и удивительно лохматая, породы колли. В столовой я встретил А.И.Божко, здесь находились также А.Медведев, А.Курынов и другие мои знакомые. Уже подкрепившись на вокзале, я обедал вяло. Медведев ел тихо, задумчиво. Божко то и дело вылезал из-за стола и улаживал разные накладки в столовой.
Медведев, сидевший за одним столом со мной, спросил, как Валентина и дети. Его участие показалось мне искренним.
- Сибирь на месте, колёса копра на шахте крутятся, и народ живет молитвами ЦК КПСС, - ответил я.
- Молодец, - усмехнулся Медведев, - но когда мы соберемся за столом вчетвером, оставь этот юмор в нашей комнате - я записал тебя к себе. Я буду часто уезжать, так что ты сможешь сопеть один. Тренироваться сегодня будешь?
- Обязательно.
- Тогда пойдём вместе, но пораньше - я вечером собираюсь в Москву, у меня дела в институте.
* * *
Итак, началась моя жизнь чисто профессионального штангиста. Перестав работать на шахте, я ощущал пустоту и не знал, радоваться мне или плакать.
На базе я записался в библиотеку. Мне уже перевалило за тридцать, умом я вроде бы созрел. Но на многие вопросы не находил ответа. Да и как можно было объяснить те „исторические“ проделки над людьми, свидетелями которых я стал?
И вообще, стоило ли в этом копаться? Это вроде того, как поймать кота за хвост, - что с этого толку? Кот орёт, и ещё хорошо, если не мается животом, - иначе руку потом не отмоешь.
Милая библиотекарша готова была перерыть всю библиотеку, чтобы угодить читателю. По моему акценту она сразу же определила, что я не русский, и убедилась в этом, заглянув в моё спортивное удостоверение.
- Что же вас интересует, Рудольф?
Я и сам не знал, меня все интересует. Библиотекарша загадочно взглянула на меня и щёлкнула пальцами.
- Для начала я вам дам вот эту книжку, она переведена с чешского и называется „Бомба для Гейдриха“. Знаете, кто это такой?
- Нет.
- Вот и ладно, теперь узнаете. А дальше я приготовлю вам ещё несколько книжек такого жанра.
Меченый "перестройщик" "освобождал Россию от нахлебников" с целями отнюдь не благими. Наоборот, перед ним стояла задача расчленить страну, ввергнув её в нескончаемую цепь вялотекущих междуусобных конфликтов. Что "новый мыслитель" с успехом и осуществил.
Советский Союз кормил, поил, одевал, обувал, вооружал не только полмира голоштанных нахлебников, и не только страны соцлагеря, но и дотационные регионы внутри себя.
Но как же ему удавалось это ? Очень просто. СССР являлся индустриальным сверхгигантом, производящим немыслимые горы полезных вещей.
Чем же СССР стал в результате "перестройки" и последующего правления гениального алконавта ЕБНа ? Совершенно верно - державой третьего мира. Завязанной исключительно на импорт.
Уж какая там кормёжка нахлебников. Если неисчислимое множество предприятий намеренно было уничтожено. Под заклинания о "рынке".
И что же мы имеем ? Да именно то, что и предписано было создать "архитекторам перестройки" - лишённую продовольственного, производственного и прочих суверенитетов территорию, зависимую от Запада во всём. Обороняемую опереточными вооружёнными силами.
Сейчас Россия - сплошные торговые центры. Производства оставшиеся - по самому минимуму. Случись война - вот тебе и пожалуйста - сразу враги удавку затянут на шее России. Не дёрнешься. Только и останется срочно капитулировать. На любых условиях победителя.
Всякие другие "прелести" "демократии" можно не упоминать.
При всём при том Россия не жалеет нефтяных денег для кого угодно, только не для своего народа. Но если нефтяной доход каким-либо образом будет перекрыт - никому уже не сможет помогать Россия. И будет раздавлена врагами. Теми самыми, которых пустомельный "общечеловек" произвольно, огульно и скопом нарёк друзьями. ------------------------------------------------------------------------------------------ Бог. Я и сам не верю в какого-либо официального бога. Но в то же самое время, у меня хватает ума понять, что если Бог всё-таки есть, то ему от наших рассуждений ни жарко ни холодно.
Невозможно слабосильным человеческим мозгом прийти к какому-либо определённому выводу. Тем более, мы даже не знаем, что есть такое процесс мышления. И чудится или не чудится нам окружающий мир. ----------------------------------------------------------------------------------------------------- Противоречие, которое Вы углядели в моих рассуждениях, на самом деле и не противоречие вовсе. К убеждению, что Горбачёва внедрили, я пришёл преимущественно собственной логикой. Уже в конце 1985 года. Без всяких исторических или лжеисторических фактов.
А в это самое время, и многие годы после, народ запоем читал "АиФ" и прочую бульварную демопрессу, захлёбывался эйфорией "новых веяний" и ожидания чуда, ломился голосовать за "спасителей отечества" различного толка, выползших, как тараканы, неизвестно откуда.
Я же смотрел на происходящее как бы со стороны, раздираемый бессильной яростью благородной. Понимая свою неспособность остановить ни уничтожение моей великой социалистической Родины, ни образумить барашков, человеков-желудков, ринувшихся в погоню за счастьем.
А ещё и халявой. Всякими МММ и подобными лохотронами.
Только подумать, кое-кто из барашков последние квартиры-машины продавал, спеша снести деньги туда, где телевизионным подставным счастливчиком Лёней Голубковым обещана была баснословная прибыль, и.....30 миллионов обманутых вкладчиков. Снесших деньги не только в МММ, но и в похожие лохотроны.
В общем, управлять таким народом - одно удовольствие. ------------------------------------------------------------------------------------------------- Плюкфельдер описывает немецкий менталитет. На мой взгляд, менталитет замечательный. Примерно такими и должны быть отношения между людьми. ----------------------------------------------------------------------------------------------------- Понравилось про девушку, которую смяла 60-килограммовая штанга. Надо ей было выполнить несколько разминочных подходов к более лёгким весам, и тогда несчастья бы не случилось. Поняла бы девушка быстро, что 60 кг ей просто не по силам. ---------------------------------------------------------------------------------------------------------- Расскажет ли Плюкфельдер об истинном регионе свершения подвигов "подмосковным партизаном" Шатовым ? Придумал себе легенду Шатов ? Если легенду, то легенда бездарная. Выдающая "фронтовика" с головой.
Уважаемый Дилетант, мне кажется, что существование партизанского отряда, состоявшего из элитных спортсменов - это вовсе не "легенда". Вот статья про данный отряд из "Военного обозрения" - http://topwar.ru/38271-omsbon-specnazovcy-sportsmeny.html
"ОМСБОН — спецназовцы-спортсмены
13 января 2014
Как известно, на войне места спорту нет. В годы военных действий отменяются мировые чемпионаты, олимпийские игры, первенства страны. Не стала исключением и Великая Отечественная война: спортсмены вынуждены были отказаться от своего любимого дела. Не могло быть речи даже о тренировках, ведь их место заняли настоящие бои за родную землю. Необходимо сразу отметить, что из спортсменов получались превосходные солдаты — выносливые, сильные, здоровые. Поэтому нет ничего удивительного в том, что именно им поручали самые сложные задания, выполнение которых было смертельно опасным.
Еще с начала 1930-х годов в Советском Союзе занимались активными разработками операций на вражеских коммуникациях, а также в тылу противника. Для этих целей создавались специальные диверсионные группы, основными задачами которых становились дезорганизация снабжения и управления войск. Диверсионные группы готовились под контролем двух основных ведомств — Разведывательного управления Генерального Штаба РККА и органов НКВД-НКГБ.
27 июня 1941 года Народный комиссариат подписал Приказ о создании Учебного центра подготовки специальных разведывательных диверсионных отрядов для проведения операций во вражеском тылу. В плане организации весь объем работ был возложен на 4-е Управление НКВД-НКГБ Советского Союза, руководителем которого был комиссар П.А Судоплатов. Уже к началу осени 1941 года в центре находилось несколько бригад и отдельных рот: рота связи, саперно-подрывная и автомобильная. В октябре Учебный центр был реорганизован в отдельную мотострелковую бригаду особого назначения (ОМСБОН).
В составе бригады находились управление, два мотострелковых полка по три роты в каждом (каждая рота, в свою очередь, состояла из пулеметных и мотострелковых взводов), противотанковая и минометная батареи, рота парашютно-десантной службы, инженерно-саперная рота, рота связи, подразделения материально-технического обеспечения и автомобильная рота.
Что касается личного состава, то необходимо отметить, что еще 3 сентября 1941 года ЦК ВЛКСМ было принято специальное постановление, согласно которому предполагалась мобилизация комсомольцев. Кроме большого количества студентов и преподавателей московских вузов, в состав бригады вошли также работники наркоматов государственной безопасности, внутренних дел, внутренних и пограничных войск. В бригаду были включены и политические иммигранты — испанцы, французы, немцы, англичане, чехи, австрийцы, румыны, болгары, греки, поляки. Ряды подразделения пополнили и известные спортсмены — боксеры С.Щербаков и Н.Королев, легкоатлеты С. Знаменский и Г.Знаменский, прыгун в воду Г.Мазуров, лыжник И.Макропуло, штангисты В.Крылов, Н.Шатов, конькобежец А.Капчинский, лыжницы Л.Кулакова. Также состав бригады пополнили кинооператор М.Друян, художники А.Ливанов и Д.Цыновский, спецкор «Правды» А.Шаров, полярники-радисты А.Шмаринов и А.Волошин, спортивный журналист Е.Шистер. Командные посты были отданы кадровым офицерам и политработникам, опытным чекистам, участникам гражданской войны. Во главе бригады стал полковник М.Орлов, а комиссаром — А.Максимов.
Своего рода штабом для ОМСБОН стал стадион «Динамо», где новобранцы получали обмундирование и снаряжение. Со стадиона новобранцы следовали в Мытищи, небольшой подмосковный городок, где находился учебный лагерь. Для личного состава подразделения была специально разработана программа подготовки по устройству минно-инженерных заграждений, минированию и разминированию объектов, проведению парашютно-десантных операций, разведывательных и диверсионных рейдов. Курсанты также обучались приемам ведения партизанской войны, рукопашного и штыкового боя, отрабатывали навыки саперно-подрывной и огневой подготовки, форсирования водных преград. Помимо этого, проводилась также подготовка специалистов, которые должны были заниматься выполнением особых задач на передовой.
Необходимо отметить, что бойцы особого подразделения были снабжены боеприпасами, оружием и обмундированием гораздо лучше, чем солдаты Красной Армии. Омсбоновцы широко использовали трофейное оружие, в частности, пулеметы MG 34/42 и автоматы МР 38/40, пистолеты-пулеметы ППШ и ППС-43. Кроме того, все бойцы имели кобурное оружие: револьверы или пистолеты ТТ. Бойцы диверсионных групп в обязательном порядке имели на вооружении так называемые ножи разведчика.
Что касается униформы, то и командование, и бойцы бригады носили форму подразделений НКВД: внутренних или пограничных (с приборным сукном, кантами и цветными фуражками, которые были определены для каждого рода войск). Сотрудники Главного управления государственной безопасности НКВД, которые проходили службу в оперативных группах бригады, также имели свою форму. Но очень часто, с целью конспирации, вместо ведомственной носилась форма РККА.
Подразделения милиции, входившие в состав ОМСБОН, использовали униформу с милицейскими знаками отличия: к голубым петлицам прикреплялись изображение герба СССР либо голубая суконная звезда с серпом и молотом в центре и золотым кантом, в качестве головного убора использовались фуражки с кокардами в виде алых звездочек с гербом посередине. Данное обмундирование было отменено в 1943 году.
Десантники использовали летние и зимние камуфляжные халаты и костюмы. Начиная с конца 1930-х годов широкое распространение получили маскировочные мочальные костюмы, которые делали из сухой травы и пучков мочала. Остальные костюмы (и белые, и пятнистые) были изготовлены из дешевого и непрочного материала — бязи. Рисунки на ткани были двух видов: травянисто-зеленая основа с черными пятнами и песочно-оливковая основа с коричневыми пятнами.
Пограничные подразделения также использовали маскировочные костюмы с рисунком: на травянисто-зеленую основу были нанесены контура листьев и веток желтого или оливкового цвета. Как правило, в маскировочных костюмах по бокам имелись прорезные карманы, затяжные тесемочные кулисы, мешковатые капюшоны.
Подразделения бригады развернули свою деятельность практически на всей советской территории, оккупированной фашистскими войсками. Многие из них вполне успешно выполняли боевые задачи в тылу фашистско-немецких армий «Юг». Среди них необходимо отметить такие отряды, как «Олимп», «Победители», «Ходоки», «Соколы», «Охотники».
Так, подразделение «Олимп» было сформировано в августе 1942 года. В его состав входило 56 бойцов: автоматчиков, подрывников, разведчиков, минеров, врача и радистов. Командиром отряда был назначен В.Карасев. В феврале 1943 года подразделение было отправлено в район Житомира с целью переправиться по льду по реке Припять до весеннего половодья. За двадцать девять дней бойцы преодолели пешком около двух тысяч километров, но своей цели достигли. Бойцы обосновались в лесу, от подпольщиков, работавших на железнодорожных станциях, получили сведения относительно графиков движения поездов, установили связи с местными патриотами. В скором времени численность отряда значительно возросла. Появились новые роты, было образовано несколько батальонов, радиовзвод, кавалерийский эскадрон. В целом численность отряда достигла тысячи бойцов, и ему было присвоено имя А.Невского.
Бойцы отряда занимались минированием шоссейных и железнодорожных путей, пускали под откос поезда, занимались разведкой. За 1943 год ими было пущено под откос девять эшелонов противника. В Овруче силами отряда был организован взрыв в гебитскомиссариате, в результате чего были уничтожены десятки немецких солдат и офицеров.
В октябре 1943 года отряд двинулся в район Ровно, где совместно с соединением Д.Медведева продолжил уничтожение сил противника.
На территории Житомирщины действовал и отряд «Ходоки» Е.Мирковского. Изначально отряд состоял из 16 воинов. Группа эта действовала на протяжении трех лет, превратившись в крупное партизанское подразделение численностью около семи сотен чекистов. Отряд получил имя Ф.Дзержинского. За время проведения рейдов бойцы отряда преодолели свыше четырех тысяч километров, полностью оправдав свое название.
Бойцы бригады отправлялись на наиболее сложные задания, но выполняли их успешно. Многие из проведенных ими операций стали настоящими легендами.
Так, к примеру, в конце марта 1942 года подразделения под командованием майора Коровина пошли на лыжах во вражеский тыл. Необходимо было преодолеть сотни километров, покрытых талым снегом и грязью. На протяжении двух недель бойцы вынуждены были передвигаться только по ночам, обходиться без костров, питаться лишь сухарями. При этом каждый боец нес на себе около 50 килограммов снаряжения: патронов, медикаментов, оружия, взрывчатки, продуктов. Когда отряды прибыли к месту назначения, оказалось, что лес, в котором они должны были базироваться, полностью затоплен водой. Но и в таких условиях спецназовцы выполняли возложенные на них задачи — минировали железные дороги. В тот период времени у отрядов начались проблемы с поставками продовольствия, но отмеченные железные дороги все же были заблокированы на 20-50 суток.
Несмотря на отсутствие пополнения, командование подразделения получило новое задание — парализовать магистрали в Белоруссии и в районе Смоленска. Кроме того, фашисты преследовали советских спецназовцев, удвоили охрану железных дорог, по обе стороны рельсов на 200-300 метров вырубили лес и кусты, заминировали и оградили колючей проволокой подступы к железным дорогам. Но даже и в таких суровых условиях бойцам Коровина удавалось выполнять боевые задачи. Они минировали дороги взрывчаткой, которую добывали из невзорвавшихся авиаснарядов и бомб.
Только в июне был получен приказ возвращаться. На протяжении трех недель спецназовцы небольшими группами пробирались к линии фронта. Но дойти удалось лишь одной группе, которой руководил старший сержант Бурондасов.
Лишь о немногих участниках тех событий что-то известно. Так, майор Коровин попал в плен, откуда ему удалось бежать, и присоединился к партизанскому отряду. В 1943 году он вновь вернулся в бригаду.
Только за 1943 год разведывательные диверсионные группы ОМСБОНа, которые действовали в тылу немецко-фашистских войск, передали советским контрразведчикам информацию о более чем тысяче агентах, которые были засланы в подразделения Красной Армии, что значительно ускорило их розыск и задержание. За весь период Великой Отечественной войны чекистами-диверсантами было уничтожено и обезврежено сотни лазутчиков, шпионов, провокаторов из карательных и разведывательно-диверсионных фашистских органов.
За четыре года войны бойцы бригады уничтожили 145 танков и прочей бронетехники, 51 самолет, 335 мостов, 13181 вагон и 1232 локомотива. Кроме того, было осуществлено 1415 крушений вражеских эшелонов, выведено из строя 148 километров железнодорожного полотна, проведено более четырех сотен других диверсий. Минеры бригады установили более сорока тысяч мин.
За мужество и героизм, проявленные в войне, более тысячи омсбоновцев были награждены медалями и орденами, более двадцати бойцов получили звание Героя Советского Союза.
В начале 1943 года отдельная мотострелковая бригада специального назначения была реорганизована в отряд особого назначения при НКВД-НКГБ. Данное подразделение было четко ориентировано на проведение разведывательно-диверсионных операций. В конце 1945 года ОСНАЗ расформировали. После окончания войны опыт спецназовцев-спортсменов был детально изучен и усовершенствован специалистами, результатом чего стало создание сил специального назначения, которые в настоящее время есть практически в каждой стране. И даже несмотря на то, что деятельность бригады была лишь небольшим эпизодом в действиях советских войск, она была очень показательной. А первых спецназовцев за героизм назвали «Бригадой отважных». К большому сожалению, много бойцов погибло, потому как боевой опыт добывался непосредственно в местах боев, а из тех, кому посчастливилось остаться в живых, очень немногие снова вернулись в большой спорт.
Я попробовал найти что-нибудь в инете на тему "ОМСБОН обман" или "ОМСБОН выдумка", но поисковик не показал ничего достойного внимания.
То есть парткомиссия, на которую был вызван Плюкфельдер, была настроена по отношению к ОМСБОНу необъективно.
Перелом в битву под Москвой действительно внесли свежие сибирские дивизии. Но они ведь были переброшены под Москву не сразу, то есть какое-то время сопротивляться гитлеровцам пришлось без их участия. В это время, видимо, ОМСБОН и партизанил в Подмосковье.
Но, конечно, главную роль в его диверсионной деятельности играли не штангисты, а стрелки, ставшие снайперами, лыжники, бегуны на длинные дистанции, борцы, захватывавшие "языков".
Я читал, что фашистов деморализовало на некоторое время следующее происшествие: в их рядах был какой-то феноменальный силач, о физических подвигах которого знали все войска. И вдруг однажды утром этого фашистского силача нашли то ли задушенным, то ли с переломанным хребтом. По следам борьбы на снегу установили, что его быстро укокошил голыми руками всего лишь один человек. Это был какой-то наш мастер самбо. Он, естественно, тоже был очень здоровым, но всё же не настолько, чтобы уволочь слишком тяжёлого силача через линию фронта, и потому вынужден был его прикончить. А у фашистов на головах зашевелились волосы от осознания того, что по ночам на их передовой линии безнаказанно хозяйничают какие-то советские супермены.
Составитель
moderator
Сообщение: 1579
Откуда: Россия, Казань
Отправлено: 08.09.15 05:19. Заголовок: Очередная каша в голове у Плюкфельдера
Сегодня будет опубликован отрывок, в котором имеются такие слова:
"Опустив голову, я в раздумье направился в наш четырёхэтажный корпус. Я задавал себе вопросы и сам же на них отвечал. У каждого человека своя судьба, она может и не зависеть от национальности. Сатана не имеет цели. Он действует без разбору, как атомный заряд на широком пространстве, присутствуя в самОм воздухе. Богу угодно, чтобы все мы, люди, были разными. Это и есть орудие сатаны."
Сие очередное проявление каши в голове у Плюкфельдера: получается, что сатана является орудием бога, что он, сатана, пользуется богоугодным фактором. То есть всё зло - от самогО бога. Значит, тикать надо от такого сволочного бога.
Когда я пришёл в комнату, А.Медведев грыз гранит науки в виде какой-то мудрёной брошюры, то и дело подчёркивая в ней важные места. Как я уже писал, в результатах у Алексея образовался застой. Тренера он не имел, и хотя с ним находился в контакте Роман Павлович Мороз, не было ни слышно, ни видно, чтобы кто-то помог Медведеву выйти из застоя. Алексей сбросил целых 11 кг, и после его добровольной голодовки стало очевидно, сколько воли в этом человеке. Брюки висели на нём, как на портовом грузчике.
- В них теперь столько простора, - шутил Алексей, - что там могут вить гнёзда воробьи.
Лицом он помолодел, выглядел как свежеиспеченный жених, будто жизнь его баловала. На тренировке А.Медведев вёл себя крайне спокойно. Тренировался в щадящем режиме, делал какие-то подтягивания и другие замысловатые упражнения.
Поскольку я не тренировался уже четыре дня, штанга, казалось, не имела для меня веса. Тренировка прошла по плану, без особых выкрутасов.
После ужина я погулял неподалёку от базы. Было видно, что зима сдаёт позиции, снег стал чернеть. Значит, скоро всё вокруг должно было расцвести.
На базу понаехало много штангистов, далеко не все из которых были мне знакомы. Главную скрипку, как обычно, играли армейцы и динамовцы. Володя Пушкарёв, судя по всему, завершил свои выступления, он приехал в качестве тренера. Временами наезжал и другой мой старый знакомый - Юрий Дуганов. Когда я тренировался в первый день, Дуганов тёр руку об руку, будто намереваясь сказать что-то важное. Но вместо этого он начал смеяться и показывать руками, как я тяну штангу силой бицепсов. Это было его старое замечание. Видимо, Дуганов хотел побеседовать со мной, заметив, что в рывке я прогрессирую, но тут же передумал, отделавшись истеричным смехом в одиночку, характерным только для него.
Приехал старший тренер сборной Николай Иванович Шатов. Вскоре я подписал к него ведомости на получение спортивной формы сборной СССР и имел с ним недолгую беседу. Шатов, человек чрезвычайно осторожный, сразу же предупредил меня:
- Соревнования международные, сюда понаедут иностранцы.
- Столько же, как на Фестиваль молодёжи в 1957 году? - полюбопытствовал я.
- Может, чуть меньше, но заявок из Европы много. Возможно, приедут и американцы.
- Ну хорошо, а я здесь при чём?
- Понимаешь, Рудольф, я знаю, что ты великий труженик, и мне будет жаль, если органы госбезопасности закроют тебе выезд. Тем более что после наших соревнований на Приз Москвы мы отправимся в Китай, а там обстановка оставляет желать лучшего. Я понимаю, что ты человек цельный и умышленно ничего такого не совершишь, но ведь люди иногда поступают неосторожно по простой наивности. Короче, я советую тебе держаться подальше от иностранцев.
- Я куплю себе маску и буду ходить в ней, - засмеялся я.
- Я и сам её купил бы, но мне надо руководить командой. Да ты не бери в голову, Рудольф, всё будет хорошо. Но побеседовать об этом я должен с вами со всеми, не только с тобой.
Планами моих тренировок никто не интересовался. В то время свои планы были у каждого атлета, все тренировались самостоятельно. Н.И.Шатов нам доверял, он говорил:
- Я же не умнее вас, вы знаете себя лучше.
Это лет через восемь наши тренеры А.Воробьёв и А.Медведев довели ситуацию до абсурда. Они влезли в тренировки со своими фантазиями и захотели превратить штангу в инструмент науки, а заодно и пополнить свои семейные бюджеты. Но об этом позже.
А тогда тренировки штангистов проходили спокойно, без нервотрёпки - за исключением разве что моего напарника и друга А.Медведева, у которого намечались серьёзные проблемы.
Приехал Аркадий Воробьёв и с ним наш врач Марк Борисович Казаков. Он, как и Воробьёв, был из Свердловска и работал там раньше главврачом областного физкультурного диспансера. Казаков не скрывал, что по национальности он еврей.
- А почему же у вас русская фамилия? - спросил я.
Он ответил так, что отбил у меня охоту приставать к кому-либо с вопросами о национальности или о фамилии:
- Видимо, в моём роду были донские казаки.
Поняв, что доктор съязвил, я прикусил язык и подумал: ну и осёл же я, разве можно ответить на такой вопрос?
Зная, что у меня болит желудок, М.Б. Казаков при первой же встрече сказал:
- Вот привёз тебе фестал, а также пластырь - на случай, если заболит спина.
Стр. 502-503 img 991
Ввиду предстоявших международных соревнований с нами начали проводить политзанятия. Приехал лектор по международному положению, выступил вполне откровенно. Он неожиданно сказал, что США созрели для строительства коммунизма: мол, они накопили такой капитал, что там вполне возможна реализация коммунистического лозунга: „От каждого - по способностям, каждому - по потребностям”.
Мы переглянулись, пытаясь понять, в какую аудиторию попали. Лектор не скупился на похвалы капитализму, хаял наши советские нерасторопность и безалаберность, сетовал на слабый контроль на производстве. Сказал, что по производительности труда мы отстаём от США более чем вдвое. Рассказывал лектор и об Израиле - о больших трудностях при создании нового еврейского государства, об израильских „колхозах” - кибуцах, о том, что в Израиль уехали многие евреи с Украины.
Мы задали много вопросов. Н.И.Шатов суетился, показывая на часы: мол, пора тренироваться. А сам весь покраснел от того, что услышал от лектора. Шатов знал, что ещё лет семь назад этому лектору за восхваление капитализма было бы не миновать тюрьмы.
Мы вышли в коридор, глядя друг на друга вытаращенными глазами. Я пришёл в комнату, сел на кровать, откинул голову, посмотрел в потолок и подумал: а доедет ли лектор обратно до Москвы или, может быть, его арестуют ещё по дороге?
Полгода назад я познакомился в вагоне-ресторане с мужчиной интеллигентного вида, который нагло пил водку. Он пригласил меня сесть напротив и предложил поговорить. Как оказалось, мужчина работал в Минвнешторге у Н.С.Патоличева. Выпив сто граммов по настоянию собеседника, я услышал от него, что мы идём к советской демократии, что Аджубей, зять Хрущёва, распустил политзаключённых по домам. Но он тут же добавил:
- Правда, распускать-то оказалось практически некого, почти все они полегли в вечной мерзлоте. Их загубили следователи. Бухарин наговорил на себя такого, что уши вянут. А Сталин сказал: „Что ж, поверим ему” и расстрелял своего соратника. Заключённых пытали до тех пор, пока следователь не выбивал из них всё, что было нужно, дабы затем они осваивали северные просторы страны. Зеки битком заполнили собой этот гигантский Бабий Яр, нарушив спячку белых медведей.
Мой попутчик сильно опьянел, и официантка попросила меня отвести его на его место. Хорошо, что он не забыл номер своего вагона.
И вот теперь я сидел на спортивной базе, глядел в потолок и размышлял. Люди умирали в боях за советскую власть. Трудились на Севере за здоровье Сталина. Немцы-трудармейцы в сорокаградусные морозы выстроили в Челябинске за годы войны металлургический завод. Люди вкалывали в шахтах при грубейших нарушениях техники безопасности. Они гибли, их втихую хоронили – это был настоящий подземный Холокост.
И что же оказалось в итоге? Всё пошло псу под хвост. А сколько осталось сирот, сколько вдов! Что они могли рассказать своим внукам? Неужто эти внуки уже повзрослели и пробрались в Кремль, пригретые Хрущёвым?
Но не спешит ли Хрущёв с раскрытием деяний профессиональных бандитов-следователей, прокуроров и т.д.? Они ведь теперь, как правило, не позволяют сажать себе за их „ложный диагноз”, как это делал Сталин. Хрущёв оставил палачей на прежних постах и почему-то думал, что они будут ему благодарны. Тот мой собеседник в вагоне-ресторане сложил по этому поводу комбинацию из трёх пальцев и сказал:
- Вот увидишь, они его скушают.
Я стал собираться на вечернюю тренировку. Заварил крепкий чай, съел штук шесть грецких орехов с мёдом. Всё это я проделал медленно, по-прежнему пребывая в раздумьях.
Я ожидал, что после прослушанной лекции кто-то, возможно, начнёт рассуждать у нас на тренировке вслух. Но ничего подобного не случилось. Наоборот, мы тренировались в мёртвой тишине, как на похоронах. Воистину - словно обухом по голове. Молчал и А.Воробьёв, который всегда самым первым отзывался на призывы КПСС. Его можно было понять: что он, глупее всех, чтобы высовываться?
Позже я узнал, что нам нужно прослушать ещё одного лектора по международному положению. Действительно, приехал лектор из Подольска и выдал нам всё то, что мы на политзанятиях накануне вычитали из „Правды”. Зато всем всё было ясно.
* * *
Наш распорядок дня был прост: подъём, зарядка, завтрак, утренняя тренировка, обед, отдых, вечерняя тренировка, ужин. В свободный вечерний час я, как обычно, прогуливался. Однажды навстречу мне попалась женщина, которая меня регистрировала при заезде на спортбазу.
Стр. 504-505 img 992
- Добрый вечер, Рудольф! - проговорила она знакомым хриплым голосом, прихватывая поближе к себе собачий поводок.
Заметив, что я стараюсь держаться от её собаки подальше, женщина сказала:
- Не бойтесь, она понимает, что меня защищать не нужно. Я все эти дни хотела вас увидеть. Дело в том, что я обрусевшая немка. Моя фамилия Киршнер. Не слыхали?
- Вроде нет.
- Я расскажу вам нашу историю. Пойдёмте в сторону бетонки. И помните: на базе никто не знает, что я немка. Мне много рассказывал о вас в столовой один тренер по классической борьбе. Он говорил, что был в Сибири и всячески вам помогал, когда вы были ещё невыездным. А теперь он побывал здесь проездом и увидел вас. Кстати, он просил передать вам привет. Так вот, в 1941 г. мою мать с тремя сыновьями в срочном порядке погрузили в „телячий” вагон и вывезли из Москвы в казахские степи. Нашего отца расстреляли ещё в 1937 г. Меня высылка не коснулась, поскольку я была замужем за русским. Но русских женщин, бывших замужем за немцами, наоборот, ссылали - если только они не разводились. Такие случаи бывали, хотя и редко. Мои мать и братья около года жили в Казахстане в кошаре, пока один из братьев не доказал в Алма-Ате, что он хороший боксёр. У него было такое же положение, как и у вас: он вырывался в Алма-Ату на соревнования, его там арестовывали и отправляли назад. Сейчас он уже не выступает, стал заслуженным тренером Казахской ССР по боксу.
Слушая рассказ Лидии Августовны, я вспомнил, что кто-то рассказывал мне об этом сильном боксёре.
А она продолжала:
- А теперь расскажу о моей главной трагедии. У меня среднее образование, я была неплохой балериной, имела замечательного мужа. У меня есть дочь, завтра она приедет. Но теперь я выслана из Москвы за 101-й километр. Когда-то знакомые устроили меня кассиром на московский стадион „Динамо”. Всё шло хорошо, но при отчёте оказалось, что у меня в кассе лишние деньги. Я заявила об этом дирекции стадиона. Мне вроде бы в шутку сказали: „Ну, если лишние, то давай их сюда”. Я так и поступила, а потом услышала, что пять человек из дирекции гужбанили на эти деньги в ресторане. Я предупредила главбуха, что здесь что-то нечисто. Позже я узнала, что бухгалтер сам входил в эту пятёрку. От продажи билетов на следующий футбольный матч у меня опять оказались лишние деньги. Я отнесла их главбуху, и он сказал: „Хорошо, положите деньги сюда“. Это повторялось из раза в раз, и вдруг нагрянул ревизор. Меня, что называется, накрыли. Дирекция на эти деньги не только пила, но и делала ремонт. Во всяком случае так они утверждали на суде. Нас с бухгалтером посадили, я отсидела 4 года, он - 5 лет. Из тюрьмы я вернулась с „волчьим билетом“. Мужа теперь нет, квартиры нет, никто меня знать не хочет. Еле нашла свою дочь - слава богу, хоть она отнеслась ко мне по-человечески. Вы спросите, как я оказалась здесь? Один из той пятёрки теперь имеет отношение к нашей базе, и он устроил меня сюда сторожем. Никакая я не регистраторша, просто меня иногда просят их подменить. Я живу одна, вся моя радость - это собака. Правда, иногда меня навещают дочь с мужем. Моя беда - я беспрерывно курю.
Я хотел спросить, сколько ей платят, но она меня опередила.
- Денег хватает только на хлеб, и я сажаю огород, выращиваю капусту и морковь. На курево даёт деньги дочь. Меня обещают устроить садоводом, и тогда я поправлю свои дела. Но знаете, Рудольф, жизнь прошла. Когда женщине 50 лет, она в любом случае должна жить одна. Мои подруги все теперь одиноки и счастливы.
- А из каких мест ваши предки?
- Помню, дедушка говорил, что они жили в Москве, в Немецкой слободе. Он водил меня по немецкому кладбищу и показывал могилы наших предков.
Мы вернулись к спортзалу, и Лидия Августовна сказала:
- Всё, здесь давайте расстанемся. Я дала себе зарок никогда не впускать в мою маленькую квартирку мужчин. Они сгубили мне жизнь, я их ненавижу.
- Значит, вы решились прогуляться со мной в виде исключения?
- Да. Я очень жалею, что не говорю по-немецки. Пошла с вами только потому, что знаю, как много вы пережили, Рудольф. Меня иногда навещает мой брат, он спрашивал о вас. Теперь я расскажу ему о нашей встрече, и он будет рад.
* * *
Стр. 506-507 img 993
Мы расстались на виду у спортсменов. Опустив голову, я в раздумье направился в наш четырёхэтажный корпус. Я задавал себе вопросы и сам же на них отвечал. У каждого человека своя судьба, она может и не зависеть от национальности. Сатана не имеет цели. Он действует без разбору, как атомный заряд на широком пространстве, присутствуя в самом воздухе. Богу угодно, чтобы все мы, люди, были разными. Это и есть орудие сатаны.
После 30 лет я стал видеть то, чего раньше разглядеть не мог. Это происходило от желания совершенствоваться в силе, но, как часто бывает, ищешь одно и вдруг открываешь для себя нечто другое, прежде невидимое. Например, поначалу бессознательно фиксируешь поступки какого-то человека. Постепенно в сознании возникает модель его поведения, обнажаются мотивы поступков. И на первый взгляд кажется, что по сравнению с прошлым годом в нём, в этом человеке, ничего не изменилось. Но затем видишь: изменилось многое, да ещё как! Вроде бы все мы остались по-прежнему равными, но он уже стал считать себя выше других, шагая в ногу с общей программой. Зная, что сатана пользуется слухами и умеет читать, хочу лишить его удовольствия и не буду упоминать фамилий.
Среди наших штангистов не было таких, которые не знали бы, что я нахожусь под колпаком. Поэтому от меня старались держаться подальше. Я делал вид, что этого не замечаю, порой бывая навязчивым.
К примеру, идти с тренировки из спортзала до нашего корпуса вместе со мной ни у кого желания не возникало. Некоторые это так хорошо скрывали, что ничего не было заметно. Как говорится, и на том спасибо. Но тех, кто явно меня игнорировал, я специально поджидал на скамейке и присоединялся к ним при их выходе, придумывая какой-нибудь глупый вопрос. Ответ был всегда, разумеется, либо холоден, либо уклончив. Когда мы шли, то слышалось только шарканье наших ног, по принципу: молчание - золото.
Постепенно я привык к одиночеству. Мне было трудно здесь, на базе, где я оказался изолирован от рабочего класса и вообще от народа. Чтобы как-то занять себя, я увеличил тренировочные нагрузки.
Мои нагрузки вызывали споры, и наши корифеи иногда пытались вмешаться. Но Н.И.Шатов им говорил:
- Результаты у него растут, и я вмешиваться не намерен.
Тогда его упрекали в том, что мои перегрузки служат явным дурным примером для других. Шатов отвечал, что в своё время его тоже критиковали за чрезмерные нагрузки. На собрании он сказал по этому поводу:
- Некоторые упрекают Плюкфельдера, что он перетренировывается. Хочу дать им совет: скоро будут соревнования, а после них попробуйте потренироваться так, как Рудольф.
- Да кто же это выдержит? - завопили из зала.
- Ну, тогда, пожалуйста, не мешайте Плюкфельдеру идти своим путём. Со стороны врачей к нему претензий нет.
И всё, от меня отвязались.
Вскоре наступил радостный для меня день: я получил письмо из дома. Олечка написала крупными буквами: „Папа, мы по тебе скучаем”. Валентина сообщила, что беременность переносит хорошо и молится, чтобы родился мальчик по имени Рудольф.
На пороге соревнований на Приз Москвы штангисты снизили нагрузки. Я сделал это по минимуму. Нас перевели в Москву и поселили в гостинице „Спорт” на стадионе в Лужниках. Накануне соревнований прошло собрание. Нам сообщили, сколько будет участвовать команд, а для стимула сказали: „Кто выиграет соревнования, тот поедет в Китай”.
* * *
Я выиграл эти соревнования без особого напряжения, не настраиваясь на завоевание первого места, а ориентируясь на свои возможности в данное время. Тогда много писали о психологическом настрое на соревнование. Воля к подъёму штанги не нуждается в комментариях, каждый штангист - волевой. Но есть моменты, когда за счёт психики нужно преодолеть собственный инстинкт самосохранения, что чревато последствиями, особенно травмами. В случае неудачи при подъёме штанги в организме, минуя наше сознание, откладывается скрытый страх.
Представьте себе, что вы строгаете деревянный брусок. Всё вроде идёт гладко. И вдруг при последней протяжке вы откалываете кусок или рубанок слишком глубоко врезается в дерево. Всё оказывается испорчено. Так вот для того чтобы выработать правильные неосознанные движения, требуются годы. А испортить этот с трудом сформировавшийся автоматизм - пустяковое дело. Срыв во время состязания калечит наработанный навык. Но многие об этом не знают, а если знают, то не обращают должного внимания.
Стр. 508-509 img 994
Потеря правильного движения и распределения сил может произойти и во время тренировок. Увидеть это - задача не из лёгких, редкий тренер одарён такой способностью. Данной темы я коснусь в дальнейшем, когда опишу, что взяли от меня мои ученики и чего они взять не смогли. Не потому, что я не хотел им это дать, а потому, что им от природы не было дано это увидеть. Сие как слух у музыканта или талант художника.
Когда я отработал все подходы и стал чемпионом, то, глядя со стороны, можно было заявить:
- Ах, какой лентяй этот Плюкфельдер: ведь он явно мог бы порадовать нас и поднять больше.
Но так всё выглядело только с точки зрения неспециалиста. А я на следующий день после соревнования обязательно проводил разгрузочную щадящую тренировку. Хотя мой организм был готов сражаться - правда, через день, - и результат тогда шёл на нарастание. Это подтвердила и практика международных соревнований - например, практика турнирных выступлений команды СССР в США: наши штангисты соревновались с командами американцев каждый день, но наши результаты от такой нагрузки не снижались, а, наоборот, увеличивались. Конечно, нельзя думать, что этому нет предела. Предел есть, но достигается он раньше всего у того, у кого нет запаса прочности.
Войдя в сборную команду СССР, я заметил, что многие тренеры, да и ведущие атлеты держали первенство только из-за отсутствия или слабости конкуренции. Не велась пропаганда методики тренировки. Даже книгу Н.Лучкина, о которой я уже не раз упоминал, можно было купить только в Москве или в Ленинграде. Семинары тренеров посвящались не проблемам методики тренировки, а в основном организационным вопросам. А о тренировочном процессе говорилось чисто теоретически - об индивидуальности штангиста или о том, как на него влияют различные трудовые процессы. О сверхутомлении и о тренировочных стрессах люди не имели понятия. Старыми считались атлеты, перевалившие за тридцатилетний возраст. А мне шёл уже тридцать второй год, и на меня поэтому никто особых надежд не возлагал.
Самым старшим из фаворитов в нашей команде был Аркадий Воробьёв. Природа настолько щедро одарила его физически, а его техника отличалась такой простотой, что мудрить или взвешивать что-либо он не испытывал нужды. В то время Воробьёву стукнуло уже 35 лет, за плечами у него имелся большой опыт, и потому всё, что я делал, он считал неправильным. Воробьёв выступал против больших нагрузок и утверждал, что атлет должен чаще выступать свежим, его мышцы должны быть лабильными.
Воробьёв во многом заблуждался. Это и привело его к застою в результатах. Возраст не простил Воробьёву, что он не создал себе базы в 30-32 года. У него пошли травмы. Психологически он загонял себя на нужный результат, но закон земного тяготения обойти не мог.
Как я уже отмечал, на штангу надевают диски, которые не подчиняются ЦК КПСС или миллионеру Бобу Гофману. Тренировочный процесс должен быть построен с учётом индивидуальности, мудрого взвешивания своей возможности показать определённый результат, а не занять конкретное место. Хитрости можно позволить себе только при хорошем запасе прочности.
В этих вопросах я не имел союзников. Молодые члены сборной, тренируясь вместе со мной, быстро уставали. Оно и понятно: они ведь не тренировались после работы на шахте. А на установочных сборах ни один тренер сборной не хотел переутомлять атлетов.
Идеи Воробьёва и Медведева никто не понимал. Да они и сами их не понимали. Воробьёв и Медведев смотрели в спину штангисту во время выступления, заранее зная: если оно окажется успешным, то это запишут в число их заслуг, а если нет, то виноватыми будут сам атлет и его домашний тренер, не понявшие их теоретических премудростей.
Многие атлеты не передавали свой опыт подрастающему поколению штангистов. Наоборот, титул использовался ими как объект сугубо частной собственности. Они не заводили себе учеников - хотя самим им когда-то помогли, но они другим помогать не желали. Зато они поступали в вузы, а после вуза им предоставлялись вакансии для продолжения учёбы - не по призванию, а как титулованным спортсменам.
На вопрос журналиста Александра Скляренко, почему они не занимаются тренерской работой, вразумительного ответа ведущие атлеты дать не могли. Между тем разгадка была простой: всё дело в том, что результат работы тренера слишком хорошо виден, а способностей к тренерской работе у них не имелось.
Ученик, получивший от тренера всё сполна, может затем вычеркнуть заботливого наставника из своей жизни. Поэтому намного выгоднее заучивать готовые рекомендации из книжки, добавляя к ним несколько слов, и затем выдавать их за свои. Ведущие атлеты всё это знали и бросались в объятия Госкомспорта СССР, а также становились профессиональными ходоками в ЦК КПСС.
Я читал, что фашистов деморализовало на некоторое время следующее происшествие: в из рядах был какой-то феноменальный силач, о физических подвигах которого знали все войска. И вдруг однажды утром этого фашистского силача нашли то ли задушенным, то ли с переломанным хребтом. По следам борьбы на снегу установили, что его быстро укокошил голыми руками всего лишь один человек. Это был какой-то наш мастер самбо. Он, естественно, тоже был очень здоровым, но всё же не настолько, чтобы уволочь слишком тяжёлого силача через линию фронта, и потому вынужден был его прикончить. А у фашистов на головах зашевелились волосы от осознания того, что по ночам на их передовой линии безнаказанно хозяйничают какие-то советские супермены.
Скорее всего фашистского силача ликвидировал Николай Королёв - абсолютный чемпион СССР по боксу.
Уважаемый Составитель, в Вашей цитате меня раздражает вот этот отрывок:
"Омсбоновцы широко использовали трофейное оружие, в частности, пулеметы MG 34/42 и автоматы МР 38/40, пистолеты-пулеметы ППШ и ППС-43."
Ничего не поделаешь. Выложенное в интернете крайне часто безграмотно. Хотя и писано, в нередких случаях, так называемыми специалистами.
Немецкий единый "автомат" противопоставляется единым советским пистолетам-пулемётам. И невдомёк писавшему, что германские MP-38 и MP-40 были не менее пистолетами-пулемётами, нежели ППШ и ППС.
Пистолетный патрон. Именно он определяет одно из главных отличий пистолета-пулемёта от автомата.
В советских фильмах про войну, недобросовестные"гениальные" режиссёры вооружали артистов, играющих немецких пехотинцев, сплошь пистолетами-пулемётами, так называемыми "шмайссерами". В действительности, такое оружие первоначально предназначалось только для танкистов и тыловых команд. По причине полной непригодности для огневого боя на дистанциях свыше 100 метров. Мало того, если не ошибаюсь, эти "шмайссеры" конструкции, правда, не Шмайссера, а Фольмера, не имели даже и одиночного огня. Только автоматический. Что при ёмкости магазина в 32 патрона опустошало магазин весьма быстро.
В реальности немецкая пехота была почти поголовно вооружена карабинами Мauser 98k. ------------------------------------------------------------------------------------------------------- Советские немцы в отрядах ОМСБОНа. Мудрое решение. Такой советский немец, да ещё переодетый в форму Вермахта, мог сойти за своего в немецком дальнем и ближнем тылах. Вероятно, существовали целые подразделения из советских немцев. Которые могли быть использованы с немалой военной выгодой.
Сталин им доверял, скорее всего, потому, что это были немцы из интернатов, взращенные советской властью с самого детства. Немцам же, подобным Плюкфельдеру, Сталин не доверял. Потому и репрессировал. ----------------------------------------------------------------------------------------- Я и не подвергал сомнению существование ОМСБОНа. Но тогда Шатова правильнее было бы назвать диверсантом, а не каким-то "стихийным" партизаном.
Под Москвой партизан практически не было. Что и вызвало недоверие комиссии. Иное дело - спецназовцы. Которые действовали во вражеских тылах с самого начала войны.
Примечательно, что очень многие спортсмены избежали спецназа и фронта вообще. Те же штангисты - далеко не все они были призваны. Новак, Куценко и иже с ними - всю войну ошивались в тылу. И неплохо себя чувствовали. Единственная скорбь - а вдруг всё-таки призовут ? И это прилично отравляло их безбедное весёлое существование.
Дилетант
Сообщение: 844
Откуда: Россия
Отправлено: 08.09.15 17:04. Заголовок: Сегодня таки сфотогр..
Сегодня таки сфотографировал крылатое ленинское изречение, о котором я говорил:
Вид на изречение сбоку:
А это памятник Ленину. Вид в профиль:
И почти анфас :
Раньше, памятник Ленину был гораздо красивее. Обрамлённый фигурными цепями по периметру постамента. Но где-то в конце "перестройки" или в начале "рынка" некие "демократы"-вандалы принялись постоянно эти цепи обрубать и обрубки уносить с собой. Поначалу городские власти что-то пытались восстанавливать, затем плюнули. Ликвидировали и столбики и цепи.
Тем и закончилась беспощадная борьба "радикальных демократов" с Лениным. И с тех пор никто Ленина больше не трогал.
Качество фотографий при помещении на форум резко упало, но уж как есть.
И ведь совсем забыл я, фотографируя изречение вождя мирового пролетариата, повернуть фотоаппарат немного левее. На той же площади Революции, что и историческая надпись, находится мемориал борцам революции 1905 года. Что ж, приведу фотографии из интернета:
Лишнее подтверждение тому, что "демократы" на борцов революции совершенно не в претензии. Молодцы, верной дорОгой шагали товарищи !
Равно и главный товарищ. Как тут не вспомнить - Ленин умер, но дело его живёт !
Или - твой образ, великий Ленин, воистину свят и нетленен !
И это ничего, что сами же "демократы" окрестили Ленина палачом, сифилитиком и германским шпионом.
Брежнев, Хрущёв - скорее, просто забыты. И особых претензий "демократы" к ним не питают. Разве что самую чуточку.
Остаётся Сталин. Вот уж он-то в глазах "демократии" непрощаемый злодей и тиран. На него и все шишки.
Вон, Плюкфельдер тоже Ленина чтил. А Сталина ненавидел. Считая причиной всех своих бед. ------------------------------------------------------------------------------------------------------------------- А ещё наш скромный городишко тем знаменит, что породил он Аркадия Звездина-Северного. Не так давно, "демократы" опомнились и поспешили разбить сквер в память знаменитого человека. Уж, понятно, с памятником:
Кстати, восседает Аркаша Северный в двух минутах ходьбы от мемориала борцам революции.
"В сквере установлен памятник пьянице и тунеядцу Аркадию Северному. Этот уроженец Иваново, известный автор городского фольклора, неподцензурных песен, страдал от алкогольной зависимости, именно поэтому изображен с бутылкой и сигаретой в руках. Первоначально, в бутылке была роза, которую демонтировали после возмущения общественности."
Уважаемый Дилетант, про Аркадия Северного я узнал впервые. Исполнитель он вполне профессиональный, не самодеятельный: вибрато на высоте. Вот только тематика его песни и её довольно блёклое, однообразное содержание не впечатляют: организованные уголовники типа наших казанских братков большей частью сами изначально выбирают себе тюремную судьбу - несмотря на внятные предупреждения со стороны общества. Поэтому дальнейший уголовный плач по поводу этой несчастной судьбы напоминает крокодиловы слёзы: он примерно так же не вызывает сочувствия (лично у меня).
Памятник Ленину у Вас в городе, как мне кажется, стоит вполне по делу: ведь иваново-вознесенские ткачи ещё в своих забастовках XIX века, то есть ещё до политических волнений 1905-1907 гг. (приведших, кстати, в итоге к вполне положительным политическим переменам в России) теоретически поддерживались "Союзом борьбы за освобождение рабочего класса", предшественника ленинской РСДРП.
То, что Ленин оказался одним из главных контрреволюционеров XX века, не отменяет того, что изначально он и его соратники были нормальными идеалистами, романтиками, борцами с вопиющей несправедливостью, освящённой когда-то общественной традицией. Мой тихий и ничем не проявивший себя Владимир долгое время входил в состав Иваново-Вознесенской губернии, и у нас на одном из самых козырных мест в городе стоит большой памятник Вашему М.В.Фрунзе. а сам я жил во Фрунзенском районе. Пусть ткачи - это и не в полной мере рабочие (рабочие - это труженники именно промышленных предприятий с полным разделением производства сложных продуктов, а не мануфактур, где все просто хором выпускают один и тот же простой готовый продукт), но именно борьба иваново-вознесенских ткачей продемонстрировала таким ребятам, как Хоцей или я сам, что марксизм не высосан из пальца, что навыки производственного взаимодействия могут замечательно переноситься на взаимодействие в рамках политических выступлений.
Уважаемый Составитель, Аркадий Северный - личность сверхизвестная. Правда, я умудрялся (умудрился) почти ничего не слышать о нём аж до 1984 года.
Когда - и тоже с большим опозданием - я услышал один из первых "альбомов" Розенбаума.
Предварявшийся авторским посвящением. Что-то навроде - "Сегодня исполняется 2 года со дня смерти Аркадия Звездина-Северного. Александр Розенбаум при участии братьев Жемчужных посвящает его светлой памяти свои новые песни". Песни там были такие: "Гоп-стоп, мы подошли из-за угла", "Заходите к нам на огонёк", "Фраер, толстый фраер" (не уверен, может, эта песня уже из последующего альбома), "Зойка" и какие-то ещё.
Аркадий Северный умер 41-летним, в 1980 году. Следовательно, "посвящённый альбом" Розенбаума вышел в свет в 1982 году. Но времена тогда были "специфические", и я услышал не только этот альбом, но и вообще о Розенбауме только в 1984 году. Попутно скажу, что о другом "блатном" барде той эпохи - Александре Новикове - и его песнях мне стало известно в начале 1985 года. ---------------------------------------------------------------------------------------------------- Ещё один великий человечище осчастливил своим рождением наш непритязательный городок - аж Слава аж Зайцев.
"советский и российский художник-модельер, живописец и график, педагог, профессор.
Академик РАХ (2007; член-корреспондент 2001). Народный художник России (2006). Лауреат Государственной премии России (1996) и двух Премий Правительства РФ (2009, 2010)."
Говорят, жил великий Слава в одной из "сталинок", недалече от памятника вождю мирового пролетариата. И вот, где-то в начале 1990-ых годов, гениальный модельер, педагог и профессор таки решился выкроить время в своём сверхплотном графике и нанести родному городу дружественный визит.
Посетил городскую знать, местных модельеров, профессоров, художников... Не забыл и о плебсе. Точнее, пришлось не забыть.....имидж, мать его перетак - дело нешуточное. Навестил родной двор, встретился с жильцами отчего дома....да и жахнул от душевных щедрот царский подарок народишку - то ли один, а может, и два ящика водки ! Гуляй, рванина ! Помни славину доброту ! ---------------------------------------------------------------------------------------------------------- Ленин - чаю я, не только в нашем городе Владимир Ильич облака подпирает. Даже и в Москве - мавзолей никто и не думает превращать в конюшню. И лежит в мавзолее чучело Ленина и будет лежать. Невзирая на вопли недогадливых рядовых "демократов". Не понимающих зомбированными своими мозгами того, что если Ленин невозмутимо продолжает лежать в мавзолее - ЗНАЧИТ, ТАК НАДО.
Другое дело - Сталин. Вымаран отовсюду и проклят. Вот только навеки ли ? Имеется у меня впечатление, что наш несравненный великий ПУ незаметно, неспешно начинает возвышать сталинский образ.
А после ПУ что будет ? Ну как некто подобный Сталину к власти придёт ? И тогда прожорливая беспринципная орава писак застрочит совершенно обратное тем актуальным антисталинским пасквилям, что хозяевами ныне заказаны.
Не раз писал уже здесь - "независимой" ораве совершенно без разницы, кого восхвалять, а кого проклинать. Лишь бы деньги за "работу" платили.
И звания-премии-награды жаловали. =========================================================== На могиле Аркадия Северного - вроде как, Михаил Круг и, наверное, другие барды. Никогда особо не интересовался современным "блатняком", поэтому никого опознать не могу.
Я был ни умнее и ни глупее их, но меня, немца, занесло по национальному признаку в Сибирь, причём без права выезда оттуда. И я нашёл для себя отдушину, повёл за собой коллектив. Процесс познания и экспериментов побуждался во мне не патриотизмом, а стремлением получить знания для себя.
Придя в сборную, я встретил в ней тренеров, которые в таковых лишь числились. Они были когда-то хорошими спортсменами, успешно выступали во имя созидания светлого будущего. Все они исповедовали одни и те же принципы, основанные на лозунге: „Раз-два - взяли, а кто не взял, тому легче“.
На соревнования на Приз Москвы явился и мой номенклатурный тренер от ДСО „Труд“ Иван Захарович Любавин. Помимо меня у него, как я уже писал, числился ещё и А.Медведев. Любавин снова принялся окуривать нас своим папиросным дымом. Разминал он меня всегда почему-то левой рукой. Правая рука у него, как правило, была чем-нибудь занята - ею он держал полотенце или растирку. А левой Любавин меня щипал. Я люблю жёсткий массаж, но его щипки были мне приятны. На безрыбье и рак рыба, думал я.
Я был недоволен Любавиным, но всех под себя не подгонишь. Хороший атлет должен уметь выступать при любых обстоятельствах. Нельзя выпускать пар перед стартом, нужно сохранить компрессию для выхода на помост. Когда возьмёшься за гриф, тогда и испускай про себя матюги, которые хорошо знают шахтёры. На Любавина их тратить не стоило.
У старой школы было принято дразнить, “заводить” атлета перед выходом на помост. Всё это фальшиво и преждевременно. Вспышка нервного взрыва должна воспламениться, когда атлет начинает тянуть штангу с помоста. Скрытая нервная сила должна найти выражение в привычном стиле, который будет сопровождаться лишь воображаемым артистическим гневом.
На соревнованиях на Приз Москвы я поднял в сумме троеборья на 20 кг больше своего ближайшего соперника - 140+132,5+165=437,5 кг - и занял первое место. Я использовал, как и планировал, все девять подходов.
Я всегда боялся опозориться на помосте. Человек мыслящий, который тренируется долгие годы и у которого с памятью и характером всё в норме, не имеет права ронять штангу. Он обязан построить свою соревновательную тактику таким образом, чтобы наверняка успешно выполнить хотя бы по два подхода в каждом упражнении.
Принято рассуждать так: первый подход - для тренера, второй - для себя, а третий - для конкурента. Не все штангисты хотят соглашаться с такими правилами. Но жизнь диктует свои закономерности.
С этой общепринятой схемой не был согласен А.Воробьёв. Он считал, что во главе всего находится психика. С этим, в свою очередь, не мог согласиться я: когда разрываешь или ущемляешь мышцу, она может зажить в течение недели, а вот если надорвёшь психику, то это чревато очень долгим восстановлением. Атлеты в среднем выступают 12-13 раз в год, и если каждый раз взвинчивать себя до предела, то ты вскоре выйдешь из строя.
* * *
Я закончил соревнования шутя – не испытав ни малейшего сожаления или восторга. Со мной в гостинице поселился Виктор Лях, он выступил средне. Я был сильным троеборцем и постепенно завладел мировыми рекордами во всех упражнениях, а также в сумме. А у Виктора узким местом оставался рывок. Из-за этой слабости он не мог со мной конкурировать.
Мне нравился характер Ляха. Он говорил о штанге только на тренировке, а едва только выходил из зала, как про штангу начисто забывал. Зато выглядел Виктор весьма импозантно. Его широкая рельефная грудь смотрелась замечательно. К тому же он умел покрасоваться. И это при всём при том, что Лях совершенно не тренировал, к примеру, жим лёжа, при котором накачиваются грудные мышцы. Ходил он ровно - для мужчины даже красиво.
Виктора не интересовали ни философия, ни история. О Второй мировой войне он знал, но весьма туманно. Лях остался сиротой и воспитывался на Украине у тётки, они были выходцами из Бердичева. Больше всего он любил общаться с красивыми женщинами, рассказывать о хороших фильмах и очень уважал цирк.
Нас перевели в гостиницу ЦСКА, находившуюся неподалеку от Московского цирка. Там же, в спортзале „Строитель”, мы тренировались. Я вновь поселился с Ляхом. Гостиница предназначалась сугубо для военных. Питались мы в ресторане и в буфете.
Целью наших нынешних сборов была подготовка к товарищеской встрече с китайскими спортсменами в Пекине и в Тайюане.
Стр. 512-513 img 996
Эту товарищескую встречу запланировали ещё в прошлом году. Но к описываемому моменту наши отношения с КНР сильно осложнились. Поговаривали, что поездка может сорваться, Н.И.Шатов переживал по этому поводу.
А Виктор Лях сильно волновался не из-за того, что в Китае нас могут спровоцировать, а из опасения, что провокаторы подложат бомбу в самолёт. Сам Виктор был лётчиком-истребителем, в чемодане у него лежала военная форма. Как военнослужащий он должен был постоянно сообщать о своём местопребывании.
Иногда мы с ним посещали ресторан в Марьиной роще. Тогда Лях надевал свою лётную форму. В ней он смотрелся вообще красавцем, и у него не было отбоя от приглашений на танец. Чтобы оправдаться, почему он не может проводить девушку, Виктор ссылался на меня.
- Вон сидит полковник, это мой шеф, - сообщал он, прижимаясь к уху девушки. - Я вожу большого человека из министерства обороны, и мы не можем отлучиться ни на минуту.
Виктор наслаждался своей военной формой. Но однажды при выходе из ресторана мы наткнулись на военный патруль. Нас увели, хотя вскоре отпустили. После этого у Виктора пропала охота щеголять в лётной форме.
Каждый день после завтрака у нас проводились политзанятия, где А.Воробьёв сообщал нам о том, что считал интересным. Говорил он, сильно заикаясь. Порой мне становилось его жалко. Но это было в начале. Затем то ли мы привыкли к нему, то ли у него прошло волнение, и он стал говорить ровно, даже красиво. Однако всё, что он говорил, звучало как-то бескомпромиссно. Не то что у нашего доктора М.Б.Казакова, который часто вставлял в свою речь слова „возможно” или „как бы“, предупреждая нас о простудах и т.п.
На улицах Москвы было слякотно, и вообще город показался мне грязным и мрачным. Чтобы немного развлечься, я часто заходил по пути в уголок Дурова и смотрел на зверей. Тренировки у меня шли хорошо.
Как-то раз на тренировку зашёл Роман Павлович Мороз и дал мне плёнку с кинограммой моего выступления, чтобы я её распечатал. Мы беседовали как обычно, но я почувствовал, что в отношении Мороза ко мне что-то изменилось - то ли он просто был не в настроении, то ли его кто-то напугал. Он заказал мне привезти из Китая фарфоровые игрушки - чем меньше по размеру, тем лучше. Я рассказал Морозу, что А.Воробьёв хочет учить немецкий язык, и Роман Павлович тут же перешёл на немецкий, который он прекрасно знал.
* * *
Я каждый день звонил на шахту, узнавал о состоянии моей жены. Она должна была родить примерно в конце марта. И вот 23 марта пришла телеграмма, приглашавшая меня на главпочтамт по улице Кирова (ныне Мясницкая) для телефонного разговора.
Звонил мой брат Николай. Он сказал, что вчера отвёз Валентину в роддом, и поздравил меня с рождением дочери весом 3 кг 200 г. У меня ёкнуло сердце. Господи, как я ждал сына! Николай говорил, а я будто его не слышал и думал: ну и бракодел же ты, Рудольф!
- Ты что, умер? Почему не отвечаешь? - спросил брат.
- Я всё слышу, Коля, - ответил я, - но как же так - третья дочь! Может, в роддоме что-нибудь перепутали?
- Нет-нет, Рудольф, - засмеялся Николай. - Ты, видно, все свои силы отдал штанге, и на сына их уже не хватило. Валентина чувствует себя хорошо, она лежит в новом роддоме на шахте № 5. Помнишь, его ещё долго строили?
Я кричал в трубку, брат то и дело переспрашивал. Я поинтересовался, как дочь назвали. Для девочки имя должна была придумать Валентина. Мальчика я хотел назвать Робертом.
- Кажется, назвали Лидой, - прокричал Николай.
Что тут поделаешь? Лида так Лида. Такова божья воля.
В зале переговорного пункта меня ждал Виктор Лях. По тону моего телефонного разговора он понял, что я не в восторге. Когда я вышел из телефонной будки, у меня от расстройства отказали ноги. Пришлось сесть на кольцевую скамейку посреди зала главпочтамта. Виктор ободряюще посмотрел мне в глаза.
Стр. 514-515 img 997
- Да что ты расстраиваешься, Рудольф? - хлопнул он меня по плечу. - Я слышал в Грузии, что чем крепче мужчина, тем чаще у него рождаются дочери. Грузины этим гордятся. Да и девочки у тебя - просто красавицы, я ведь видел их фотографии. Такие невесты нарасхват, у них будет столько женихов! Тем более, если отец - рекордсмен мира. А ты станешь ещё и чемпионом. Так что давай зайдём в ресторан „Берлин“ и остограммимся: обмыть ребёнка всё равно ведь нужно.
После слов Ляха мне вроде бы полегчало. Но в горле ещё стоял какой-то комок.
- Давай, давай, пошли, - подтолкнул меня Виктор. - Возьмём такси и поедем в ресторан.
Мне тоже хотелось отметить рождение дочки в ресторане „Берлин“. Но у входа нас остановил швейцар.
- Вы одеты не по форме. На вас, молодые люди, нет костюмов и галстуков.
Виктор принялся что-то доказывать, но в этот момент мимо нас прошли люди, одетые как в кино.
- Пойдём, - потянул я Виктора, - с нашим суконными рылами здесь делать нечего.
Но отметить рождение ребёнка было необходимо. Прохожий указал нам на ресторанчик возле Кузнецкого моста. Здешний швейцар нас тоже остановил, и тогда Виктор стал рассказывать, что мы штангисты и что мы иногородние, а у меня родилась дочь.
Я понял, что швейцар ждёт денег, подошёл сбоку и вдавил ему в руку 5 рублей. Едва только я коснулся пятёркой его ладони, как рука захлопнулась, чуть не прихватив мои пальцы. Швейцар тут же нашёл нам столик на двоих в левом углу, и мы с Виктором распили шампанское за здоровье Валентины и Лидочки.
Время поджимало - в гостиницу следовало вернуться до 11 вечера. В открытую за нами не следили, но тех, кто приходил после 24 часов, могли не впустить или взять на карандаш. Но всё обошлось, двери гостиницы оказались ещё открытыми.
* * *
Время текло неуловимо. Меня вызвали в международный отдел Госкомспорта СССР и спросили, где похоронен мой отец.
- Это знает КГБ, - быстро ответил я.
- А где похоронен ваш старший брат?
- За этой информацией тоже надо обращаться в Комитет.
- Спасибо за совет, - кивнула мне симпатичная женщина, - но они нам ничего не говорят.
Затем она повторила вопросы, на которые я им уже отвечал, пояснив, что это перепроверка.
Затем я зашёл в наш отдел тяжёлой атлетики. Там уже сидел А.Медведев. Он поздравил меня со включением в список на поездку в Китай. Насчёт дочери я ему похвалиться постеснялся, зная, что он назовёт меня бракоделом.
Что ж, увидеть древнюю китайскую культуру - это казалось мне даже поинтересней, чем знакомство с Западом. Но я подумал: а если поездка была бы на Запад, то взял бы меня тогда Н.И.Шатов? На тренировке я спросил об этом у Медведева. Он покряхтел, прижал губу к носу, но не сказал ничего определённого.
В отделе тяжёлой атлетики я ещё просмотрел список участников поездки в Китай. Из тренеров там значились москвичи Н.И.Шатов, А.И.Божко и И.З.Любавин, из штангистов были представлены: А.Хальфин (Львов) - 56 кг, М.Медведев (Ленинград) - 60 кг, В.Бушуев (Горький) - 67,5 кг, А.Курынов (Казань) и А.Фараджан (Москва) - 75 кг, Р.Плюкфельдер (Киселёвск) и В.Лях (Ростов-на-Дону) - 82,5 кг, А.Воробьёв (Свердловск) - 90 кг, А.Медведев (Москва) - свыше 90 кг. Такой я запомнил нашу команду. Быть может, кого-то и забыл.
Мой друг Виктор Лях пришёл с тренировки, лёг на спину, стал смотреть в потолок и неожиданно сообщил мне:
- Я разговаривал с Шатовым и сказал ему, что в Китай не победу. Слишком далеко, и у меня есть предчувствие, что мы можем погибнуть. Вон во Внуково на днях шандарахнулся самолёт. Шатов не стал ни на чём настаивать и ответил: „Хорошо, я сегодня же сдам твой авиабилет”.
- Ты что, Виктор? - опешил я. - Почему ты не сказал мне об этом раньше? Ты ведь знаешь, что Китай - закрытая страна и мало кому удается её увидеть.
- Нет-нет, не уговаривай меня, - отрезал Лях. - Да и из Ростова новости плохие. Я ведь получил квартиру, а её уже дважды обокрали, унесли одну мою лётную форму. Думаешь, почему я вожу форму с собой? Сердце болит, как подумаю, что могут натворить в моей квартире ростовские жулики. Если я уеду в Китай, то они вообще её взорвут. Нет, лучше буду тренироваться в Ростове. На базаре уже появилась зелень. Знаешь, как красиво у нас сейчас на улице Энгельса! Все ходят нарядные, светло и тепло. Короче, скучаю я по Ростову.
Я выразил своё сожаление по поводу его решения и сказал, что он совершает большую ошибку. Виктор ответил:
Стр. 516-517 img 998
- В Китае всё равно не разрешать ходить, куда захочешь. А я обязательно накличу на себя беду. Вот приедешь оттуда и тогда обо всём мне расскажешь.
Вечером В.Лях уехал домой.
* * *
Собрались все члены нашей команды. Н.И.Шатов, до смешного вспотевший, весь пребывал в заботах. Он несколько раз пересчитал нас перед отъездом, но одного человека всё время не хватало. Мы сидели в автобусе и ждали нашего одиннадцатого. Наконец встал А.Медведев и насчитал-таки одиннадцать человек. Оказалось, что Шатов забыл посчитать самого себя.
В Шереметьево нам выдали заграничные паспорта, мы миновали таможню. Всё шло спокойно, без нервотрёпки. Только Шатов переступал с ноги на ногу и заглядывал всем в глаза.
Меня впервые занесло в такую даль. В Хабаровске у нас произошла пересадка. А.Воробьёв иногда рассказывал какую-нибудь смешную историю. Летели мы больше двенадцати часов. Интересно было лететь над пустыней Гоби. Мы хорошо видели пески и большие борозды в них. Будто здесь проходили каналы, а затем с неба насыпали песка, и всё занесло.
Наконец мы приземлились в Пекине. Снега здесь не было, в прохладном воздухе уже чувствовалась весна. Наш автобусе всё время ехал с небольшой скоростью. Переводчик Чэнь Ци, симпатичный стройный парень (а может, и мужчина - все китайцы от 20 до 40 лет казались нам людьми одного возраста), объяснил, что в Китае проходит кампания жёсткой экономии, и Мао Цзэдун установил предел скорости: 60 км в час.
По дороге любопытно было наблюдать, как копошатся на полях китайцы с белыми повязками на лице. Оказалось, что и по этому поводу издан приказ: в связи с гриппом все должны повязываться марлей. Все китайцы одевались почти одинаково. Их одежда напоминала нашу шахтёрскую спецовку.
При въезде в Пекин мы увидели много разорённых домов. Переводчик заметил по этому поводу, что Китай строит новую жизнь, ломая всё устаревшее, и что сейчас идёт подготовка к празднованию первого юбилея существования КНР.
- Мы уже десять лет живём без капиталистов. Советский Союз нам крепко помогал. Но вот теперь наши газеты написали, - потряс газетой Чэнь Ци, - что у вас много ревизионистов. Ничего, - добавил он с широкой улыбкой, - это временно. А наша дружба - это всё равно хорошо.
В автобусе сидели наши знаменитости А.Воробьёв и А.Медведев, да и все остальные, кто в СССР за словом в карман не лез. Но здесь все они прикусили языки, и стало так тихо, будто автобус вёз вату. Оно и понятно: все делали вид, что хорошо воспитаны.
Мы въехали на широкую главную улицу Пекина. Кругом укатывали асфальт большие паровые катки. Шестеро китайцев тянули круглую железяку килограммов на семьдесят, утрамбовывая грунт. Затем сверху укладывался песок, щебень, и далее шла укатка асфальта. Тут же на улице работал парикмахер, люди стриглись и брились. Удивительно: рубашки и блузки все носили белоснежные, хотя верхняя одежда бывала и драной.
В громадной гостинице „Пекин“ нас разместили по два человека в номере. Меня почему-то поселили с Виктором Бушуевым. Он не возражал.
Никаких восторгов по случаю нашего приезда мы не заметили, хотя музыка звучала на улице в полную мощь. В 11 часов дня я увидел из окна, что люди под музыку выполняют физические упражнения. Правда, дорожные рабочие физзарядку не делали.
На обед нас позвали в большой ресторан. Вся наша делегация разместилась за одним столом. Еда была очень вкусной, и нам стало интересно: что она представляет собой? Но переводчик посоветовал нам не вникать в это дело: мол, китайская кухня очень специфичная.
Нам принесли план проведения соревнований и осмотра достопримечательностей. Вечером мы посетили громадный театр, совершенно не похожий на театры в советских городах. Когда наша делегация вошла в зал, все зрители, как по команде, встали. Мы смотрели китайскую оперу. Не знаю, кто как, но я ничего не понял. Все роли, включая женские, судя по динамике движений, играли мужчины. На сцене было множество змей и драконов всех мастей.
Вскоре состоялись соревнования в Пекине. Они носили тренировочный характер: основной состав китайской команды должен был встретиться с нами в Тайюане. Этот город находился в гористой местности, напоминавшей наш Урал.
В Пекине мы обошли много музеев древностей. Чтобы их описать, нужен специалист. Потом мы гуляли по паркам, где было множество искусственных горок для детей.
Стр. 518-519 img 999
В одном парке под вечер мы увидели, что со сцены читают лекцию. Нам объяснили, что она посвящена перенаселённости Китая, который ожидала катастрофа, если не принять мер по сокращению рождаемости. Мы ничего не понимали и хотели пойти дальше, но переводчик нас остановил и сказал, что сейчас покажут, как можно много раз использовать презерватив.
На сцене натянули проволоку и повесили на неё белые простыни. Человек за ними был виден зрителям только ниже пояса. Вышел голый мужчина и стал показывать, как нужно надевать, снимать и мыть презерватив, как хранить его в санитарном состоянии. Нам перевели, что при аккуратном обращении презерватив можно использовать до 10 раз, но не более. Затем показали, как проверить презерватив, надувая его и опуская в воду. Играла музыка, всё происходило очень слаженно и при полной тишине, безо всяких воплей и выкриков.
Вообще в Китае людей при большом скоплении ведут себя удивительно тихо. Попав впервые в местный театр, я сначала решил, что у меня что-то со слухом, и на всякий случай прочистил мизинцами уши. Но нет, всё и на самом деле было тихо. Если китаец что-то хотел сказать соседу, то он шептал ему в ухо. Я сравнивал это с Москвой и с Киселёвском, где зал гудел как пчелиный рой.
Всё было интересно и необычно, будто мы попали на другую планету.
* * *
В город Тайюань, находящийся к юго-западу от Пекина, мы приехали поездом под утро. Название города вызывает ассоциации с островом Тайвань, хотя от него Тайюань расположен очень далеко. По всему было видно, что здесь провинция. Когда смотришь из окна вагона, то создаётся впечатление, что Китай населен не так уж и густо. Степи, верблюды – всё похоже на Северный Казахстан.
Нас разместили в гостинице, где раньше жили специалисты из СССР, строившие здесь металлургический завод. Теперь гостиница пустовала - контракт закончился, и строители уехали домой. Вечером мы опять посмотрели спектакль, всё прошло так же тихо-мирно. Шатову и Божко переводчик объяснял содержание, мы же, спортсмены, ничего и не поняли. Затем мы поужинали в узком кругу, присутствовала в основном городская верхушка. Играла красивая музыка, девушки по местному обычаю приглашали нас, гостей, танцевать.
К нашему стыду оказалось, что танцуем мы плохо. Но отказывать было ни в коем случае нельзя. Моя молодость прошла, а я почти и не заметил, что не умею танцевать. Когда мы ходили на танцы с Валентиной, то танцевала она одна, а я держал её обувь или пальто, если нам нужно было вскоре уходить.
Я никогда не подумал бы, что мне придётся танцевать, да ещё где - в Китае! Девушка-китаянка жестом показала, что она меня научит танцу. Тут я осмелел. Уж что-что, а передвигаться, да ещё под такую душевную музыку мне нравилось - тут и слон затанцевал бы. И я закружился от души. Мы станцевали ещё дважды, и девушка помахала пальчиком: мол, нехорошо обманывать, вы прекрасно танцуете, как перевёл мне Чэнь Ци. После этого мы уехали обратно в гостиницу.
Соревнования должны были состояться на следующий день после обеда. Для контроля за нашим весом нам привезли весы. У меня оказалось лишних 0,5 кг, и до выступления мне пришлось ограничить себя в еде. Мы наигрались в бильярд, настроение ощущалось хорошее.
Мне понравилось жить в одной комнате с Виктором Бушуевым. Его ничто вокруг не интересовало, он что-то бурчал себе под нос, напевал песенки, читал книжки. На темы культуры или „чей ты родом, откуда ты” мы с ним не беседовали. Но так оно было и лучше.
* * *
Соревнования проходили по международным правилам. Использовав все девять подходов, я набрал приличную сумму - на уровне мирового рекорда. И.З.Любавин на этот раз неожиданно надел спортивный костюм.
Во время толчка у меня почему-то стыли ноги. А.Медведеву предстояло выступать позднее, и потому он пока помогал мне. По моей просьбе Медведев начал растирать мне ноги своими мощными руками. Нет, всё равно было не то. Тогда я подошёл к горячей батарее и прижался к ней бёдрами. Чтобы ноги нагрелись посильнее, я попросил Медведева придавить меня к батарее руками или телом. Медведев держал меня долго. Наконец я закричал: „Брось, мне жжёт”, но Медведев со словами „Терпи” прижимал мне ноги ещё некоторое время. Меня бросило в пот.
"Эту товарищескую встречу запланировали ещё в прошлом году. Но к описываемому моменту наши отношения с КНР сильно осложнились. Поговаривали, что поездка может сорваться, Н.И.Шатов переживал по этому поводу."
Было от чего переживать. Советско-китайские отношения действительно начали портиться - и не в 1960-ых годах, а уже в конце 1950-ых.
Нарастание разногласий между СССР и КНР.
"Ухудшение советско-китайских отношений принято связывать с изменениями позиции советского руководства, провозглашенными на ХХ съезде КПСС. Мао Цзэдун отрицательно отнесся к осуждению культа личности И. Сталина.
Во-первых, новые лидеры КПСС, готовя выступление на съезде, не проводили консультаций с политическим руководством других социалистических стран, а во-вторых, Мао искренне считал, что личный вклад И. Сталина в развитие социалистической теории, его достижения в руководстве страны и создании блока демократических государств абсолютно превалируют над допущенными «незначительными ошибками и перегибами».
Наконец, нельзя сбрасывать со счетов и субъективный момент. Мао Цзэдун после смерти советского руководителя претендовал на роль лидера в коммунистическом движении. Кроме того, удар Н.Хрущева по И. Сталину ставил под угрозу складывающийся в Китае культ самого Мао.
В 1958 г. Мао Цзэдун провозгласил «новую генеральную линию», которая сводилась к лозунгу «напрягая все силы, стремясь вперед, строить социализм больше, быстрее, лучше, экономнее». Стремясь показать себя большими марксистами, чем лидеры СССР, китайское руководство попыталось на практике осуществить форсированное развитие экономики и за три года построить в стране основы коммунистического общества.
Эксперимент «трех красных знамен» («генеральная линия», «большой скачок» в промышленности, а также создание «народных коммун» в деревнях), в который был ввергнут семисотмиллионный китайский народ, имел ужасающие последствия,. Советское руководство считало попытки китайцев построить собственное социалистическое общество, без оглядки на «большого брата» ошибочными, авантюристскими и опасными для интересов СССР..
Таким образом, с 1957 г. отношения между СССР и КНР стали охлаждаться, обострились идейные и теоретические разногласия между руководителями обеих стран. Двусторонние отношения серьезно ухудшились в связи с разрывом советско-китайского соглашения в области ядерной энергии в 1959 г., а затем и с отзывом в 1960 г. советских технических специалистов со строек китайского народного хозяйства.
Уже с лета 1960 г. на всей 7250-километровой советско-китайской границе стали возникать инциденты, которые постепенно стали приобретать провокационный характер. Только в 1962 г. на границе произошло более 5 тысяч различных нарушений.
В 1963 г. по посольским каналам в Москву было доставлено письмо китайского руководства, в котором указывались 25 пунктов несогласий с позицией советского правительства. Кроме этого руководство КПСС обвинялось в отходе от принципов марксизма-ленинизма и мировой революции в целом. По сути это был теоретический спор, однако он имел далеко идущие последствия. Так впервые в истории произошел серьезный раскол в социалистическом движении.
Между СССР и КНР существовало несколько групп противоречий. В идеологической сфере они были связаны с формами и методами строительства социализма, тактикой и стратегией удержания власти, оценкой роли личности в истории, и в частности, оценкой культа личности Сталина. К этой же группе можно отнести разногласия по вопросу об экспорте революции и политику внутри международного коммунистического и национально-освободительного движения.
В сфере международной политики Китай не принял советскую концепцию мирного сосуществования, считая ее предательской (рассматривали как сговор великих держав против молодых освободившихся стран). Отсюда неприятие диалога с Соединенными Штатами и выдвижение руководством Китая «стратегии единого антиимпериалистического фронта против США».
Китай не поддерживал тезис СССР о необходимости и возможности предотвращения войны. Более того, Пекин выдвинул идею революционной войны. Ядерная война, с точки зрения Мао не являлась катастрофой, так как даже если будет уничтожена половина человечества, вторая сможет беспрепятственно построить коммунизм на руинах империализма.
Разногласия стали проявляться и во внешнеполитической сфере. Так, СССР фактически отказался поддерживать КНР в Тайваньском кризисе (август 1958 г.), что китайское руководство восприняло как намерение Москвы стоять на позиции «двух Китаев». В 1959 и 1962 во время вооруженного конфликта между Китаем и Индией, советское правительство заняло нейтральную позицию, отказавшись подержать Китай.
Мнения расходились в отношении Албании, с руководством которой обострились отношения у Москвы в 1961 г., в результате чего произошел полный разрыв советско-албанских отношений. В противовес советской позиции, весной 1962 г. Пекин подписал с Тираной соглашение о предоставлении экономической помощи.
Не сошлось советское и китайское руководство с оценками Карибского кризиса. Впервые открыто в печати Пекин критиковал внешнеполитическую линию Москвы, назвав размещение ракет на Кубе авантюризмом, а их вывод – капитулянтством. Хрущев обвинил Китай в «негибкой» линии поведения.
Серьезные противоречия возникли по территориальным вопросам. Китайское руководство предъявило Советскому Союзу значительные территориальные претензии, касающиеся Дальнего Востока, части Восточной Сибири, а также отдельных областей Таджикистана, Киргизии и Казахстана. Мао Цзэдун требовал ревизии российско-китайских договоров XIX в. Пекин выдвинул тезис о том, что царская Россия захватила более 1,5 млн. кв.км «исконно китайских земель».
В середине 60-х гг. Советский Союз был окончательно возведен в статус врага. В пропагандистский обиход вошел термин «угроза с Севера». Когда в 1964 г. в КНР прошло первое испытание атомного оружия, было официально заявлено, что это сделано «во имя защиты суверенитета, против угроз США и великодержавности СССР».
Разрыв отношений между двумя партиями произошел в марте 1966 г. В официальном письме от 22 марта 1966 г. ЦК КПК заявил о своем отказе направить делегацию на ХХШ съезд КПСС, тем самым фактически объявив о том, что встает в открытую оппозицию КПСС.
Обострение советско-китайских отношений со второй половины 60-х гг.
Начавшаяся в КНР в 1966 г. «культурная революция» привела к полной узурпации власти в стране Мао Цзэдуном. Курс на углубление культурной революции в стране сопровождался обострением отношений КНР практически со всеми странами-соседями, и в первую очередь с СССР. Резко сократились экономические отношения, торговля, культурные, научные, спортивные обмены, снизился уровень политических контактов. Отношения между двумя компартиями были разорваны. Обе стороны обвиняли друг друга в предательстве интересов пролетариата, изменен идеалам коммунизма, в ревизионизме, догматизме и сектантстве. Нарастало ухудшение и межгосударственных отношений.
В январе-феврале 1967 г. были спровоцированы инциденты в Москве с участием китайских граждан и сотрудников посольства. Обострилась обстановка вокруг советского посольства и Торгпредства в Пекине, которая закончилась блокадой дипломатического представительства СССР. В феврале 1967 г. советская сторона была вынуждена эвакуировать из Пекина семьи советских дипломатов.
Кульминацией советско-китайской конфронтации стал пограничный вооруженный конфликт в марте 1969 г., на реке Уссури за остров Даманский, который продолжался в течение двух недель. В течение апреля-августа 1969 пограничные конфликты вспыхивали и на других участках границы. Крупномасштабные провокации могло перерасти в реальное военное столкновение двух государств. Силовой отпор явился главной причиной, заставившей руководство Китая согласиться на проведение дипломатических и пограничных консультаций.
Во время остановки Н.Косыгина в аэропорту Пекина при возвращении с похорон вьетнамского лидера Хо Ши Мина, состоялась встреча с Чжоу Эньлаем. Стороны договорились подписать промежуточное соглашение о сохранении статус-кво на границе, предотвращении вооруженных конфликтов и выводе вооруженных частей со спорных территорий и начать переговоры по пограничным вопросам.
Переговоры по спорным пограничным вопросам начались в Пекине 20 октября 1969 г. Хотя и после этого советско-китайские отношения оставались враждебными, но кульминация противостояния была преодолена и угроза широкомасштабного конфликта между СССР и КНР уменьшилась.
В начале 1970-х гг. был открыто выдвинут тезис о большей опасности Советского Союза: «Американский империализм – это бумажный тигр, который уже давно проткнут народами мира, «социал-империализм» - намного обманчивее по сравнению с империализмом старой марки и поэтому намного опаснее».
Вслед за этим в 1974 г. китайское руководство сформулировало идею противостояния одновременно Советскому Союзу и США. Это нашло отражение в «теории трех миров», которую изложил Дэн Сяопин, выступая в ООН. В соответствии с ней все государства мира делились на три группы: 1) две сверхдержавы; 2) малые и средние развитые страны; 3) «третий мир» развивающихся стран, потенциальным лидером которых в борьбе за победу идей национального освобождения и развития является Китай."
А ведь как красиво всё начиналось:
Русский с китайцем братья навек - фразу эту слышал в былые годы, знал, что она из песни 1950-ых годов. Но песни этой не слышал я никогда.
Может, ещё продолжали распевать её по радио в самом начале 1960-ых годов, но тогда я только родился и, естественно, ничего не помню.
Имя Мао Цзедуна впервые осмысленно проникло в моё сознание в марте 1969 года. Даманский. Был я тогда в "выпускной" подготовительной группе детского сада. Как сейчас помню, техничка раскладывает нам по тарелкам пшённую кашу с маслом и ворчит, переликаясь с воспитательницей: "Да пёс с ним, с этим Мао Цзедуном, собака он этакий!"
"Этакий собака", как это всегда и бывает в международных отношениях, оказался неблагодарной свиньёй. Да ещё и себе на уме. В лидеры мирового коммунистического движения метил. А кто он такой супротив дорогого Никиты Сергеевича ? Пусть и бывшего троцкиста, но зато многолетнего соратника Сталина? -------------------------------------------------------------------------------------- Интересно, а почему несгибаемый Коммунист Никитович не заклеймил Виктора Ляха званием "трус" ? Полное же право имел на это - боязнь садиться в самолёт, отказ лететь в Китай - разве это смелость?
Теоретически, группа штангистов, отправившаяся в Китай на соревнования, кое-чем рисковала. Но практически до чего-то серьёзного дело вряд ли дошло бы.
Тем не менее боязно всё равно. ================================================= Пришло в голову - если для Плюкфельдера поездка в Китай стала первым международным выступлением, то для Медведева - последним в роли премьера. Ибо с осени этого же 1959 года, победив в Варшаве, место сверхтяжеловеса-премьера в советской сборной прочно оккупировал Юрий Петрович.
Уважаемый Дилетант, Вы отреагировали вот на этот на отрывок из книги Плюкфельдера:
"Эту товарищескую встречу запланировали ещё в прошлом году. Но к описываемому моменту наши отношения с КНР сильно осложнились. Поговаривали, что поездка может сорваться, Н.И.Шатов переживал по этому поводу."
словами
"Советско-китайские отношения действительно начали портиться - и не в 1960-ых годах, а уже в конце 1950-ых."
Похоже, Вам показалось, что Плюкфельдер описал события 1960-х годов. Но на самом деле это события 1959 года, поскольку их описание содержится вот в этой главе:
"Стр. 474-475 img 976
ГОД 1959-й: ПОДОЛЬСК-МОСКВА-ПЕКИН-ТАЙЮАНЬ-АЛУШТА-ТОРГАЙ-МОСКВА-БАЛАШИХА-ВАРШАВА-ЮРГА-СТАЛИНСК"
То есть слова Плюкфельдера
"Эту товарищескую встречу запланировали ещё в прошлом году. Но к описываемому моменту наши отношения с КНР сильно осложнились."
следует понимать так, что поездку наших штангистов в Китай запланировали в 1958 году, когда обстановка была ещё не очень напряжённой, но к 1959 году отношения между Москвой и Пекином "сильно осложнились". Наверное, действительно "в связи с разрывом советско-китайского соглашения в области ядерной энергии в 1959 г."
Тут меня вызвали на помост, и я толкнул 175 кг - повторение мирового рекорда Т.Ломакина. А.Медведев стал ругать Любавина и меня за то, что мы не заявили на 0,5 кг больше, то есть новый мировой рекорд.
175,5 кг я уже толкал в прошлом году на соревнованиях на Приз Москвы, но судьи вес не засчитали. Однако через год я неожиданно узнал, что тот рекордный вес, поднятый 25 августа 1958 г., мне всё-таки засчитан, хотя денежную премию за рекорд я так и не получил.
А на соревнованиях в Тайюане я больше всего порадовался не результату, а новому для меня явлению в разминке: прижёг ноги, и они потянули с удивительной силой. Медведев ругал нас с Любавиным, а я смеялся.
- Ты что, чокнулся, - говорил мне Медведев, - не помнишь, что мировой рекорд за рубежом стоит больше?
- Да я с прошлого года ещё ни копейки не получил за рекорды.
Медведев был поражён. Он нашёл Н.И.Шатова и принялся его упрекать. Тот застрочил:
- Да-да-да, я знаю, я всё объясню Рудольфу.
Не помню, чем меня наградили на соревнованиях в Тайюане. Кажется, красивой вазой. Когда делаешь для себя открытия, то обо всём остальном забываешь. Материальная сторона спорта меня совершенно не интересовала - я считал, что мы и без того живём в Киселёвске неплохо. Главным был штангистский азарт, успех или, как впоследствии говаривал М.С.Горбачёв, „процесс пошёл“.
Позже я узнал, что Н.И.Шатов и А.И.Божко волновались в этой истории не о моём престиже мирового рекордсмена, а о том, чтобы отдел тяжёлой атлетики Госкомспорта СССР выполнил свои плановые обязательства.
- Что сделаешь, проморгали, - разводил руками Шатов по поводу моего рекорда.
Выступив на помосте в Тайюане, я стал помогать другим атлетам. От того, кто выводит штангиста на помост, зависит многое. Я, например, охотно доверялся А.Медведеву. Он помогал атлету сосредоточиться, хорошо растирал, как-то ловко разогревая мышцы своими большими руками. Говорил только то, что было необходимым, ни слова лишнего.
Сам Медведев выступил так, как и планировал. То же самое проделал и Воробьёв. Хорошо показал себя А.Фараджан. Легко расправлялся с весами Саша Курынов, любимец нашей команды. Но мировых рекордов установлено не было.
* * *
Выступления закончились, и мы с утра пораньше стали играть в бильярд. Прямо в гостинице находился магазин. Акоп Фараджан так ударил по шару, что тот закатился в магазин.
Меня удивляло, что всё вокруг открыто. Мы разговорились с каким-то русским, который скоро собирался уезжать из Китая. Собеседник сообщил нам, что у китайцев нет замков. Если человек что-нибудь украдёт и затем его поймают, то это обернётся для вора страданиями на всю жизнь.
- Больше воровать никогда не захочется, - сказал русский работник.
Мы позавтракали и отправились на автобусе в народную коммуну. Здесь жили 5000 человек, у них было 20 коров, около 100 свиней и птицеферма. Люди жили в длинных бараках, спали на тонких подстилках.
В отдельном бараке стояли большие котлы, каждый примерно на 500 литров. Я насчитал их 10 штук. Возле каждого котла находилась гора глиняных чашек, аккуратно сложенных друг на друга. Мы спросили, где у коммунаров столовая. Переводчик Чэнь Ци сказал, что столовой здесь нет. Каждому накладывают кашу в чашку, и люди расходятся есть кто куда. При плохой погоде едят там же, где спят.
В бараках мы почти не застали людей, все работали в полях. Рядом находился детский сад, все дети были краснощёкие. А.Воробьёв при мне решил проверить, не накрасили ли этих детей, тёр-тёр их щёки рукой, но на руке ничего не осталось.
Мы прошли примерно 200 метров и увидели дом престарелых. Здесь жили очень старые люди, среди них было много бывших революционеров. Некоторые знали несколько слов по-русски: „Сталин - хорошо, Хрущёв - плохо"'.
Стр. 522-523 img 1001 ПЕРЕСКОК
Потом мы пошли в бывшие гоминдановские апартаменты, где раньше вроде бы жили богачи. Теперь, как сказал Чэнь Ци, здесь находился штаб по распределению продуктов, которому подчинялись все коммуны в этом районе. Его задача состояла в том, чтобы все были сыты, чтобы никто не умирал от голода.
Затем мы осмотрели знаменитые в то время китайские доменные печи. Чэнь Ци перевёл нам висевший возле них лозунг: „Непременно обгоним Англию по выплавке стали, задушим гадину капитализма!” Миниатюрные китайские печи выпускали чугун прямо при нас. Но металл был недоброкачественным, его следовало переплавлять заново. Китайцы ещё не дошли до непрерывной выплавки стали, как в Америке, в Германии и в СССР. Но они были вполне уверены, что всех догонят и перегонят.
- Всё, что вы видели, - сказали нам, - мы через пять лет уничтожим. Но сейчас нам нужен этот металл, да и надо занять людей работой. Гоминдановцы морили китайцев голодом, и мы вынуждены были строить социализм. А коммуны у нас тоже временно. Из-за того, что не хватает топлива и зерна, приходится варить в общих котлах на всех. Станем побогаче, и все эти котлы окажутся музейными экспонатами.
Чэнь Ци, наш весьма интеллигентный и воспитанный переводчик, добавил:
- Я знаю, что вы критично относитесь к нам, к китайцам, и к политике Мао Цзэдуна. Вы считаете, что мы повторяем ваши ошибки первых лет советской власти. Но у китайцев есть такая же поговорка, как и у русских: „Не суди, да не судим будешь“. Вон стоят два мешка зерна. Если мы раздадим его людям, то каждому нужны будут печь и котёл. Когда нам удастся обеспечить все печки углем или газом и собрать побольше зерна, то мы распустим коммуны.
Но всем всё было ясно, в том числе и по поводу выплавки чугуна: каждому овощу - своё время.
Вечером Н.И.Шатов собрал нас в гостинице и сказал, что завтра мы поедем в Пекин. Там нас ожидало посещение Великой китайской стены и ещё нескольких музеев древностей. А через три дня мы окажемся дома.
И вот мы опять начали разглядывать из окна поезда китайские пейзажи. Я заметил, что здесь очень мало леса. Нас вёз паровоз, он страшно пыхтел и коптил. Пришлось закрывать окна поплотнее.
* * *
В пекинской гостинице Саша Курынов хватился, что оставил в поезде все свои подарки, которые нам преподносили, и кое-какие купленные им вещи. Они с Михаилом Медведевым поехали на вокзал, но вернулись ни с чем: наш поезд уже ушёл. За обедом Курынов сидел грустный, ему было особенно жаль одну какую-то китайскую финтифлюшку.
Времени у нас теперь оказалось много, мы сидели за столом и подначивали друг друга. А.Воробьёв особенно рьяно подшучивал над А.Медведевым. По своей натуре Воробьёв был не способен подшутить над человеком, не унижая его достоинства. Так что Медведева его шутки раздражали вполне обоснованно. В команде это заметили, и на юмор Воробьёва перестали реагировать.
Оказалось, что китайцы воспринимают слово „медведь” примерно так же, как русские - слово „свинья”. Не зная об этом, Воробьёв громко спросил в автобусе у переводчика, как по-китайски Медведев или медведь. „Ушу”, - ответил Чэнь Ци. Воробьёв подхватил это слово и всё время его повторял. Затем к нам в автобус подсели китайцы, и он сказал им: мол, я - Воробьёв, а он, Медведев, - „Ушу“. Китайцы сжались и завопили. Чэнь Ци сказал Воробьёву:
- Не оскорбляйте Медведева. Если я в России при всех назову вас свиньей, вы ведь обидитесь? Да и для окружающих это прозвучит нехорошо.
- Ничего, у Лёши кожа толстая, он на слово „свинья” не обидится, - засмеялся Воробьёв.
- Ваша фамилия у нас тоже не в почёте, - сообщил тогда Чэнь Ци. - Мы всех воробьёв уничтожаем, они - паразиты.
Тогда Медведев, также не страдавший от излишней скромности, стал представлять китайцам Воробьёва как субъекта, которого надо уничтожить. Короче, Воробьёв получил по заслугам.
Судьба в дальнейшем столкнула А.Воробьёва и А.Медведева, когда они оба занялись наукой.
На Великой китайской стене я сделал много снимков, они сейчас передо мной. Это уникальное сооружение было построено чуть ли не 2000 лет назад и простирается на тысячи километров.
Есть ещё первая, самая старая стена, ей более 2500 лет. Факт тот, что мы побегали по Великой китайской стене, и я рад, что захватил фотоаппарат и всё заснял.
Стр. 524-525 img 1003 ПЕРЕСКОК
На обратном пути мы заехали посмотреть на гробницы китайских императоров династии Мин. Там шли раскопки, искали тайное захоронение золота. Чэнь Ци рассказывал нам о древней китайской культуре, показал долину, где в гробнице императора год назад нашли много золота.
Мы увидели аллею животных, высеченных из камня. Слоны, ослы и львы стояли вдоль дороги. У меня сохранилась уникальная фотография, где вся наша команда, не считая Любавина и Божко, заснята верхом на слоне.
Мы опять оказались в Пекине. Всюду звучали красивые мелодии, их мягкие звуки ласкали слух.
Мы пообедали, а затем Чэнь Ци с гордостью сказал нам, что нас кормили деликатесным блюдом из змеи. На юге Китая, добавил он, очень распространены блюда из свежих обезьяньих мозгов. Я сидел рядом с нашим переводчиком и хорошо расслышал, какова процедура их приготовления.
Оказывается, в больших ресторанах имеется специальный зал для любителей этого блюда. Под стол в овальную выемку сажают живую обезьяну, затем стол раздвигают. В столе есть специальный обруч, которым крепко-накрепко зажимают обезьянью голову. Обезьяна, разумеется, кричит. Приходит специалист, скальпирует ей череп, стамеской пробивает черепную кость вокруг головы и вскрывает черепную коробку.
На стол накрывается белоснежная скатерть с вырезом, и теперь создаётся впечатление, что посреди стола стоит чашка с обезьяньими мозгами. Всё остальное скрыто. Когда обезьяна затихает, созывают гостей. Подают разные приправы, включая горчицу. Обычно за стол садятся 4 человека. Острые ножи и вилки легко вонзаются в обезьяньи мозги, и китайцы их смакуют.
Всё это меня, конечно, покоробило, но Чэнь Ци сказал, что теперь покажет мне кое-что. Он быстро сходил за ключом, и мы спустились в прохладный подвал. Когда переводчик включил свет, я увидел у стены стеклянные колбы и в них скрученных змей - толстых, но не длинных. Чэнь Ци пояснил:
- Это неядовитый вид, их специально выращивают. Таких вы и ели сегодня. Но об этом не надо особо распространяться. И пойдём скорее - у вас остались неизрасходованные деньги, вам надо их отоварить. Может, змеями возьмёте? - засмеялся он.
* * *
Я поднялся к себе в номер. К нам зашёл А.Медведев и сообщил, что тот, кто полетит до Москвы, должен сейчас сдать свой багаж, который прямо сейчас отвезут на аэродром. Я, как и мой сосед В.Бушуев, сложил вещи, и мы снесли свои чемоданы вниз. В тот момент я совсем забыл, что до Москвы не полечу и сойду с самолёта ещё в Красноярске.
Собравшись внизу, мы убедились, что чемоданы у нас у всех полупустые: денег нам не давали, а мизерных суточных хватило только на китайские фарфоровые игрушки. Поэтому мы могли играть чемоданами, словно футбольными мячами: кто-то толкнул ногой мой чемодан, и он пролетел по полу метра два, потом я поддал другой чемодан, который тоже оказался пустым. Вместе с нами смеялись администраторы и носильщики гостиницы.
Но тут из лифта показалась спина Н.И.Шатова, который с трудом вытащил вслед за собой свой чемодан. К Шатову, как услужливый носильщик, подскочил Саша Курынов, схватил чемодан, едва оторвав его от пола, и подтащил к нам. Веселье на наших лицах сменилось удивлением.
- Николай Иванович, вам что, китайцы штангу подарили? - спросил Курынов.
Шатов вытер пот со лба, глаза его забегали. Он был по натуре человеком совестливым и когда делал что-то не то, по его виду это мог определить даже ребёнок. А.Воробьёв и А.Медведев выжидающе затихли. Воспользовавшись паузой, я сообщил Шатову, что мне, не летящему до Москвы, чемодан сдавать не нужно. Тут появился А.И.Божко, который тоже с трудом нёс свой чемодан. В.Бушуев толкнул меня в бок: смотри, мол, и этому подарили гири или гантели.
Чемоданы погрузили. Божко сказал, что нам на аэродром отправляться ни к чему, они с Шатовым справятся и без нас. И наши командиры уехали.
Вернулись они часа через два, уже ближе к обеду. Мы как по команде вынырнули из комнат: есть - не работать. У.Черчилль мудро заметил по этому поводу: „Секрет моего долголетия заключается в том, что я никогда не опаздывал к обеду“. Впереди других шли Бушуев, Курынов и я. Нас тихо догнал Воробьёв и стал как школьник подслушивать, о чём мы говорим.
- Вы знаете, что наш переводчик Чэнь Ци дал Божко и Шатову на неизрасходованные деньги по две бутылки водки для каждого из нас? - произнёс Курынов. - А водка, между прочим, особая: рисовая.
Стр. 526-527 img 1004
- Ах, вот почему чемоданы у них такие тяжёлые… - усмехнулся Бушуев.
Воробьёв цапнул Курынова за пояс, будто желая его испугать, и спросил:
- А вам водку разве не выдали?
- Нет, - дружно ответили мы.
- Э-э-это безобразие, - сказал Воробьев. - Мы с А.Медведевым и Любавиным по бутылке получили. Я всё узнаю, а вы пообедайте и никуда не расходитесь.
После обеда в команде состоялось партийное собрание. Н.И.Шатов сослался на инструкцию Госкомспорта СССР о том, что спортсменам запрещено отовариваться спиртными напитками, а также принимать их в подарок или в какой-либо другой форме. Свои действия он мотивировал тем, что если мы напьёмся, то отвечать придётся ему.
Но А. Воробьёв и А.Медведев были людьми цепкими. Не только на помосте - они и вне его могли сплести такую паутину, из которой не выбраться никакой мухе. Их скрытые интересы в тот период совпадали: оба не сегодня-завтра были вынуждены покинуть помост и хотели занять место Н.И.Шатова. И вот на партсобрании Воробьёв спросил Шатова:
- Если вам известно, что спиртное принимать нельзя, то зачем же Вы его взяли и выдали нам с А.Медведевым по бутылке, а долю остальных присвоили? Как вы теперь будете смотреть ребятам в глаза? Если об этом происшествии узнают в Спорткомитете, то вас снимут с работы. А ведь вы коммунист да ещё и партизан.
По словам И.З.Любавина, он никогда не видел бедного Шатова в таком растерянном состоянии. Тот стал просить прощения, согласился созвать общее собрание и обещал выдать каждому из нас причитающуюся водку.
- А как вы теперь отдадите её Плюкфельдеру, если он сходит в Красноярске? - поинтересовался А.Медведев.
- Я свою бутылку не трогал и могу отдать её, - предложил Любавин.
- Спасибо, Иван, - с облегчением вздохнул Шатов. - А остальным я всё выдам в Москве и объясню им правила Спорткомитета.
- Нет, - возразил кто-то из разоблачителей, - мы сами соберёмся и всё объясним ребятам.
Шатову и Божко пришлось согласиться.
Когда мы прилетели в Красноярск, нас на аэродроме собрал капитан команды А.Воробьёв.
- Во-о-от какое дело, ребята, - начал он. - Плюкфельдер с нами дальше не полетит, ему отсюда нужно в Новосибирск. Рудольф, тебе Любавин отдал бутылку рисовой водки? - спросил он, глядя мне в глаза.
- Да.
- Вот и хорошо. Я знаю, вы в Пекине хотели выпить и расслабиться. А Шатов скрыл от вас водку, чтобы вы не напились. Но в Шереметьево вам выдадут по две бутылки.
- Ура! - закричал А.Курынов.
Воробьёв сделал паузу - видимо, в надежде, что выскажется кто-нибудь ещё. Но все молчали как партизаны.
- Так вот, - продолжил Воробьёв, снова глядя на меня в упор, - Рудольф сейчас уйдёт, да и нам в Москве будет некогда это обсуждать. Поэтому я предлагаю договориться, что мы прощаем этот случай Шатову и Божко. И ещё я предлагаю - дабы у нас не было разнобоя и сплетен - никогда и ни в каком виде не упоминать об инциденте с водкой. Даже своим близким ничего не говорите. А то ещё скажете за столом: мол, водка пиратская, мы еле её отбили. Это не так...
* * *
Я распрощался со всеми, долетел до Новосибирска, а там, как обычно, сел на поезд Новосибирск-Сталинск. Здесь ехал простой бесхитростный народ. Я поздно добрался до вокзала и достал билет только в общий вагон. Но мне было всё равно. Я нашёл себе место на третьей полке. Прошла ночь, и мы уже поехали по Кузбассу. Всё, что я увидел и услышал в китайской поездке, как бы прокручивалось в моей памяти.
Слова в печку не засыплешь, дом ими не обогреешь. И чем сильнее я отрывался от производства, от тех людей, которые словами не играют, тем больше тревожился за себя. В верном ли направлении я двигаюсь?
Стр. 528-529 img 1005
Сейчас уже никто не говорил, что я прокаженный, как это было после войны, но я знал: кое-кому по-прежнему выгодно на этом скрытно спекулировать. А знание, как известно, умножает скорбь. Проблема осталась, но как бы за тёмным стеклом - если не нужно, то её можно не видеть. Но при желании дверь можно и открыть.
Я всё думал о Н.И.Шатове и А.Воробьёве. Они вроде бы уважали друг друга, а тут смотри, как Воробьёв, и не только он, унизил Шатова! Похоже, наши ребята специально раздули дело. Зачем им это понадобилось? Ведь было ясно, что Шатов действительно соблюдал инструкцию. Видимо, он понял, что получилось что-то не то. А Воробьёв теперь считал, что нам нужно коллективно всё утаить. Детский сад, да и только!
Наконец я снова оказался дома. Как обрадовались Оля и Лиля, когда я подарил им китайские фарфоровые игрушки! В моё отсутствие в доме появился новый человек - Лида. Для Ольги и Лили это стало новой забавой. Жизнь в доме кипела. Тем, как я выступил, поинтересовалась только Валентина. Я встретил брата, а он сказал:
- Явился, бездельник! Где же ты был?
- В Китае.
- Это интересно. И что ты нам привёз?
- Да ничего не привёз, бездельникам денег не положено.
- Ну и как ты выступил?
- Нормально.
Вот и весь разговор. Ничего не поделаешь: тяжёлая атлетика и вообще спорт брата не интересовали. Но хорошо было уже то, что в моё отсутствие в доме оставался мужчина.
Я целый день наводил порядок в колодце, чистил до блеска сарай, а потом отправился на шахту. Мне было приятно – не прошло и двух минут, как вокруг меня уже собрались шахтёры. Вот их всё интересовало до мелочей.
Затем я отправился на тренировку. Там у нас зашёл разговор об укреплении команды. Большую работу проделали в этом направлении Иван Кошкин, Николай Малинин и Анатолий Тузов. Тузов поднимал штангу не надрываясь, в основном для себя, но зато активно участвовал в жизни нашей команды: следил за Алексеем Вахониным, помогал ему и ребятам в обустройстве квартир.
Команда без меня выезжала с показательными выступлениями на село. К нам на шахту оформили художником Василия Лунёва. Он выступал в весе 75 кг и являлся очень способным атлетом. А как художник был просто неповторим.
Я заметил, что наши штангисты гордятся моими успехами. В будущем у меня случались успехи и побольше, но такого отношения со стороны людей, как в начале мая 1959 г. на шахте № 4-6, я не испытывал больше никогда. Дело заключалось, видимо, в том, что они работали в шахте вместе со мной, а наш зал штанги был открыт для посетителей. Некоторые штангисты возражали, что мы открываем двери перед началом киносеанса, но я считал это в порядке вещей, поскольку мы бесплатно пользовались помещением. Да и с точки зрения пропаганды спорта это было полезно.
Но теперь я часто оказывался в отъезде и постепенно терял связь с рабочими. Вот это меня тревожило.
* * *
При выходе из шахткома я столкнулся с Фёдором Фёдоровичем Дайнесом, нашим первым киселёвским соседом, о котором написано в предыдущей книге. Ростом он был всего 1,49 м.
Фёдор всем говорил, что является моим учеником: когда мы несколько лет жили в тесной комнате рядом с Дайнесами, я научил его чинить сапоги и играть на гармошке. На тяжёлую атлетику он не пошёл - боялся, что от штанги его рост уменьшится ещё сильней. В 1949-1950 гг., то есть в первые годы моих занятий штангой, я и сам не знал, возможно ли такое, а потому оставил Фёдора в покое. Но посоветовал ему найти себе вместо тренировок другое занятие. Фёдор нашёл его неподалеку, где плотники делали сруб дома. Он попросился поработать у них и научился плотницкому и столярному ремеслу.
В шахте Фёдор работал дежурным слесарем на участке. Все были довольны его находчивостью, проворством, старательностью. Механизмы не выходили при нём из строя. Мы не виделись больше года, и он сказал:
- Рудольф, я тебе должен кое-что показать.
Я подождал, пока Фёдор помоется, и потом мы доехали с ним на автобусе до шахты № 5, а оттуда прошлись пешком до кирпичного завода. Федя подвёл меня к воротам – большим и массивным, как у зажиточного купца, и сказал:
Удивительная книга. Не только о тяжёлой атлетике, но и о времени, в котором происходит действие. Как я уже писал, не припомню ни одной книги о штангистах, столь же подробной и познавательной.
Невольно сравниваю повествование Рудольфа Плюкфельдера с КНИГОЙ КНИГ Юрия Власова.
Юрий Петрович как-то больше описывает свои утончённые переживания, мятущийся внутренний мир, не скупясь при этом на комплименты себе самомУ в беспристрастном объективнейшем мнении не только своём, но и третьих лиц. И читатель радостно проникается, заражается, а в итоге, начинает разделять горячую любовь Власова к власовской необычности, неслыханности, феноменальности, красоте, а также не поддающимся никакому сравнению силе, воле, мужеству, разуму.
И вся эта похвальба в меру разбавлена статистическими данными о других атлетах. Подавляющей частью - штангистах сверхтяжёлого веса, власовских предшественниках. И сделано это с целью подчеркнуть контраст, высветить выдающийся вклад в теорию и практику тяжёлой атлетики, которым Юрий Петрович по праву гордится.
Не так уж мало в КНИГЕ КНИГ и пикантных подробностей, но, конечно, неизмеримо меньше, чем в скромной книге Плюкфельдера.
Писал эту книгу Рудольф Владимирович, уж ясно, не сам. Не имея и на йоту власовских беспримерных литературных способностей (да ещё и немец), Плюкфельдер, без сомнения, просто наговорил свои богатейшие воспоминания литературному обработчику. А уж тот облёк содержание в удобоваримую форму.
Справедливости ради следует уточнить, что и Юрий Петрович, имей он такую возможность, не только насытил бы, но и даже перенасытил свою грандиозную КНИГУ КНИГ злыми уничижительными пикантностями о неприглядной сути "присыпкиных" и о многом другом.
Но, к сожалению, книги Плюкфельдера и Власова были писаны в разное время.
Невозможно переоценить героический подвиг Юрия Власова, мучительно творившего в беспрестанном ожидании представителей "органов", в любой момент могущих явиться за ним и отправить крамольного правдоискателя в жуткое ТУДА, КУДА НАДО. А посему огромное Власову спасибо за то, что он, превозмогая ужас суровых последствий, нашёл в себе волю и смелость хотя бы частично раскрыть, донести до читателя беспринципность, лживость, бездушность, никчёмность "присыпкиных". Их лицемерие, ханжество, лицедейство.
И это на фоне всяких других "причёсанных" книг о спортсменах. Где "присыпкины" представлены чуть ли не ангелами.
А вот Рудольф Вольдемарович наговаривал свои мемуары уже в "новые" "демократические" времена. Сидючи даже и не в России, а в сытой безопасной благополучной Германии. Поэтому не рисковал ничем ни на грамм. А наговоренная книга его является чем угодно, только не подвигом. ------------------------------------------------------------------------------------------------------------ Тем не менее "пикантности" впечатляют. Ай да Шатов - партизан и спецназовец ! Да и Божко с Любавиным не лучше ничем. Ограбили команду, всецело умыкнув причитающиеся команде многие литры горячительной рисовой жидкости и - не будь активистов Воробьёва с Медведевым - так бы и запитали уворованную "огненную воду" в три ненасытных бесстыжих горла.
Правда, партизан и спецназовец Шатов, будучи уличённым в грабительстве, безумно страдал от приступов нежданно проснувшейся спецназовской совести - но, я почему-то уверен, совестью здесь почти и не пахло. Страх перед угрозой огласки со стороны твердопламенного Коммуниста Никитовича, а ещё и Медведева - вот это намного вернее. ------------------------------------------------------------------------------------------ Чем дальше, тем всё более зримо и выпукло раскрывается образ Воробьёва Аркадия. Да и медведевский образ с ним наряду.
Активисты, талантливые учёные, правдорубы, карьеристы с макушки до пят.
Угораздило же инфантильного Юрия Петровича людям таким перейти дорогу.... ====================================================== Хочется добавить, что неразумные тренеры, купив молчание Воробьёва, впали от него в зависмость.
Команду-то Воробьёв успокоил, но не забыл и неплохой компроматец на тренеров приберечь до удобного случая.
Так и рос над собой Коммунист Никитович. Компроматами и угрозами их применить.
А куда скомпрометировавшим себя деваться было ? Только идти Воробьёву навстречу. Заключая каждый раз "джентльменское соглашение". К выгоде в основном Воробьёва. А не боявшегося разоблачения "поставщика компромата".
Невозможно переоценить героический подвиг Юрия Власова, мучительно творившего в беспрестанном ожидании представителей "органов", в любой момент могущих явиться за ним и отправить крамольного правдоискателя в жуткое ТУДА, КУДА НАДО. А посему огромное Власову спасибо за то, что он, превозмогая ужас суровых последствий, нашёл в себе волю и смелость хотя бы частично раскрыть, донести до читателя беспринципность, лживость, бездушность, никчёмность "присыпкиных". Их лицемерие, ханжество, лицедейство.
Уважаемый Дилетант, на каком основании Вы думаете, что "органам", а если точнее - КГБ, вообще нужен был Юрий Петрович? Где доказательства того, что серьёзных людей из правоохранительных интересовала его книга? Ведь после прочтения "Справедливости силы" совершенно ясно, что автор - самовлюблённый и обиженный на весь свет человек, которого интересуют только его собственные переживания. Его обличение "присыпкиных" - не более чем брюзжание обиженного ребёнка, а вовсе не какой-то подвиг. Тем более что книг, критикующих власти, систему, обнажающих приспособленчество и карьеризм, к моменту написания "Справедливости силы" было уже более чем достаточно: достаточно вспомнить "Иду на грозу" (1962) Даниила Гранина или "Понедельник начинается в субботу" Стругацких (1964). Вспомните рассуждения о том, кто такие маги и как кое-кто (Выбегалло - Лысенко) наловчился брить уши и нести демагогию. А классика русской словесности: "Мертвые души", "История города Глупова" и особенно "Либерал" - там мир чиновничества, власти и приспособленчества показан так ярко, что ничего нового на эту тему можно вообще не писать. Так что, увы, Юрий Петрович в истории русской литературы далеко не оригинален. Новшеством было только то, что теперь о себе решил написать штангист-тяжелоатлет. Да, чуть не забыл - "Как закалялась сталь". Там Павка Корчагин тоже постоянно боролся с разными врагами буржуазного разлива, в том числе с карьеристами и приспособленцами. И рядом с романом Островского книга Власова даже рядом не стояла. Павка всё делал ради людей (не спрашивая их, нужно ли им это) и не выпячивал свою роль. У Юрия Петровича главное было - собственная сила, собственные достижения, собственная роль в мировой истории тяжелой атлетики. Поэтому я не думаю, что написать "Справедливость силы" - это подвиг, и что за ним действительно кто-то неусыпно бдил день и ночь. Скорее Юрий Петрович напоминает Неуловимого Джо из известного анекдота. Да и его рассказы о том, как его зажимали и не печатали, - больше похожи опять-таки на недовольство, а не на достоверное свидетельство. Любой писатель, верящий в свою гениальность, патологически не способен ждать даже полминуты, чтобы вышла его книга. Любому такому писателю кажется, что вокруг - враги, завистники и конкуренты. А посмотрите, сколько на деле издал Юрий Петрович (цитирую из Википедии):
цитата:
Себя преодолеть. — М.: «Молодая гвардия», 1964. — 270 с. Белое мгновение: Рассказы, повесть — М.: «Советская Россия», 1972. — 222 с. Владимиров П. П. Особый район Китая. 1942—1945. — М.: Агентство печати «Новости», 1973. — 656 с. — 150 000 экз. Книга была переиздана в СССР (1977), издана на вьетнамском (1973), английском (1974, Индия; 1975, США), японском (1975), чешском (1975), немецком (1976, ГДР), китайском (1976, Тайвань; 2004, Китай) языках. Солёные радости. — М.: «Советская Россия», 1976. — 352 с. Справедливость силы. — М.: «Молодая гвардия», 1984. — 304 с. Формула мужества. — М.: «Знание», 1987. — 94 с. Справедливость силы. — Л.: «Лениздат», 1989. — 608 с. — ISBN 5-289-00374-6
Это только до распада СССР. Уже переиздание "Особого района Китая" - свидетельство признания, пусть даже - заслуг отца Власова. Издания за рубежом - и много наших писателей могло похвалиться переводами? А интервалы между выходами каждой книги? Обобщим издания на русском: 1964 - 1972 - 1973 - 1976 - 1977 - 1984 - 1987 - 1989. В благословенные времена "застоя" Власова постоянно печатали. Для сравнения - одна из лучших писательниц всех времён и народов И. Грекова (Е.С. Вентцель) печаталась в журнале "Новый мир", и между повестью "Маленький Гарусов" (1970) и повестью "Хозяйка гостиницы" (1976) прошло шесть лет. Роман "Кафедра" (1978) - едва ли не единственный во всём её творчестве. Даниил Гранин печатался значительно чаще и Власова, и Грековой, но это и не удивительно - он был одним из руководителей Союза писателей. Если вспомнить тиражи "Малой Земли", то тогда наиболее популярным и наименее зажимаемым писателем был Леонид Ильич Брежнев. Так что если Власов хотел, чтобы его печатали чаще, надо было спокойно делать карьеру в Союзе писателей. Там, разумеется, "порой расчётливо смолчать, порой - расчётливо повздорить" и стать тем, "о ком твердили целый век - "NN - прекрасный человек!" Другой вопрос, что Власов этим путём пойти не мог - характер, убеждения и прочие обстоятельства, включая выступления не вовремя и не по делу (имею в виду его выступление после награждения его орденом Ленина, кажется). Но даже при этих качествах его - печатали и не объявляли диссидентом, не отправили подлечиться в какой-нибудь дом для душевнобольных, не выслали за границу. Потому что - что бы ни говорил Юрий Петрович, он не был врагом советского строя (как и Высоцкий). Он просто хотел, чтобы сам строй стал лучше и честнее. А люди, этот строй составлявшие (общественный строй - совокупность типовых отношений между людьми, своей деятельностью воспроизводящих эти отношения), находили, что и так вроде бы неплохо. И лучше будет, если у них конкретно положение в рамках этого строя улучшится. Для этого надо было делать карьеру. Чем и занимался Рудольф Владимирович. Добился же он того, что в нём стали видеть члена сборной и тренера. И перестал Рудольф Владимирович работать на шахте.
Кстати, если бы не уважаемый Составитель, мемуары Плюкфельдера читать было бы гораздо менее приятно. Нам виден уже отредактированный уважаемым Составителем текст. При этом для написания текста Плюкфельдер несомненно пользовался собственными записями. Иначе откуда берётся такая точность воспоминаний - по годам? Наличие такой памяти у Плюкфельдера маловероятно, хотя и возможно. Зато дотошности хватает, коль он смог наработать тренерский опыт для воспитания нескольких олимпийских чемпионов, вычерчивая на миллиметровой бумаге график нагрузок и размышляя о реакции организма на разные типы тренировок.
Дилетант
Сообщение: 849
Откуда: Россия
Отправлено: 11.09.15 01:01. Заголовок: Чтобы покончить с от..
Чтобы покончить с отступлением про Аркадия Звездина-Северного, привожу познавательный фильм о нём. В этом фильме доходчиво рассказывается, что это был за человек и чем он прославился.
Порыскав в интернете, отыскал я рост Аркадия Северного - 177 см. Вес....полнотой Аркадий никогда не выделялся, был худым. А незадолго до смерти (это я узнал из вышеприведённого фильма) Звездин и вовсе весил 44 килограмма. ============================================ Уважаемый любитель, Вам отвечу завтра вечером.
Во дворе, где сидела на цепи породистая кавказская овчарка, находился большой свинарник, а рядом с ним - коровник. Чуть дальше на участке стоял громадный дом. Я остолбенел. На вопрос, кто ему построил такой дом, Фёдор ответил:
- Если мне его кто-нибудь построил бы, то я тебя не позвал бы. Хочу, чтобы ты оценил мою работу. Штангиста из меня не получилось, и я вместо мировых рекордов, наперекор природе, как видишь, замолотил себе хозяйство.
Я смотрел на всё на это, и мне было стыдно за себя. Сколько я тратил сил и проливал пота, а что в итоге? Ничего.
Я поинтересовался, как у дома заделаны углы. Фёдор срубил его в замок. Я мог рубить и в замок, и в угол, и в лапу. Фёдор показал место в углу огорода, где учился рубить. На мой вопрос, кто ему помогал, он засмеялся.
- Вот моя жена Маша, она проиграла мне пари. Мы с ней поспорили, что я построю дом один, без чьей-либо помощи. Приходили соседи, предлагали свои услуги, но я говорил: „Нет, я как Рудик - ему тоже никто не помогает поднимать штангу“. Знаешь, как я радуюсь, когда читаю про тебя в „Кузбассе”! Вот, думаю, приедет Рудик, и я ему всё покажу.
Я только теперь увидел, что передо мной - гигант. А я карлик - что я даю людям, своей семье?
Мария знала, что я люблю жареную картошку с капустой и с огурцами. Мы сели за стол, Фёдор достал из серванта поллитру водки, налил по стакану мне и себе и попросил минутку подождать его. Вскоре он пришёл, держа в руке две щепки, и пояснил:
- Знаешь, я подставил лестницу и из последнего круга сруба отколол топором по щепке тебе и мне. Мы положим их в стаканы и выпьем, чтобы дом стоял вечно и чтобы его не брал огонь. Я так делаю только со своими задушевными друзьями, мы с Марией уже выпили за это.
Его жена принесла кувшин с огуречным рассолом. Я сказал:
- Фёдор, я никогда не пил в один присест целый стакан. Как же я доберусь домой?
- Хорошо, Рудик, поешь пока сала из сковородки, а щепки тем временем как следует настоятся. Это весенний смолистый сосняк, и водка будет чуть горьковатой на вкус. У тебя какой вес? 83 кг? А у меня 50 кг. Вот увидишь: оба останемся, как стёклышки. Водка-то казённая, они её всегда разбавляют.
Я поел картошки с салом, и мы встали, чтобы выпить за дом. Фёдору стол был по грудь. Он держал своими короткими пальцами гранёный стакан, а мне всё не верилось, что передо мной - чудо-человек.
Мы выпили, закусили, и Фёдор стал рассказывать, сколько ему пришлось приложить хитрости, чтобы в одиночку одолеть такую стройку. Он использовал 20 специальных блоков, верёвки и разные другие приспособления.
Мы беседовали часа три, а потом Фёдор сбегал к своему другу, у которого была „Победа“, чтобы меня подвезти. Вернувшись, он сел рядом, обнял меня.
- Ох, как я рад, что ты меня навестил! Знаешь, кто мой начальник участка? Леонов. Он рассказывал, что ты работал у него. Говорил и про Попкова, который тебя ударил, а потом об этом пожалел.
- Что же ему оставалось делать? - сказал я. - Все прохвосты и мерзавцы потом сожалеют и извиняются.
Я никогда не любил, чтобы меня подвозили к дому как барина, и после железнодорожного переезда пошёл пешком.
С Фёдором мы распрощались с грустью. Я держал в своих ладонях его шершавую, но детскую по размерам руку и думал: никогда не поверил бы в такое, если не увидел бы своими глазами. Не знаю, что меня взволновало больше - моя зависть или чудо, сотворённое моим маленьким другом. Кстати, на шахте Дайнеса все звали Фёдор Фёдорович.
Как оказалось, мы расстались с Фёдором почти на 30 лет. В 1986 г. киселёвские власти пригласили нас с женой на 50-летие города. В первую очередь мне хотелось встретиться с моими милыми, простыми и ничем не испорченными друзьями, которые поддерживали меня в трудные годы.
Вскоре после приезда я навестил и Фёдора Фёдоровича. Он обрадовался, как дитя. Времени у меня было в обрез, и я сразу же расспросил его о домашних делах. За эти годы он построил своим детям три больших дома с сибирскими банями. Фёдор получал пенсию, но продолжать работать в шахте на прежнем месте. У него была новая машина „Жигули“, на которой он на следующий день заехал за нами.
В моих глазах Фёдор Дайнес - настоящий герой.
* * *
Стр. 532-533 img 1007
У меня дома часто бывали друзья и знакомые. Большая дружба сложилась у нас со штангистами из Сталинска (ныне Новокузнецк). Главным связующим звеном между нами был Владимир Булах.
Стать мастером спорта по тяжёлой атлетике в то время было почётно. Штанга стала распространяться на другие города Кемеровской области - Осинники, Междуреченск, Мыски. Правда, в Ленинске-Кузнецком и в Белово она угасала. То же самое произошло после гибели тренера Ивана Жукова, о котором я упоминал, и в Гурьевске, где до этого дела шли успешно. Хорошие условия были и в новом городе Юрга, но мастерства от тамошних штангистов мы практически не дождались.
У нас же в команде всё складывалось неплохо. Для подготовки к Спартакиаде народов СССР нам дали путёвки в профилакторий, штангистов освободили на неделю от работы - правда, с условием, что в случае аварии на шахте Иван Кошкин тотчас всех соберёт. На большее А.Т.Клышко пойти не мог.
От больших нагрузок ребята стали заметно уставать. В профилактории мы принимали физиотерапию, аппликацию озокерита, прогревание УВЧ. У меня побаливала спина. Чуть позже я понял, что нужно строго следить за упражнениями и нельзя наслаивать нагрузки на одну и ту же мышцу.
В Кемерово прошли областные отборочные соревнования к Спартакиаде. Команда штангистов нашей шахты № 4-6 победила с большим отрывом.
* * *
Не успел я прижиться дома, как меня снова вызвали на сборы, на уже известную мне специализированную базу под Алуштой. Я отправился по знакомому маршруту: самолётом до Москвы, оттуда поездом до Симферополя, затем на такси. I
Шла подготовка к чемпионату мира 1959 г. На этот раз мне разрешили взять с собой Алексея Вахонина. На сборах появились новые атлеты - полутяжеловес Виталий Двигун из Сталинабада (ныне Душанбе) и Михаил Хомченко из Ровно - категория 75 кг.
В 1959 г. я впервые встретился и с Робертом Шейерманом, военнослужащим из Свердловска. Роберт - красивый стройный атлет, 1936 года рождения, был, как и я, немец, и точно так же принудительно отмечался в спецкомендатуре. В Свердловске его морально поддерживал одноклубник А.Воробьёв.
Шейерман всё понимал по-немецки, мог и говорить, но стеснялся своего немецко-поволжского диалекта. Хотя я тоже говорил не на литературном языке, а на швабском диалекте, Роберт просил меня при встречах говорить по-немецки.
- Моя мать так и не научилась говорить по-русски, и я боюсь, что приеду и не смогу её понять, - сказал он.
Шейерман, как и я, поднимал штангу стилем „ножницы“. Он родился в Казахстане, куда его раскулаченные родители были сосланы ещё в 1930 г. Отца расстреляли в 1937 г., где он похоронен - никто не знал. Обычная судьба немцев, и не только их. У нас в Афончина почти все мои сверстники выросли без отца, а ведь они были русские.
В Алуште снова собрались все те, кто недавно ездил в Китай. Никому из нас не пришло в голову спросить у другого, как ему показалась на вкус китайская водка. Сам я её не пробовал - отдал бутылку тестю, который помог мне построить сарай и гараж. Он назвал эту водку „спотыкач“ и рассказал мне:
- Ко мне пришёл сосед Мизгулин, мы с ним выпили по 150 г, и нас разморило. У Мизгулина отказали ноги, и он еле дошёл домой. На следующий день он спросил меня, как называется эта водка. „Не знаю, там по-китайски написано“, - ответил я. А он сообщил мне: „Это настоящий спотыкач. Я утром попил воды и опять опьянел“.
Итак, в Алуште мы по этому поводу держали язык за зубами. Сплетни насчёт водки могли быть для кого-то выгодны, но не для нас, ни на что не претендовавших.
Тем не менее история с китайской водкой всплыла в сентябре 1959 г. в кабинете председателя Госкомспорта СССР Н.Н.Романова. В то время мы готовились к чемпионату мира на военизированной подмосковной базе возле Балашихи. Но об этом я напишу чуть позже.
* * *
Стр. 534-535 img 1008
Мой земляк-сибиряк Трофим Ломакин куда-то исчез. На сборах говорили: он, мол, организовал артель „Золотоискатели Алтая“ и случайно открыл источник, где был не золотоносный песок, а чистый спирт.
Среди штангистов каждый второй - юморист, и на второй половине нашей тренировки, как правило, не смолкали анекдоты. Правда, Н.И.Шатов никогда их не рассказывал и улыбался очень редко. А после того, что случилось в Пекине, он и вовсе загрустил. Зато А.И.Божко никогда не унывал. Как-то раз мы с ним вместе брели с моря, и я спросил, где его любимец Т.Ломакин.
- На даче редиску полет, - кратко ответил тренер.
- А как же Спартакиада народов СССР? Ведь событие-то незаурядное.
- Водка конкурентов не имеет, - столь же лаконично изрёк Божко.
- Так вы его списали?
- Почему “мы”? Это ты его списал. Может, с А.Воробьёвым Трофим ещё сразится, перейдя в вес 90 кг. А тебя Ломакин боится, он говорит: „Этот жилистый немец испортил мне настроение в Сталино, и победить его я не смогу“. Когда ты в Ростове в прошлом году побил его мировой рекорд в троеборье и ещё два рекорда, он сказал: „Что же вы наделали, Александр Иванович? Рудольф теперь обидится, что его не взяли на чемпионат мира“.
- Что-то верится с трудом.
- Нет-нет, это точно. Трофим, конечно, пьяница, но насчёт справедливости у него ещё поучиться надо.
Тут я подумал, что из нашей весовой категории после тех моих мировых рекордов сбежали уже многие. Теперь, значит, очередь дошла и до Ломакина. Что ж, как говорится, баба с возу - кобыле легче.
Правда, я всегда соперничал с весом, а не с другими атлетами. А отбрасывать страх я был приучен ещё в шахте. Когда там работаешь, надо чётко знать, где в случае обвала или пожара искать запасной выход. Кроме того, нужно периодически освещать фонарём верхнюю кровлю - не отслоилась ли порода или уголь? Да и под ноги смотреть тоже надо. Так что волевая подготовка уже вошла в мою плоть и в кровь. Психологи говорят по этому поводу, что человек способен управлять собой.
Впрочем, азы волевой закалки я получил ещё в девятилетнем возрасте, когда в 1936 г. в первый раз забирали моего отца. Мать тогда стояла на крыльце, Володя - справа от него, Николай - слева, я - посередине. Слёзы матери лились мне на голову.
Мать рыдала, мы - нет. Мы ещё не сознавали, что надвигается горе и беда, не знали, что такое голод и вши, не представляли, что может настать день, когда будет нечего положить в рот.
Организму наплевать на то, откуда это взять. Вот в желудке и урчит - der Mage knorrt, как говорят на нашем диалекте. Затем начинается головокружение, и что человек ни делал бы, на ум всё время лезет еда. Может, подкачала волевая подготовка?
Но что такое волевая подготовка? Об этом легко писать, учёный-психолог без труда это объяснит. И можно попытаться психологическим, волевым путём преодолеть трудную ситуацию - однако только в том случае, если это не будет чревато биологическим распадом. Можно, конечно, пойти и дальше - например, изо всех сил биться головой о каменную стену, но каковы окажутся последствия? Хорошо, хоть на сей раз у нас на сборах не было пропагандистов по части волевой подготовки.
Штанга покоряется тому, у кого есть сила, это понятно. Но откуда взять классическую силу? Придирчивые судьи то и дело заглядывают в правила соревнований – проявления силы не должны им противоречить. Только судьи решают, поднят вес или нет.
Зритель в зале может увидеть, что штанга поднята, но вес не засчитан. Публика начинает топать ногами: в чём, собственно, дело? Оказывается, атлет задел бёдрами гриф, когда поднимал штангу. Судьи, сидящие спереди, строго за этим следят. Позже этот пункт из правил исключили, но тогда он ещё действовал.
Старший тренер сборной Н.И.Шатов зорко следил за нами на тренировках. Правда, замечания он делал весьма деликатно, как бы извиняясь. Госкомспорт СССР считал наши сборы оздорови-тельными, поэтому особой требовательности или придирчивости со стороны тренеров здесь не было, и многие атлеты позволяли себе расслабиться.
Поскольку я все эти годы тренировался с нарастанием нагрузок, да к тому же работал в шахте, то мой организм требовал совершенно иного. Море и солнце расслабляют атлета, но у меня была, если можно так выразиться, сибирская закалка, и я по тренировкам обнаружил, что мой организм отличается от организмов соперников. Фёдор Богдановский тоже заметил, что я наращиваю нагрузки.
- Как, ты отрываешься от нашей системы тренировок? - спрашивал он меня.
Стр. 536-537 img 1009
- Штангу поднимаю я сам, вы мне в этом не поможете.
- Не знаю, не знаю, я подниму этот вопрос на собрании, - пообещал Федор.
Но Богдановский, видимо, забыл об этом или просто понял, что лезет не в своё дело. А тут ещё Ф.Богдановский и А.Курынов опоздали к отбою. У Фёдора возникли свои проблемы, и вопрос о моём самоуправстве совсем выветрился из его памяти. А для меня заслушивать на собраниях про нарушителей спортивного режима всегда было самым отвратительным делом.
Наши спортсмены усиленно питались, плавание в солёной воде способствовало их восстановлению и излечивало болячки - всё это так. Но был здесь и свой нюанс: до 60% атлетов, насколько я понимал и видел по их состоянию, вовсе не нуждались в особом отдыхе и в расслаблении с помощью морской воды. А.Медведев был согласен со мной, что штангисты устроили себе курорт. Они не задумывались над тем, что при этом иссякает то, что они наработали в прошлом. Сила и ловкость нелегко приобретаются, но быстро исчезают. Чтобы потерять силу, наработанную за год, достаточно всего полугода.
Конечно, плановики в Госкомспорте СССР не имели понятия о специфике развития силы у штангистов. Я и сам только недавно додумался до этого, основываясь на данных, полученных от своих учеников, и на том, что я испытал на себе. А начальство критиковать - это, как известно, что львицу целовать: страху много, а удовольствия никакого. Тем более что у нас существовала жёсткая конкуренция и Спартакиада уже стучалась в дверь.
На сборах со мной никто, как правило, не контактировал. Вместе со мной соглашался жить один лишь А.Медведев. Но мне порой казалось, что и он просто не замечает моего существования. Я уже писал, что Медведев, как было видно, усердно работает над собой, много читает, совсем мало загорает, тренируется прилежно и вдумчиво.
Мне нравился его подход к тренировкам. Но что касается наращивания силы, скорости и гибкости, а также достижения стабильных результатов, то к атлетам, чей вес превышает 110 кг, нужен совершенно особый подход. Позже выяснилось, что чем больше собственный вес у человека, тем медленней протекает в его организме процесс восстановления. Поэтому атлеты-тяжеловесы быстрее устают, и кровообращение у них замедлено. Но в то время мои познания на этот счёт чётко еще не закрепились.
На тех сборах я уделял много внимания гибкости. Я добился такого низкого ухода в „ножницах”, что разница в этом отношении с “разножкой” (то есть с низким седом) практически исчезла. Когда я показывал свой рывок в “разножку”, то все удивлялись, почему я не перехожу на этот стиль. Чтобы остановить своих советчиков, я тут же демонстрировал свой глубокий уход в “ножницах”. Эти позиции легко сравнить: атлет садится сначала одним, а потом другим стилями, и палкой замеряется расстояние от пола до его головы. Разница между глубинами подседов тут становится наглядной.
Глубина седа – величина, заложенная в человеке природой, она почти не поддаётся увеличению. Уже поэтому для того, чтобы стать сильным мастером спорта, одного желания мало - нужны способности, даже талант. То же самое наблюдается в сфере искусства, культуры. Потому и уместно вести речь о физической культуре.
Талант должен вписаться в культуру, в реалии своей эпохи. Задумывались ли над этим наши тренеры? Мне кажется, им было невдомёк, что наши спортивные результаты имеют прямое отношение к естественной природной культуре. Они были озабочены совсем другими делами.
Каждую пятницу у нас проводились политзанятия. Специально назначенный дежурный готовил сообщение на какую-нибудь тему. В основном он зачитывал по газете „Известия” то, что происходило в верхах, и далее переходил к новостям спорта: кто кого положил на лопатки в борьбе, кто кого уколол в фехтовании, кто кому забил в футболе. Ватерполистов мы видели сами - они тоже проводили сборы на нашей базе. Потом несколько слов произносил капитан команды А.Воробьёв. Затем Н.И.Шатов высказывал замечания нарушителям вечернего отбоя. Вот таким было наше просвещение.
А.Воробьёв чувствовал, что его скоро прижмёт молодежь. Только он не знал, кто именно это сделает. Но вот А.И.Божко, напротив, как-то раз беседуя со мной, пожалел, что Водолаз не имеет конкурентов.
- Какой такой “Водолаз”? - не понял я.
- Да это Воробьёв, он по службе числится водолазом.
Воспользовавшись добрым расположением духа Божко, я спросил его:
- Почему вас, военных, освобождают от службы безо всякой бюрократии, а нас, членов обществ профсоюзов, - нет?
- Ты мне, Рудольф, трудные вопросы не задавай, - только и ответил Божко.
Стр. 538-539 img 1010
Опять мне это никто не объяснил.
Я завершил свой тренировочный план и теперь намеревался в течение недели проводить щадящие тренировки. Энергозатраты я сбавлять не собирался, но хотел уделить больше внимания имитации соревновательных движений и упражнениям на гибкость.
* * *
А.Вахонин вёл себя на сборах на редкость хорошо. Моей задачей было не допустить, чтобы он нашёл дружков, которые могли втянуть его в выпивку: тогда Алексея было бы трудно остановить. Пришлось потаскать его по горам, сходить в ним в местную библиотеку.
Вахонин подобрал себе, насколько я мог оценить, хорошую и увлекательную книгу о подвигах Геракла. А я искал книгу на давно интересовавшую меня тему начала войны с Германией в 1941 г. Я долго шарил по полкам - нет, ничего подходящего не находилось. Библиотекарша, белокурая женщина с красивыми голубыми глазами, посмотрела на меня и вдруг сказала:
- Что, Рудольф, ничего не можете подобрать?
- Откуда вы меня знаете? - немного насторожился я.
Оказалось, что муж этой женщины - тоже штангист. И к тому же мой конкурент, тренировавшийся на спортбазе вместе с нами. Он был родом из Уфы, но украинцы предложили ему переехать в Симферополь, и временно поселили у нас на базе. Весьма удивившись, я сказал:
- Сергей в расцвете сил, а вы затеваете сделки с Украиной. Не помешает ли это ему в повышении спортивного мастерства? Он ведь намного моложе и мог бы постепенно вытеснить меня.
- Вытеснить вас? - засмеялась библиотекарша. - Муж потренировался вместе с вами и чуть не умер. То, что вы подняли за тренировку, он поднимает за неделю.
- Он считает, что надо сначала обогнать меня по нагрузкам или хотя бы догнать?
- Нет-нет, мой Серёжа учится на третьем курсе мединститута и хочет заниматься наукой. Это уж как-то полегче, чем ваша штанга.
- Но ведь Украина вас берёт в свой состав, предоставляет вам льготы, надеется на Сергея. Я знаю Раскина, это он вам помогает.
- Вы знакомы с Раскиным? - женщина широко раскрыла глаза и прикрыла рот рукой. - А я тут разболталась с вами! Вы уж не выдавайте меня.
- Вы ведь ещё не знаете, как пойдут дела у Сергея, - сказал я, изменив тон. – То, что меня нельзя победить - это неправильное представление, вы зря так настроены. Я уверен, что через год буду сражаться с Сергеем, вы только устраивайтесь поскорее. И никакой тайны вы мне не выдали.
- Правда? - с облегчением выдохнула библиотекарша. - Так какую книгу вы ищете?
- Меня интересует, почему немцы в 1941 г. так быстро оказались под Москвой. Я вообще интересуюсь военной историей.
- Тогда пойдёмте за мной, военная история у нас вон в том углу, - сказала библиотекарша. - Вот тут пять книг на эту тему.
Она вытащила снизу одну из этих книг, превосходившую по формату остальные.
- Кажется, Рудольф, это то, что вам нужно.
Библиотекарша открыла книгу, и я увидел заглавие, напечатанное большими буквами: „История Второй мировой войны“.
- Вот это да! – в восторге произнёс я.
У меня даже мороз пробежал по коже: книгу генерала Курта Типпельскирха перевели с немецкого и издали тиражом всего 25000 экземпляров. Она была рассчитана не на массового читателя, а на специалистов, в частности - на преподавание в военных учебных заведениях.
Я лишился дара речи. Протянул свою книжку спортсмена, чтобы произведение Типпельскирха записали на меня, а сам прижал его к себе, словно боялся уронить.
На мой взгляд, К.Типпельскирх, служивший в Генеральном штабе вермахта, написал о Второй мировой войне правду, в ответ на что американцы, к которым он попал в плен, сохранили ему жизнь. Это моё впечатление не меняли и критические замечания советских военных историков. Напротив, в таких случаях книга приобретает в глазах нашего читателя ещё большую ценность.
В ней рассказано о многом, чего мы тогда не знали. К примеру, о бездарности С.М.Будённого и о том, почему генерал А.А.Власов во второй раз за войну попал в окружение, в результате чего сдался в плен немцам. Гитлер якобы сказал по этому поводу следующее:
- Если так поступил бы мой генерал, то мне это не понравилось бы.
Невозможно переоценить героический подвиг Юрия Власова, мучительно творившего в беспрестанном ожидании представителей "органов", в любой момент могущих явиться за ним и отправить крамольного правдоискателя в жуткое ТУДА, КУДА НАДО. А посему огромное Власову спасибо за то, что он, превозмогая ужас суровых последствий, нашёл в себе волю и смелость хотя бы частично раскрыть, донести до читателя беспринципность, лживость, бездушность, никчёмность "присыпкиных". Их лицемерие, ханжество, лицедейство.
Я ещё подростком читал интервью Юрия Петровича в "Советском спорте",где он утверждал,что КГБ его немного притравило.Наверно,за правду.Но уже в 1996 году он же,баллотируясь на пост Президента,утверждал,что не было лучше страны,чем СССР,при котором все были счастливы и довольны.
Дилетант
Сообщение: 850
Откуда: Россия
Отправлено: 12.09.15 01:56. Заголовок: Дед пишет: Я ещё п..
Дед пишет:
цитата:
Я ещё подростком читал интервью Юрия Петровича в "Советском спорте",где он утверждал,что КГБ его немного притравило.Наверно,за правду.Но уже в 1996 году он же,баллотируясь на пост Президента,утверждал,что не было лучше страны,чем СССР,при котором все были счастливы и довольны.
Юрий Петрович в своём духе. ==========================================
Уважаемый любитель, я ж иронизирую. В теме по КНИГЕ КНИГ я и сам не раз смеялся над беспочвенными мнительными страхами Юрия Петровича - да кому он нужен-то был !
Что до памяти Плюкфельдера, то он, несомненно, вёл дневник (дневники). Литературная обработка которых - заслуга уважаемого Составителя. Я же как-то подзабыл, что оригинальный текст книги Плюкфельдера косноязычен и кишит грамматическими ошибками.
С остальным не спорю. Юрий Петрович невольно стремился огероизировать свою личность. Поэтому давил на чувства читателя душещипательными преувеличениями, выдаваемыми за правду.
"Мы выпили, закусили, и Фёдор стал рассказывать, сколько ему пришлось приложить хитрости, чтобы в одиночку одолеть такую стройку. Он использовал 20 специальных блоков, верёвки и разные другие приспособления."
Чувствую, задача крайне нелёгкая. Кроме того, опасная. И каков же молодец этот Фёдор Фёдорович, если сумел справиться с постройкой дома в одиночку.
Жаль, не поясняется, сколько времени он на это затратил.
Нечто подобное я читал в романе "Морской волк" Джека Лондона. Там, главный герой Хэмфри Ван-Вейден устанавливал вновь сломанные поваленные мачты на шхуне. Правда, не в одиночку. А с посильной помощью своей возлюбленной Мод Брустер.
"На тех сборах я уделял много внимания гибкости. Я добился такого низкого ухода в „ножницах”, что разница в этом отношении с “разножкой” (то есть с низким седом) практически исчезла. Когда я показывал свой рывок в “разножку”, то все удивлялись, почему я не перехожу на этот стиль. Чтобы остановить своих советчиков, я тут же демонстрировал свой глубокий уход в “ножницах”. Эти позиции легко сравнить: атлет садится сначала одним, а потом другим стилями, и палкой замеряется расстояние от пола до его головы. Разница между глубинами подседов тут становится наглядной.
Глубина седа – величина, заложенная в человеке природой, она почти не поддаётся увеличению. Уже поэтому для того, чтобы стать сильным мастером спорта, одного желания мало - нужны способности, даже талант. То же самое наблюдается в сфере искусства, культуры. Потому и уместно вести речь о физической культуре.
Талант должен вписаться в культуру, в реалии своей эпохи. Задумывались ли над этим наши тренеры? Мне кажется, им было невдомёк, что наши спортивные результаты имеют прямое отношение к естественной природной культуре. Они были озабочены совсем другими делами."
Как я понимаю, глубочайший подсед в "ножницы" чреват касанием коленом помоста. Им и ограничен. "Разножка" же чревата и ограничена касанием помоста ягодицами. И в "разножке" меньше манёвра для таланта. А вот для "стелющихся" ножниц талант более необходим. Ибо стоять под весом в глубоком "шпагате" намного труднее. Поза, тык-скыть, "слегка" противоестественная. --------------------------------------------------------------------------------------------------------- Что-то уж совсем идиотами Плюкфельдер тренеров выставляет. Не понимающими даже элементарных вещей.
Уважаемый Дилетант, известны строительные подвиги и покруче чем тот, что совершил Фёдор Дайнес. Невероятна, до сих пор полна загадок работа некоего Эдварда Лидскалныньша.
Уважаемый Составитель, ознакомившись с обеими ссылками, скажу так - как же всё запутано в так называемой объективной истории. Египетские пирамиды, Великая китайская стена, Стоунхендж и так далее - то ли подделка, то ли нет. Разные источники высказывают по этому поводу противоречивые и противоположные мнения.
Обыватель может о чём-то судить только по этим источникам и ничего не не в силах проверить сам.
И так всегда и во всём.
Всё же иногда на помощь можно призвать обычную житейскую логику. Стоунхендж - несравненно миниатюрнее, нежели многие другие циклопические сооружения. Поэтому подделать его не так и трудно.
В принципе возможно подделать и Великую китайскую стену и египетские пирамиды. Но зачем ? И кому это было нужно ? Грандиозное свердорогое и сверхдлительное строительство даже и с использованием суперсовременной строительной техники, не говоря уже о технике недавних веков. Когда якобы были подделаны древнейшие сооружения на земле.
Отличие же техники строительства Фёдора Фёдоровича и Хэмфри Ван-Вейдена от загадочной техники Лидскалныньша в том, что у первых двоих техника эта реальна. И раскрывается, в том же "Морском волке", без утайки, до тонкостей. И подробно описана на нескольких страницах романа.
Лидскалныньш же - вероятно, и действительно он применял нечто чудесное. Вплоть до использования своих небывалых способностей управлять гравитацией.
Но природа и техника этих чудес скрыта туманом. Лидскалныньш хранил молчание, и поэтому каждый исследователь или просто любознательный человек могут теряться в догадках хоть целую вечность.
Поэтому немцы долго держали Власова в фактической изоляции, и только когда Гитлер почувствовал, что над Германией нависла катастрофа, он дал разрешение на создание Русской освободительной армии (РОА) во главе с Власовым.
В те годы у нас было распространено мнение, что власовцы, встречаясь на фронте с советскими войсками, старались стрелять мимо цели и побыстрее сдаться в плен. Эту легенду опровергали сами бывшие власовцы, работавшие с нами на шахте. Ознакомившись с книгой К.Типпельскирха и вернувшись со сборов, я разговорился с одним из них, и он сказал:
- Если ты встретишь хоть одного власовца, воевавшего против русских, то покажи мне его.
- А что, ты плюнул бы ему в глаза? - немного опешил я.
- Нет, Рудольф, таких просто не осталось. Тех из них, кто не погиб в бою, расстреливали после боя сами советские солдаты. Они власовцев в плен не брали. А американцы и англичане, наоборот, хорошо кормили и содержали нас в плену. Видишь - на мне шерстяная рубашка? Так она у меня ещё из английского плена. Но вот когда англичане с американцами стали выдавать нас советским властям, тут-то и началась паника. Многие прыгали прямо с поезда, чтобы покончить с собой. Двое моих знакомых бросились в реку. Нас целых два года допрашивали в наших фильтрационных лагерях. Я, простой колхозник, как видишь, уцелел. А куда девались те, с кем я сидел, - не знаю.
- Так ты считаешь, что уцелел? - вырвалось у меня.
- Ты прав, тень прошлого всё ещё ходит за нами по пятам. Хотя в международном плане у нас, говорят, самая миролюбивая держава.
За оставшуюся неделю сборов я не успел дочитать книгу К.Типпельскирха. К тому же там мало рассказано о тех сюжетах, которые больше всего меня интересовали: о плане “Барбаросса”, о первых месяцах войны на советско-германском фронте.
Я пишу эти строки в 1999 г., и передо мной лежат три книги Виктора Суворова, попавшие мне в руки, увы, с большим запозданием: „Освободитель. Аквариум”, „Ледокол. День "М"” и „Последняя республика”. Эти книги проливают свет на многие вопросы, которые занимали меня 40 лет назад. Говорят, в этих книгах сквозит коммерция. Ну и что? Мяса без костей не бывает.
Однажды в двухместном купе спального вагона поезда Москва-Новокузнецк со мной ехал человек, который когда-то был близок к семье И.В.Сталина. Василий Сталин даже находился в его подчинении, и мой попутчик рассказал мне о проделках своего подопечного столько, что о них можно было бы написать целую книгу. Но дело не в этом.
Мне особенно запомнилось то, что мой попутчик говорил о другом драматичном периоде войны – о её последних месяцах. По его словам, Сталин в то время всё меньше доверял своим военным, особенно Г.К.Жукову. Тот якобы сказал в 1945 г.:
- Потомки не простят нам, если мы, обладая такой мощью, не установим коммунизм во всей Европе.
Жуков не знал, что американцы уже готовятся испытать свою атомную бомбу. А Сталину разведка в точности донесла, оружие какой разрушительной мощи имеется в распоряжении американцев. Сталину стоило сказать Жукову пару слов на сей счёт, и тот наверняка успокоился бы. Но Сталин молчал и думал, глядя на Жукова: „Дай тебе волю, так ты и меня проглотишь”. Как говорил мой спутник, дело между ними дошло чуть ли не до пистолетов.
* * *
На алуштинских сборах мы, штангисты, были, казалось бы, все равны. Но Аркадий Воробьёв всё время диктовал команде свою волю. Н.И.Шатова он загнал в угол ещё в Китае. Воробьёву никто не давал права так держать себя, диктатором он был просто от природы.
Я заметил, что Воробьёв начал внимательно приглядываться ко мне. Правда, следует отдать ему должное: в 1959 г. он ещё никому не навязывал своих идей о том, как правильно тренироваться. Со мной Воробьёв вёл себя так, видимо, потому, что я приехал с периферии, но при этом стал обладателем всех мировых рекордов в своём весе безо всякого участия Москвы. Что тут подскажешь, если штанги рекордных весов, тем не менее, оказывались над моей головой?
В то же время Н.И.Шатов исподтишка похваливал меня. Однажды мы оказались на тренировке вдвоём. Все уже мылись в душе, а у меня остались невыполненными ещё два упражнения.
- Рудольф, пойдём, я тебя взвешу, - сказал вдруг Шатов.
Стр. 542-543 img 1012
Что ж, пожалуйста. Я всё снял с себя, и после всех нагрузок, от которых я изрядно вспотел, мой вес оказался 82 кг: в запасе имелось всего 0,5 кг. Шатов явно о чём-то задумался.
- Вы хотели что-то сказать, Николай Иванович? - спросил я.
- Знаешь, у меня такое впечатление, что после Спартакиады народов СССР Воробьёв будет зализывать свои раны, как минимум, дней семьдесят. А до чемпионата мира в Варшаве тогда останется всего лишь сорок дней.
- Значит, вы сейчас предлагаете мне выступить на Спартакиаде в категории 90 кг, то есть схлестнуться с А.Воробьёвым и с В.Двигуном? - догадался я.
- Я же вижу, как ты сдерживаешь свой вес, - дипломатично ответил Шатов. - А нам уже надо готовиться к Олимпийским играм в Риме.
- Хорошо, я подумаю.
Да, Шатов смотрел далеко и в чём-то был прав. Жирового запаса у меня не имелось, я оставался худым, как легкоатлет-стайер. И я сказал себе: вот пройдёт Спартакиада народов СССР, а там посмотрим.
В столовой Аркадий Воробьёв взял к себе за стол своего основного соперника Виталия Двигуна. У Воробьёва собственный вес превышал 93 кг, то есть натощак имелось лишних 3 кг. А Двигун на тренировках показывает чудеса. Как-то вечером мы с Двигуном прогуливались по алуштинской набережной, и Виталий рассказал, что Воробьёв отдаёт ему мясо из своей тарелки: мол, ешь, тебе нужна сила, чтобы бороться со мной. Двигун же возвращал Воробьёву мясо и со смехом говорил:
- Аркадий Никитович, я впервые вижу такого великодушного человека, который вынимает изо рта свою порцию мясной вырезки и отдаёт её совсем чужому. Будь я вашим родственником, тогда это было бы ещё понятно.
Воробьёв тогда снова положил в тарелку Двигуну кусок мяса.
- Взял я это мясо на вилку и откусил, - продолжил свой рассказ Виталий. - А сам посмотрел на Воробьёва: „Вам, Аркадий Никитович, хоть сейчас в священники идти, вы такой добрый! Не зря мы всё-таки выбрали вас капитаном команды”. Воробьёв в ответ на это ничего не сказал. И мне подумалось: зачем я подкалываю заслуженного человека? Может, он просто заболел? Я решил загладить ситуацию и напомнил Воробьёву известную пословицу: „Завтрак съешь сам, обедом поделись с другом, а ужин отдай врагу“. “Вы, Аркадий Никитович, - спрашиваю, - наверное, отдаёте мне мясо по случаю обеда?” Но Воробьёв внимательно на меня посмотрел и ответил: „Нет, считай, что сейчас ужин“.
Мы с Виталием рассмеялись. И он объяснил мне, что Воробьёв подкармливает его для того, чтобы Двигун ушёл в тяжёлую весовую категорию или чтобы у него поднялся собственный вес. Виталий обратился к Шатову:
- Николай Иванович, вы Воробьёву мяса больше не давайте. Он или мне его отдаёт, или собакам выносит.
Н.И. Шатов, всегда воспринимавший всё серьёзно, ответил:
- Я этого не знал. Нужно будет немедленно направить Воробьёва к нашему доктору Казакову. Плохой аппетит - это первый признак того, что у него проблемы со здоровьем. Видимо, Аркадий переутомился.
М.Б.Казаков принялся донимать Воробьёва, почему тот скрывает своё недомогание. Но в конечном итоге - то шуткой, то всерьёз - Воробьёв достиг своей цели: очень талантливый атлет Виталий Двигун на Спартакиаде народов СССР проиграл ему троеборье по собственному весу. Оба подняли в сумме 455 кг, но Воробьёв оказался легче. Он знал, что этот фактор может сыграть немалую роль, и не случайно столь щедро подкармливал своего соперника.
Сборы в Алуште подходили к концу. Я отправил домой несколько посылок с сушёной черешней.
А.Медведев готовился поступать в аспирантуру: усердно учил немецкий, штудировал философию. Он объяснял мне разницу между идеалистическим и материалистическим мировоззрением, но я её не уловил.
Как говорится, не зная броду, не суйся в воду. Чтобы нащупать этот брод в водах философии, я через Р.П.Мороза набрал книг Канта, Фейербаха, Гегеля, Маркса и Энгельса. По знаменитому анализу Ф.Энгельса в „Анти-Дюринге“ я ознакомился с элементами философии Евгения Дюринга, которая меня увлекла.
Стр. 544-545 img 1013
Мне хотелось найти стержень познания, чтобы потом легче было разобраться в корнях интересовавших меня явлений. Со временем я убедился, что здесь много подводных рифов и айсбергов, и напоролся на них, как „Титаник“. Но об этом позже.
* * *
После сборов мы с А.Вахониным через Симферополь, Москву и Новосибирск поехали домой. Уже на следующий день по приезде Алексей вышел на работу. Иван Кошкин жаловался, что Зина, жена Вахонина, не давала им скучать и сразу же пропила все свои деньги. Хорошо, что в Алуште я отнял у Алексея выданную там зарплату и привёз её в Афонино. Когда я вручил эти деньги Кошкину, он взял из них ту сумму, которую Вахонины ему задолжали, а остальное отдал Зине. Кошкин нёс ответственность за Зину с Алексеем и учил их уму-разуму.
Конечно, чтобы сделать Вахонина по-настоящему сильным, ему нужно было создать соответствующие условия. Счастье, что Алексей не отличался агрессивностью. Если он и ввязывался в драку, то по своей натуре ударить человека не мог. Да уже и боялся, что получится так, как в описанном мною случае с его соседом, которому Вахонин чуть не открутил руки.
В первые дни после Алушты Алексей с Зиной наслаждались любовью, он был на тренировках весёлым и очень сильным. Правда, дней через десять его сила начала угасать.
Я едва успел встретиться в шахткоме и в мехцехе со своими товарищами по работе, как мне пришёл вызов на сборы в Кисловодск, которые проводила Федерация тяжёлой атлетики РСФСР. Началась подготовка к лично-командному чемпионату страны, который собирались провести в рамках II Спартакиады народов СССР. Это грандиозное мероприятие было призвано продемонстрировать наши достижения в строительстве социализма и коммунизма.
В то время многие надеялись, что ещё будут жить при коммунизме. Советское радио, а также недавно возникшее телевидение день ото дня навязчиво расхваливали успехи коммунистического строительства. Моя мать, любившая пошутить, говаривала:
- Жаль, что я старая и не воспользуюсь плодами коммунизма. Может, тогда мне пришлось бы меньше стоять в очередях. Ты вот, сынок, говорил, что мне нужно пойти на работу, чтобы заработать пенсию. А теперь по радио объявляют, что деньги скоро вообще не будут нужны. Так настанет всё-таки коммунизм или это снова болтовня и чушь собачья? И зачем ты опять натаскал столько книг, о чём они?
- Эти книги рассказывают про то, как надо строить светлое будущее, - объяснил я.
- Может, они объясняют, в каком часу мне лучше вставать, чтобы идти в очередь за хлебом?
- Нет, они рассказывают о будущем. Вы ведь читаете Библию, где написано, что на том свете будет рай?
- Сынок, ты играешь с огнём, - нахмурилась мать. - Бог дал тебе столько силы, а ты ставишь его в один ряд с сочинителями твоих книжек из Москвы… Зачем тебе столько книг, если ты всё никак не закончишь десять классов? Валя говорит, что ты по-прежнему пишешь по-русски с ошибками.
- С ошибками, мама, пишут все. Правда, некоторые считают себя грамотными, но и они не могут написать всё правильно по сути. Например, как построить коммунизм с нами, c врождёнными эгоистами? Это не грамматику придумать, находясь при дворе царя, как сделал Я.Грот. Вот так и у нас в штанге. Многие хотят учить, как надо её поднимать, все читают теорию, но на соревнованиях побеждают только самые старательные.
- Я понимаю, - сказала мать. – Те люди, что пишут о коммунизме, всё равно живут за счёт тружеников полей и шахт. Вот они и стараются писать запутанно, чтобы не работать и тянуть время.
Я сел за стол. Вслух я в этих случаях не молился. Просто клал на стол или на колени обе руки и тихо говорил: „Gott, helf mir“.* Мать заметила, что я слишком модернизировал свое общение с богом, покачала головой и только сказала: „Das Moskau verdirbt dich“.**
После обеда я, как всегда, попил холодной воды. Это я пошёл в бабушку Минну, которая говорила: „Das muß man abspülen“.***
* * * ______________________ * Боже, помоги мне. ** Москва портит тебя. *** Это надо смыть.
Стр. 546-547 img 1014
Тут мать подала мне записку: Вера Матвеевна, учительница из Олиной школы, просила меня прийти на встречу с учениками 7-х и 8-х классов. Она написала, что зайдёт к нам сегодня на тренировку и там обговорит со мной детали.
Вечером у нас в зал набивалось много народа. Сюда могли приходить все, кого интересовал наш вид спорта. Николай Малинин был в зале за хозяина.
Родители интересовались, как влияет штанга на рост юношей. Некоторые сразу же пытались выяснить, сколько будут платить их сыну за тренировки у нас. Других волновало, сможет ли сын-штангист поступить без экзаменов в институт. Спрашивали даже о том, не скажутся ли занятия сына тяжёлой атлетикой на его потомстве. Один отец прямо сказал:
- Я пришлю тебе своего балбеса, а ты сделай из него нормального человека.
- Вообще-то, мы балбесов не принимаем, - пошутил я, - но пусть сын всё-таки зайдёт, посмотрим.
Пришёл парень и сказал, что он от отца-балбеса. Я вспомнил наш разговор с отцом, и мы посмеялись. Когда сын разделся, у меня от радости ёкнуло сердце: вот это да! В Василии Кустове было всё, что нужно для штанги, и он сразу же поднял 90 кг.
- Хорошо, - кивнул я, сдерживая восторг, - с тобой мы займёмся отдельно.
- Знаете, я смогу прийти только через месяц, - извиняющимся тоном произнёс Василий. - У меня выходит замуж сестра, мне нужно помочь дома.
- Ну что ж, хорошо. Я к этому моменту как раз вернусь с чемпионата мира.
Мы ударили с Василием по рукам. Потом он всё время он не выходил у меня из головы. Я радостно прикидывал, как приеду домой и сразу же займусь этим перспективным „балбесом”.
Из Варшавы я вернулся 10 октября 1959 г. На нашем вокзале меня встретили с плакатами как чемпиона мира. Собрались две школы и цех с машзавода, всё шло хорошо. Но когда я в автобусе спросил у И.Кошкина, ходит ли Вася Кустов на тренировки, к Ивана почему-то перекосилось лицо, и он совсем загундосил. Наконец я понял, что Василий сел в тюрьму. Как, за что?
Оказалось, что Кустов играл с ребятами в настольный теннис. Один хамоватый парень, проиграв партию, должен был отдать ракетку следующему по очереди, но сделать это не захотел. Василий стал объяснять ему: мол, так не пойдёт, ты не хами. Тот ударил Кустова ракеткой по лицу, а Василий вытащил нож и всадил его обидчику в сердце.
- Он приходил на тренировку, - рассказал Кошкин, - и прямо в сапогах и в брюках толкнул 120 кг. Мы потеряли чемпиона мира или Олимпийских игр. Вчера я видел его отца, ему в своё время вручал орден Ленина лично К.Е.Ворошилов. Отец поехал в Москву. Он надеется, что Василию заменят расстрел на 25 лет тюрьмы.
Потом отец сообщил нам, что его сын отбывает срок в Калининграде, бывшем Кёнигсберге, в одиночной камере, где после войны при Сталине сидел польский коммунистический лидер Владислав Гомулка.
Отец Василия стал нашим частым гостем. Он смотрел на крепких ребят-штангистов, подходил к нашему Геннадию Ащеулову, щупал его мозоли на руке и говорил:
- Знаешь, как дотронусь до тебя, так мне всё кажется, что ты - это мой Василий. Как жаль, что Рудольф уехал тогда на первенство мира! Может, при нём всё это с Василием не случилось бы.
Да, вот что значит иметь благородную цель. Цель - это не только дорога, это и зацепка в жизни. Жизнь качает, штурмует, а человек держится за борт и его не бросает как щепку. Как я уже не раз писал, спорт - это предохранитель, через который периодически выпускается пар. Он спасает тех, у кого перекипает внутри.
Но вернусь к учительнице Вере Матвеевне. Красавица, кровь с молоком, она давно созрела для замужества. Она пришла к нам в зал, увидела наших штангистов и, по-моему, забыла о цели своего визита. Один из них, передовик производства Анатолий Тузов, отличался тем, что умел тратить свои силы в забое. Теперь он приходил к нам просто посмотреть, как напрягаются и в момент поднимают бунт мышцы. Вера Матвеевна знала Анатолия и села рядом с ним. Пока я давал установку своим подопечным, она терпеливо ждала.
Я подошёл к ней, и Вера Матвеевна, человек воспитанный, стала беседовать со мной стоя. Я сказал, что получил её записку, но послезавтра нам с А.Вахониным нужно отправляться на сборы в Кисловодск.
Стр. 548-549 img 1015
- Можно прийти и завтра, - сказала Вера Матвеевна, - а то я в школе уже обо всём объявила.
- А мне можно прийти вместе с Рудольфом? - пошутил А.Тузов.
- Только когда станешь рекордсменом мира, Анатолий. Рекордсменов наши дети ещё не видели, а забойщиков они и без того знают хорошо. Я в своём классе недавно провела анкету об отцах учеников, так они написали такое, что говорить стыдно.
Я попросил Веру Матвеевну всё же рассказать нам об этом, а то Анатолий мог обидеться.
- Из тех, у кого есть отцы, 60% написали, что они работают в забое, - пояснила учительница. - А на вопрос, пьёт ли отец, почти все они ответили, что пьёт, что бьёт маму, и что иногда перепадает и им.
Мы с Верой Матвеевной вышли из зала и отправились в кабинет директора клуба В.И.Савенцова. Директора на месте не было, я сел в его кресло и стал записывать, где и когда мы завтра встретимся. Учительница объяснила, что мне предоставят слово на уроке истории, причём пригласят учеников девятых и десятых классов.
- Ребята у нас смышлёные, - добавила она, - так что вопросы, возможно, будут и каверзные. Но если вы справились с мировыми рекордами, то справитесь и с вопросами.
- Это вещи разные, но я попробую. А если не буду знать, что ответить, то так об этом и скажу.
- До завтра, - сказала на прощание Вера Матвеевна. - И вот ещё что: придите, пожалуйста, в этом вашем тренировочном костюме.
Я проводил учительницу и принялся тренироваться. Как всегда перед долгой дорогой, тренировку я наметил стрессовую, то есть большую и интенсивную.
Домой я вернулся поздновато, но Валентины, работавшей во вторую смену, ещё не было. После ужина я пошёл к ней на работу и там под гул вентилятора уснул. Когда началась следующая смена, мы с женой отправились домой. Валентина посоветовала мне не утомлять детей долгим рассказом:
- Главное для них - увидеть тебя, а для директора школы - записать, что проведено спортивно-агитационное мероприятие.
Дабы дома не обижались, что я опять уезжаю, я днём переговорил с Николаем Малининым, попросив в моё отсутствие собрать ребят для помощи в уборке нашей картошки. Приготовил мешки, купил в центре города три новые лопаты, мой друг Эдуард Кирхмайер изготовил к лопатам специальные черенки из дуба.
- Если твои штангисты сломают и эти, - сказал он, - то придётся сделать для них стальные черенки.
* * *
В школу я на следующий день отправился за полчаса до назначенной встречи, в 10:30 утра. Там была перемена, я встал в сторонке, приглядываясь к мальчишкам: нет ли среди них будущих перспективных штангистов? Стоял такой крик, что хоть уши зажимай. Глядь - в другом конце коридора ребята стоят гуськом и держатся друг за друга. Я подошёл поближе и спросил:
- Что это вы так сцепились, ребята?
- Мы играем в очередь за хлебом, - хором ответили мне. - А вон те паразиты хотят пролезть без очереди. Вот мы и держимся друг за друга, чтобы их не пропустить.
Рядом стояла дежурная по школе. Ребята вытеснили её из дежурки и подавали туда в окошко бумажки, получая за них „хлеб“. Показалась новая группа ребят во главе с толстощёким парнем в белой рубашке. Живот у него был оттопырен - ему явно насовали что-то за пазуху.
- Тихо! - раздалась на весь коридор команда. - Никита Хрущёв идёт!
- А кто это с ним? – стал интересоваться народ.
Прозвучали фамилии тогдашних ближайших соратников лидера - К.Е.Ворошилова и А.И.Микояна. “Хрущёв“ подошёл к окошку и подал бумажку – он тоже хотел хлеба. Но один очередник закричал:
- А почему он берёт без очереди? Мало ли, что Хрущёв! Да у меня отец на фронте погиб, я сам - Герой Советского Союза, вот моя золотая медаль, и то стою, как все!
В окружении лидера нашлись его заступники: вас, мол, много, а он один на всех. Нельзя ему, что ли? Игра прервалась на самом интересном месте: дежурная тётя Даша включила школьный звонок. Кто-то закричал: „Сарынь на кичку!“, и очередь за хлебом в момент распалась. От неё остались только бумажные „деньги“.
"Некоторые сразу же пытались выяснить, сколько будут платить их сыну за тренировки у нас."
Вспомнился какой-то советский фильм про Гражданскую войну. Преувеличенно идейные бойцы-красноармейцы, революционный пафос и тому подобное.
И эпизод - этак приходит записываться в Красную армию деревенский увалень. И всё-то ему в Красной армии нравится. Форма красивая, звонкую саблю выдали, винтовку гремучую, накормили до отвала - только воюй да радуйся. За счастье народное, за равенство, братство. Бей не ленись "ксплататеров" трудового народа и прочую белогвардейскую сволочь - всего и делов.
И надо же было увальню ляпнуть сдури - а жалованье сколько положите ?
Немая сцена.
Первым приходит в себя самый идейный боец - "Что ???!!!.....Т-ттттыыыы, шкура ! Да я тебя за такие слова... !" - и, клокоча пролетарским гневом, бросается к увальню "в рассуждении" его придушить. Еле-еле оттащили другие бойцы своего товарища от несознательной "контры".
Так же и с плюкфельдерскими новобранцами. Им ещё и деньги подавай. Это же ж надо.
"Дабы дома не обижались, что я опять уезжаю, я днём переговорил с Николаем Малининым, попросив в моё отсутствие собрать ребят для помощи в уборке нашей картошки."
А неплохо Плюкфельдер устроился. Пропадал на сборах, соревнованиях, но и домашние дела успевал выполнять. Посредством дармовой рабочей силы. ------------------------------------------------------------------------------------------------ Хитрован Коммунист Никитович на выдумки был горазд. Перекормил Двигуна и стал чемпионом Спартакиады. Кстати, той самой Спартакиады, на которой Воробьёв порвал приводящую мышцу бедра. После чего долго восстанавливался. -------------------------------------------------------------------------------------------------- Способный новобранец Василий Кустов. Убил человека ножом в сердце. И за это ему якобы корячился расстрел.
Что-то здесь не то. Даже при Сталине за убийство такого рода расстрел не давали. Разве только Василий прикончил сына какого-то "шишки". ------------------------------------------------------------------------------------ Генерал Власов был человеком высокого роста и большой физической силы. Рост Власова по разным источникам - от 190 см до почти двух метров.
Власовцы, попадая в руки советских бойцов, вероятно, не всегда погибали. Некоторые из них могли переодеться заблаговременно в гражданскую одежду и выдать себя за кого-то другого.
Кроме того, имелся крайне сложный, но всё же выполнимый вариант спасения собственной шкуры. Перейти до начала боя линию фронта и, ночами, пробираться по территории СССР в восточном направлении. Добраться до какой-нибудь забытой богом деревушки и там осесть. Затеряться, иными словами. ------------------------------------------------------------------------------------------ Тот самый концерт Розенбаума, который он посвящает памяти Аркадия Звездина-Северного.
Слова посвящения - на первых секундах.
Многие песни из этого концерта Розенбаум впоследствии исполнял как-то уже не так. В сравнении с исполнением, впервые мною услышанным. Тронувшим душу глубоко и сильно.
Примечательно, что, находясь в армии в период "1982 - май - 1984", я слышал практически все новинки советской эстрады. Не только официальной. Но о Розенбауме никто вокруг меня и слыхом не слыхивал. Уж такие были времена.
Из песен Аркадия Северного помню "Вот я откинулся, какой базар-вокзал", ещё несколько. Их часто исполняли казарменные самодеятельные "золотые голоса". Но шли они как просто блатные песни. Неизвестного исполнителя. Наряду с другими блатными песнями. Исполнителей известных и неизвестных.
"А неплохо Плюкфельдер устроился. Пропадал на сборах, соревнованиях, но и домашние дела успевал выполнять. Посредством дармовой рабочей силы."
Как мне кажется, убеждённый противник безвозмездности в человеческих отношениях (типа оплаты всех расходов гостя в Армении), Плюкфельдер считал помощь своих учеников в рамках его домашнего хозяйства делом совершенно нормальным, не предосудительным по той причине, что компенсацию за свой труд в пользу Плюкфельдера ученики всё же получали. Как мне опять-таки кажется, сила - это очень важное, очень ценное приобретение в глазах любого нормального мужчины. Ученики приобрели много силы при прямом участии Плюкфельдера, которое - прямое участие Плюкфельдера - вполне можно назвать помощью тренера. Тем более такого тренера, который за свой тренерский труд зарплату очень-очень долго не получал. А сил и времени в него, в труд, вкладывал очень много. В связи с чём его домашнее хозяйство как раз и начало испытывать потребность в чужой помощи.
Кроме того, насколько я понимаю, помощь по дому Плюкфельдеру оказывали в первую очередь члены его бригады электриков. В которой Плюкфельдер был главной тягловой силой. Типа очень симпатичного для Вас, уважаемый Дилетант, супертакелажника Гликина с его феноменальной силой. В условиях советской уравниловки все члены бригады электриков шахты № 4-6, скорее всего, получали одинаковую оплату за свой труд. Поэтому члены бригады, работавшие в основном на подхвате у Плюкфельдера, опять-таки несомненно, ощущали свой постоянный долг перед ним и были только рады гасить, компенсировать этот свой долг помощью в уборке картошки.
Кстати, меня очень удивило одно место в книге Плюкфельдера - а именно то, где он рассказал как о чём-то обыденном о своих подъёме и переноске внутри шахты в одиночку сварочного аппарата весом 250 кг. Что-то слишком уж это много.
Работая грузчиком в 16 цехе завода "Автоприбор", я ради интереса несколько раз "изготавливал" самый тяжёлый ящик, очень плотно укладывая детали под названием "103 тяга" (а навалом такое количество тяг входило в три - в три с половиной ящика). Вес такого ящика достигал 187-188 кг. Иногда розыгрыша ради мы просили какого-нибудь постороннего грузчика помочь мне его поднять. Человек брался за одну ручку (этот ящик был железным и потому более объёмным, чем обычные деревянные ящики с толстыми стенками, и имел с каждой стороны одну прорезанную в торце ручку-ухватку с шириной, примерно равной ширине нашей кисти) со своей стороны и тянул супер-ящик верх - а этот ящик оказывался как будто прибитым гвоздями к полу. Свою-то сторону ящика я поднимал, показывая тем самым, что ящик нормальный, что он в пол не врос. Большинство людей всё же в итоге со всех сил напрягалось и отрывало-таки одной рукой от земли свою сторону ящика весом 94 кг.
Такой супер-ящик я умудрялся поднять с пола и один и затем поставить его на свою тележку высотой 17-18 см. Делать это было всё же неудобно, поскольку для отрывания от земли ящику нужно было оказаться между ног грузчика. И вынос ящика из этой удобной для подъёма зоны был почти невозможен. На высоту двух ящиков, то есть на высоту 30-32 см, я этот супер-ящик водрузить в одиночку так и не смог.
В токарно-фрезерном цехе, где работал мой друг, надо мной однажды подшутили следующим образом: попросили поднять на стол фрезерного станка большие тиски. Эти тиски с виду были не такими уж и большими - максимум в два раза длиннее и шире обычных маленьких, восемнадцатикилограммовых. То есть они выглядели вполне подъёмными. Я примерялся с захватом пальцами к этим тискам так, и эдак - но поднять их с пола так и не смог. Как оказалось, тиски весили всего около 120 кг, но мои пальцы разжимались, безнадёжно съезжали с их боков.
В нашей секции занимался жутко сильный (по обычным меркам) парень - Андрей Курочкин. Когда он захимичился и его вес достиг 81 кг, Андрюха толкнул со стоек на два раза из-за головы 180 кг. А кроме того присел с весом 230 кг на плечах. Курочкин рассказал нам, как однажды его тоже разыграли на работе: попросили как будущего мастера спорта перетащить вроде бы не очень большой электромотор, который, мол, раньше чуть ли не каждый день таскал какой-то, допустим, Васька Крякин. Курочкин гордился своей непомерной силой и не сдался, как я в случае с фрезерными тисками. Обнаружив, что руками, пальцами электромотор хорошенько зацепить практически не за что, Андрюха согнул из толстой железной проволоки крючки, по форме напоминавшие лямки и крепившиеся к руками за запястья. При помощи этих проволочных крючков Курочки зацепил мотор, поднял выше коленей и перетащил на просимые десять метров. После чего остаток дня отлёживался в кладовке. Как оказалось, никакого Васьки Крякина в природе не существовало, а мотор весил 160 кг. И он еле-еле поддался человеку, уже работавшему под мастера спорта.
Плюкфельдер же поднимал и переносил трансформаторы весом 250 кг. Да вдобавок делал он сие в условиях тесного штрека. Это что-то поистине запредельное.
Из своего кабинета вышла директриса, мы представились друг другу. Я смотрел не столько на неё, сколько на бумажный сор. Заметив это, директриса крикнула дежурной:
- Дарья Васильевна, почему пол не подметён?
Она хотела добавить что-то ещё, но я опередил её.
- Может, ребята и правы, что сорят деньгами? Ведь скоро деньги, говорят, отменят.
Директриса чуть усмехнулась, прикрыв рот ладонью, и сказала:
- Может быть. Но видели бы вы, что они ещё вытворяют. На днях устроили игру в тюрьму, связывали друг друга и бросали в класс как врагов народа.
- А в спорт они у вас не играют?
- Вроде бы нет. Но стоит родителям рассказать дома что-нибудь интересное для ребят, как у нас в школе уже готово очередное представление, - вздохнула директриса. - Я вас помню, Рудольф, - продолжила она, - ведь ваша Олечка учится у меня в классе. Сейчас она уже хорошо говорит по-русски, а то всё путала русские и немецкие слова. Глядишь, и забудет свой немецкий.
К нам подошла Вера Матвеевна. Она извинилась за задержку, а я спросил:
- Может, подскажете, о чём мне говорить с ребятами?
Директриса и Вера Матвеевна переглянулись.
- Да ведь сейчас не 1937 год, говорить можно обо всём, - успокоила меня директриса. - Расскажите, какое у вас было детство, как вы пришли в большой спорт. Ну и дайте ребятам советы.
Она рассуждала деловито и просто - и не подумаешь, что перед тобой директор школы. Ей надо было идти на урок, и она распрощалась со мной, выразив надежду, что после чемпионата мира я встречусь ещё и с учительским коллективом.
Крики на перемене, напомнившие мне армянский базар, и особенно увиденная игра школьников ошеломили меня. Мы в Ново-Орловской школе тоже играли в разные занятия взрослых, но так сильно не шумели и до пародий на правительство как-то не доходили. А учителей и родителей у нас забирали безо всяких инсценировок, кремлёвская заготовка была на всех одна: „враг народа“.
Когда мы с Верой Матвеевной вошли в класс, нас чуть не сбили с ног - почти одновременно в дверь ворвались соседние 9-й и 10-й классы. Им было сказано: „Кто хочет послушать рекордсмена мира, идите туда, а кто не хочет, может идти домой“. Двое их учителей пришли со стульями. Некоторые ребята тоже раздобыли где-то стулья и табуретки. Потребовалось минут пятнадцать, пока слушатели успокоились. Вера Матвеевна представила меня. В классе раздались крики: „Знаем, это Олин отец!“ Учительница подошла ко мне и прошептала в ухо: „Видите, что творится! Вы говорите покороче, они и так уже много знают“.
Я начал с вопроса о том, что хотят услышать от меня ребята. Белобрысый мальчишка спросил, почему у меня такая длинная фамилия и что она означает по-русски. Я объяснил, что моя фамилия - Пфлюгфельдер, а русские для удобства переделали её в „Плюкфельдер“ и даже в „Плюк“. „Пфлюг“ по-русски - плуг, „фельд“ - поле, так что мою фамилию можно перевести как „Плугополов“.
- А почему вы, немец, живёте здесь у нас?
- Меня сюда сослали, поэтому я и здесь.
- А за что вас сослали? - спросила конопатая девочка.
- За то, что я немец. Сослали всех немцев, чтобы они не попали в руки немцев-фашистов.
И вдруг один парень из толпы выкрикнул:
- А мой отец говорит, что все немцы - фашисты.
Тут вмешалась Вера Матвеевна:
- Ребята, вы всё спутали. Есть немецкие и итальянские фашисток, бывают и русские.
- Значит я тоже могу быть фашистом? – с иронией спросил парень.
В классе повисла тишина. И тут опять отозвался парень-балагур:
- Выходит, мой отец ничего не понимает.
Я рассказал о подъёмах штанги как о виде спорта: „Вам всем нужна сила, а штанга даёт силу для жизни“. Сказал о том, что в своё время я занимался классической борьбой, а потом перешёл в тяжёлую атлетику. Дети слушали меня терпеливо. Если кто-либо нарушал тишину, то соседи тут же давали ему по шее.
Стр. 552-553 img 10160 НЕДОСКОК
Затем опять пошли вопросы. Прежде всего: сколько я ем и сколько сплю? Далее у меня спросили: „А на родину, в Германию вы поедете?“ Я сказал, что меня не пускают. Последний вопрос оказался таким: мальчишка спросил, с каких лет можно начинать поднимать штангу.
- С 14 лет, - ответил я, — но при условии, что в секции есть хороший опытный тренер.
Ребята устали. Когда кто-то попытался задать мне ещё один вопрос, ему зажали рот и сказали: „Молчи, паразит!”
На некоторые вопросы я просто не отвечал - они носили явно националистический характер. Многое я здесь описывать просто не хочу. Во всяком случае я понял, о чём родители говорят у нас со своими детьми.
Дети - это зеркало родителей, и эхо войны всё ещё звучало в этом классе. Дети знали, что немцы убивали их родственников, они видели на киноэкране, что немцы - фашисты и убийцы. И убеждать их в том, что у матери Ленина имелись немецкие корни или что Фридрих Энгельс являлся немцем, в данное время было бесполезно. Вера Матвеевна явно чувствовала неловкость из-за некоторых каверзных вопросов от детей, наслушавшихся разговоров родителей-фронтовиков.
Встреча состоялась. Дети ушли, учителя остались. Все трое. Они раскраснелись, было видно, что им стыдно за детей. И ещё было заметно: они сожалели, что пригласили меня. Мы молчали. Затем учительница 9-го класса взволнованно сказала:
- Нет, встреча оказалась очень полезной. А то дети думают, что немец - обязательно фашист. Это говорит о том, что их родители взяли верх над нами, над учителями. Рудольф Владимирович вскрыл наше педагогическое несовершенство. Войны нет уже 14 лет, а послушаешь наших учеников - мы будто воюем с Германией до сего дня. Как же так? Это всё фильмы и наши газетчики-пропагандисты. Я - член горсовета, и там я подниму данный вопрос. Наши дети отстали в этом плане.
Её поддержала учительница 10-го класса:
- Я только сейчас поняла, что мы виноваты. Нам казалось, что в войне победили одни русские. Ну ладно, Рудольф Владимирович, вам ведь в этом году предстоят такие тяжёлые испытания! На носу Спартакиада, потом чемпионат мира. Я слышала от В.И.Савенцова, что вы должны были стать чемпионом мира ещё в прошлом году, но вас не включили в команду из-за национальности. Это правда?
Я всё подтвердил.
- Н-да, - протянула учительница 9-го класса, - а мы говорим, что война закончилась 14 лет назад! Прошло уже столько лет, но над невинными людьми издеваются до сих пор. Так что тут виновата не наша школа. Виноваты те наверху, кому выгодно так поступать по отношению к немцам. А кого, кстати, выставили на соревнования вместо вас, Рудольф Владимирович?
- Трофима Ломакина, - ответил я. - Правда, когда я выиграл чемпионат СССР, он получил даже нулевую оценку. Но вообще это действительно очень сильный спортсмен. И он всё-таки стал чемпионом мира. То есть съездил не зря.
- Ломакин из армии, а Плюкфельдер - шахтёр, - подала голос молчавшая до этих пор Вера Матвеевна. — Мне рассказывал об этом наш забойщик Анатолий Тузов.
Я встал, учителя тоже встали, и мы с ними любезно распрощались. Мы хорошо поговорили и с ними, и с их учениками. С тех пор я понял, что немцы стали в России врагами навсегда. Почему? Да потому, что нас выгодно удерживать на лопатках.
Я шёл и думал: что делать? Сопротивляться вопреки всему? Классическую борьбу я уже оставил - там можно манипулировать оценками, и судьи делали всё, что хотели. А теперь что заблагорассудится делали со мной Н.И.Шатов, А.И.Божко и те люди, которые находились за ними в тени. Да и мальчишки рассуждали так, что хоть бросай штангу.
Но нет, я нарастил слишком много силы, создал огромный запас. Теперь мне нужно было нормально тренироваться, и пошёл бы рост результатов. Но однажды меня уже выкинули, неужто выкинут и во второй раз? Всё это позади, настраивал я себя, только вперёд, Рудольф!
Когда я стал переходить железную дорогу, увидел справа свою шахту. Соскучился я по ней. Шахта - это живое дело. Если идёт на-гора уголь - значит людям тепло. А я трачу столько сил, но кто я в конце концов? Просто силач. Кому это нужно? Вот и в школе меня расспрашивали в основном не о силе, а о моей национальности. Ну и наплевать на эти обывательские разговоры, подумал я.
* * *
Мать попросила меня зарезать несколько кур.
- Что случилось? - спросил я. - Ты ведь раньше их резала сама.
- Что-то рука уже не поднимается, сынок, - ответила она. - Видно, стала стареть.
Стр. 554-555 img 1017
Да, я где-то читал, что люди с возрастом становятся более жалостливыми. Может, это коснулось и Сталина, и у него тоже устала рука под старость лет рубить головы людям? Как там ни было бы, куры вскоре лежали у моих ног и барахтались.
В тот день у нас намечался Nudelsuppe - самодельная лапша с хорошим куриным наваром. Вечером должны были прийти мой брат Николай и Мария - его весёлая откровенная жена. Она умела за столом связывать беседу в нужном направлении, не унижая присутствующих, а напоминая, для чего мы собрались. Такой дар был у неё от природы, она воспринималась как соль в супе. Шуток у нас за столом бывало много, а Мария знала массу анекдотов. Она их наслушалась, когда работала в заключении на юге Кузбасса, и теперь веселила нас.
Никто так не радовался, как моя мать, когда накрывался стол и за него садились люди, милые ей. Обещал прийти и Иван Кошкин, но сегодня перед ним стояла ответственная задача: собрать в путь Алексея Вахонина. По такому случаю начальник мехцеха А.Т.Клышко специально отпустил Кошкина с работы. Наконец пришёл и Иван. Он доложил, что чемодан и сумка Вахонина собраны и что завтра вечером Иван приведёт Алексея ко мне.
Весь день я подсчитывал свои тренировочные нагрузки, отразив их общий объём и интенсивность на миллиметровой бумаге. Для себя я вёл ещё отдельные записи. Здесь было учтено почти всё, вплоть до биоритмов - даже то, как я спал и какой у меня был аппетит.
В последнее время я стал ощущать тупую боль в спине. Изучив, как она себя ведёт, я на этой основе составил специальный график. Выяснилось, что я могу себе позволить нагрузить спину толчковыми тягами только через каждые 10 дней.
Меня интересовало, как восстанавливаются мышцы в треугольнике между коленным и тазобедренным суставом, а также между плечевым поясом с дельтой и с трапециевидной мышцей. Ещё за два года до описываемого момента передо мной встал вопрос: с какой интенсивностью циркулирует кровь в данных трёх углах нашего организма? Я спрашивал об этом врача сборной СССР М.Б. Казакова. По его мнению, быстрее восстанавливается то, что находится ближе к грудной клетке. Хотя, добавил доктор, всё это индивидуально.
Самым сильным является приток крови к голове. Это я обнаружил на собственном опыте: у меня на голове в разное время было несколько ссадин, и все они заживали в течение двух-трех дней. Если знать, за какое время заживает рана на каждом участке тела, то можно создать план правильных нагрузок.
Как-то раз я вспомнил, что мать, ставя медицинские банки, рассекает кожу секачом. Я сделал такой секач, лезвие в котором можно было регулировать в зависимости от того, насколько глубоко требовалось прорезать тело или кожу. И теперь я собирался испытать этот инструмент на себе. Всё сие я обдумал, подсчитывая свои нагрузки.
Я ждал Ивана Кошкина, который почему-то задерживался. В итоге выяснилось, что он собрал в дорогу Алексея Вахонина и в последний момент, к счастью, вспомнил, что у того нет справки для начисления зарплаты на сборах. Иван пулей полетел в наш комбинат, взял справку в бухгалтерии, но вдруг встретил заведующую личным столом Надю Савенцову. Она показала Ивану телеграмму, что наш выезд с Вахониным на сборы в Кисловодск отменяется ввиду предстоящей Спартакиады народов СССР, где ведущие атлеты должны были выступать вместе со своими командами. Ну вот, в Москве опять всё перепутали!
* * *
После долгих переговоров с В.Павлюковым и ДСО „Труд“ в Кемерове я через Кузнецкий металлургический комбинат добился, чтобы нам выделили 20 путёвок в Дом отдыха „Торгай“, что в 20 км от Сталинска (ныне Новокузнецк), где мы уже готовились к Спартакиаде в 1956 г.
Все заботы по оформлению путёвок взяли на себя новокузнечане Л.Клышта и В.Ли. На дворе стоял июль, путёвок было в обрез. Вмешался областной спорткомитет, и нам в срочном порядке отремонтировали старый флигель. Что касается спортивного оборудования, то мне пришлось взять заботы о нём на себя.
Кузбасс должен был выставить на Спартакиаду народов СССР две команды - сборную области и производственный коллектив, то есть команду нашей шахты. Через неделю обеим командам надлежало приехать в дом отдыха.
У меня по плану намечалась объёмная нагрузка, а тут наваливалась гора организационных хлопот. Я решил обратиться за помощью к начальнику треста „Киселёвскуголь“ Г.А.Быстрову. По пути со стадиона зашёл в трест и поднялся на 3-й этаж. Секретарша с улыбкой сказала:
Стр. 556-557 img 1018
- Я знаю, вы хотите попасть на приём к Быстрову - но его забрали в область, начальником комбината „Кузбассуголь“. Начальником треста у нас теперь назначен H.H.Романов. Он только недавно разговаривал по телефону с Быстровым, и я свяжу с Быстровым и вас, если хотите.
Г.А.Быстров пообещал по телефону, что мне во всём поможет Николай Николаевич Романов. Я спросил Глеба Александровича, где теперь его заместитель В.А.Бакатин, который тоже много нам помогал, и Быстров сказал, что он работает вместе с ним в Кемерово.
На следующий день утром ко мне пришла дежурная по комбинату - меня вызывали на шахту. H.H.Романов распорядился сделать всё, что необходимо для выступления на Спартакиаде.
После тренировки я пошёл в наш стройцех, чтобы сделать плинты, то есть подставки для штанги. Н.Малинин, И.Кошкин и я работали почти всю ночь - пилили, резали, изготовив подставки и сколотив два помоста 2 м x 2,5 м. В мехцехе я сделал специальные крючки для захвата дисков, чтобы выполнять упражнения на разработку гибкости. Наше изделие напоминало сооружение передвижного цирка.
Сложно было и с освобождением наших штангистов от работы. Было лето, все брали отпуска, устремляясь на отдых. Но наконец тронулись и мы.
Сборы никогда не обходятся без трений: у каждого спортсмена имеются свои привычки, и в них, как в зеркале, отражается вся его отсебятина. Мне, как всегда, хорошо помогали А.Коржов и Н.Малинин, а И.Кошкин стал нашим массажистом. Отдыхающие приняли нас как родных. Особо популярен среди них был наш тяжеловес Н. Малинин.
Директор и культмассовик Дома отдыха нас знали и наметили культурно-массовые мероприятия с нашим участием. Когда все собрались, мы решили выступить на сцене. Мы с Н.Малининым на пару жонглировали гирями. А.Вахонин красиво толкал штангу. Этот маленький губастый человек баловался со 100-килограммовым весом как хотел, а затем толкнул 120 кг. Показали своё мастерство и ребята из Сталинска.
К нам приехал Равиль Хабутдинов из Юрги, призёр Олимпийских игр 1956 г. в Мельбурне. В его весе 67,5 кг олимпийским чемпионом стал Игорь Рыбак из Харькова с суммой 380 кг. Р.Хабудинов стал вторым, набрав 372,5 кг.
Равиль около часа держал в напряжении отдыхающую публику. Его лёгкий татарский акцент и красивая внешность заставляли зрителей восторженно аплодировать. Р.Хабутдинов рассказал, что попал в Мельбурн случайно - вместо одного участника, отчисленного из команды за нарушение спортивного режима. Тренеры в срочном порядке вызвали Равиля, и он негаданно-нежданно чуть не стал олимпийским чемпионом. Но второе место - это тоже хорошо.
А вот, обладая всеми мировыми рекордами в весе 82,5 кг, чемпионом мира пока не был. Мне приходилось объяснять публике, что я готовлюсь к Спартакиаде народов СССР и если выиграю, то меня возьмут в сборную Союза.
К нам наезжали спортивные деятели из Сталинска, у нас проходили обеды на свежем воздухе. Начальство позволяло себе выпить, нам же это запрещалось. В этом отношении я особенно следил за А.Вахониным. Р.Хабутдинов тоже страдал этим пороком, но я побеседовал с ним заранее, и это сыграло свою роль. Я вздохнул с облегчением, когда всё наконец благополучно закончилось. Утром на зарядке я сказал нашим штангистам:
- На улице жара, печёт солнце, вам здесь хорошо. Сегодня с проверкой наших сборов приедет начальство, и если кто-нибудь окажется пьяным, то он отправится домой. А также лишится зарплаты и больше на сборы не попадёт.
- Нет! - закричал Вахонин. - Я сделаю вид, что не пьяный!
Ребята показали себя молодцами - каждый осилил около килограмма шашлыка. Мы выпили 4 ящика кефира и 4 ящика минеральной воды, съели 8 буханок хлеба.
Я заметил, что в Доме отдыха „Торгай“ с его красивой природой, где сплошь росли сосны и лиственницы, воздух сильно ионизирован. Его можно назвать асептическим. Разрывы мозолей здесь заживали в течение двух суток, тогда как у нас в Афонино на это требовалась неделя.
17 дней сборов пролетели быстро. После них в Кемерово прошло первенство области. Организатором и главным судьей этих соревнований был В.Павлюков. Он же возглавил нашу команду на Спартакиаде народов СССР.
Стр. 558-559 img 1019
После соревнований в Кемерово и небольшого отдыха мы собрались в Киселёвске, на стадионе „Шахтёр“, и оттуда отправились на Спартакиаду в Москву.
* * *
Впервые появившись на всесоюзном форуме, Алексей Вахонин занял шестое место в весе 56 кг с суммой 312,5 кг. В весе 60 кг выступал Борис Некрасов из Кемерово, занявший 5-е место и набравший в сумме 332,5 кг.
12 августа в московском спорткомплексе „Шахтёр“ выступил я, показав в жиме 135 кг, в рывке - также 135 кг, в толчке – 176 кг и в сумме - 445 кг. Своего ближайшего соперника Юрия Расчёскина („Локомотив“, Ташкент) я обошёл в троеборье на 20 кг. Третьим стал москвич Василий Пегов, отставший от меня в сумме на 25 кг. Мой друг Виктор Лях из Ростова-на-Дону занял лишь пятое место с суммой 415 кг.
Когда я приехал в Москву, меня в общежитии МАИ навестил Роман Павлович Мороз, который искренне радовался моим успехам. После ужина мы с ним долго гуляли. Р.П.Мороз, обычно не склонный к веселью, тут вдруг расхохотался - он вспомнил, как из-за меня боится Н.И.Шатов. Того кто-то напугал в Госкомспорте: мол, если Плюкфельдер останется за границей, то отвечать придётся лично ему. И вот Шатов сказал Морозу:
- Роман, ты же с Рудольфом в хороших отношениях. Как думаешь, захочет он остаться за границей? Прошу тебя, прозондируй почву, когда встретишься с ним.
Шатов переживал ещё и потому, что в моём весе у меня не было конкурентов.
- Лично я не взял бы Рудольфа на чемпионат мира, - говорил он. - Но кого же мне брать? Следующий за ним там еле войдет в пятёрку. Вот и думай. А мне скоро на пенсию. Снимут меня из-за него - куда я пойду? Если и найду работу, то пенсия у меня будет совсем маленькой.
Мне было интересно слушать интеллигентного Р.П.Мороза. Я видел, что он со мной совершенно искренен. Мы завернули в парк за углом. Окрестность здесь хорошо просматривалась, и Мороз предложил присесть. Он расспросил, как у меня обстоят дела дома, не беспокоит ли КГБ, как было во времена спецкомендатуры.
-Удивительно, но факт, - сказал я, - самые наши ярые коменданты работают теперь рядовыми шофёрами на угольном разрезе. Всё куда-то кануло, и никто об этом больше не вспоминает.
- Да, но только Коля Шатов всё ещё пребывает в страхе, - заметил Р.П.Мороз. - Как я понимаю, Рудольф, тебе принадлежат сейчас все мировые рекорды в твоём весе?
- Нет, Джим Джордж из США недавно побил рекорд в толчке. Видимо, мне нужно сосредоточиться на том, чтобы вернуть себе этот мировой рекорд. Конкуренты у меня слабые, они заканчивают поднимать, когда я только начинаю. Думаю, мне нужно использовать в жиме и в рывке только по два подхода. Тогда я сэкономлю силы для толчка.
Р.П.Мороз одобрил мой план, и я так и поступил. У меня оставались ещё два зачётных подхода в толчке, когда я попросил установить сразу рекордный вес - 176 кг. Зрители стали шуметь, оживились и судьи. Кто-то сказал, что это пахнет авантюрой. Мой казённый тренер Иван Захарович Любавин пожал плечами.
- Ты подумай, Рудольф. Через месяц будет чемпионат мира в Варшаве – и если ты сейчас вдруг травмируешься, то тогда всё сразу закончится. Смотри, я тебя предупредил.
Меня окружали московские тренеры. Рядом со мной стоял мой “оруженосец” Иван Кошкин, и я посмотрел ему в лицо. Тут же находился и Р.П.Мороз. Согласно прикрыв глаза, он кивнул мне: мол, давай, всё будет хорошо, силы много.
Судьи взвесили штангу - её гриф оказался почти на 500 г тяжелее, чем разрешается правилами соревнований. Поэтому к ней добавили всего 100 г, навесив на штангу самые маленькие диски. Всё, штанга была готова. Меня вызвали, но выводящий судья вдруг произнёс:
- Постойте-ка: тут, оказывается, есть ещё заявка на мировой рекорд от Василия Пегова.
Как оказалось, А.Медведев сказал главному судье, что в связи со второй заявкой нужно сначала провести жеребьёвку: кому первым выходить к рекордному весу? Я стоял в недоумении. Тут вмешался Р.П.Мороз:
- Посмотрите в протокол: у Плюкфельдера в запасе ещё две зачётные попытки.
Уважаемый Составитель, а не ошиблись ли Вы, говоря о 250-килограммовых сварочных трансформаторах, которые якобы таскал по тесным штрекам Плюкфельдер ?
В моей памяти от когдатошнего прочтения книги "Металл и люди" осталась "цифра" поменьше. Бегло просмотрев не реальную, как нами сейчас рассматриваемая, а "причёсанную" книгу Рудольфа Владимировича на Вашем сайте, я, мне кажется, нашёл именно то, что требовалось. А заодно и кое-что о других шахтёрских подвигах Плюкфельдера.
"Спорт... Как он помогал мне в нелёгком шахтёрском труде! Та сила, которую я приобрёл в тяжелоатлетическом зале, давала себя знать почти каждый день и час. При аварийных случаях я довольно легко тащил на себе сварочный аппарат и 150-килограммовый трансформатор, пробираясь с этим грузом в самые отдалённые и труднодоступные уголки нашего подземного царства.
Видя ту пользу, которую я приносил бригаде, главный механик шахты А.Д.Котченко перевёл меня на должность главного дежурного электрика.
В этом назначении была одна сложность — теперь работать пришлось по сменам, то есть стало труднее планировать тренировки. И всё же я был счастлив. Новая должность несла в себе что-то неистребимо спортивное, от неё веяло духом борьбы, неукротимости. Порой казалось, что аварию невозможно ликвидировать, но я напрягался, заставлял себя мобилизовать все физические и умственные силы — и задача решалась. Решалась, и я видел, как снова спокойно и ровно работает родная шахта, и испытывал такое радостное чувство, которое, право же, сродни тому, что приходит к спортсмену в минуты великих побед.
Сколько разных интересных и трудных случаев и сейчас хранит моя память... Например, однажды ночью загорелся высоковольтный кабель. Авария грозила остановкой главного вентилятора и пяти важнейших участков. Диагноз был поставлен быстро: в муфте кабеля отгорела одна фаза на двенадцатиметровом столбе.
Я срочно вышел на линию. Был час ночи. Я один — один в кромешной тьме — полез на столб. Холодный ветер свирепо бил в лицо. Наверху, в темноте, было просто невозможно разделать кабель: его следовало снять вниз и только тогда думать о ликвидации аварии. В обычных условия такую работу выполняет — да и то не сразу — бригада из пяти или шести человек. Но сейчас, думал я, столько времени пройдёт, пока вызовешь людей, пока они соберутся... И решил попытать счастья сделать всё в одиночку.
Кабель был большим по диаметру, каждый его метр весил свыше двадцати килограммов.
Шесть метров кабеля я поднял с помощью тяги из верёвочных блоков, а остальные шесть метров пришлось тянуть, надеясь только на собственную силу. У меня не хватает умения рассказать, какое просто нечеловеческое напряжение пришлось перенести в ту ночь. Но я победил — и ток снова пошёл на шахту. Она ожила, а я, изнемогая от усталости, уселся на землю и долго прислушивался, ловя в ночи звуки жизни, доносившиеся с моей шахты. И был бесконечно счастлив. Так, вероятно, бывает счастлив хирург, слушая, как снова бьётся сердце спасённого им человека."
Правда, немного смущает определение "довольно легко". А если не легко ? Или тяжело, а то и сверхтяжело ? Но и 150 кг - величина достаточно запредельная. Если же кому она представляется не столь и большой, пусть попробует сам. И сразу ощутит каждой клеточкой организма, что негабаритный 150-килограммовый груз - абсолютно не то, что 150-килограммовая штанга. Которую кто-то научился тягать до колен "на разы" и по этому случаю гордо воображает себя Гераклом.
Ничего не даст для повторения производственных достижений "Плюка" и освоение в становой тяге хоть 300-400-килограммовых весов.
Рудольф Владимирович упоминает ещё (в книге реальной, теперешней) о каких-то деталях, массой до 100 кг, которые могли поднимать и куда-то устанавливать только он сам и его штангисты.
Двести же пятьдесят килограммов - что-то уж больно много. Плюкфельдер где-то пишет, что тащил такой груз на спине. Но непонятно, как конкретно груз располагался на этой спине. И как тащил его "Плюк" - по-пластунски ?
Конечно, читая о легендарных силачах прошлого, можно найти ещё и не такие подвиги силы. Кто-то из этих силачей поднимал на спину без посторонней помощи 40-ведёрную бочку с водой и таскал её по арене. Если этому верить - получается не менее чем 400-килограммовая тяжесть, да ещё и с центром тяжести далеко от тела. Фантастика. Или, может, силач использовал всё же некие приспособления, для "укладки" бочки на спину ?
Как бы то ни было, разные силовые подвиги требуют специфической тренировки и специфических же природных способностей. Штангист, к сожалению, не грузчик. Вот и Плюкфельдер в основном тренировался со штангой. Поэтому его показатели в грузчицком деле весьма впечатляют. ----------------------------------------------------------------------------------------------------- Уважаемый Составитель, частично согласен с Вами относительно "взаимозачёта" в команде Плюкфельдера. Однако, штангисты в его бригаде тоже на работе не прохлаждались. А тягали тяжести почти наравне с Рудольфом Владимировичем. ----------------------------------------------------------------------------------------------------------- С интересом почитал описание Ваших силовых подвигов и подвигов кого-то из Ваших знакомых. Хотелось бы узнать размеры почти 200-килограммового ящика, который Вы могли приподнять в одиночку. И какой конкретно способ подъёма Вы при этом использовали.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 74
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
- участник сейчас на форуме
