Отправлено: 24.04.15 23:41. Заголовок: "Справедливость силы" Юрия Власова (продолжение)
Буду выкладывать в этой теме наиболее занимательные отрывки из книги легендарного атлета Юрия Власова "Справедливость силы".
Глава 72-я.
Вот взгляд Власова на принципы тренировок, на отличие тяжёлой атлетики от силовых видов спорта несколько иных направлений, а также на влияние собственного (жирового или мышечного) веса спортсмена на его результат:
"Значению общефизической подготовки особое место в своих исследованиях уделил крупнейший теоретик физической культуры и спорта Л. П. Матвеев. Он, пожалуй, первый в мире обобщил опыт исследований, заложил основы понимания самой тренировочной нагрузки и ее динамики в циклах работы.
Главным условием для достижения классных результатов я считаю научно организованную тренировку и непрерывное расширение общефизической базы – это не итог рассуждений, это из опыта. Всеобъемлющая общефизическая база позволяет вести специальные тренировки во всевозрастающем ритме. И тогда первенствующую роль приобретает правильная периодизация тренировки. В исследовании этого вопроса мы и сошлись с Матвеевым. Под специальные тренировки необходимо подкладывать новую общефизическую базу, непрерывно расширять эту базу. Все будущее большого спорта покоится на обращении к этой базе, грамотном использовании ее богатств… Вообще ее нужно разрабатывать как можно раньше, лучше всего в детстве и юности.
Отсюда очевидна и бесперспективность направления в тяжелой атлетике, связанного с наеданием собственного веса. Возможность выколачивать новые результаты посредством наедания веса – свидетельство низкого уровня результатов вообще. Истинно крупные результаты еще за горизонтом нынешних побед. И для их достижения немышечный вес всегда обуза. Только ряд субъективных обстоятельств сообщает направлению, связанному с увеличением собственного веса, выгоду. Но эта выгода временная. Тот, кто осознает преимущества подлинной тренировки, вырвется вперед и поразит воображение современников. У организма великолепные и достойные возможности для освоения результатов без наедания веса и специальных препаратов, ранящих организм. В противном случае спорт превращается в свою противоположность и выступает в разрушительной роли.
Вес вяжет силу, не позволяет вести энергичный тренинг. В будущем атлет станет тренироваться много плотнее. Организм тучного человека не вынесет подобной нагрузки. На моих глазах Эндерсон восстанавливал дыхание после попытки минут пятнадцать. Я же подходил к весу через три-четыре минуты. Только в приседаниях пауза удлинялась до пяти-шести минут. В итоге я мог за то же время выполнять значительно большую нагрузку. И это не была тренировка на измор (не путать с экспериментальными тренировками). Я выдерживал эти тренировки, потому что был к ним приспособлен всем родом предварительной физической работы.
И вес должен увеличиваться естественно, как следствие приспособления организма к нагрузкам. Лишь в таком случае допустим собственный вес в 150 и 160 кг, хотя эти веса неизбежно ухудшат выносливость и скорость.
Не из кокетства я старался держать свой вес в пределах управляемости на любых упражнениях. Я стремился доказать существование новых путей, их неизбежность. Будущий спорт принадлежит атлетам 130-140 кг веса, но подобранных, быстрых, лишенных жировой ткани. И это требование борьбы. Атлеты силы Геракла и резвости бегунов-спринтеров станут повелевать рекордами.
В приседаниях, тягах и прочих вспомогательных упражнениях я мог приучить себя к весьма большим весам, таким, которые прописаны в энциклопедиях как легендарные. Но для них нужна своя тренировка. Она несовместима с тренировкой для классического троеборья. Этот путь великого "раскачивания" силы в определенных направлениях лишен смысла, не нужен для жима, рывка и толчка. Всегда в спортивном троеборье, теперь в двоеборье, веса в любых вспомогательных упражнениях строго соответствуют поставленной цели. Нелепо затрачивать энергию, тренировочное время, дабы освоить приседания в 500 кг, хотя это вполне достижимо, как достижимы и более высокие показатели. Скажем, для толчкового упражнения в 200 кг такой запас прочности, такая его цена в переводе на энергию и время излишни. Для взятия на грудь, распрямления и посыла на вытянутые руки достаточны тяги 215-225 кг и честные глубокие приседания "на разы" с 215-225 кг без подпружинивания ногами внизу. Веса во вспомогательных упражнениях совершенно однозначно соответствуют весам, подготавливаемым для взятия в классическом упражнении.
В то же время существуют специальные соревнования на самый большой вес, поднятый в тяге до пояса, просто оторванный от помоста или поднятый в приседаниях и т. п. (как, например, в США). На мой взгляд, спортивное многоборье наиболее разносторонне характеризует силу, все ее качества. Доказывать силу свертыванием пятака можно, но это всего лишь сила пальцев, кисти, и она беспомощна, если такому человеку взвалить на плечи 300 кг и предложить присесть. Этот вес его изувечит. Только спортивное многоборье развивает силу по всем направлениям.
Я не хочу умалить великие рекорды, скажем, Луи Сира или нашего современника Пола Эндерсона. Хочу лишь внести ясность в вопрос о пределах силы. Спортивное многоборье здесь идет своим путем. И в итоге за ним доказательство самой высшей силы – вес, поднятый на вытянутые руки. Именно к этому подвигу готовит спортивное многоборье, именно оно решает задачу многообразия силы. И за ним – самая большая сила, только за ним."
Вес, поднятый на вытянутые руки - безоговорочное доказательство высшей силы. Следовательно, ломание подков, свёртывание пятаков, сгибание лома об колено, натужный пауэрлифтинг, обильномускульный бодибилдинг - конечно, тоже сила. Но, увы - не высшая.
Мог ли бы Власов, займись он этим вплотную, научиться приседать с 500-килограммовой штангой и даже достигнуть более высоких результатов ?
Речь, понятно, ведётся о бесстероидных попытках добиться таких показателей. И, естественно, не применяя никакую экипу. О которой Власов даже не знал. По причине тогдашнего её отсутствия в силовых видах спорта.
Кажется, приседательным максимумом Власова являлся примерно 300-килограммовый снаряд. Нарастить результат на целых 2 центнера, тем паче двинуться дальше - не слишком ли много для Власова ? Имевшего ноги природно сильные, но далеко не слоновьи ножищи. Которыми имел удовольствие обладать "крошка" Андерсон.
С другой стороны, а сколько бы присел "крошка" Пауль, родись он на полвека позднее ? В экипе, до параллели и напичканный по самые уши стероидами ? Если Андерсон уже и в своё "отсталое" время приседал за 500 килограммов.
Рассуждая о 215-225 килограммах в тягах и приседаниях, Власов имеет в виду, понятное дело, толчковую тягу и штангистские приседы. Ибо механическое достижение означенных результатов каким-нибудь лифтёром - в становой тяге и медленных приседаниях - не отразятся на первоначальном "толчке" лифтёра почти ни ни на грамм.
Указав вилку 130 - 140 килограммов, в которую должен укладываться собственный вес идеального будущего атлета, Власов, несомненно, подогнал её под себя. Под свой наивысший вес в 136,5 кг. Будь достигнутый Власовым собственный вес побольше, скажем, 145 килограммов, вилка приобрела бы несколько более внушительный вид - 140-150 килограммов.
Отправлено: 03.07.15 01:30. Заголовок: Глава 197-я. И о со..
Глава 197-я.
И о сопернике благородном.
"Меня поражал маэстро Шемански. Есть удары, после которых сложно оправиться. И в самом деле, я каждый год круто взвинчивал результаты. Разница в силе между нами представлялась безнадежной. А Норб и не помышлял о смирении: год, другой – и сматывал разницу. Но на этот раз игра для него была кончена. Я понял это в Стокгольме. И ее обрывал не истощенный дух атлета (об этом и речи не могло быть), но возраст.
Сколько былых чемпионов превратилось в тучных свидетелей своего прошлого, а их сверстник все перетирал и перетирал новые килограммы, тонны "железа"! Норб не подбирал победы, а обкладывал подступы к ним новой силой.
Даже после Стокгольма Шемански еще надеялся на успех. Ведь всего год назад он чуть не сломал меня. Моя болезнь не в счет. В этой гонке силы нет никому дела до захлебывающихся усталостью. Права первая, высшая сила!
В отношении Шемански к спорту присутствовало нечто такое, что нельзя было не уважать. Приняв "железо" в жизнь, он уже не признавал себя в другой роли, кроме как бойца. Он не цеплялся за места подле первых, а сражался, доказывая свою силу.
Каким бы ни было соперничество, Норб не позволял себе ничего, что могло унизить соперника – ни печатно, ни поведением. А ведь его жизнь – поединки "на ребре", когда до последнего мгновения победа не определена. Как легко сорваться на грубость, найти повод для любых слов!
Есть атлеты, в которых заносчивость и хвастовство силой, своей единственностью находят выход не только в соответствующих словах, но и в "обоснованностях" поведения, за которым примитивность, духовная убогость, жадность – и ничего другого. Но эта вульгарность, хамство, право кулака вдруг обретают под пером знатоков (есть такие) даже некие права и доблесть."
Резкий же контраст с неприглядным портретом друга-соперника ! Уж чего уж там.
Уважаемый Дилетант, откуда Вы берёте тексты "Справедливости силы"? Что в этих текстах за постоянный странный "Купенко"? Почему Вы не пользуетесь вот этими адресами:
Уважаемый Составитель, в моём экземпляре действительно встречаются некоторые описки. Стараюсь их исправлять. Пользуюсь этим экземпляром только потому, что скачан он в моём любимом формате RTF.
КуЦенко - КуПенко. Видимо, недосмотрел. О пользовании экземпляром с Вашего сайта как-то не подумал. Наверное, зря. Но теперь уж недолго осталось. Книга рассмотрена почти полностью.
Кстати, о Куценко. 14-кратный чемпион СССР. Из справочника Аптекаря Михаила Лазаревича я с удивлением узнал, что Куценко отнюдь не всегда весил 86 кг, а даже достиг 110 кг.
Тем не менее, бывало, проигрывал полутяжеловесу Новаку в сумме. В жиме - Новаку же - практически всегда, а ещё и в рывке - Воробьёву.
В своей, супертяжёлой весовой категории, Куценко чувствовал себя вольготно. Старел "перманентный чемпион", но долгое время не находилось соперника, который бы смог "перманентного чемпиона" поставить на давно ему положенное, более низкое место.
Чудеса да и только. Неуж СССР был беден на молодых честолюбивых и сильных атлетов ? Или, может, ходу им не давали ? Искусственно поддерживая гегемонию "вечного чемпиона" ? Давно ошивавшегося на одних и тех же, достаточно смешных, результатах, даже и опускаясь частенько вниз - результатах, не идущих ни в какое сравнение с мировыми рекордами !
Видать, такое положение вещей не очень-то трогало товарища Сталина. Иначе бы... ------------------------------------------------------------------------------------------------- Ценнейший справочник ! Поглядел и что надо узнал. А без справочника - догадки одни. На основе скудной информации из произведений штангистов-писателей.
Непонятно, на что так пристально смотрит Юрий Петрович ? В руке у него карандаш, но тренировочный журнал и листок бумаги лежат в стороне.
То ли на часы с ремешком Власов глядит задумчиво, то ли....А рядом с часами что ? Похожее на утюг без ручки ?
Как ни увеличиваю фотографию - ничего определённого сказать нельзя. Недостаточная чёткость фотографии, вследствие, скорее всего, крупнозернистости высокосветочувствительной плёнки. Поэтому увеличение бесполезно.
Отправлено: 04.07.15 11:16. Заголовок: Глава 204-я. Власов..
Глава 204-я.
Власов и не заметил, как утратил высокомерие первых лет выступлений, когда стыдился быть атлетом. Власов уже с гордостью нёс умение подчинять силу.
"Наше поколение пришло в сборную, когда тренировались примерно так. Тренер спрашивал спортсмена: "В прошлый раз толкали?.. Тогда сегодня – жим и рывок, потом поделаешь тягу. Устал от тяг?.. Давай тогда жим широким хватом.." Никакого учета объема работы, никакого анализа и попыток математически определить выход и направление работы. А уж о расчетах тренировок, тем более на месяц и год, и в помине речи не было. Тут многое помог осознать Матвеев.
Опыт, ошибки, срывы… Все было не напрасно. И ошибки – я тоже превращал их в силу. Туже, туже затягивался узел умения, мастерства. Я работал над силой по заданному рисунку. Конечно, я осознавал ничтожность и примитивность добытого, но на том месте, которое занимало понимание силы наших дней, это было уже знание.
И я действительно начинал понимать душу силы, справедливость силы – быть сильным духом. Это от природы тех, кто ищет свои шаги, кто неподкупен, кто видит в жизни не случайность, не прихоти случайностей, капризы судьбы, а железной волей выковывает свою судьбу. Тот самый сильный, кто ни на кого не полагается. Я и не заметил, как утратил высокомерие первых лет выступлений, когда стыдился быть атлетом. Я уже с гордостью нес умение подчинять силу. Нет, одной страстной любви к спорту и силе недостаточно. Без такой же огненной веры в себя никому и никогда не стать атлетом в высшем значении этого слова.
Стать одним из тех, кто, не дрогнув, пробует прочность жизни на излом, чтобы верить в себя и людей, чтобы никогда никого не предавать…
Увы! Ты истощишь свой дух над письменами, Их смысл утерянный толкуя вкривь и вкось… Нет, огненной верой, от которой тесно жизни, сплавить страсть и дело, слова и действие… И для меня всегда священ тот, Кто – бог или герой – взойдет На дальнем горизонте поколений; Кто, словно радуги чудесный свод, Поднимется среди владений Вражды, страданий и лишений.. Хоть мудрецы еще под мертвый шум цитат Истолковать хотят Отжившей догмы лепет… Верхарн. "Деяние" И во веки веков: пока жив человек – ничто для него не поздно…"
Одним словом - Власов как атлет достиг зрелости. Слился с железом. Намертво сплавился с ним. И сам стал железным.
Трансформация мальчика в мужа ------------------------------------------------------------------------------------------------------------ Власов до занятий тяжёлой атлетикой. Воспитанный высокий мальчик. Рядом друг. Пониже ростом, но тоже воспитан. А других и не брали в суворовцы !
Вот так и дослужился бы Юрий Петрович до генерала. Но помешала штанга.
---------------------------------------------------------------------------------------------------- Первые шаги в тяжёлой атлетике. Интересно, сколько мог толкать самый долговязый из юных штангистов - Власов - в те времена, к которым относится фотография ? Не удивлюсь, что килограммов 120-130. Правда, по внешнему виду Власова такого не скажешь.
------------------------------------------------------------------------------------------------------------- Прошли годы и Власов превратился не только в атлета-премьера, но и в красавца-мужчину.
И всё-таки жаль, что Юрий Петрович не стал генералом. В генеральской форме смотрелся бы и ещё неотразимее.
Неотразимее не в смысле вот такого похабствия в лице опереточного генерал-полковника - обаяшки Серёжи Зверева:
Натуга. Характерные гримасы Юрия Петровича при подъёме тяжёлых снарядов.
На последней фотографии, Власов, скорее всего, выжимает стоя очень и очень приличную штангу. Подкладывает всё новые мышцы под нехотя ползущий кверху снаряд. Стремясь опередить кислородное голодание.
Отправлено: 05.07.15 22:48. Заголовок: Глава 249-я. Власов..
Глава 249-я.
Власов уже в Токио.
"Опыт опытом, а ожидать скучно. От Будапешта через Стокгольм прорубилось в памяти недоверие к сопернику. Теперь я все, кажется, предусмотрел. Не обойти меня ни словом, ни большим рывком, а похвальба… посмотрим. Мне впервые попался такой бесцеремонный соперник.
Я не сомневался в успехе. На все предложения (куда как привлекательные и лестные!) посмотреть Японию отвечал отказом: после соревнований – с удовольствием. Я даже составил расписание, где и когда побывать. А теперь все подчинить предстоящему поединку.
Да, я знаю и могу рассказать, что такое великая гонка. Я принял ее не только своей жизнью, таковы законы борьбы; я измерил ее жизнями других, отчаянием и надрывом других. Мы загоняли друг друга на грозные веса. Мы пробовали себя на крепость и живучесть. Это и есть любовь к силе. И это чувство не убито. Ухожу с ним. Оно не память, оно во мне.
В Токио турнир тяжелоатлетов открывал Олимпийские игры – таков устав. Зато в Мехико, на XIX Олимпиаде, этот турнир завершит Игры. В этой перемене мест кому как повезет – ведь ждать, не выступать до последнего дня Игр – уже усталость.
По порядку весовых категорий доказательства силы для атлетов тяжелого веса приходились на седьмой день Игр – 18 октября. В турнире участвовали атлеты из пятидесяти шести стран. Всего один атлет представлял Монако – Рене Батаглия. Он выступал в полусредней весовой категории – там, где работал прежде Курынов, а теперь будет – Куренцов.
Как и в Риме, я забавлялся чтением газет, точнее – переводами. Невероятно, но факт: немалая часть журналистов судила силу по внешнему виду атлета. Чем внушительнее руки-лопаты, объемистей чрево, пугающе огромен собственный вес атлета, тем охотнее приписывали ему богатырские качества. Но ведь это все равно, что судить о качестве книги по ее толщине. Силу прежде всего характеризует талантливость мышц, то есть их качество, потом нервная организация вообще и уж потом все прочие данные.
"…Только вспомните, с какими нарывами в бедре вы выступали и чем рисковали? – написал мне спустя семнадцать лет после XVII Олимпийских игр в Риме Суханов.– А рисковали жизнью! Мог быть сепсис – и прощай, жизнь, или, наверняка, здоровье и спорт! Судьба в Риме упала вам на орла, а могла и на решку. Это не в смысле победы. Американцев вы разгромили…""
Бесцеремонный соперник - Жаботинский. Власов уже знает, чего ему ждать от друга-соперника. Поэтому готов ко всему. Всё же надо сказать, что Жаботинский, на этот раз, себя превзошёл. Окромя шуточек, издёвок, намёков, подтруниваний, на которые он не скупился в адрес благородного Юрия Петровича, ещё и - "Задушу Власова !"
Это, конечно, не в глаза, а за глаза. С явным расчётом на то, что сия похвальба-угроза дойдёт до Власова и подорвёт в нём волю к победе.
Отправлено: 05.07.15 23:11. Заголовок: Глава 250-я. Настен..
Глава 250-я.
Настенный календарь и краткая власовская дружба с Владимиром Головановым.
"С первых больших побед в спорте я внушал себе:
"Не старайся казаться большей величиной, чем ты есть на самом деле: это уже потуги и это – жалкость. Жить, не выдумывая себя. Быть таким, каков ты есть…"
На стене в нашем номере календарь – полуметровый лист. Утром, днем, вечером вижу его. Что за этими цифрами-днями?.. Сосед по номеру – Владимир Голованов… Короткой была наша дружба. На Играх встретились, после Игр расстались… и больше не виделись. Здесь, в Токио, Голованову выступать в полутяжелом весе. 17 октября он получит золотую медаль.
А 18-го, в день выступления, я не выдержал и написал на календаре: "Этот календарь вытянул из меня душу. Он висел напротив меня с 26 сентября по 18 октября – день моего выступления. Я не знаю, что будет на помосте, но испытал: ждать невероятно тяжело! И это-"соленый" кусок хлеба!""
Владимир Голованов
победил в Токио таких известных штангистов, как Луис Мартин и Иренеуш Палинский. Показав в сумме 487,5 кг. Перекрыв на 15 кг олимпийский рекорд своего предшественника, чемпиона Римской Олимпиады, твердокаменного коммуниста Аркадия Воробьёва.
Отправлено: 06.07.15 00:26. Заголовок: Глава 254 -я. Из вл..
Глава 254 -я.
Из власовского дневника 1964-ого года.
"Выдержки из моего дневника шестьдесят четвертого года:
"…Улетели из Шереметьева. Самолет довольно долго выходил на заданную высоту. Подошел командир корабля Цхворебов (я с ним летел в 1963 году с Кубы – пробный беспосадочный рейс Гавана – Москва) и пригласил в кабину. Там привлекли внимание сотни приборов. Я поздоровался с бортинженером.
Оказалось, вместе учились в академии, только он на год младше курсом и с другого факультета.
Познакомился с радистом: пожали в темноте руки. Я примостился на вертящемся стульчике в ногах у первого и второго пилотов. Потом перебрался в нос, к штурману. Синел рассвет за плексом кабины… Хабаровск встретил стужей и снегом, а Токио – солнцем и теплом. Живем в бывшем американском военном городке – это и есть Олимпийская деревня.
Сдвиг на шесть часов при высочайшей отлаженности всех процессов в организме весьма обременителен. Днем заспанный, оглушенный. Нынче не спал вовсе. Под утро полил дождь. Ветер застучал раздвижными рамами.
Наседают журналисты, и вопросы, будто сговорились: сколько едите, можно сфотографировать с большой бутылкой молока, кого знаете в японской литературе, выиграете золотую медаль, с каким результатом?..
Мы в одной комнате с Володей Головановым. Он лежит на кровати и рассуждает: "Отчего подлость?"… Потом пустился в рассуждения о Воробьеве: "Тяжелый человек. Людей делит на категории. По-разному речь ведет. Для одних – улыбка, а другим едва цедит слова…"
Вечером в комнате Богдасарова. Он листает тетрадь и говорит: – Ты опять наметил большой толчок. А ведь вчера был мощный жим. Разве можно себя снова подвергать потрясениям? Переезд, сон утрачен, климат чужой. Надо приводить в порядок организм, а ты опять в потрясение! Я тебе результаты твоих противников сейчас распишу. Если кто больше сделает, я не тренер тогда!
Гляди.– Богдасаров стал писать в тренировочную тетрадь.– Шемански не видел, но уверен: жим – 185, рывок-160, толчок-200 или 202,5 килограмма. Жаботинский: жим-185, рывок-165, толчок-205 килограммов. Сумма – 550 или 560. А ты обладатель всех мировых рекордов! Ходи да поплевывай! Тебе что? Только форму поддерживать – и музыка выйдет на соревнованиях…
За окном сгустились сумерки, стихал город. Олимпийская деревня. Богдасаров сказал: – У тебя снова побаливают почки. Не пей все эти суррогатные воды и кока-колу, не надо! Яблоки, молоко и чай – это для тебя. Кто беспокоится о здоровье людей? Мешают "химию"…
Потом сказал: – Голованов? Голованов флегматичен, а разойдется!.. Идет к штанге – глаза злые, горят, в одну точку… Весь устремлен вперед. – Зато я спокоен. – Ты?! Только внешне! У тебя на соревнованиях пожар в груди.– Богдасаров провел по груди.– Все большие атлеты таковы. И это хорошо. А вот Минаев и Курынов опустошенные. С ними трудно, Сашку в последние месяцы нельзя узнать…
И все же… какой бы ни была работа, без таланта она – одно ремесленничество, голое ремесленничество. А одно ремесленничество, пусть при самом неистовом труде, никогда не поднимет человека до высот вдохновения и подлинного успеха… Я не сказал об этом Сурену Петровичу. Да и к чему? Он наверняка того же Мнения.
Сегодня пасмурно, ветрено. Тянет ко сну. Накатался на велосипеде, взмок. Когда ездил, оглядывался. Представляю картину: почти 140-килограммовый дядя на велосипеде.
В Подольске штангу в рывке брал решительно. Руки в суставах выключил – и тянул, не колеблясь, выскочит вверх или нет. Просто вкладывал силу…
"Выжму сто девяносто – и дальше Власову конец",– сказал Жаботинский. Его разрывает от похвальбы. Ведет себя заносчиво, на грани грубости. Тут дело не только в воспитании…
Богдасаров, услыхав об угрозе Жаботинского, даже потемнел: – Совсем потерял совесть. Ни в одном силовом упражнении сравниться не может, и вряд ли вообще сравнится, а такие вещи позволяет себе. И ведь еще ничего для спорта не сделал и сам никто. Вся сила в огромном животе. Сгони с него хотя бы пятнадцать килограммов – жалкий будет на помосте. – Он еще сказал о себе, что, мол, когда кончу выступать, начну писать романы,– сказал я, смеясь. – Тебе сказал? – Мне сказал. – Это нарочно! Тебя выбить из равновесия! Знает твою нервность. А, бог с ним! Знаешь, американцы приехали. Заглянул к ним на тренировку. Шемански выглядит прекрасно, а Губнер – худой, жалуется на руку.
Вечером был в международном клубе. На лицах пустота и любопытство. Накурено!.. Мы собираемся на обед. – Был на тренировке,– говорит Богдасаров,– Плюкфельдер жал… – А мне засчитают жим? – спрашивает Куренцов. – Не поймут судьи. Ты быстро выполняешь жим. Не углядят, растеряются. Все очень быстро. А вот снимут на пленку – и на следующий год прихватят… Правду надо говорить. У Вахонина правое колено "гуляет" – и никто ни звука. А Плюкфельдера, боюсь, прихватят. Ты, Куренцов, учти: первые два подхода смотрят придирчиво, работай почище, а в третьем можно немного шуровать…
– Как дела, Юра? – спросил грузин, когда мы выходим в коридор. Не знаю его фамилии. Знаю только, что из борцов-классиков. – Все может быть: спорт,– отвечаю я.– Конечно, мечтаю о победе. – Брось, выиграешь шутя. Ты так надоел своими победами, что о них следует самыми маленькими буквами…"
Ну, просто никто не сомневался в победе Юрия Петровича.
Отправлено: 07.07.15 00:39. Заголовок: Глава 254-я. Из вл..
Глава 254-я.
Из власовского дневника 1964 года (продолжение. С несущественными сокращениями)
"Провел тренировку. Зал гудел от штанг: едва ли не два десятка помостов! Еще с порога заметил американцев. Хоффман восхищенно щупал руки, разглядывал меня. Тэрпак жаловался на усталость после перелета. Губнер уныло молчал… Парню-то всего двадцать два года! Только и клепать силу!
Разминался отменно. В стойку вырвал по два раза 160 кг. Я ликовал: сила поспевает. Ходил, отдыхая, между подходами, под десятками любопытных глаз. Живот сам втягивался. Чуть-чуть – и гарцевать начал бы, как жеребец…
Штанга – затянувшееся детство. И как же серьезно все мы принимаем эту игру!
Долгое интервью журналиста из ФРГ. – Накидал ты ему камней в желе мозгов. Все стереотипы побил,-сказал после Эрик (наш переводчик). Опостылели суета, кичливость силой! В березы бы, в одиночество…
– Юра, поздравляю с рекордами в Подольске! – сказал Константин Васильевич Назаров. Он только прилетел. Мы обнимаемся. – Как верно рассчитал тактически! В самое время!..– продолжает Константин Васильевич…
Вечером славно потренировался. Приплелся на тренировку раздраженный и опустошенный. Тоска по Наташе, вдруг острая, щемящая, и усталость. Отголоски нервного потрясения весны 1962 года. И еще все время мысли о дочери.
Сила мощно изливалась из меня в каждом движении. Штанга потеряла тяжесть. Я ожидал приближения новой силы, но все равно растерялся. Это какой-то чудесный подарок! Зал даже не аплодировал, как обычно, а подавленно молчал. Сотни людей, застыв, наблюдали за мной. Даже атлеты прекратили разминки.
Провел жим, потом толчок. Никто не ушел из зала. Мне осталось проделать кое-какую мелочь для связок, гибкости, и я сказал публике: "Все!"
Подошел Стейт: "Бэль форм!" Айланд показал большой палец и улыбнулся: "Гуд!" Пиньятти тоже улыбался: "Трэ фасильеман! Завтра зайду". Жали руку незнакомые люди. А через полчаса я один в комнате и снова со своими мыслями…
Истомившимися по ласке губами тысячью поцелуев покрою умную морду трамвая.
Воробьев рассказывал, как Хоффман отзывался о нашей команде: "Фокусник достает множество предметов из небольшого саквояжа. Кажется, всё уже, ничего нет, а он вдруг извлекает нечто новое…"
И сколько хлопот, неприятностей из-за книги! Издательство, в которое сдал ее по договоренности, наотрез отказалось печатать. Причина: таким спорт не может быть. Где, как напечатать рукопись? Еще одна забота, которую не обойти,– ведь это мое будущее дело… Почему будущее? Оно уже давно в каждом мгновении моей жизни…
Надо было решать эту заботу. Не печалиться или сетовать на непонимание, а решать. Решать, несмотря ни на какие тренировки, срывы, лихорадки и почти категорическое сопротивление рецензентов…
А теперь эта книга здесь. Вот она – "Себя преодолеть". Прислали несколько сот экземпляров в нашу делегацию (ничего, что с купюрами,-такой книге рад). Но сколько мне эта книга стоила! Первая моя книга…
Какая же длинная дорога вела в этот город, в эту комнату… Мне кажется, тот человек, каким я был в Риме, так далек!..
Ничего большое, в прозе, читать не могу. А может быть, просто настроение на стихи… Это, наверное, от взведенности. Стихи ведь пишут не для спокойных и сытых… Въедливы слова Маяковского: Нет людей. Понимаете крик тысячедневных мук? Душа не хочет немая идти, а сказать кому?
Надо очень сдержанно вести себя. Сплетни, ожидание выступлений с прогнозами, похвальбы – очень легко сорваться в дурное, замараться.
Антипенок (один из ответственных работников Всесоюзного комитета по физкультуре и спорту) в машине, когда ехали с тренировки, сказал: "Ты, Юра, в большом порядке". Воробьев добавил: "Должен выиграть! Ты сильнее на голову. Твой противник – ты сам…" Я стал такой широкий. Один занял больше половины заднего сиденья. Разносит от силы…
Читаю. Богдасаров, закрыв глаза, лежит на кровати Голованова и слушает. Странный я человек. Одна строка, один стих могут овладеть моим настроением, надолго стать настроением дней.
Вечер просидел с ребятами. Помыслы всех на последних тренировках: кто больше поднимет, кто кого "съест"… Размышлял о неудаче с несколькими рассказами. Написал весной. Очень часто дыхание, настроение вещи гибнет при отделке. Настроение часто в разорванных, даже угловатых фразах. Отделка смывает настроение. Надо уметь при доводке рассказов сохранить тот строй – в нем настроение тех минут… Солнце и сильный ветер. Хлопают на сквозняках двери, рамы. Меня массировал Деткин, когда пришел Пиньятти.
– Здесь хуже, чем в Риме,– после обычных приветствий сказал Эрманно.– И особенно питание хуже… Юри, а как быстро время? Дети мои взрослеют. Давно ли я выступал в Играх…
Сколько же раздаю автографов! Некоторые просят еще что-нибудь написать. И пишешь всякие постные, нравоучительные пожелания.
Отлеживаюсь после тренировки. Хочется выступить легко, мощно. Чтобы никто не видел, как велика тяжесть! Чтобы все усилия – как молитва солнцу!
Разгулялся ветер. Шквальный."
"Таким спорт не может быть".
Имеется в виду советский спорт. Спорту же буржуазному разрешалось быть хоть любым. На то он и буржуазный. И был бы если Юрий Петрович буржуазным штангистом-писателем, писал бы себе хоть что. Но Власов был коммунистом. И жил в коммунизме. А в коммунистическом рае спорт не мог быть пыткой по определению. А только светлым, чистым и радостным.
Получается, в книге своей, Юрий Петрович возводил на советский спорт поклёп. Ещё и обижался, что этот поклёп издатели не желали печатать.
Что до ударных тренировок, очень зря Юрий Петрович пытался публику поразить. Лучше приберёг бы силы до выступления.
Вон, Василий Иванович в Колумбусе на тренировки вообще не ходил. Лежал себе на койке в студенческой американской общаге и изнывал от жары. А время пришло - тут-то и показал Алексеев, на что он способен. Помимо прочего, толкнул первым в мире 500-фунтовую штангу.
"В стойку вырвал по 2 раза 160 кг."
Вот и надо было рвать на выступлении пусть не в стойку, но в полустойку килограммов 170. Нипочём бы тогда не догнал Жаботинский Власова.
Уважаемый Дилетант, Вы совершенно правильно прокомментировали предсоревновательную показушно-шапкозакидательскую тренировку Власова. И странно, что этих Ваших или подобных слов не сказал ему тогда никто из окружающих - даже Гофман, который мог не желать ему победы, но всё же, безусловно, симпатизировал. Видимо, все были загипнотизированы потоками силы, излившимися из Власова на той тренировке, а также его высокоинтеллектуальной внешностью: типа не может человек, выглядящий таким умным, быть таким идиотом.
Но на самом деле, конечно, может. Никого ничему не научило пари Бёргера, который на предыдущей Олимпиаде на разминке на спор с Терпаком толкнул 152,5 кг и выиграл ничтожные 50 долларов, а затем, когда возникла необходимость толкнуть этот же вес на соревнованиях, ничего не сделал и проиграл золотую медаль.
Вызывают улыбку и вот эти мысли Власова:
"Я стал такой широкий. Один занял больше половины заднего сиденья. Разносит от силы…"
Разносит от мышц, дорогуша. Штангу поднимают мышцами (ну и ещё немного головой), а не стремлением к искусственным замудрёным представлениям о том, как должен выглядеть самый сильный человек.
Кстати, явно в противоречии с нормами русского языка Власов, выступающий за неприглаживание текстов, сконструировал и вот эту фразу "Ничего большое, в прозе, читать не могу."
Нужно было написать либо "Ничего большого в прозе читать не могу", либо "Ничто большое в прозе читать не могу".
Уважаемый Составитель, нормы русского языка изобрЕтены людьми далеко не русскими.
Формально Вы правы. Но всё же, мне кажется, язык должен быть намного свободнее. Чем он есть. Втиснутый в некие литературные рамки. С одним лишь условием - всё должно быть недвусмысленно и совершенно определённо понятно. Но это, конечно, ИМХО.
Разнесение силой - даже и не верится, глядючи на погрузневшего широкого токийского Власова, что он отягощает весы лишь 14-тью лишними килограммами, с сравнении с римским Юрием Петровичем. Здесь, понятно, ещё и возраст чуток "при делах". Римский экземпляр молодого Юрия Петровича прилично "упруже" экземпляра разрыхлевшего токийского Власова. Не та уже "сбитость".
На Токийской Олимпиаде Власов состоял в идиотах в числе не единственном. В следующем тексте из власовских дневников я обозначил красным сверхжирным шрифтом "победные" прикидки на публику ещё одного идиота. Того сАмого, кто выиграл с одинаковой суммой, в 1959 году, у прежде непобедимого Коммуниста Никитовича.
Синим же жирным шрифтом пометил я атлета разумного. Разумного всегда, везде и во всём. -------------------------------------------------------------------------------------------------------- Сокрушительные тренировки "на бис" - они всегда от неуверенности в собственных силах. Не только публике, не только соперникам, но и себе - ДОКАЗАТЬ.
Вот и доказывают. Даря заведомо более слабым оппонентам золотую медаль (золотые медали). И совершенно я с Вами согласен, что бесчисленные уроки не впрок. --------------------------------------------------------------------------------------------- Глава 254-я.
Из власовского дневника 1964 года (с несущественными сокращениями и немногочисленными повторами того, что в теме уже рассматривалось)
Пришел Богдасаров:
– Я с тренировки. Чертов Мартин! Какая прикидка, ведь скоро соревнования! Жал 160, рвал 142,5, толкал 170! Еще такая тренировка – и перетренируется, но вынослив! Обернется это ему бедой. Большие веса любого изнашивают, пусть хоть крепче крепкого.
– Потом, чмокая и жуя яблоко, говорил: – Вечером пойду гляну на американцев. Шемански так работает, что ничего нельзя сказать о форме. Опытный атлет… Ты осторожнее на велосипеде. Я чуть под машину не попал. А наш доктор тоже хреново ездит… Такой ветер! Ужас просто…
Горным потоком ревет ветер. Лежу и слушаю. Мысли вялые: "Газеты дружно по мне отслужили панихиду весной, когда Жаботинский накрыл мои рекорды. Одного вознесли, от другого с полным равнодушием отвернулись. Умные газеты и газетчики…"
Зависть – я не обращаю на нее внимания; вернее, стараюсь не обращать, но для меня она всегда – болезнь. Я заболеваю, когда сталкиваюсь с ней.
Судьба, будь милостива! Не дай очерстветь и огрубеть в испытаниях!.. Я не люблю хвастунов силы, мне приятна здоровая сила. Сильным, совершенным телом можно и стоит гордиться, как славной книгой… Половодье чувств…
У Вереша (Дёзе Вереш (Венгрия) – чемпион мира 1962 и 1963 годов) существенно ухудшилось зрение из-за тренировок с тяжестями, не снимает темные очки. Однако категорически отказывается бросить спорт. Говорил о нем с венгерским тренером. Я всю жизнь в очках; тренируюсь отчаянно, а зрение не ухудшается. Очевидно, здесь что-то другое.
Пришли наши газеты. В них кое-что и обо мне. Остро ощущаешь, как газетчики грешат, пишут о том, что не знают или знают понаслышке: худосочен, бесцветен слог тогда.
Богдасаров рассказывает за обедом:
– Мартин снова работал около пределов. Мама родная! 150 выжал, 135 вырвал и 180 толкнул! Ужас просто!.. Жаботинский толкнул 205…
И часа нет, чтобы не думал об Алене. Еще с весны дочь заболела, почти со мной вместе,– и тяжело. Теперь ей долго лечиться… Год… ну не придумаешь труднее. Одна беда за другой…
– Знаешь, какой был Серго! – говорит Богдасаров, и я выслушиваю (в который уже раз!) очередную историю о Серго Амбарцумяне. О нем Сурен Петрович может вспоминать без конца – и всегда восторженно…
Мое нынешнее существование – пустое мотание, болтовня.
Жизнь без исполнения дела, без направленного движения мысли, без напряженного приложения и чувства к любимому делу кажется суетой, чем-то ненастоящим, лишенным смысла и значения. Весь мой строй начинает терять что-то важное. Я четко ощущаю, как становлюсь хуже, гаже, мельче, становлюсь неинтересным даже самому себе.
Я не сомневаюсь, уверен: я подл и мелок, когда дело, в котором реализуются мой ум и страсть, а главное смысл, которому подчинен и служу, останавливается по какой-либо причине, простой затягивается, и я вынужденно отдаляюсь к другой жизни, чтобы отдать должное этой другой жизни – она тоже требует меня, как это бывает в жизни и любого другого человека…
Сегодня нет ветра, но духота! Есть не хочется. Последние полгода вообще ем через силу, особенно когда лихорадило с апреля по сентябрь… Жизнь сужается. Последние десять дней – как в заточении. Нельзя рисковать формой. Ведь столько вложено! Опасаюсь простуд, травм. Не сажусь у открытых окон, избегаю резких движений, не пью остуженную воду.
Спорт? Эта игра в повышение результата не имеет конца. И вдруг пишу в дневнике вот эти слова: "Думай, как лучше и покрепче выступить! Надо драться, не ной!"
У меня заметное преимущество во всех упражнениях над любым из соперников. Впрочем, после Подольска я избегаю большие веса. Прикидки только поверхностно затронули мою настоящую силу. Вахонин сказал: "Не сомневаюсь в твоей победе. Ты еще десять лет можешь побеждать, а коли весок прибавишь – никто не подступится. Зачем уходить из спорта?.."
Он маленький, весь из сухих мышц. Ходит вперевалку. Мешают крупные мышцы на бедрах. Пять лет отработал в шахте под землей: "Худо в мокром забое и еще когда неделями работаешь на карачках: машины не во все забои проходят. Отстучишь отбойным молотком – мозги разжижаются, как пьяный…"
Читаю вперемежку Тарле, Маяковского, Есенина, ОТенри, Горького, Хемингуэя, биографию Вагнера. Заговорщик против покоя и застоя – О'Генри.
Почти не сплю. Падает вес. Если сейчас есть по аппетиту, я, наверное, потеряю сразу килограммов двадцать. Поэтому вместо воды с сегодняшнего дня буду пить только молоко. Превращаюсь в животное. Вот и все твои убеждения.
В бессонные ночи растрескиваешься волей, как старая деревяшка. Ночи – самые большие испытания для нервов. А заноз в душе – и если бы только я их туда понатыкал!..
Доктор сказал: "Не принимай снотворное". Я ответил, что осталось десять дней. Теперь, нужен сон любой ценой. Он снисходительно улыбнулся.
С утра – хмарь. Сыплет дождь. На улицах шипенье воды под колесами автомобилей. Держу чувства наглухо запертыми. Научился скользить по поверхности чувств…
Спросил Нину Еремину, как было после, когда ушла из спорта. "Я бросила жестко. Поначалу было очень тяжело. Тянуло вернуться невыносимо!" Интересно, а меня будет тянуть невыносимо?..
После завтрака Богдасаров говорил о Жаботинском: "Опять хвастал: мол, "задушу" Власова! А сильный-то никогда не хвастает! Ты правильно делаешь, что не показываешь вида, будто это задевает тебя. Жить надо своими результатами, знать цену себе, своему труду – и не поддаваться на травлю.
Чего тренировками удивлять? Я видел Бергера, Мартина… Думаешь, то же самое соберут на соревнованиях? Шиш! Соревнования-особое искусство. Лишь единицы умеют доносить свою силу неприкосновенной. Здесь по опыту нет равных тебе, кроме старины Шемански. Силой же ты на голову выше любого. И жить тебе потому следует только своими результатами. Эх, если бы не твоя литература, гробишь на нее столько здоровья!.."
Не выдержал и сказал на тренировке Воробьеву: "Остались считанные дни – и конец моему спорту. Я ведь знаю ваше настоящее отношение ко мне. Вам будет хорошо без меня. Никто не возразит, и команда в кулаке". После раскаивался: "Зачем я это?" Подобные срывы – из-за нервной напряженности…
В это время пришли Айланд, Стейт и Пиньятти. Снова публика не расходилась, ловила каждое движение.
Я работал скучновато, сказывалась усталость предыдущей тренировки, так и должно быть. Потом пришел Жаботинский и уселся напротив.
Я разгуливал по залу между подходами и ловил в зеркале его неотрывный взгляд. Я оборачивался – он принимал отсутствующий вид. Прежде Жаботинский не приходил на мои тренировки. Во всяком случае, я никогда не позволяю себе это – не смотрю тренировки соперника: в этом кроме бестактности всегда нездоровый привкус. Сразу пришла в голову мысль, что это умышленно, дабы "завести" меня, потрепать нервы: ведь мы готовились несколько месяцев порознь – но я тут же прогнал эти подозрения. Все проще и примитивней.
И все же я "завелся". И 160 кг не по плану выжал в подходе пять раз кряду, что совершенно излишне, так как "объемный" жим, пусть даже пустяковый, забивает мышцы и перед соревнованиями вреден. Богдасаров промолчал, но я понял, что он недоволен. Дальше тренировался строго по плану.
Как же тягостно постоянно нести напряжение! Не только ради продвижения к цели, но и от подчиненности долгу, от множества условий, делающих невозможным всякое снижение этого напряжения. Конечно, если воспринимаешь свое участие в большом спорте как долг, не только развлечение или насыщение честолюбия.
Лежу на кровати бессильный, расслабленный. Не обращать внимания на болтовню и стравливания. Не исключен и расчет – лишить меня уверенности, взволновать. Это вполне в духе теперешнего соперничества, если учесть характер борьбы на чемпионате мира прошлого года. Там, в Стокгольме, оно дало свой настоящий цвет. Надо исключить из сознания любые слова, мнения других, будто их нет в природе. Я делал вид, что ничего не замечаю,– и отлично! Не позволять себе впадать в недостойное…
За ужином набиваю желудок ради сохранения собственного веса и раздумываю: все наэлектризованны, сколько несвойственных поступков!
Потом стараюсь оценить свое поведение: я, пожалуй, резок в суждениях, скор на обострения. И сразу во мне протест: не могу быть человеком-машиной! Не могу только набивать брюхо, следить за весом, тренироваться, массироваться, меряться силой!
Перед тем как заснуть, долго говорили с Головановым. Внезапно он сказал: "Ты уйдешь-тоскливо будет. С кем поговорить?" Я потом долго лежал. За окном протяжно сигналили электрички. Я стал считать промежутки между поездами…
Весь день лил дождь. Весь день донимали журналисты. Все, что сейчас надергают обо мне, вывалят перед публикой – и себя не узнаешь. Слишком "часто от мудрости их идет запах, как будто она исходит от болота".
Мартин снова тренировался на больших весах. Все! Он не возьмет первое место, он уже отсоревновался!
Иметь силу на золотую медаль – и размотать на тренировках. Ведь невозможно восстановить силу в оставшиеся дни.
А Шемански – молодец! Суета, зрители ему нипочем. Пристают – буркнет и делает свое. Тренируется без нервов, без горения. Матерый зверь…
"Больше всего после соревнований я люблю не пьедестал почета, не газеты и телеграммы, а душ,– сказал Воробьев.– Стоишь расслабленный, мягкий – и никому ничего от тебя не нужно…" Это очень верно.
Блаженное это чувство: все позади, никому ничего не должен. Мякнешь под водой, тело жидкое, слабое – не верится, что оно держит такое "железо"… Но об этом сейчас думать нельзя. Такие чувства разжижают волю…
Как же человек расположен к лести! Я старался быть с репортерами посуше, поформальней, а датский репортер начал беседу со слов: "Вы человек-легенда",– и я растаял и говорил с ним часа полтора, хотя обещал Богдасарову ни с кем не говорить больше пятнадцати минут. Ведь они не просто расспрашивают, а идут по самому больному. Сразу начинаешь гореть. -------------------------------------------------------------------------------------------------- -------------------------------------------------------------------------------------------------- "Он маленький, весь из сухих мышц. Ходит вперевалку. Мешают крупные мышцы на бедрах. Пять лет отработал в шахте под землей: "Худо в мокром забое и еще когда неделями работаешь на карачках: машины не во все забои проходят. Отстучишь отбойным молотком – мозги разжижаются, как пьяный…"
Ай да Вахонин ! Реальный спортсмен-любитель. Это уже потом, когда силу набрал внушительную, Алексей Иванович спортсменом-"любителем" сделался, а до этого....
Ну-ка бы Власову так попахать, чай, не сильно бы много времени-сил оставалось на литературные опыты, самоедство и самокопание !
"Одного вознесли, от другого с полным равнодушием отвернулись. Умные газеты и газетчики…"
А как же не умные-то ? Работа у газетчиков такая. Да и разве давали высокую клятву эти газетчики Юрию Петровичу в вечной любви и преданности ???
"Зависть – я не обращаю на нее внимания; вернее, стараюсь не обращать, но для меня она всегда – болезнь. Я заболеваю, когда сталкиваюсь с ней."
Лицемерит Юрий Петрович. И ненавидел он в жизни, и поступал некрасиво, и тоже - завидовал. Вот только называл всё это какими-то другими словами. Литературно-удобоваримыми.
"Я всю жизнь в очках; тренируюсь отчаянно, а зрение не ухудшается."
Так ведь и да - Власов имел отличное зрение, но кушать мало ему приходилось во время войны. Да и читал что ни попадя. Ещё и при керосиновой лампе. Поэтому зрение лишь самую малость испортилось, на том и застыло.
"После завтрака Богдасаров говорил о Жаботинском: "Опять хвастал: мол, "задушу" Власова! А сильный-то никогда не хвастает! Ты правильно делаешь, что не показываешь вида, будто это задевает тебя. Жить надо своими результатами, знать цену себе, своему труду – и не поддаваться на травлю."
В принципе, прямой и святой должностной-партийной обязанностью старшего тренера советской тяжелоатлетической сборной твердопламенного Коммуниста Никитовича (и уж тем паче - чиновников советской делегации повыше его) являлось непреклонное недопущение таких безобразий мелкобуржуазного сварливого толка.
Даже и без всякой жалобы Власова, Коммунист Никитович должен был провести коммунистическое собрание хотя бы в пределах советской тяжелоатлетической сборной. На котором - строго пристыдить зарвавшегося Леонида Ивановича. Поставить на вид. Пригрозить выговором по партийной или ( если Жаботинский коммунистом стать ещё не сподобился) комсомольской линии. Нелишне также было бы намекнуть на урезание Жаботинскому премии, других блаХ.
И не терпевших друг друга друзей-соперников - помирить.
Однако, Воробьёв бездействовал. Злорадствовал только. ------------------------------------------------------------------------------------------------ "И все же я "завелся". И 160 кг не по плану выжал в подходе пять раз кряду, что совершенно излишне, так как "объемный" жим, пусть даже пустяковый, забивает мышцы и перед соревнованиями вреден. Богдасаров промолчал, но я понял, что он недоволен. Дальше тренировался строго по плану."
Выжал Юрий Петрович пятикратно и лихо 160-килограммовую штангу. Не понимая того, что друг-соперник, забавлявшийся отсутствующим видом, только того и желал от Власова - выпустить парок из него. Только затем и пришёл посидеть-поглядеть на Власова. --------------------------------------------------------------------------------------------------- "И сразу во мне протест: не могу быть человеком-машиной! Не могу только набивать брюхо, следить за весом, тренироваться, массироваться, меряться силой!"
Не мог ? Ну, и кто ж тебя в чемпионах держал ?? ----------------------------------------------------------------------------------------------------- "долго говорили с Головановым. Внезапно он сказал: "Ты уйдешь-тоскливо будет. С кем поговорить?"
Неужто и вправду не с кем в сборной было поговорить после ухода Власова ? Такие тупые все ? Или просто неразговорчивые ? ---------------------------------------------------------------------------------------------------- "Как же человек расположен к лести! Я старался быть с репортерами посуше, поформальней, а датский репортер начал беседу со слов: "Вы человек-легенда",– и я растаял и говорил с ним часа полтора, хотя обещал Богдасарову ни с кем не говорить больше пятнадцати минут. Ведь они не просто расспрашивают, а идут по самому больному. Сразу начинаешь гореть."
Этот отрывок о человеке-легенде мною уже рассматривался. Помнится, сравнил я ушлого репортёра и простоватого Юрия Петровича с персонажами басни Крылова "Ворона и лисица".
"Как же человек расположен к лести !" - не всякий человек, Юрий Петрович, отнюдь не всякий. Кое-кто и не расположен. Понимая, что лесть не всегда идёт от чистого сердца. А несравненно чаще - как раз наоборот.
Отправлено: 08.07.15 18:34. Заголовок: Глава 254-я. Из вл..
Глава 254-я.
Из власовского дневника 1964 года (с несущественными сокращениями и немногочисленными повторами того, что в теме уже рассматривалось)
Американец Мюррей интервьюировал меня перед ужином. Переводчик (нет, не Эрик) несколько раз повторял: "Он гадкую статью написал о советских легкоатлетах. Будьте осторожны".
Журналисты заездили. Распаленный непрерывными беседами, я заснул в три часа ночи, но без снотворных. Засыпая, мечтал о соревнованиях и победе. А это плохо, нельзя оживлять в памяти соревнования – это сразу взводит…
Хорошо бы чувство уважения не зависело от спортивных результатов. Слишком резкий переход от восторга к прижизненным некрологам.
После удачной тренировки азартно ужинали и так смеялись, что все оборачивались (как не вспомнить Шекспира: "Перед бедою люди веселятся, а перед удачей их томит тоска"). Ким Буханцев (Ким Буханцев – чемпион СССР в метании диска 1958 и 1963 годов. Участник Олимпийских игр 1956, 1960 и 1964 годов) рассказывал: – Сегодня выступал руководитель в нашей команде. Поучал, просвещал в трудностях спортивной борьбы. Мы грохнули смехом: – Это нас-то! – Мы ему можем прояснить, а не он! – уже хохотали и наши соседи. Борец-грузин, я не знаю его фамилии, выругался. – Идеал Мольтке в приложении к спорту был вовсе не дурен: быть больше, казаться меньше,– сказал я.
После ужина разговорились с Литуевым (Юрий Литуев – серебряный призер Олимпийских игр 1952 года, чемпион Европы в беге на 400 м с барьерами 1958 года. В 1953 году побил мировой рекорд, который простоял до него двадцать лет незыблемо. В 1964 году – тренер сборной команды страны по легкой атлетике).
Он вспоминал: "Вы молоды, не были на первых Играх (наши первые Игры в Хельсинки в 1952 году.– Ю. В.). Я выступил, был свободен и решил посмотреть на штангистов. Как раз на другой день работали "полутяжи". Шемански божественно работал, сам больше на легкоатлета похож – стройный. К помосту выйдет – и халат на руки массажисту, на публику жест.
Гриша Новак увидел – и давай то же самое. С ним четверо выходят, а он им халат на руки. Потом потянул штангу – неудачная попытка! Вторая попытка-опять неудача! Тут все забегали, про халат забыли. Кое-как в последней попытке Гриша одолел вес, а он в жиме думал обойти Шемански. Тот ведь рвет и толкает замечательно. Вызвали к рывку Шемански. Подходит к штанге – и спотыкается. Засмеялся, рукой махнул: мол, тяни не тяни, а все будет неудача! Оторвал штангу и даже не стал пробовать – бросил. Смеется: примета! Потом прибавил десять килограммов – и вырвал как пушинку…
А Гриша за пах хватается: повредил, мол…"
Рядом сидел Вахонин. Он уже не обедает и не ужинает второй день: лишний вес. А ведь при том тренируется. От него один нос остался.
Солнечный день, но не душный. Опять тренируюсь. Еще в мышцах усталость, но времени достаточно, в самый раз "восстановлюсь".
Итак, сегодня выступает Вахонин. Его соперники Исиносеки и Фуруяма перегорели и сорвались в жиме. Но вот фокус: в жиме Лешку обошел венгр Фёльди! (Имре Фёльди (Венгрия)-чемпион Олимпийских игр 1972 года и чемпион мира 1965 года. Едва ли не рекордсмен в спортивном долголетии. Выступал на чемпионатах мира без малого почти два десятилетия, почти догнав в этом Норберта Шемански. У Фёльди множество серебряных и бронзовых наград).
Прибежал Куренцов: – Вахонину два к одному судьи засчитали 105! Разрыв сократился до 2,5 килограмма! У них уже рывок!..
Я подумал: "Так вот почему Фёльди все дни был не таким веселым и подвижным! Напружиненный, сосредоточенный. Чувствовал силу – и готовился!" Смотреть соревнования, даже по телевизору, я не могу: начинаю гореть. Могу отсоревноваться до своего выступления.
– Сегодня на тренировке опять усталость,– сказал я Богдасарову. – К соревнованиям отдохнешь,– безразличным тоном отозвался Богдасаров.– День в день поспеет форма. Я снова высунулся в окно. Каплунов сидел на том же месте. Я сказал: – Представляешь, как темнили венгры! Никто не брал в расчет Фёльди. Серыми были у них прикидки. – Боюсь за Рудика,– сказал Каплунов о Плюкфельдере.– Как бы ему Вереш не подложил свинью. – Тоже ничего не известно.
После ужина я и Богдасаров сидели на скамейке.....
.....И тут мы услышали крики. Кричали у телевизора – там каждый вечер толпа. Это выиграл Вахонин, толкнув мировой рекорд. А еще через сорок минут сам Вахонин, ошалевший от счастья, рассказывал мне: – Фёльди толкнул 137,5-унесли на руках! Не верили, что я могу взять 142,5! А я взял, Юра! Фёльди, бледный, трясет меня за плечи в раздевалке и чуть не плачет с горя, все выспрашивает: "Как, как ты их толкнул? Как?!" А я ему отвечаю: "Как ни болела, а померла".
Пришел Воробьев. Вдруг обнял меня и затих в избытке чувств…
Все галдят, тормошат Вахонина.
Мы расходились, когда появился доктор. – Поздравляю,– сказал он. – С чем? – спросил я.– И мы пахали?.. – Ну что ты? – сказал доктор.– Ты сейчас неплох. Борьба, правда, предстоит серьезная.– И быстро пошел .в дом.
Богдасаров проворчал: – Серьезная борьба? Вот чудак! Что несет? Тоже знаток. У тебя стойкое преимущество. Твои килограммы еще никто в мире не поднимал. Я понимаю: Сурен Петрович настраивает меня. Заветная сумма – шестьсот. Прибавь по пять килограммов в каждом движении – и ты на ее черте. А ведь эти килограммы в мышцах. Не дрогнуть – и они мои…
Большой спорт воспитывает беспощадной непрерывностью движения, учит верить в себя. Но для меня этот спорт – не финиш движения вообще. Только после такой школы у меня злая решимость и готовность к испытаниям. И я не оглядываюсь назад! Я ни о чем не жалею, ничего не теряю! И если даже не достану цель – все равно не стану ни о чем жалеть и не стану оглядываться.
Ибрагим (египтянин) мечтает "зацепиться" четвертым, целится под Губнера. Мы с ним катались на велосипедах. Ибрагим повторял: – Не растет собственный вес. Сто пятнадцать килограммов – и больше не идет. Еще тренер плохой, кто научит?!
– Я выполняю упражнения как следует тогда, когда мысли идут в ритм с движением, не опережают и не отстают,– сказал мне Шемански. Он шел с Губнером, я позвал Эрика. Не знаю переводчика лучше. Чувствуешь человека… Эрик работал с нами еще в Вене, три года назад.
Массажист рассказывает мне: – Вахонин пошел на 110 килограммов в жиме, а мне убежать хочется. Кажется, лопну, не выдержу нервного напряжения. А доктор развалился на стуле и в зеркало себя разглядывает ! ------------------------------------------------------------------------------------------------------------ ------------------------------------------------------------------------------------------------------------ "Ибрагим повторял: Не растет собственный вес. Сто пятнадцать килограммов – и больше не идет. Еще тренер плохой, кто научит?!"
115 килограммов - маловато, конечно, для супертяжеловеса. Читаем у Михаила Лазаревича Аптекаря, что в день выступления Ибрагим и вовсе только 110,5 кг потянул на взвешивании. Меньше даже Шеманского (120,9 кг).
Тренер плохой ? Разве Советский Союз не помогал дружественному Египту чем только мог ? Вон даже:
"По личной инициативе Хрущева, находившегося с 9 по 25 мая 1964 года в Египте с официальным визитом, указом Президиума Верховного Совета СССР от 13 мая 1964 года президент Египта Гамаль Абдель Насер был удостоен звания Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда»."
Ведь это уже потом "великий" "благодарный" Египет уложился под другого клиента - США, а в 1960-ые годы дружба и "взаимовыгодное" сотрудничество между СССР и Египтом достигли небывалых высот ! Разве трудно было дорогому Никите Сергеевичу направить в братский Египет несколько десятков спортивных тренеров ? В их числе и тяжелоатлетических ? Конечно, не таких выдающихся, как Воробьёв или Медведев, но хотя бы уровня немного пониже ?
Под чутким руководством таких хороших наставников Ибрагим, моментально утеряв восточную лень, начал бы пахать, как каторжный. Попутно расширяя желудок. Эка невидаль, прибавить в весе килограммчиков 30 !
Зато и токийский пьедестал почёта - тот же "тяжеловесный" - выглядел бы тогда в высочайшей степени политически правильно.
Первые два места - советские атлеты Жаботинский и Власов. И команде советской совершенно неважно, в какой они разместятся последовательности. А на третьем "бронзовом" месте - просоветский спортсмен. Друг. Брат. Соратник в деле борьбы за торжество всепланетного коммунизма.
Американцы же и прочая мировая контра - на законных десятых-двадцатых местах. Это и есть справедливость силы. ------------------------------------------------------------------------------------------------------------------- "Хорошо бы чувство уважения не зависело от спортивных результатов. Слишком резкий переход от восторга к прижизненным некрологам."
Наивный Юрий Петрович ! Всего лишь спортсмен - и подавай ему вечное непреходящее уважение, невзирая на результаты. Такие ли мамонты - например, великий Сталин или дорогой Никита Сергеевич - едва лишились своих постов, не только уважение потеряли, но и.....И ничего, не в обиде. -------------------------------------------------------------------------------------------------------------------- "Ким Буханцев рассказывал:
– Сегодня выступал руководитель в нашей команде. Поучал, просвещал в трудностях спортивной борьбы. Мы грохнули смехом: – Это нас-то! – Мы ему можем прояснить, а не он! – уже хохотали и наши соседи."
Типичная "накачка" советских времён. Штампованные безликие бездушные фразы, да ещё и по бумажке, скорее всего.
Как таких "накачивателей" всерьёз принимать, если вчера, как пишет Власов, они заведовали санаториями, занимали некие должности во всяких там "обществах по связям", а сегодня приставлены к спорту ! Руками водить, вдохновлять, направлять - дело привычное. И речь произнесть горазды всегда - точнее, прочитать. По бумажке. А что ещё от руководителя требуется ? -------------------------------------------------------------------------------------------------- "Фёльди, бледный, трясет меня за плечи в раздевалке и чуть не плачет с горя, все выспрашивает: "Как, как ты их толкнул? Как?!" А я ему отвечаю: "Как ни болела, а померла"."
Ни разу до первого прочтения КНИГИ КНИГ не слышал я эту пословицу. Или поговорку, если угодно. Нелепость, парадокс - в том и юмор. Если бы юмора не было, поговорка выглядела примерно так: "Как ни была здоровёхонька, а померла" или "Как ни цеплялась за жизнь, а померла".
К Вахонину:
"Алексей Иванович Вахонин (10 марта 1935, село Гавриловка, Гурьевский район, Кемеровская область — 1 сентября 1993) — советский тяжелоатлет, олимпийский чемпион 1964 года. Заслуженный мастер спорта СССР (1964).
Спортом начал заниматься в 1956 году. Награды[править | править вики-текст] Чемпион XVIII Олимпийских игр в легчайшем весе. Сумма троеборья — 367,5 килограмма (мировой рекорд). Чемпион мира (1963, 1964, 1966) Чемпион Европы (1963, 1965, 1966) Чемпион СССР (1961—1964, 1966, 1967) Многократный рекордсмен мира, Европы и СССР. Награждён орденом «Знак Почёта» (1964). Тренер — Р. В. Плюкфельдер.
После спорта: работал горнорабочим. В 1993 году в пьяной драке был убит собственным сыном."
Закладывал человек изрядно, даже и будучи "сборником", но кто виноват ? Не меньше кого другого, а, возможно, даже и больше виноваты главные тренеры сборной. Средь них - твердопламенный коммунист Воробьёв. Но эту свою вину, как и многие другие, Коммунист Никитович себе великодушно простил.
"В 1993 году в пьяной драке был убит собственным сыном."
Что ж, самое начало "лихих" 1990-ых, Россия тогда стонала от ужаса, смертей, безысходности. Начиналось "новейшее время" ("новым временем" была "перестройка"). Вот сынок и не позволил дожить 58-летнему папе до пенсии.
"Награждён орденом «Знак Почёта» (1964)."
Всего-то ? За столь большие заслуги-то ? Кого-то и за меньшее Орденом Ленина жаловали. Или уж, на худой конец, орденом "Трудового Красного Знамени". А это что ? Не иначе плевок в лицо человеку !
Эх, "присыпкины"....
Но Вахонин всё равно остаётся Вахониным. Яркий спортивный подвиг - не побоялся Вахонин ради победы подставиться под мировой толчковый рекорд ! Тем и заслужил уважение каждого, кому хоть сколько-то тяжёлая атлетика дорогА.
----------------------------------------------------------------------------------------------------------------- "Массажист рассказывает мне: – Вахонин пошел на 110 килограммов в жиме, а мне убежать хочется. Кажется, лопну, не выдержу нервного напряжения. А доктор развалился на стуле и в зеркало себя разглядывает !"
Ну, неинтересна доктору штанга ! Гораздо пикантнее в зеркале было мордашку свою изучать.
Мол, не подурнела ли мордашка, упаси, матерь божья, со вчерашнего дня ???
Вот и шло бы такое чудо врачом-косметологом в какой-нибудь салон красоты, а не врачом в боевую спортивную команду !
Но - каков поп, таков и приход. Вернее, каковы "присыпкины", таков и доктор. И действительно, чем он хуже большинства околоспортивных "присыпкиных" ? Которые вчера..., а сегодня.... ---------------------------------------------------------------------------------------------------------- "Пришел Воробьев. Вдруг обнял меня и затих в избытке чувств…"
Как ни печально, коммунисты так и не смогли до конца сформировать нового человека. Даже и в таком прекрасном образчике, как Коммунист Никитович, внезапно мог проснуться Никитович Человек.
Отправлено: 09.07.15 00:01. Заголовок: Глава 254-я. Из вл..
Глава 254-я.
Из власовского дневника 1964 года (с несущественными сокращениями и немногочисленными повторами того, что в теме уже рассматривалось)
"Соблазнился – и глянул в телевизор на выступление Иосинобу Мияке (Иосинобу Мияке (Япония) – чемпион Олимпийских игр 1964 и 1968 годов, чемпион мира 1962, 1965, 1966 годов. Отличался исключительной надежностью в выступлениях).
Результат исключительный, но чувствуется, что это труд. Во всем и за всем гигантское напряжение – его чувствуешь, принимаешь в себя. Я не люблю такой стиль работы. У нас так выступали Воробьев и Медведев.
– Слушай, желаю тебе новых побед,– говорил я Григорьеву.– Сердце тебе отдам.– Я положил руку ему на плечо. Чувство нежности и добра замыло меня. Григорьев покраснел и пожал мне руку. Чудный, прохладный вечер с дымкой.
– Никуда не хожу,– рассказывает мне Роберт Шавлакадзе (Роберт Шавлакадзе – чемпион Олимпийских игр 1960 года по прыжкам в высоту). – Другому хоть бы что, а я посмотрю соревнования только по телевизору – и просто в огне. Теперь ученый: перегорел из-за этого на чемпионате Европы – и проиграл… – И я избегаю смотреть,– говорю я. – Мне бы сделать то, на что я готов,– мечтательно округляет глаза Роберт. Они у него темные, возбужденные.
– Этот всегда ноет перед соревнованиями,– кивнул Ким на толстого атлета без шеи и с широко расправленными руками.– Теперь у него рука болит. Перестраховывается. – Надо уметь проигрывать. Надо уметь отвечать и нести с достоинством любую беду,– говорю я и вдруг ловлю себя на нервной запальчивости, говорю громко, горячо и торопливо.
По случаю победы Мияке возле зала – плакаты, японские флаги…
А ведь потом это будет трагедией – жить без спорта. Признайся себе!..
Каплунов дрался против Башановского и Зелинского (Вольдемар Башановский (Польша) – гордость польской тяжелой атлетики, чемпион Олимпийских игр 1964 и 1968 годов, чемпион мира 1961, 1965, 1969 годов; Мариан Зелинский (Польша) – чемпион мира 1959 и 1963 годов. Один из самых "возрастных" атлетов, начал тренироваться, когда ему было ближе к тридцати, чем двадцати годам. Оба отличались спортивным долголетием и умением после неудач снова побеждать. Кроме золотых наград у них множество серебряных и бронзовых) … и проиграл "золото".
– О, феноменальная борьба! – сообщил доктор перед сном. – Рубка была отчаянная,– сказал Голованов. За окном – дождь и черная, полная мокрых звуков ночь.
Когда шел на завтрак, меня подозвала доктор Миронова: – Хочу вас предупредить: Жаботинский ведет себя неспортивно. Я ему ввожу гидрокортизон в плечевой сустав. Так вот… С полчаса назад он мне нагрубил и кричит: "Рукой не пошевелю!" Стонет, охает. Я велела раздеться. Осмотрела – рука в порядке, подвижность стопроцентная и безболезненная. Он как забудется, так отлично работает рукой. Я подумал: "Ищет оправдания на случай поражения. Учтем".
Ким по поводу преждевременной радости Каплунова после рывка (Володя разбежался и прыгнул ребятам на руки) сказал: "Бога нет, но судьба есть. Зачем радоваться, если борьба не окончена?.." Если ты есть, судьба, укрепи мою волю!.. Эх, все дождит и дождит. Многовато воды.
Нет Саши Курынова. Без него одиноко. Из тех, кто выступал в Риме, я один. Плюкфельдер был в Риме, но не работал.
Странный мир: все заняты только собой, почти никто не слышит другого, едва ли не глухи. И эти глухие непрерывно говорят в надежде быть услышанными, понятыми…
В эти дни с каким-то холодным равнодушием думаю о своем выступлении. Равнодушие – это не усталость, это владение собой. И чем ближе к поединку, тем больше это спокойствие. Научился все же владеть собой. Утром, измеряя давление, доктор говорит: – Бросишь спорт – и ладно. Это иллюзия жизни, а на самом деле – пустота. А вот вложишь опыт жизни в работу…
Давление отличное-115 миллиметров! Молодец, владеешь собой! Ни у кого такого давления нет, ты просто гигант. Я вспомнил, как доктор проводил измерения в Тбилиси на чемпионате страны 1962 года. За пять минут до вызова на помост у меня было 165 мм, у Жаботинского – 195 мм. Достается сосудам… А разве можно сравнить ожесточенность столкновений на чемпионате страны с олимпийскими?.. Дождь без продыха, дождь и дождь…
Пусто. Богдасаров с Головановым уехали в город. Остальные расползлись неизвестно куда. Под ветром над окном раскачивается витой шнур. Белый шнур.
Раздумывал о Мияке. Несколько отталкивает механическая бесчувственность – этакая настроенная машина. Все человеческое заморожено. Очевидно, когда человеческое заморожено, лучше работать. Кирпич вообще ничего не чувствует, для любой кладки годится… Я вспомнил: после больших удач Мияке щерил крупные белые зубы… Откуда я знаю? Может быть, это большой и интересный человек. Нельзя внешне брать человека… Но все-таки кирпичом быть проще и уважают больше…
Так и нет времени посмотреть Токио. А когда?..
Уверенность – это мышцы без страха, мощные и, самое главное, точные движения!
…Куренцов проиграл, растерянный, жмется. Сел и смотрит на меня. Глаза виноватые. Вошел Воробьев, заговорил резко: – Смалодушничал! Тебе бы туристом в Токио, а не атлетом! Тьфу, противно! – И с треском лег на свою кровать. – Я не трус,– попробовал защищаться Куренцов. Кровь прихлынула к голове, я не выдержал: – Вы же столько раз были вторым, Аркадий Никитович! При мне уступили чемпионат мира в Варшаве! При мне в Вене оказались третьим на чемпионате мира! Куренцов ведь новичок! Вы так сломаете парня, а ему еще выступать! В углу, сгорбясь, никак не реагируя на слова, писал что-то Медведев.
В свое время я был встревожен, когда узнал о том, что тренером Жаботинского стал Медведев. Этот человек знает обо мне все. Он был атлетом, которого я лишил побед в самый расцвет его силы. А каким долгим был его путь к этим победам!..
Потом Медведев готовил диссертацию. Он уже не выступал. Тренировку за тренировкой высиживал в зале ЦСКА. Он изучал мои тренировки, мой характер, мои слабости. Я был открыт для него. Я не скрывал ничего. Он может знать, какие тренировки мне по плечу и, стало быть, что я могу добыть спортивным трудом. Теперь он тренер Жаботинского. Правда, Медведев держится джентльменски, но мне от этого не легче. Я как бы высвечен перед своим соперником…
Нынче никто не выступает. День солнечный.
Пошел к Жаботинскому. С ним были Плюкфельдер и Каплунов. Я сказал: – Леня, давай забудем, кто что говорил. А кто пристанет и зашепчет гадости обо мне – гони в шею. Я же не говорил ничего и не буду говорить – обещаю! – Хорошо,– кивнул Жаботинский.– Пусть так.
Почти весь день просидели с Богдасаровым в парке. Людно в Олимпийской деревне, а хочется уединения. Целые дни долбят люди: вопросы, автографы, фотографирование, порой и ощупывание мышц. Заглянул перед ужином Вахонин. – А, соизволили навестить бедных родственников,– сказал я. – Плечо болит! – пожаловался Вахонин. – У тебя золотая медаль, а ты – плечо! – Да пусть руки хоть отсохнут после соревнований,– мрачно сказал Богдасаров. – Куришь теперь в открытую? – спросил я. – Нет, прячусь от Воробьева,– заулыбался Вахонин,– Вчерась пачку выкурил – ходил за Куренцовым. Так пережил – ночь не спал! Лучше самому работать.
Каждый раз, когда бросаю в урну бумагу или яблочный огрызок, загадываю: попаду – выиграю олимпийские. Счет 21:9. Девять-это попадания.
Я зашел побриться в душевую. Там уже брился смуглый армянин. Его я не знаю. Чтобы как-то смягчить молчание, я сказал: – Ждешь, ждешь, кажется, все жилы выкрутило ожидание. – А у меня финал еще позже твоего выступления. Семь килограммов согнал – и работаю. Девять дней надо держать вес – и бороться. Почти не ем. Вот,– он оттянул курчавую прядь,– сколько седины, а мне двадцать семь! Почти полгода не был дома. Последние четыре месяца – только на ковре, в схватках… А что взамен?..
Уже третий вечер снова с пяти вечера поднимается температура. Лихорадка рвется по проторенному пути. История знакомая. О ней я молчу. Здесь это примут за малодушие, за желание спрятаться. Никто ничего не должен знать. Я крепок и благополучен. Эх, заглянуть бы в завтра… Да, но я, по-моему, слишком серьезно начинаю принимать эту игру. Так и сорваться можно…
Сидел с борцами. Один из них удивлялся японскому борцу – олимпийскому чемпиону: "Сгонщик, одна кожа и кости! Ну, дезертир с кладбища, а скорость невероятная! Откуда это?!"
Голованов и Богдасаров поменялись местами. Теперь Сурен Петрович неотлучно со мной. Это важно перед соревнованиями. Настолько надоело ждать, что порой безразлично, как выступлю. Хочется побыстрее расквитаться со спортом. Чего уж, эта жизнь исчерпана.
Стараюсь прятать, не проявлять чувства. Нельзя давать повода никому для обвинения меня в капризности и прочих эгоизмах.
Самое высокое мужество – прожить жизнь честно. Многие ставят на первое место доброту, но можно быть добрым… и соглашателем. Даже храбрый, смелый человек производит неприятное впечатление, если он способен поступиться честностью. Долг, преданность, чистота, идейность – все это замешивается на цементе честности. Для меня это качество – каркас человеческой личности. Недаром слова "честность" и "честь" – одного корня…"
-------------------------------------------------------------------------------------------------------- -------------------------------------------------------------------------------------------------------- "Пошел к Жаботинскому. С ним были Плюкфельдер и Каплунов. Я сказал: – Леня, давай забудем, кто что говорил. А кто пристанет и зашепчет гадости обо мне – гони в шею. Я же не говорил ничего и не буду говорить – обещаю! – Хорошо,– кивнул Жаботинский.– Пусть так."
Не утерпел Юрий Петрович, не выдержал характер, фактически пошёл на поклон к Жаботинскому. Чем и потешил друга-соперника. -------------------------------------------------------------------------------------------- "Результат исключительный, но чувствуется, что это труд. Во всем и за всем гигантское напряжение – его чувствуешь, принимаешь в себя. Я не люблю такой стиль работы. У нас так выступали Воробьев и Медведев."
Как же, конечно, Воробьёв и Медведев, кто же ещё !
Труд, гигантское напряжение.....а разве Юрий Петрович на своих фотографиях типа хотя бы вот этой, уже приводившейся,
не демонстрирует совершенно неописуемое количество напряжения и труда ?? ------------------------------------------------------------------------------------------- "Раздумывал о Мияке. Несколько отталкивает механическая бесчувственность – этакая настроенная машина. Все человеческое заморожено. Очевидно, когда человеческое заморожено, лучше работать. Кирпич вообще ничего не чувствует, для любой кладки годится… Я вспомнил: после больших удач Мияке щерил крупные белые зубы… Откуда я знаю? Может быть, это большой и интересный человек. Нельзя внешне брать человека… Но все-таки кирпичом быть проще и уважают больше…"
Строго же судит человек-легенда Юрий Петрович человека-кирпича Иосинобу Мияке. Наверное, тайно завидует. Именно качеств Мияке и не хватало легенде-Власову. Немало бы дал Юрий Петрович за подобную свою бесчувственность хотя бы на соревнованиях, но...... ------------------------------------------------------------------------------------------------ "Когда шел на завтрак, меня подозвала доктор Миронова: – Хочу вас предупредить: Жаботинский ведет себя неспортивно. Я ему ввожу гидрокортизон в плечевой сустав. Так вот… С полчаса назад он мне нагрубил и кричит: "Рукой не пошевелю!" Стонет, охает. Я велела раздеться. Осмотрела – рука в порядке, подвижность стопроцентная и безболезненная. Он как забудется, так отлично работает рукой. Я подумал: "Ищет оправдания на случай поражения. Учтем""
Уж куда неспортивнее вёл себя Жаботинский. Публично кричал, что задушит...и кого ?! Ни больше ни меньше как славного капитана советской тяжелоатлетической сборной !!
Плечо опять же - боевая хитрость ? Расчёт на то, что известие о его, Жаботинского, повреждённом плече неизбежно дойдёт до Власова и расслабит его ?
Но для чего Миронова предупредила Власова ? Скорее всего потому, что Власов был капитаном, мне думается. И должен был знать о любом нехорошем поступке любого члена команды. ----------------------------------------------------------------------------------------------------------- "…Куренцов проиграл, растерянный, жмется. Сел и смотрит на меня. Глаза виноватые. Вошел Воробьев, заговорил резко: – Смалодушничал! Тебе бы туристом в Токио, а не атлетом! Тьфу, противно! – И с треском лег на свою кровать. – Я не трус,– попробовал защищаться Куренцов. Кровь прихлынула к голове, я не выдержал: – Вы же столько раз были вторым, Аркадий Никитович! При мне уступили чемпионат мира в Варшаве! При мне в Вене оказались третьим на чемпионате мира! Куренцов ведь новичок! Вы так сломаете парня, а ему еще выступать !"
Такое сказать самомУ старшему тренеру тяжелоатлетической советской команды....да ещё и в присутствии провинившегося новичка !
Понравилось ли это Воробьёву ? А ???
Ах, Власов ! Ну, кто тебя всё время тянул за язык ? Что ли черти ? Сидел бы и не вякал. Глядишь, "главрежа" Воробьёва имел бы на своей стороне. А не в лагере злобных ворогов ! ----------------------------------------------------------------------------------------------------- "Каждый раз, когда бросаю в урну бумагу или яблочный огрызок, загадываю: попаду – выиграю олимпийские. Счет 21:9. Девять-это попадания."
Явно притянуто за уши. Могло быть так, но могло быть не так. Вполне вероятно, попадания происходили одно за другим. Что дополнительно расслабило Власова. Но только как признаешься в этом ? -------------------------------------------------------------------------------------------- "– Куришь теперь в открытую? – спросил я. – Нет, прячусь от Воробьева,– заулыбался Вахонин,– Вчерась пачку выкурил – ходил за Куренцовым. Так пережил – ночь не спал! Лучше самому работать."
Алкоголь - ладно, смертный грех. Запрещённый по праву. Но курение - чего человека зря истязать ? Если курит человек, мгновенно курить он не бросит. А запрещать ему, шпионить за ним, как Воробьёв за Вахониным - только мешать человеку добиться наилучшего результата !
Ригерт, я слышал, курил совершенно в открытую. Не прячась ни от кого. И что бы это было, я спрашиваю, если бы "присыпкины" курить ему запрещали ? На важных соревнованиях ? Или даже не очень важных ?
Представляю - этак выходит Давид Адамович покорять рекордную штангу, а внутри у него свистопляска. Вызванная никотиновым голодом. Уж какой там рекордный настрой !
Иное дело, тот же самый Давид Адамович, утолив никотиновый голод....и в голове у него ничего, кроме штанги рекордной. Которую надо.... любой ценой !
А Воробьёв что творил ? Психолог-гинеколог он этакий ! Только и шпионил за Вахониным, даже и на его выступлении, не понимая того, психолог-гинеколог он сизокрылый, что курящего человека своевременной дозы лишать - ПРЕ-СТУ-ПЛЕ-НИ-Е !!!!
А ещё "академии кончал" Коммунист Никитович. И не простые, а медицинские. Ну, разве не срам ?
Сам курю я, поэтому знаю, что говорю. Не с дядиных слов возмущаюсь.
Отправлено: 09.07.15 03:44. Заголовок: Я сейчас корплю над ..
Я сейчас корплю над текстом редкой изданной в 1994 году книги некоего Эдуарда Ясного "Власть над судьбой и металлом", посвящённой белорусским штангистам. В ней имеется следующее упоминание о Вахонине:
"Процесс адаптации сопряжён с многими психологическими трудностями. Вопрос вопросов — не потерять среди звёзд своего лица. Хорошо, если рядом окажется "шеф" из числа ветеранов: его поддержка — дорогая ложка к обеду. Рафаилу повезло. Он приглянулся олимпийскому чемпиону А.Вахонину. В первый день новичок признался, что тренировался по его системе.
- Я знаю, — спокойно ответил Алексей. — Зубрилин попросил показать мои секреты — я показал. Рад, что ты вроде бы мой младший брат.
Удивительный был атлет и человек Вахонин: силы для "мухача" неимоверной, бесхитростный и прямодушный парень, гордившийся своим шахтёрским прошлым. Маленький, худой, перевитый жилистыми мускулами, всюду привлекал внимание, повсюду оставлял о себе память. Всякую.
В Токио на банкете по случаю олимпийской победы Вахонин опорожнил две бутылки водки, приведя умеренных японцев в ужас и в восторг. К сожалению, Вахонин любил выпить. Но никогда не соблазнял молодых. Напротив, предостерегал: держитесь подальше от злодейки с наклейкой. Сам, к сожалению, не удержался, что и погубило его — год назад он был убит в пьяной драке.
Стёрся след олимпийского чемпиона, забыты его имя и победы. Но для Беленкова — одного из немногих — нет, не забыты. Помнит он своего чистосердечного непутёвого шефа, помнит, как бились они над улучшением толчка, помнит их разговоры "за жизнь".
Помогая чемпиону Белоруссии шлифовать технику рывка и толчка, — здесь олимпийский чемпион был заметно сильнее своего подшефного - Вахонин как бы рубил сук, на котором сидел сам: подшефный не сегодня-завтра мог и наступить на пятки. В 1969 году, когда Беленков занял на чемпионате страны третье место, до этого было далеко. А через год "сук" оказался подрубленным: Рафаил завоевал золотую медаль, и... звезда ветерана закатилась.
— Не жалеешь, что помогал мне, что учил? — спросил Беленков после награждения.
— О чём речь, Фелька? — обнял его Вахонин. — Я рад за тебя. Ну, а мне пора на пенсию. Не забывай, дружище, что я на десять лет старше тебя. Желаю удачи."
Плюкфельдер в своей книге "Чужой среди своих" рассказал о сводивших окружающих с ума пьянках Вахонина и его окружения.
Вообще Плюкфельдер был со страшной силой против пьянства. Но в случае с Вахониным он, судя по всему, сделал исключение. И, судя по всему, вот почему: Вахонин в очень значительной мере поддавался внушению и контролю со стороны тех людей, которые имели для него большой авторитет. Плюкфельдер как раз такое огромное влияние на Вахонина имел. Благодаря чему Вахонин на несколько месяцев бросал пить и принимался тренироваться.
А поддавался стороннему внушению и контролю Вахонин потому, что был, увы, немного слабоумным - в стадии дебильности. Именно это обстоятельство и использовал Плюкфельдер. Такое небольшое слабоумие практически не сказывается на жизни человека в обществе - там, где нормальные товарищи после школы перестают учиться, образовываться, воспитываться и в итоге застывают на некоем среднем уровне развития, дебил невольно продолжает своё образование и в итоге достаточно скоро получает вполне достаточную подготовку для жизни в обществе. И теперь его уже почти невозможно отличить от здоровых людей.
Во Владимире когда-то был Комсомольский скверик, где собирались и играли в шашки старички. Иногда там даже появлялся какой-то мастер спорта с завода, на котором работала моя мать. Довольно часто в скверик приходил некий Валера, который обыгрывал старичков-любителей, даже давая им шашку форы. Иногда этот Валера в "парковой" обстановке обыгрывал и мастера спорта. Который тогда протестовал и говорил, что в обстановке соревнований он так просто не проиграет Валере.
Потом я с удивлением узнал, что Валера - слабоумный, что он еле закончил какую-то вспомогательную школу. Действительно, Валера совершенно не разбирался в каких-то очень простых, во всем известных, в чисто бытовых вещах. Но в шашки он играл легко и на уровне, как минимум, КМСа. И в общении с ним его недостаток очень-очень долго никак не проявлялся.
Но в реальности он всё же проявлялся даже в шашках - где Валера был "королём": потом я увидел, как реагирует на тяжёлое положение Валера, и как реагируют на тяжёлое положение умные, нормальные люди (к каковым лично я, увы, не отношусь: моя реакция очень напоминает реакцию Валеры, то есть это реакция достаточно быстрого опускания рук).
Отправлено: 09.07.15 03:54. Заголовок: И ещё одно "кста..
И ещё одно "кстати".
Вахонину повезло, что он пил именно водку. Думаю, только благодаря этому он и не вывел сразу из строя свой организм. А вот если бы он работал у нас на "Автоприборе" или рядом на "Химзаводе", где водку почти не пили, а этиловый спирт считался праздничным напитком, и где, соответственно, пили БФ или даже ещё что-нибудь похуже, поядовитей, то он точно не смог бы проявлять свою удивительную силу и, как все наши алконавты, достаточно быстро деградировал бы физически.
Отправлено: 09.07.15 07:44. Заголовок: Знающий человек сооб..
Знающий человек сообщил. Кроме того, на подозрения об этом наводят и некоторые детали откровенных рассказов Плюкфельдера. Но последний прямо о слабоумии Вахонина действительно нигде не пишет.
Уважаемый Составитель, интересно всё это, любопытно, пикантно.
Вот только "слабоумие" (или слабоумие) типа вахонинского в спорте не редкость. Скорее - норма.
В глазах обывателя, практически каждый спортсмен слабоумен. За исключением, пожалуй, таких "спортсменов", как шахматисты, стрелки и прочие всякие лучники.
Горнолыжники - кто они ? Неужто не слабоумные ? А гимнасты, борцы, штангисты ? Про боксёров уже и не говорю. Это кто же в здравом уме увлечётся сотрясанием мозгов ежедневным ? Только клинический идиот. Которому мозги лишь затем нужны, чтобы голова хоть какую-то начинку имела. А не была совсем уж пустой.
Для чего обывателю бокс, горнолыжность, гимнастика, борьба или штанга ? Что ли и без этого мало опасностей нас окружает ? А смысл ? Того же боксёра, даже и чемпиона в тяжёлом весе, запросто может убить вооружённый ножичком хулиган. Внезапно этак. Подло, исподтишка. Не убирая с лица широкой приветливой душевной улыбки.
Штангисты - всё изнутри вылезает, а знай поднимает ! Это ли не шизофреник ? И не жалкий ничтожный садомазохист ? Гробящий своё здоровье неизвестно во имя чего !
И как же сия шизофрения смотрится в глазах обывателя, приученного с детства быть "умным", себя беречь, не поднимать ничего, тяжелее стакана ? В лучшем случае - безудержной погоней за геморроем, надрывом, стиранием позвоночника, поясницы, коленей. Так ведь это пока молодой, а в старости - что ожидает такого безумца ? --------------------------------------------------------------------------------------------------- Отложим обывательское мнение и обратимся к спортсменам.
Перво-наперво, спортсмен как отрегулированная и настроенная боевая машина должен выдавать результат. И никому никакого дела - разумен спортсмен или не очень разумен. В правилах - любого вида спорта - об этом и словом единым не сказано. Ни прямо ни косвенно.
И сколько же их, слабоумных - да пусть хоть только среди чемпионов ? Бывших, настоящих и будущих ? Однако, никого сей факт волновать не должен. Он и не волнует. Тем более, слабоумие слабоумию - рознь. Слабоумие в лёгких формах - не помеха не только в спорте. А - шутка сказать - даже и на ответственных политических и научных постах.
Встечались мне в жизни люди, которые внешне ничем не отличались от "нормальных" людей. Только потом узнавал я, что эти индивидуумы, как оказалось, посещали в детстве и юности "лесную" "слабоумную" школу. То бишь были слегка "с приветом", "припудренные". За что и определило их государство учиться отдельно от всех.
Предупреждён - вооружён. Задним числом и новыми знаниями, и действительно становились мне видимыми какие-то отклонения в психике этих людей. И в то же самое время, с удивлением я отмечал, что отклонения эти совершенно теряются на фоне отклонений кого угодно, в том числе и моих !
Кто вполне нормален из нас ? И каковы критерии этой "нормальности" ? Если имеются в черепе лишь какие-то зачатки ума, нетрудно обозреть и себя. Пристрастно, объективно, придирчиво. На предмет отклонений.
На мой взгляд, объективно слабоумен каждый, кто не в состоянии эту, самопристрастную и придирчивую, оценку проделать. Даже и слыша наводящие подсказки со стороны окружающих. --------------------------------------------------------------------------------- Водка, которую, по Вашим словам, только и потреблял Вахонин.
Казалось бы, так оно всё и было, невзирая на то, что водка, во времена "волюнтаризма", являлась напитком весьма и весьма дорогим. Для рабочего, получавшего в месяц 60-80 рублей, хлебать каждый день, например, по поллитре (ценой в 2-87) - означало ввергнуть себя в нищету и опускание дальше некуда.
Вахонин же был не просто рабочим, а рабочим "элитным", шахтёром. Сколько тогда получали шахтёры ? Уж никак не менее, думаю, 150-200 рублей. В общем, пей не хочу.
Конечно, Вахонин ежедневно по поллитре не "уговаривал". К тому же долгое время, пока выступал, зарабатывал не хуже, чем в шахте.
Всё же, учитывая то, что вино, в сборной, являлось табу, несомненно приходилось Вахонину "разговляться" не только водкой. А, наверное, не так уж и редко, - "чем придётся и как получится". Вплоть до всяческой погани.
В чемпионы, обычно, слабачок не способен подняться. Вот и Вахонин. Несмотря на длительное себя изнурение штангой и "неспортивный" спортивный режим - дотянул он почти до 60-ти. И не умер, заметьте, а всего лишь погиб. Сколько бы он ещё прожил ?
Даже и жизнью вполне опустившегося человека. Да ещё и в "новые-новейшие" времена. Когда от палёной водки, "аптеки" и прочей бытовой химии - людей миллионами сносили на кладбище.
Самое смешное, что сносили и сносят на кладбища не только таких, не только забулдыг-алкоголиков. Но крайне много и людей "хороших", порядочных.
Вот и судачат бабки на лавочке, "на смерть героя" реагируя как на лишний повод почесать языками - батттюшки ! такой-то, из третьего подъезда, вчерась...уж таким был хорошим - и не пил, и не курил, не вылазил с доски почёта..... и тяжёлого поднять ни-ни никогда, по газеткам лечебным целебные отвары готовил, упражнялся зарядкой, водой обливался, жену боготворил, а она - его ....и вот поди ж ты, надо же - помер ! От сердечного приступа, в одночасье, каких-то два годочка не дожил до пенсии. А ведь только недавно расписывал нам, чем он будет заниматься на пенсии: первый десяток лет - ещё поработает, скучно дома-то. А уж после 70-ти, годочков 15, глядишь, и отдохнёт, для себя поживёт.
Неодобрительно взирая на только что вывалившееся из-за угла грязное небритое лохматое нечто:
- Ишь, ирод треклятый ! Всё никак не подохнет, паразит растакой ! Пенсию пропил давно, вон, опять побираться идёт !
"Всё никак не подохший ирод" приближается к бабушкам, имея - лицо бесшабашное, тупой глубокомысленный взгляд и резкий нечистотный запах от впалого тела. Насквозь пропитанного аптечными боярышником-перчиком или ещё каким водостойким клеем.
И вся его, "паразита", внешность есть ОПТИМИЗМ !
Как ? Почему ? Неразрешимая это загадка для бабушек !
Вчера, "хороший", в одночасье, и ведь - от такой-то жизни....а этот - живёт !
Судачить же не пересудачить сердобольным бабушкам "научные" причины сего парадокса. ---------------------------------------------------------------------------------------------------------- Между тем, никакого парадокса здесь нет. А есть урождённые или слабость или "железность". --------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Применительно к Вахонину - никакой науке пока неизвестно, как конкретно действует алкоголь на людей и атлетов, подобных Вахонину. Пил Вахонин, а ещё и курил - значится, его организм в этом НУЖДАЛСЯ. Не будь питья и курева - вполне вероятно, что не стал бы Вахонин большим атлетом. А завис бы на мастерском уровне. Понуждая себя, насилуя и лишая организм необходимых, важнейших для него, компонентов для максимального развития силы. ----------------------------------------------------------------------------------------------------------- Юрия Петровича с Вахониным сравнивать, понятно, нельзя. Совсем не курил Власов. Но пить - трезвенником Власов никогда не являлся. Пусть и немного алкоголя, но всегда принять норовил. А почему ? Ведь вредно же, в каждой книжке об этом популярно написано !
Написано ? На сарае, вон - тоже написано. Но там почему-то лежит не то, что написано, а всего лишь дрова.
Отправлено: 09.07.15 18:44. Заголовок: Глава 254-я. Из вл..
Глава 254-я.
Из власовского дневника 1964 года (с несущественными сокращениями и немногочисленными повторами того, что в теме уже рассматривалось)
"Ким неудачно выступил. Неразговорчив, угрюм. На ночь попросил снотворное.
На тренировке снова встретился с Сельветти. Поразил физической дряблостью. А какой же был атлет !
На разминке вдруг как бред: ничего не сумею сделать, разрушается координация!.. Нагрубил Богдасарову. Без радости в мышцах прошел чепуховые веса. И лишь когда стал вырывать раз за разом 160 кг, успокоился. Через силу обрел себя. Проверенный ход.
"Железо" съело кожу на ладонях. Не ладони, а подошвы. На шее и груди, около яремной ямки, сплошной багровый синяк…
После ужина сидели с Кимом, Богдасаровым и Литуевым. Ким день провел на стадионе: – Не женщины – богини! На шесть метров семьдесят сантиметров прыгают и при том женственны, не огрубели. Кэтберт четыреста метров бежала, как у нас мужчины-десятиборцы не бегают.
Потом рассказывал Литуев: – Меня Филиппов (Армейский спортивный работник, генерал-лейтенант) остановил и спрашивает, почему Дутов (Николай Дутов-чемпион СССР 1964 года в беге на 5000 м) сошел с десятикилометровой дистанции… Я вот солдатом был, и на марше у меня печень схватило, а на плече пулемет. Я несколько раз выдохнул: "Хы, хы!" – и как рукой сняло! Печень!.. Мы не смеемся, а гогочем. Сколько же здесь дармоедов…
Мимо идет доктор. Возле нас задержал шаг: – Проигрываем "золото". Все американцы берут и немцы. Ничего, по общему числу медалей отыграемся. Говорю ребятам, как доктор сказал: – Четвертое поколение штангистов переживаю…
Ким зло бормочет: – Испил бы полбадейки от нашего пота и тревог – и на одно поколение бы не хватило. Литуев: – А сколько здесь таких! И держатся высокомерно, будто мы при них! – Что тут толковать: масть к масти подбирается,– отзываюсь я.– Ничего, нас дерут, а мы крепчаем.
– Емельянов (Вадим Емельянов в Токио получил бронзовую медаль) нокаутировал поляка,– говорит Ким.– Правда, поляк слабенький. Богдасаров усмехается: – А может, Емельянов сильный? Мы смеемся. Емельянов выступает в тяжелом весе. Тоже из бывших суворовцев. Совсем молод, ему только выступать. Боксеры – удивительно дружная команда…
Сидели долго. Вечер был прохладный. Вышел, украдкой покурил Голованов. Ему работать завтра. Он уже горит: порывист, говорит громко, пятнами румянец по лицу.
Потом пришел Плюкфельдер. Он выиграл золотую медаль. Начали поздравлять. Я обнял его. Он крепко прижался. Как никто он заслужил победу!..
Теперь мне надо попридержать в весе килограммчика три, проворней буду на помосте, свежей…
Не спалось. Всякое лезло в голову. Вспомнилось, в какое неловкое положение попал я однажды, как растерялся перед прекрасной женщиной.
Воспитание мое, да и не только мое, складывалось так, что я не целовал и не мог поцеловать руку женщине. Ну поздороваться, ну пожать ручку – это по-нашему, а вот поцеловать…
После Олимпийских игр в Риме я говорю приветственную речь на сцене московского кинотеатра "Россия", и звезда мирового экрана Джина Лоллобриджида протягивает мне руку для поцелуя. Я мучительно краснею и таращусь на ее руку. Нет, это просто невозможно. Куда деться от стыда?.. Джина поднимает руку выше и ближе ко мне и обвораживающе улыбается; надо видеть ее близко – она была тогда в расцвете, совершенно фантастической красоты женщина, нечто пенорожденное. А глаза у нее…
И тогда я, нелепо перекривившись, схватываю ее руку и мну в товарищеском пожатии. До сих пор у меня хранятся эти снимки. Сногсшибательная Джина – и я, нелепо склоненный над ее рукой…
Пасмурное, прохладное утро. Завтра выступать мне. Утром, умываясь, я сказал Сенаторову (Александр Сенаторов – чемпион СССР по классической борьбе 1939 года. В 1964 году – государственный тренер по борьбе): – Скорей бы время! Ну всю душу выело! Ласковые руки сильного человека сжали мне плечи: – Время нельзя торопить, Юра! Его никогда не повернешь! Умей принимать время…
– Положение локтей – основа правильного жима,– сказал Богдасаров, одеваясь утром. Он даже одеваться пришел ко мне. Спозаранку начинает настраивать меня, в упряжь ставит мои чувства. Пусть, мне легче. Есть на кого опереться. Пусть говорит…
Потом мы сидели с Кимом в парке и перебирали японские газеты. Прогнал нас ветер. И вот, нарастая, дует уже несколько часов… Слежу за собой. Вроде ровен, спокоен. Постылая игра в браваду…
Рама колотилась, дребезжала. Богдасаров прижал ее картоном и ехидно спросил: "Что не стучишь? Давай, милая!"
Картона и бумаги в моем номере много – журналы, книги… чемодан. Да-да, чемодан. Фибровый желтый чемодан с моими вещами стоит в углу комнаты. Если скажешь, что этот чемодан – первый приз за победу на чемпионате мира в Стокгольме, никто не поверит… А его можно проткнуть пальцем – ведь он из спрессованной бумажной массы…
Получил из Москвы от Аптекаря фотографию. Мое подольское выступление. Поставил фотографию сбоку на ночной столик. На фотографии – победа..
Побеждать, победить – значит прожить жизнь в соответствии со своими убеждениями. Подлинная победа – незамутненная жизнь в любимом деле, независимость твоего дыхания и твоего дела, уверенность в себе и сохранение искренности. Без искренности человек – это все равно что солнце за дымкой…
Голованов выиграл! Вот и разгадка прикидкам Мартина: опытный атлет, трехкратный чемпион мира упустил победу, заездил себя прикидками. Сомневался, как новичок,– и прикидывался, загонял себя на большие веса, не верил в себя, горел. А много ли людей умеет верить в себя?..
Пришел Вахонин. Откинулся на кровати: – Опустошен до предела! – Ну и здорово! – сказал я.– Мне бы так опустошиться! Вахонин покрутил транзистор, он висел у него на плече, сказал: – За хорошими людьми и мы хорошие.
Оживи, "железо"!.. Весной 1962 года в Леселидзе, как раз накануне нервного срыва, я познакомился с Дмитрием Дмитриевичем Жилкиным – тренером метателей: с нами на сборах были легкоатлеты и боксеры. Мы звали Жилкина Димычем. Мы-это я, Ким Буханцев и еще несколько парней из сборной по боксу. Впрочем, его, наверное, так звали многие.
Димыч – своеобразная личность, очень гордый, во всем самостоятельный, войной битый-перебитый, травленый-перетравленый. Он служил в диверсионно-десантных отрядах. О войне рассказывает скупо, но очень образно. Кроме всего прочего, талантливый самоучка-конструктор. Многие его радиоприборы были отмечены дипломами на всесоюзных выставках.
Было бы несправедливо сказать, что он любит спорт,– он его не любит, он его обожает. От спорта ему не надо благ – лишь бы существовала возможность тренировать ребят и самому тренироваться. Его ученики становились чемпионами страны.
В общем, он производит сильное впечатление, О чем мы только не толковали в эти долгие ночные сидения до рассвета!..
И вот в такие сидения Димыч заговорит о чем-нибудь, а потом вдруг без всякой связи спросит: "Скажи, Юра, как ты его поднимаешь? Как ты умеешь делать "железо" живым? Скажи, открой секрет…"
От неожиданности не сразу соберешься с мыслями, да и как ответить на такой вопрос. Начну что-то объяснять. Он только мотнет головой: "Нет, не то, не то!..– И опять за свое: – Отчего у тебя "железо" живое?" И уставится: глаза крупные, серые, немигающие… Оживи, "железо"!.. Завтра мне это нужно обязательно.
Даже вот эти записи вести сложно. Подглядывай за собой, а это взводит. Дремать – самое лучшее состояние.
Вот и все. Завтра мой черед. Все было ради этого дня – все-все!" ------------------------------------------------------------------------------------------------------------- -------------------------------------------------------------------------------------------------------------- "На разминке вдруг как бред: ничего не сумею сделать, разрушается координация!.. Нагрубил Богдасарову. Без радости в мышцах прошел чепуховые веса. И лишь когда стал вырывать раз за разом 160 кг, успокоился. Через силу обрел себя. Проверенный ход.
"Железо" съело кожу на ладонях. Не ладони, а подошвы. На шее и груди, около яремной ямки, сплошной багровый синяк…"
Власову вот-вот на помост, но у него разрушается координация. Одно из самых важных качеств для рывка. Так ли всё было ? Не подготавливает ли Юрий Петрович читателя, не оправдывается ли за неудачный рывок на токийском помосте ?
"Обрёл себя через силу" - этому можно поверить, однако, неясно, зачем Власов, в предсоревновательные дни, постоянно вырывал (да ещё раз за разом !) эти 160 килограммов ? Не слишком ли много ? При мировом рекорде Власова в 170,5 килограммов ?
Осмеянный Власовым Мартин тоже работал впритирку к предельным весам, и результат известен.
Тем не менее, мудрейший мудрец из атлетов далее пишет:
"Голованов выиграл! Вот и разгадка прикидкам Мартина: опытный атлет, трехкратный чемпион мира упустил победу, заездил себя прикидками. Сомневался, как новичок,– и прикидывался, загонял себя на большие веса, не верил в себя, горел.
А много ли людей умеет верить в себя?.."
Получается, Юрий Петрович совсем не горел и в себе не сомневался. И прикидками себя не "заезживал". Но для чего же тогда многоразовая работа с весом, уступающим лишь 10 кг мировому рекорду в рывке - от переизбытка уверенности ?? ------------------------------------------------------------------------------------------------------ "Вышел, украдкой покурил Голованов. Ему работать завтра. Он уже горит: порывист, говорит громко, пятнами румянец по лицу."
Накануне ответственнейшего старта - и то нельзя курить Голованову. Чем, интересно, думали все эти дипломированные и самозванные физиологи-гинекологи-психологи советской команды ? Несомненно, блюли чистый кристальнейший облик советского спортсмена за рубежом - но американцы, к примеру, почему ничего не блюли ?
Кто бы это посмел запретить курить любому из американских штангистов, если он, пусть и к несчастью его, привержен был вредной привычке ? Да никто ! Американский атлет - гражданин свободный. И его здоровье - только его проблема. И больше ничья. Привычка же курить - его выбор. Свободный выбор. И все гинекологи-физиологи-психологи американской команды пусть занимаются только тем, что им делать положено. И не суются в личную жизнь человека.
Которому курение весьма помогает и в жизни и в спорте. Поэтому плевать он хотел на чьи-то назойливые рекомендации, предписания, а уж тем более указы-приказы. А также на комсомол и единственно верную партию. В которых не состоит. --------------------------------------------------------------------------------------------------------- Джина Лоллобриджида - скажу только, что Юрий Петрович, и по прошествии нескольких лет, очевидно, не смог погасить в своей ранимой душе неземную любовь к сей пеннорожденной женщине. А ещё и горечь своего у неё неуспеха - мне ! великому атлету, мыслителю, мастеру слова ! предпочла какого-то !.... ------------------------------------------------------------------------------------------------------------ "На шесть метров семьдесят сантиметров прыгают и при том женственны, не огрубели."
Мельком глянул инет: сейчашний женский рекорд в прыжках в длину - 7 метров 52 сантиметра. 80 см прирост за полсотни лет, прошедших с Токийской Олимпиады.
И этот прирост - за счёт анаболиков. Потому прыгуньи и были пока ещё женственными и неогрубевшими, в Токио, что стероиды не принимали почти. ---------------------------------------------------------------------------------------------------------------- "Боксеры – удивительно дружная команда…"
Явный намёк на то, что многие другие команды и, уж конечно, тяжелоатлетическая, были совсем недружными. ------------------------------------------------------------------------------------------------------------------ "Как ты умеешь делать "железо" живым? Скажи, открой секрет…"
Не только Власов поэтом был. Это ж надо такое придумать - живое железо !
И что такого особенного увидел этот Димыч в поднятии штанги Власовым ?? --------------------------------------------------------------------------------------------------------------------- "Теперь мне надо попридержать в весе килограммчика три, проворней буду на помосте, свежей…"
Фраза эта следует сразу же за описанием победы Плюкфельдера. То есть Власову на попридержание трёх килограммчиков веса оставались полные сутки. С какими-то ещё часами. Как за такое короткое время возможно согнать три килограмма ? В бане неистово париться ? Но ничего о бане Власов не пишет. ----------------------------------------------------------------------------------------------------------------- "Мы не смеемся, а гогочем. Сколько же здесь дармоедов…"
А ещё:
"– Испил бы полбадейки от нашего пота и тревог – и на одно поколение бы не хватило. Литуев: – А сколько здесь таких! И держатся высокомерно, будто мы при них! – Что тут толковать: масть к масти подбирается,– отзываюсь я.– Ничего, нас дерут, а мы крепчаем."
Злоба везде и во всём. А ведь как красиво взаимоотношения советских людей выглядели в советских правильных книжках ! -------------------------------------------------------------------------------------------------------------- "Если скажешь, что этот чемодан – первый приз за победу на чемпионате мира в Стокгольме, никто не поверит…"
От кого приз ? От устроителей чемпионата, что ли ? Или дома уже, от "присыпкиных", Власов сей чемодан получил ? --------------------------------------------------------------------------------------------------------------- "– Положение локтей – основа правильного жима,– сказал Богдасаров, одеваясь утром. Он даже одеваться пришел ко мне. Спозаранку начинает настраивать меня, в упряжь ставит мои чувства. Пусть, мне легче. Есть на кого опереться. Пусть говорит…"
Вот и пришёл этот день - 18 октября 1964 года. Другой, кроме Власова, величайший человек в СССР уж 4 дня как снят с занимаемой должности. Любопытно, повлияла ли эта скорбная весть на готовившегося к битве Власова ?
Насчёт женственности тогдашних легкоатлеток Юрий Власов погорячился: достаточно посмотреть на сестёр Пресс, чтобы понять, что анаболики употреблялись и тогда.
Уважаемый Дед, сёстры Пресс - Ирина и Тамара Натановны - не в счёт. Они ушли (им пришлось уйти) из большого спорта сразу после введения новых правил.
"В 60-е годы ужас на соперниц наводили мужеподобные советские легкоатлетки Ирина и Тамара Пресс. Тома метала диск и толкала ядро, а Ира выступала в многоборье и в беге с препятствиями. Сестры били мировые рекорды, побеждали на Олимпиадах, но, когда в 1966 году был введен гендерный тест, Ирина и Тамара ушли из спорта. На Западе их называли не иначе как гермафродиты и «братья Пресс», но никто из зарубежных чиновников (большой привет Шамилю Тарпищеву!) наказан не был."
http://www.eg.ru/daily/sports/45082/ ------------------------------------------------------------------------------------------------------- "Спортсменки собирались отправиться на Олимпиаду-1968 в Мехико, однако заранее стало известно, что в мексиканской столице члены всех сборных будут проходить тест на половую принадлежность. После таких новостей сестры отказались от участия в Олимпиаде. Более того, в 1967 году они завершили спортивную карьеру.
Официальная версия советской сборной состояла в том, что у спортсменок обострились боли в спине, которые не позволяют заниматься спортом.
Подозрения по поводу их половой принадлежности появились у Международного олимпийского комитета еще в 1964 году, и неожиданный отказ спортсменок участвовать на летней Олимпиаде в Мехико стал косвенным подтверждением этих домыслов. На Западе их до сих пор называют братьями Пресс."
http://www.klbviktoria.com/news/2-12-2010-6.html --------------------------------------------------------------------------------------------------- Не на всех, конечно, но на некоторых фотографиях сёстры как женщины очень даже и ничего.
Отправлено: 10.07.15 20:36. Заголовок: Глава 254-я. Из вл..
Глава 254-я.
Из власовского дневника 1964 года
"В пять утра проснулся и лежал с полчаса. Между домами с карканьем носились черные вороны. Потом задремал.
Утро непогожее – это я уловил, встав уже довольно поздно. Ровно шумел дождь. Что ж, дождался, выворачивайся силой – из твоих удовольствий…
Верю в победу. Подвел себя к старту неплохо, по законам высшей опытности: не болен, не потерял вес, кроме тех трех килограммов, что придержаны умышленно, отдохнул, не горел, все связки и мышцы здоровы. И еще до сих пор никому не проигрывал! Значит, не научен проигрывать.
– Дождь льет,– сказал Голованов,– к счастью. Пришел доктор: – Жаботинский жалуется на руку. Я сделал все необходимое. Я думаю, что это такая травма, которая не должна мешать выступлению. Рука в порядке.
А я вспомнил Миронову. Конечно, перестраховывается, а вдруг сыпанется, тогда на руку можно будет все и свалить… Говорю доктору: – Я совершенно здоров.
Пришел корреспондент "Комсомольской правды" Базунов, полистал пачку телеграмм на моем столе, рассказал анекдот. По дороге на завтрак слышал со всех сторон: "Ты будешь первый!" Я отмахивался и говорил: "Дождь льет на счастье не одному мне".
И потом я писал уже на программе соревнований:
"Перед отъездом посидели молча. У машины стоял Михаил Степанович (Михаил Степанович – работник Всесоюзного комитета по физической культуре и спорту ) : "Я тебя, дорогой, жду уже тридцать минут. Фронтовики суеверны… Вахонина и Голованова провожал – выиграли. Теперь тебя жду. Ты не улыбайся, это не психотерапия. Первый! Только первый!" Он обнял меня. Дождь поливал нас. В машине Воробьев сказал: "Люблю дождь".
…Только что вернулся со взвешивания. Мой вес – 136,4 кг. Отличный вес! Значит, не горел!.. Я копался в сумке, отбирая вещи, бинты. Сбоку говорил Воробьев: "Не буду ждать окончания Игр – улечу послезавтра. Самому выступать легче. Из сил выбился за всех болеть. Столько волнений!.."".
Оживи, "железо"! Слышишь, оживи!.." ----------------------------------------------------------------------------------------------------------- Юрий Петрович верит в победу, Жаботинский, по доходящим до Власова слухам, не перестаёт жаловаться на руку, Воробьёв любит дождь.......вот-вот начнутся соревнования..... ------------------------------------------------------------------------------------------------------- "И потом я писал уже на программе соревнований"
Привычка вести дневник не покидает Власова ни на минуту. На память он не полагается, поэтому всё, происходящее с ним, стремится записывать. Протоколировать каждое мгновение своей полубожественной жизни.
Отбывая на состязания, Юрий Петрович свой заветный дневник оставляет, уж естественно, в номере жилого "барака", хорошенько припрятав, и поэтому, до возвращения снова в "барак", использует для записей подручные средства.
Отправлено: 10.07.15 22:19. Заголовок: Глава 255-я. Из вла..
Глава 255-я.
Из власовского походного токийского дневника
"Олимпийское выступление.
Условия для разминки плохие. Проходной двор, а не место разминки, даже стульев нет, а болтается кто угодно.
Писали, что зал переполнен, а я видел предостаточно пустых кресел.
Жим.
На моих глазах Шемански два раза ронял штангу перед судьями и лишь в третьем подходе изогнулся, задрожал, но выжал. Хоффман даже осунулся, а я почему-то припомнил наше столкновение в Будапеште. Вот и отвернулась фортуна, ребята. Несладко, а?.. Теперь поешьте того, моего хлеба… Если слез моих хочешь, ты должен сначала Плакать и сам…
Я в жиме чувствовал себя отменно. Однако излишне перестраховался в первой попытке. Сорвал вес одними руками, исключив начисто работу корпусом.
Жаботинский с весом 192,5 кг сел на ягодицы и, таким образом, сразу отстал. А я снова выжал вес, и снова голой силой. Сколько же я чувствовал в себе этой силы!
В третьей попытке я пошел на 197,5 кг – рекорд мира. Хлопок судьи лег в самый раз. Я сорвал вес и едва не потерял равновесие. Штанга так послушно пошла, что я выпер ее одними руками. И уже в темноте (кислородное голодание) завел штангу на место.
Все несчастье рывка – маленький начальный вес. Я выхватывал штангу, не успевая толком развернуться под ней и почувствовать, чтобы уравновесить. Я выкладывался на полную, а вес был слишком мал. Я мог вырвать его в стойку. И только в третьем подходе – это отчаяние, закованное в решимость, это и беспокойство, и омертвение чувств, и жестокий контроль чувств.
Потом, в четвертой попытке, выхватил рекорд мира. От неуверенности и пережитого одна рука против правил чуть "сыграла", но судьи от обалдения ничего не заметили.
После рывка совершенное .спокойствие – Жаботинский был сломлен, и я уже знал, что выиграю… И еще эти разговоры Жаботинского! И я пошел кратчайшим путем к победе !!" --------------------------------------------------------------------------------------------------------------- --------------------------------------------------------------------------------------------------------------- "Условия для разминки плохие. Проходной двор, а не место разминки, даже стульев нет, а болтается кто угодно. Писали, что зал переполнен, а я видел предостаточно пустых кресел."
Сложно сказать, объективен ли Власов. Случись ему выиграть "золото", вполне вероятно, и разминочные условия оказались бы немного получше, и стулья в разминочном зале таки наличествовали бы в количестве хотя бы пары или тройки штук, и кресел пустых в зрительном зале было бы не предостаточно, а страшно немного.
Всё же, справедливости ради, следует признать несомненный отвратительный факт, что большинство соревнований тех лет организовано было из рук вон плохо. Не только Власов, но и масса других очевидцев - среди них и штангисты-писатели - отмечают одно и то же: прискорбное шныряние по разминочному залу кого попало и кого ни попадя, отстутствие - даже и элементарного - того и сего, бардак, ошибки и невесть сколько всего ещё.
Как такое возможно ? Что ли МОК не выработал раз и навсегда необходимые положения-стандарты-инструкции ? Истекающие из самого примитивного здравого смысла ?
Однако....вон римский Власов жаловался, что в соревновательном зале нельзя было продохнуть. Затяжка сразу в тысячи сигарет - вот и дыши спортсмену чем хочешь !
А Василий Иванович - в Минске, в 1970 году - приехавший устанавливать небесные свои 600 килограммов, разве не рявкнул грозно на распоясанную журналистскую братию, занявшую его топчан для упоительного интервьюирования "рекордсмена на час" Станислава Батищева ?
Алексееву, понимаете ли, полежать охота, отдохнуть, на борьбу с запредельными весами настроиться....а тут, какие-то....даже и не понимая, ЧТО они делают (а что понимать-то - чего уж такого страшного в занятии законного топчана атлета ????).....
Ладно, Алексеев был простым мужиком, гаркнул невежливо на слабоумных работников пера и фотоаппарата - на что слабоумные работники обиженно, испуганно и ретировались.
А если бы корреспондентишки не алексеевский топчан оккупировали, а интеллигентика какого-нито - так бы и кружил интеллигентик зигзагами вдали от топчана, не смея корреспондентишкам слова сказать. В итоге не отдохнул бы и не настроился и соревнования продул. И кто был бы за это в ответе ? Да никто ! Сам и виноват интеллигентик, что твёрдость не проявил.
Вот и в токийском случае - бардак всё тот же. Невзирая на то, что действие происходит в столице "аккуратной и пунктуальной" страны. ----------------------------------------------------------------------------------------------------- "На моих глазах Шемански два раза ронял штангу перед судьями и лишь в третьем подходе изогнулся, задрожал, но выжал."
Староват был уже 40-летний Шеманский для подобных фокусов. 180 кг всё-таки, и не в толчке, а в жиме. Правда, выжать рассчитывал, видимо, больше. Но - с трудом ушёл от баранки. И был несказанно рад уже этому. ----------------------------------------------------------------------------------------------------- Власов от избытка мощи все свои жимовые веса грубой силой выпер, оказывается. И одними руками. А если бы Юрию Петровичу ещё предоставить пару попыток ? Уж тогда бы он, всецело использовав срыв и правильно положение локтей, выжал бы, наверное, килограммов 202,5 !!
А вот власовский друг-соперник 192,5 кг не взял, присел на ягодицы, а если бы не присел ? Смог ли бы Жаботинский пожать такую неподъёмную громаду металла ? ---------------------------------------------------------------------------------------------------------- "Все несчастье рывка – маленький начальный вес. Я выхватывал штангу, не успевая толком развернуться под ней и почувствовать, чтобы уравновесить. Я выкладывался на полную, а вес был слишком мал. Я мог вырвать его в стойку. И только в третьем подходе – это отчаяние, закованное в решимость, это и беспокойство, и омертвение чувств, и жестокий контроль чувств.
Потом, в четвертой попытке, выхватил рекорд мира. От неуверенности и пережитого одна рука против правил чуть "сыграла", но судьи от обалдения ничего не заметили."
Судьи, безусловно, заметили власовский огрех, но признали рывок безупречным по причине огромного авторитета Власова.
Что до маленького начального веса в рывке - почему бы и нет ? Надо Власову было срочно ставить на гриф хотя бы 167,5 килограммов - но не до этого, слишком взволновались Юрий Петрович и тренер его Богдасаров. Не до разумных хладнокровных решений, остаться бы живу !
Чертовски печально, что Власов засел на весе, который он мог вырывать даже и в стойку. Зафиксируй Власов эти злосчастные 162,5 кг не в третьем подходе, а во втором, имел бы тогда он возможность вырвать рекордные 172,5 кг в зачёт.
Отправлено: 11.07.15 23:28. Заголовок: Глава 257-я. Из вл..
Глава 257-я.
Из власовского походного токийского дневника (продолжение)
"Нет, успех в жиме не расхолодил меня – это автор отчета в "Советском спорте" нафантазировал. Не мог расхолодить. Я был горд рекордом. Рекорд в зачетных попытках – это истинно драгоценные килограммы.
Я их добыл. И пошел в рывке на вес Жаботинского – мне нужна была рекордная сумма троеборья. Только через рекордный рывок я мог ее достать. А "засох" в рывке. Со всей своей дрессированной силой, самой большой силой не сумел распутать движения. И понятно: сорвался в упражнении, которое лишь кое-как освоил. Нужны годы, чтобы затвердить его. Подвел навык, автоматизм.
В мощном возбуждении навык дал осечку. В этом возбуждении все решает автоматизм движений, степень заученности. Тогда думаешь не о движении, а о победе, то есть силе. И мышцы сами выхлестывают на нужной силе. А как они выхлестывают – не помнишь, не знаешь: это все на заученности. И чем устойчивее навык, тем прочнее схождение всех рычагов, натяжений, режимов работы мышц.
Меня обыграли в рывке – я обязан отвечать силой. Не мог не ответить. Ведь я доказывал силу. Ведь вся эта игра и существует лишь для доказательства силы. Если не это, позволительно спросить: что взамен?.. И потом, любой твой успех – это удар для соперника, а такой, как мировой рекорд, даже не удар, а подрыв его веры и воли. Это я тоже учитывал.
Упреки обрушились и на моего тренера. Нелепые упреки, упреки от незнания сущности дела. Да и как упрекать кого-либо из нас, не зная характера наших отношений, не зная задач, которые мы поставили для решения в тот вечер?
Какие подходы делать – решал я. В данном случае тренер являлся надежным помощником, но последнее слово было моим. Я же прорывался к рекордной сумме, если не 600 кг, то предельно к ней близкой.
Я доказывал силу, а не торговал силой, не выгадывал силой. В эти часы никто не был властен надо мной. Отдав первые подходы для зачета команде, я сразу шел в бросок – встать на заветные килограммы. И утверждал принципы силы, порядок ее выражения.
Отбить у соперника охоту к борьбе, подавить его волю – вот что такое тактика высоких результатов. И я на нее очень рассчитывал.
Сердцем принимаю ответ Михаила Голицына Петру Первому. Приступом Нотебурга – крепостицы небольшой, но толково обороняемой – руководил сам царь Петр. Против ожидания, быстрого успеха не последовало, крепостица огрызалась пребольно. Петр приказал снять осаду. Приказ передали командиру отряда семеновцев подполковнику Голицыну. Подполковник руководил штурмом не из штабной землянки. На крепостном валу услышал повеление государя. В гневе, боевом запале отрезал посыльному офицеру: "Передайте царю, что сейчас я во власти не Петра, а бога!" И повел семеновцев в атаку…
Я не Михаил Голицын, а зал "Шибюйя" – не Нотебург, но владела мной решимость сражаться – не прикидывать, выгадывая.
Да и в самом деле, кто мы, если наши поступки, слова – лишь рассудок?.. Иначе поступить я не мог. Иначе – от торговли силой. Ведь была сила, много силы – и я вводил ее в поединок. И потом, как уступить в противоборстве, когда ты сильнее, привел себя к этой силе, жил ради нее, ради этих часов? Не ответить на вызов силой?!
В 1960-1962 годах я мог презреть вызовы Эндерсона, тренироваться спокойно. Я был слишком далек от соперников по любительскому спорту. И не бывать бы тогда критическому сближению результатов на чемпионате в Будапеште с Шемански. Без утомления, на свежей силе от зимних и летних тренировок я бы выиграл шутя. У меня все равно было преимущество. Правда, не такое, которое я тогда закладывал в мышцы…
А тогда, затравленный экспериментальными тренировками, доведенный ими до нервного истощения, я едва наскреб силу для отражения натиска Норба. Но не мог же я увильнуть от вызова Эндерсона, отдать тренировки пережевыванию упражнений и делать вид, что нет Эндерсона. Какой же я атлет, если посвящаю жизнь силе и меня срамят силой, а я молчу, ухожу от ответа?..
Жаботинский проиграл мне в жиме. В раздевалке он мне говорил, что тоже устал от спорта и бросит его. Накануне он всем говорил, что будет первым, а сейчас отказывался даже от спорта. Значит, борьба смяла его – так я понял.
"Давай кончим! Ни ты, ни я не сделаем больше ни одного подхода!" – предложение Жаботинского. Мы стояли перед проходом на сцену. Оба разогрелись для последнего упражнения. Я сказал: "Нет!"
"Как хочешь",– и Жаботинский велел перезаявить свой первый подход на меньший. Для меня это было доказательством отказа соперника сражаться. Ведь в борьбе всегда завышаешь первый подход. Тут и задача тренера – не позволить зарваться: не дай бог "баранка" !
Соперник предложил больше не выступать. Соперник снизил подход. Мне стало ясно, что он сломлен, или, как. говорят атлеты, накормлен "железом". Мне было ясно, что мои рекорды в жиме и рывке оглушили его. И я сбросил его со счетов.
Я почувствовал свободу. Теперь я один. Все подходы будет определять только целесообразность рекорда, точнее – наката на этот рекорд… Я спокойно назвал тренеру цифры двух оставшихся подходов. Я мог бы установить другой промежуточный вес и обезопасить себя наверняка. Тот промежуточный вес я уже брал не один раз и зафиксировал бы уверенно. Тогда Жаботинский вообще не мог угрожать мне.
Но в том-то и дело, что я уже не считал его соперником. Все факты выстраивались один к одному, и вывод следовал вполне определенный: Жаботинский из борьбы выбыл, фактически признал свое поражение, ведь натиск я начал еще в Подольске.
Я назвал цифры подходов, думая лишь о рекорде. Подчинил соревнования интересам рекорда – притирке промежуточным весом к рекордному, наивыгоднейшей разнице между промежуточным весом и рекордным. Рекордный вес не должен ошеломлять тяжестью. Я как бы накатывался на него через оптимальные весовые промежутки.
И забыл о Жаботинском, для меня он уже закончил выступления.
Ведь еще кроме этих слов было много других. И все от настроения свернуть поединок, жалобы на усталость. Не мои слова. Но они тоже работали. Я ими проникся. Жаботинский до поединка вел себя так, словно моя участь решена. Это задевало. Я весь подбирался к схватке, настраивал себя на беспощадность. И вдруг – в жиме у меня мировой рекорд.
Можно понять Жаботинского: рекорд в зачетной попытке! И ведь даже при срыве в рывке я остался впереди, а толчковое упражнение – из моих самое могучее. Надежд на победу у него почти нет – я так раскручивал его слова и поведение.
Ведь в памяти чемпионаты – и какие! В Будапеште Жаботинский вдруг отказался выступать, сославшись на больную кисть. А Стокгольм?.. Игра против своего вопреки обязательствам, совершенно ошеломляющий натиск заодно с американцами… Здесь все эти спектакли у Зои Сергеевны Мироновой… Для Жаботинского не столь унизительным явилось бы поражение. При обоюдном согласии все выходило вполне сносно: у Власова – успех в жиме, но неудача в рывке (конечно, относительная, ведь я установил рекорд мира), и все же у него, Жаботинского,– определенное возмещение: пять килограммов отыграны в рывке, а в толчковом упражнении мы мирно расстаемся на заурядных весах. Все это само собой подсказывало сознание, точнее, навязывалось сознанию фактами…
Я уже сражался не с соперником, а со штангой – это принципиальная разница. Это искажение закона борьбы. Не та ярость, не та мобилизация, не та решимость и цепкость. Для меня это уже была не борьба, а всего лишний рекорд. Медаль для меня уже отчеканена… в золоте! Ведь соперник предложил мировую…
Я нарушил великий закон борьбы – закон собранности. Для меня он имел всегда первостепенное значение. На этом чувстве я выиграл когда-то в Горьком, потом в Будапеште, Стокгольме… Да всегда я проникался жгучим неприятием соперника, оно закладывалось в мышцы и волю." --------------------------------------------------------------------------------------------------------------- ----------------------------------------------------------------------------------------------------------------- "Я мог бы установить другой промежуточный вес и обезопасить себя наверняка. Тот промежуточный вес я уже брал не один раз и зафиксировал бы уверенно. Тогда Жаботинский вообще не мог угрожать мне."
Насколько я понимаю, речь идёт о весе в 212,5 кг. Который (и "околокоторый") Юрий Петрович и действительно толкал огромное множество раз - иногда успешно, но гораздо чаще - в напрасных попытках свалить мировой рекорд в толчке. Этом, якобы самом любимом и естественном для Власова упражнении.
В заказе соревновательных весов Власов мог шагать только по величинам, кратным двум с половиной килограммам. И можно было бы предположить, что Власов под правильным промежуточным весом разумеет 215 килограммов. Юрий Петрович и в самом деле толкал этот вес. Но лишь единожды, в Подольске. 3 сентября, накануне Олимпиады.
До этого же Власов несколько раз намеревался побить мартовский рекорд Жаботинского в толчке - 213 кг. Но все попытки Юрия Петровича толкнуть 213,5 кг оказались тщетными.
Во всех этих неудачных попытках, Власов крайне легко прихватывал на грудь рекордный снаряд, ещё и легче того вставал из подседа, но посыл - расквашенный, жидкий - так и не позволил Юрию Петровичу осуществить задуманное.
Но даже если бы Власов изменил расстановку своих толчковых весов на Токийской Олимпиаде, толкнув не 205 кг, 210 кг и (неудачно) 217,5 кг, а, например, 202,5 кг, 207,5 кг и 212,5 кг - что бы это ему давало ? Лишних 2,5 кг форы. При таком раскладе, Жаботинскому пришлось бы толкать не 217,5 кг, а 220 кг. Смог ли бы Жаботинский поднять такой вес ?
Всякие догадки, конечно, бессмысленны, но, думаю, смог бы.
И это явственно следует из реального толчка Жаботинским 217,5 килограммов. Которые он толкнул просто здОрово. И легко. Вот только как же быть с психологический барьером ? Не помешал ли бы он Жаботинскому ?
Обратимся к выложенному на этом сайте экземпляру "Железной игры". Пера штангиста-писателя твердопламенного коммуниста Воробьёва, власовского друга и прочая, прочая.
Красиво описывая поединок советских гигантов в Токио, Воробьёв беззастенчиво громоздит одну ошибку на другую:
"В жиме лидер зафиксировал 192,5 килограмма. Леонид отстал на 10 килограммов. В рывке Жаботинский выступал успешнее, однако Власов по-прежнему оставался на 5 килограммов впереди."
И это пишет не кто-нибудь, а САМ ГЛАВНЫЙ ТРЕНЕР олимпийской сборной СССР в Токио ! Ну, какие ?! какие ещё, к недобитым троцкистам, 192,5 кг ???!!! Эти килограммы - и как такое сподобился запамятовать Аркадий Никитович ? - Юрий Петрович успешно зафиксировал уже во втором подходе ! Окончательный же власовский результат в жиме - 197,5 кг, мировой рекорд.
Далее:
"Жаботинский заказывает 217,5 килограмма. Чем я хуже? Я тоже закажу 217,5. Это было по-власовски. Не уступать ничего. Оставаться лидером даже в мелочах. Но где был Богдасаров?
215 килограммов Юра толкал уже много раз. Он освоил этот вес. Психологически был готов его поднять. Толкни Власов 215 килограммов, Жаботинскому пришлось бы толкать 222,5 килограмма, ибо по собственному весу он Юрия превосходил. Такая тяжелая штанга тогда ему явно была не по силам. Простое решение. Оно обещало Власову успех. Жаботинского же оно выводило за границы тогдашних тяжелоатлетических реальностей. Но это простое решение Богдасаров проглядел."
Вот тебе и весь сказ. "Толкал 215 кг уже много раз". Когда толкал ??!!
Но лучший власовский друг об этом распространяться не хочет. Но изволит ВРАТЬ. ............................................................................................................................ Так что речь может вестись только о весе в 212,5 кг. Который Власов и взаправду толкал уже много раз.
И толкни этот вес Власов успешно, Жаботинскому довелось бы рисковать здоровьем, толкая 220-килограммовый снаряд. Который, скорее всего, всё же не вывел бы Жаботинского "за границы тогдашних тяжелоатлетических реальностей", но покорился бы, пусть и потяжелее, нежели 217,5 килограммовая штанга.
Казалось бы, Жаботинский достиг 220-килограммового толчкового результата только через несколько лет. Да и то с превеликими трудами. Как он поэтому мог толкнуть столь огромные килограммы в Токио ?
Так-то оно так, но с другой стороны - достиг Жаботинский сего результата уже в зрелом возрасте. На исходе силы.
В Токио же Жаботинский был молод. Да ещё и великий кураж - поэтому толкнул несомненно бы.
А вот больше - уже и навряд ли. Даже и 222,5 кг. Которые Жаботинскому пришлось бы толкать, если бы Власову удалось взметнуть "многократно уже покорённую" Власовым 215-килограммовую штангу.
Лучшим вариантом для Власова был рывок мирового рекорда - 172,5 кг - в зачёт. Вот тогда, даже и остановись Власов в толчке на имевших место в действительности двухстах десяти килограммах - Жаботинскому для победы пришлось бы бросаться на 227,5-килограммовый снаряд.
А остановись Власов на 212,5 кг или уж тем более на "привычных" 215 кг - тогда и вовсе на 230- и даже 232,5-килограммовый. ------------------------------------------------------------------------------------------------------------------- Веса для тех времён, конечно, нереальные. Абсолютно.
Толкни же Власов рекордные 217,5 кг - даже и со слабеньким, реально зачётным результатом в рывке - Жаботинский обрекался бы толкать 225 килограммов. Нереально в той же самой степени. Скорее всего, Леонид Иванович и пытаться не стал бы сей вес поднимать. А сразу поздравил Власова с законной победой. Ещё и расцеловал бы его. ------------------------------------------------------------------------------------------------- "Но не мог же я увильнуть от вызова Эндерсона, отдать тренировки пережевыванию упражнений и делать вид, что нет Эндерсона. Какой же я атлет, если посвящаю жизнь силе и меня срамят силой, а я молчу, ухожу от ответа?.."
Вот за это и уважаю я Власова. Несмотря на то, что подтруниваю над ним иногда.
Да тот же друг-соперник и не подумал бы надрываться, что-то кому-то доказывая. Тем паче профессионалу.
Что Жаботинский и демонстрировал в течение пяти лет своего благодушного царствования. ------------------------------------------------------------------------------------------------------------ "Здесь все эти спектакли у Зои Сергеевны Мироновой… Для Жаботинского не столь унизительным явилось бы поражение. При обоюдном согласии все выходило вполне сносно: у Власова – успех в жиме, но неудача в рывке (конечно, относительная, ведь я установил рекорд мира), и все же у него, Жаботинского,– определенное возмещение: пять килограммов отыграны в рывке, а в толчковом упражнении мы мирно расстаемся на заурядных весах. Все это само собой подсказывало сознание, точнее, навязывалось сознанию фактами…"
Инфантильный Власов решает за Жаботинского, что для него - столь унизительно, а что - не столь. Потешно, ей-богу.
Разберёмся в ситуации детально.
Основной соперник советских гигантов Норберт Шеманский уже "отстрелялся". Показав 180 кг + 165 кг + 192,5 кг = 537,5 кг. Приступая к толчку, советские атлеты имели в активе: Власов - 197,5 кг + 162,5 кг = 360 кг, Жаботинский - 187,5 кг + 167,5 кг = 355 кг.
То есть Жаботинскому, который был тяжелее Шеманского, для завоевания серебряной медали на шею вполне доставало набрать 540-килограммовую сумму. Толкнув для этого ничтожный 185-килограммовый снаряд.
Но Жаботинский "зачем-то" предлагает Власову "мировую" - "давай по 200 кг толкнём - и финиш !"
Для чего, какой смысл Жаботинскому было толкать даже и 200 кг ??!! Если ему, для второго места, хватало толкнуть на целых 15 килограммов более лёгкую штангу ?!
В следующем отрывке будет наглядно показано коварство власовского друга-соперника, напропалую нывшего-жаловавшегося, помимо прочего - на смертельную усталость от тяжелоатлетической жизни собачьей. Вот бы и толкал тогда Жаботинский свою, ему необходимую, "серебряную" 185-килограммовую штангу и "финишировал" с лёгкой душой !
И кроме того - какая была нужда толкать Жаботинскому равную со Власовым штангу (хоть любую) и на этом поединок закончить, если друг-соперник всё так же оставался "серебряным" ? Потешить тем себя, что отстал от Власова лишь на жалких 5 килограммов ?
Абсурд !
Но Власова всё это не насторожило. Точнее, насторожило, но не в должной степени. -----------------------------------------------------------------------------------------------------------
В этом видео Юрий Петрович, вспоминая былое, рассказывает с 20:05 по 22:43 о коварстве Жаботинского на токийском помосте. Не скупясь на ошибки. Умышленные или неумышленные.
Так, примерно на 21:40 Юрий Петрович приписывает другу-сопернику первый подход в толчке не на 200 кг, а на 205 кг. А на 20:05 и немного далее Власов распространяется о том, что толкни он действительно для него привычные 212,5 кг, Жаботинский просто обязан был бы толкать не 220 кг, но ажно 222,5 кг !
Что это - забывчивость ? Неуважение к собственному прошлому ? Или же незнание арифметики ?
На 22:43 вступает голос диктора. Ещё и более усиливая звучание власовского нелепостей. Что-то, вроде - "став вторым на Олимпиаде, Юрий Власов, в дополнительных подходах, установит мировой рекорд в сумме троеборья. Доказав, что он самый сильный человек планеты".
Это ли не бред ? Мировой рекорд в сумме троеборья (580 кг) Власов установил ещё накануне Олимпиады.
А на самОй Олимпиаде Власов имел только один дополнительный подход - в рывке. Но даже если бы этот рекордный рывок пошёл в зачёт, Власов набрал бы всё те же 580 кг.
Сумма же реально набранная Власовым в Токио - 570 кг. Так что ни о каком мировом рекорде в сумме троеборья не может быть и речи.
Или же диктор имеет в виду какие-то дополнительные подходы после Олимпиады ? ------------------------------------------------------------------------------------------------------- Вот так всегда. Сплошная безграмотность и плевки на историю.
И что же, Юрий Петрович, просмотрев сей шедевр про себя - что ли совсем ничего не заметил ? Ни своего вранья ни чужого ? А дал решительное "добро" невежественным киноподельщикам на выпуск сей халтуры в "прокат" ? ------------------------------------------------------------------------------------------- Понимал ли Юрий Петрович, что мало-мальски внимательный человек, знающий хотя бы вчерне историю тяжёлой атлетики будет презрительно плеваться на эту поделку ?
Если понимал - то кто он, после этого ?
А если не понимал - то кто он, после этого ?
И ни то ни другое - не лестно. Скорее - премного наоборот.
Уважаемый Дилетант, на моём сайте (а на других сайтах - и подавно) текст книги Воробьёва "Железная игра" - неотредактированный.
Поэтому я только что перенёс и его, и текст "Справедливость силы" (его я тоже не нашёл сил править и комментировать) в раздел "Неотредактированные тексты книг".
Уважаемый Составитель, не могу вспомнить, насколько грамотно была исполнен экземпляр "Железной игры" Воробьёва, тот самый, первый, прочитанный мною, но, впоследствии, другие экземпляры, которые мне попадались, содержали те же ошибки, что и форумный экземпляр.
Я поступил с этими ошибками просто - аккуратно подправил неверные сведения остропишущей шариковой ручкой с красной пастой. Чтобы у других читателей, берущих из библиотеки творение штангиста-коммуниста-писателя-медика Воробьёва не откладывалось в голове лживо-ошибочных чисел.
Конечно, просто читателю, случайно наткнувшемуся на "Железную игру", абсолютно без разницы, сколько пожал на токийском помосте Юрий Петрович. А равно - и какие конкретно веса он постоянно толкал.
Но читатель, заинтересованный тяжёлой атлетикой, а уж тем более - историей тяжёлой атлетики, непременно заметит мои исправления и задумается - а почему переправлено, собственно ? И как это книга, напечатанная государственным издательством, способна вообще ошибаться ? Да быть такого не может !
Кто-то, понятно, отмахнётся поэтому - мол, исправил от нечего делать какой-то дурак.
Но некто - шасть в другие источники, а там - исправленному верить ! А коммуниста-штангиста-писателя-медика - к позорному столбу ! За халтуру и лень. Уж если не помнит сам, числа мог бы списать из других источников - что ли действительно нельзя было сделать именно так ? А не восстанавливать события по обрывкам полустёртых воспоминаний. ------------------------------------------------------------------------------------------------- Всё-таки мнится мне, коммунист Воробьёв эти ошибки намеренно сделал. С целью напакостить Власову. Дескать, читатель подумает - как же так ? толкать чуть не каждый день 215 кг, а на Олимпиаде не справиться лишь с чуточку бОльшим весом ! Да и рекорд мировой жимовой Коммунист Никитович Власову нарочно урезал - хоть этим величие лучшего друга принизить.
Безусловно читал "Железную игру" и Юрий Петрович. Если и сам числа забыл - ничего не заметил. Но если не забыл - оскорбился до самых глубин прекрасной души. На что Воробьёв и рассчитывал. Заранее злорадством себя распаляя.
Отправлено: 12.07.15 21:17. Заголовок: Глава 255-я. Из вла..
Глава 255-я.
Из власовского походного токийского дневника (продолжение)
"И запись тут же, после выступления:
"Два зала: разминочный и для выступлений. Неумолчные жалобы Жаботинского. И у меня не меньше чувство отвращения к выступлению, но чтобы оно было у Жаботинского?! После - омертвение в неудаче с рывком; второй раз в жизни я оказался в таком положении, а сила – огромная.
Предложение Жаботинского перед последним упражнением (мы стояли за сценой): "Давай закончим выступление? Сделаем по одному подходу на 200 для зачета – и финиш!!"
Так ведут себя лишь те, кто сломлен. И я решил: соперник сдался, треснул.
"Нет,– сказал я,– я буду клепать все по плану. Это мое последнее выступление. Я уже накрыл два мировых рекорда. Может быть, удастся и этот, в толчке. Не хочешь – не работай, а меня не держи. Не пойдешь на другие веса – я пойду…"
В ответ на мои слова Жаботинский снизил начальный подход с 205 на 200 кг. Я принял это как отказ от борьбы, как смирение. Испекся Леня. Зачем бахвалился тогда…
И вот перед последней попыткой его внезапное появление – и неудача! Еще бы, он хотел срезать рекордный вес; он, который сломлен. Зачем он это делает, ведь он уже не верит в борьбу?..
И я за ним попытался зафиксировать рекорд, но тоже срезался. Все, больше попыток у меня нет. Все выстрелены. Были три – и все выстрелены, но это не имеет, значения: олимпийская медаль за мной, это факт.
И опять попытка Жаботинского – теперь уже последняя. Для меня – чистейшей воды авантюра.
Леня с рычанием сбросил плед. Я видел, как он переглянулся с Медведевым, как рванулся к лестнице – всего пять ступенек на сцену. Что-то в его жестах, поведении насторожило. Я с тревогой впился взглядом в штангу. Она у него на груди! Он встает! Штанга на вытянутых руках!! И крик Медведева: "Он же олимпийский чемпион!!" Я окаменел.
Я проиграл из-за недооценки соперника и, как следствие, потери воли к борьбе. Разговоры с соперником, которых я не допускал во всю мою спортивную жизнь,– его жалобы на усталость, а затем предложение отказаться от борьбы, удовольствоваться одним подходом в толчке, на начальном весе все и закончить – нарушили великий закон борьбы – закон предельной собранности, а если грубее, без вежливости: я нарушил закон ненависти, закон яростного неприятия соперника – ненависти спортивной, на мгновения борьбы.
Это я все сам устроил, своими руками. Мне показалось недостойным: в одной команде выступаем, а будем в разных раздевалках. И я решительно потребовал, чтобы мы были в одной раздевалке. Зачем кормить сплетнями газеты и всю околоспортивную шушеру?..
Впервые я сидел, лежал бок о бок с соперником. Я и не мог предположить, что мы будем говорить, да еще столько.
Жаботинский жаловался на спорт, клял и говорил, что бросит, не будет выступать. Я только удивлялся: ведь он еще и не хлебал большого спорта, откуда это? А после решил: я сломал его, борьба сломала, не выдержал напора ожидания, а теперь – борьбы. Все это расхолаживало. О каком неприятии могла идти речь, какой злости, ярости, о каком риске?..
Осталась всего-навсего необходимость выступать, а ярость и упорство стушевались…
А потом я прозевал перемены в сопернике, прозевал и расхолодился, а он собрался и совершил спортивный подвиг, свалив мировой рекорд. Мне показалось, не я окаменел, а все вокруг.
Все равно: надо уметь побеждать. До конца бороться – и побеждать.
Господи, какая большая и сложная жизнь, а я мучаюсь честолюбием, ревностью. Да, да, я играл себя все эти годы, не был собой, предавал свою жизнь. Я страшился открыть себя, прятался за слова, отгородился целой системой слов.
Обманная, фальшивая жизнь! Господи, как я позволил этой игрушечной жизни стать моей жизнью?! Как легко и свободно, когда все это стаптываешь с себя! Нет прошлого – все достану, будущее – за мной." --------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------- --------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------- Как всё это можно прокомментировать ? Если без лишних слов - выброшенный Власовым из "железной игры" Медведев, вне всяких сомнений, разработал прекрасный план. Отмщения Власову.
Зная отлично ранимость Юрия Петровича, его прирождённые мнительность, благородство, а также и неуверенность в собственных силах - на всех этих власовских качествах Медведев и сыграл.
Прежде всего, отправка в Токио двух супертяжей. А для чего ? Кто принял такое решение ? Но кто бы ни принял - уж явно не без помощи Медведева.
Не будь в Токио друга-соперника, Власов выиграл бы совершенно спокойно. И ведь Власов имел полное право на токийский "билет". Не считая громадного авторитета, ещё и только что установленный рекорд в троеборье имел за душой Юрий Петрович.
Не будь Власов столь благородным, он мог бы ультимативно потребовать от руководства сборной отправки в Токио только его одного. Без всяких друзей-соперников.
И, вероятнее всего, руководству пришлось бы пойти на это. Как ни говори, а 580 килограммов безусловно надёжнее 560 килограммов. И если наплевать на власовский ультиматум и в Токио послать одного Жаботинского....так ведь и опыт не тот, и килограммы результатов не те, что у Власова - кто ж их знает, этих американцев, на что они реально готовы ?
По слухам, легендарный Василий Иванович именно так и поступал иногда. Ультиматум, и "присыпкины" сразу в раздумьи - как бы не прогадать, послав вместо Алексеева кого-то другого !
Алексееву было проще. Мнительности и прочего излишнего благородства в организме своём не имел он. Да и стишата кропать не научен он был.
Власов - другое дело. Излишняя щепетильность, джентльменство, боязнь каких-то сплетен - вот и оказался с Жаботинским в одной раздевалке, вот и слушал, Жаботинского, лицемерное хныканье !
И всё это тренер Жаботинского Медведев предвидел.
Благородство тогда хорошо, когда благороден и соперник. Жаботинский же - мало он что ли отношение выказывал совершенно обратное по адресу Власова ?
Не мало, но даже и много. Но Власов не удосужился сделать верные выводы.
Вот и разговоров, лежания вместе с соперниками Власов прежде всегда чурался, не допускал. Зачем же растаял в Токио ? "Показалось ему недостойным...решительно потребовал" - вот и получил поражение. ----------------------------------------------------------------------------------------- Можно представить дело так, что не повезло только Власову, в рывке. Однако, не повезло и Жаботинскому. Если бы выжал он 192,5 кг....ведь неслучайно друг-соперник этот вес заказал - значит, рассчитывал выжать.
Но главное - рывок. Отличный рывкач Жаботинский не вырвал 172,5 кг, а если бы вырвал ? Вот тогда бы Власову пришлось и вовсе худо со своим 162,5-килограммовым результатом в рывке.
Из этого делаем вывод, что Жаботинский тоже был очень силён. И готов не на какие-то мартовские свои 560, а на 580-582,5 килограммов. Не забыв наработать надёжный и сильный толчок.
Так что победил Жаботинский Власова не только убалтыванием. Но, конечно, и не без него.
Отправлено: 12.07.15 23:07. Заголовок: Глава 256-я. Рокова..
Глава 256-я.
Роковая власовская травма, не дававшая Власову никакого житья уже с начала власовских выступлений в большом спорте
"В 1957 году на чемпионате Вооруженных Сил во Львове я, тогда молоденький лейтенант, повредил позвоночник. В посыле, побаиваясь рекордного веса, который захватил на грудь, я вытолкнул штангу неточно. Эта неточность – один из подсознательных приемов страховки. Я не нагружал полностью спину, не замыкал суставы и мог в любой момент уйти от веса.
Когда штанга вышла на прямые руки, я неожиданно почувствовал, что она весит сущие пустяки. Вес мой! Должен быть моим! Я сунулся под него, но штанга валилась вперед. Я рывками продвигался за ней, стараясь поймать центр тяжести. И вдруг почувствовал, как мягка спина, потерявшая опору в беготне по помосту. А боль!!
Штанга ломала меня, а я медлил. Я рассчитывал утихомирить ее. И лишь когда оцепенел от боли и желто, тягуче поплыл свет в глазах, а рот свела судорога, я выскользнул из-под веса. Я опоздал, но могло быть хуже…
С тех пор я потерял уверенный посыл. Все рекорды я устанавливал при изрядном запасе. В 1958 году я впервые участвовал в чемпионате страны. И снова сошелся с рекордом в последнем толчковом движении. На этот раз "железо" наказало меня при уходе в "низкий сед".
Сидя на корточках с весом на груди, я слышал, как раздавливается хрящ в коленном суставе, и еще так громко трещат связки! Мне казалось, треск слышат все.
Однако снова, как и тогда во Львове, не бросил штангу. Взять рекорд! Зал стонал, топал, радуясь рекорду. И я, дурень, полез с весом вверх. Взять этот вес, удержать! Еще чуть-чуть! Взять!..
Я слышал, как хруст . разъедает коленный сустав. Я выпрямился с весом, но послать с груди уже не мог. Утром массивный гипс украсил мою ногу от паха до лодыжки.
После этих травм, по мнению многих, мне уже не было места в испытаниях большой игры. Знаменитый старый атлет съязвил: "Мальчик сразу из ясель пошел на покой…"
Но я стал приучать себя к "железу": всему учиться заново, создавать свой стиль работы в темповых движениях, особенно при взятии веса на грудь. Меня ждал тот еще "покой"…
Однако метки той боли от позвоночника зафиксировались в памяти – и это прорвалось наружу! Стоило чуть ослабить контроль, расслабиться – и прорвалось! Лишь на мгновение я сам перестал быть "железом"! Я отпустил ярость, уже тешился медалью, не сражался, а играл…" ------------------------------------------------------------------------------------------------------- ------------------------------------------------------------------------------------------------------- Глава 254-я.
Описание Власовым последнего власовского толчка в большом спорте
"Итак, победа за мной. Этот подход может мне дать еще один рекорд – третий мировой рекорд в этих соревнованиях. Что может быть почетней такой победы!.. Еще подход-и всему конец, вообще всему!!
Я натер подошвы ботинок канифолью, чтобы ноги стопорились в посыле. На ботинках красной краской выведены имена побежденных соперников: Эндерсон, Брэдфорд, Шемански, Эшмэн, Сид, Зирк, Губнер… Штанга закручена замками. Не прикасаясь к грифу, я ощутил эту тяжесть, бесшумную в замках, отзывчивую на любое движение. Гриф упругий и на хороших подшипниках: удобно цеплять на грудь. "Элейко" – высшего класса гриф.
Я примеривался к грифу и воспроизводил в памяти движение. Проверял готовность мышц, взводил их командами, отрешался от всего, кроме надвигающегося усилия. Жар опалил, сушил. Не зал, а топка…
Я не выпускал из сознания самые важные стартовые правила: не согнуть руки в тяге, особенно при отрыве веса, а в посыле не клюнуть и подсед сделать короткий… Можно гордиться: выдрессировал себя.
Я еще не брал гриф. Выцеливал хват, ширину стартового положения ног, прикидывал положение плеч.
Нет, я не пускал в сознание мысль о том, какой будет тяжесть! Пусть это самый большой вес. Пусть его никто не брал. Пусть я тут первый…
Я отучил себя воспринимать все иные чувства, кроме рабочих. Пора…
Мышцы подключались уверенно, без сбоев, и вес набирал скорость. Я стал необыкновенно твердым, когда вытянул его в точку подрыва,– в этот момент штанга весит намного больше, чем в покое. Все внутри сжалось в ком. И все напряжения были жгуче-горячими и каменно-твердыми.
Я сделал главное: зацепил вес на нужную высоту. Уход уже не представлял сложностей. Самое главное – не смалодушничать, подставить себя под вес, войти под него.
И я вошел! Я принял его на грудь мягко и точно. И встал я очень легко. Зал охнул – я это услышал.
Когда вес на груди и ты уже распрямился, нельзя долго стоять. Очень ограничен запас воздуха в легких, а дышать нельзя: разрушишь опору из мышц. Можно только перед самым посылом коротко захватить воздух ртом, совсем немного, чуть-чуть…
И нельзя стоять – мышцы затекают. И вес нельзя перекладывать. Вес уже должен лечь на место, когда заканчиваешь выпрямление, в самый последний момент… Выдрессировал себя…
В эти мгновения нельзя сомневаться, совсем нельзя, даже тень подобной мысли допускать нельзя. Любая мысль отзывается в мышцах и движениях. Необходимо подгонять себя уверенностью – тогда вес много легче. Я присел коротко, чтобы вес не осадил. И ударил гриф грудью, силой ног. Поймал его наверху, но чуть впереди и на едва согнутой левой руке.
Куцый посыл! Сомнения держали на поводке движения. Я незаметно для себя перестраховался. Все, что случилось с моими мышцами и суставами до этого – во Львове и на том, первом чемпионате страны, мозг помнил. Он по-своему оберегал меня, не пускал под тяжесть. Мышцы-антагонисты притормозили посыл. Гриф бился в руках. Осечка!
Я коротко шагнул вперед и попытался выпрямить руку. Она заюлила. Я поймал штангу и уже был под нею, но рука еще не вывела вес, не могла вывести. Я попытался темповым дожатием загнать штангу на место. Это не безвыходное состояние. В Стокгольме я установил рекорд в гораздо худшем положении. Тогда я просто шел за штангой и дожимал ее, почти такой же вес.
Штанга ломала меня. Мелькнула мысль: "Зачем? Ты уже первый! Медаль за тобой. Можешь установить рекорд после. Куда денется?.."
И эта мысль тотчас отозвалась в мышцах. Она сразу разрушила опору. Я увернулся из-под веса. И в самом деле, зачем рисковать, еще найдутся соревнования. Как ни болела, а померла… сэр…" -------------------------------------------------------------------------------------------------------- А было всё - так:
Звук отвратительный, но оно и ладно. Главное - видно всё хорошо. В начале видео, езда двух советских гигантов на велосипедах. А также демонстрирование одним из велосипедистов - Жаботинским - главному тренеру Воробьёву своей, якобы повреждённой в плече, руки. --------------------------------------------------------------------------------------------------------- Думается, Власов немного преувеличивает - нельзя долго стоять с весом на груди и так далее....а как же тогда другие атлеты ? Некоторые, бывает, подолгу стоят, всё никак не решатся начать толчок и, зачастую, успешно толкают ! И мышцы почему-то не затекают у этих атлетов, не разрушается опора из мышц....вот только как это у них, любящих подолгу думать, атлетов, получается так долго стоять и не дышать ?? -------------------------------------------------------------------------------------------------------- Остальное - без комментариев.
"Я не выпускал из сознания самые важные стартовые правила: не согнуть руки в тяге, особенно при отрыве веса, а в посыле не клюнуть и подсед сделать короткий… Можно гордиться: выдрессировал себя."
Загордился собой Юрий Петрович малость рановато - вот что у него вышло на деле:
Власов также написал:
"Мышцы подключались уверенно, без сбоев, и вес набирал скорость. Я стал необыкновенно твердым, когда вытянул его в точку подрыва, – в этот момент штанга весит намного больше, чем в покое. Все внутри сжалось в ком."
Как можно видеть на третьем и на четвёртом кадрах, никакого подрыва, - то есть прыжка со штангой вверх - Власов на самом деле не сделал: углы в коленях на третьем и на четвёртом кадрах не различаются. То есть эта фаза подъёма была у Власова не штангистской, а деревенско-становой - с работой спиной и бицепсами рук.
Власов также написал:
"Уход уже не представлял сложностей. Самое главное – не смалодушничать, подставить себя под вес, войти под него.
И я вошел! Я принял его на грудь мягко и точно. И встал я очень легко. Зал охнул – я это услышал."
А вот что было на самом деле:
Коряга Власов далеко обогнал штангу и стал ждать её, находясь в полном седе. И когда штанга догнала в падении Власова, то со страшной силой ударила его сверху по плечам. О силе этого удара можно судить по сильнейшему изгибанию грифа - по сравнению, например, с изгибанием того же грифа на расположенных выше четырёх кадрах разгона штанги для подъёма на грудь. Судя по всему, зрители в зале дружно охнули именно от вида - а также, возможно, и от звука - этого страшного удара. А вовсе не от воображаемой Власовым "мягкости" своего приёма на грудь.
Власов также написал:
"Когда вес на груди и ты уже распрямился, нельзя долго стоять. Очень ограничен запас воздуха в легких, а дышать нельзя: разрушишь опору из мышц. Можно только перед самым посылом коротко захватить воздух ртом, совсем немного, чуть-чуть…
И нельзя стоять – мышцы затекают. И вес нельзя перекладывать. Вес уже должен лечь на место, когда заканчиваешь выпрямление, в самый последний момент…
Выдрессировал себя…"
Люди толкают со стоек - то есть после полноценного отдыха - на 5-15% больше, чем после взятия на грудь с помоста. Такая разница в результатах толчка от груди объясняется огромной усталостью мышц ног, главных подъёмных механизмов в толчке от груди, после вставания атлета из низкого седа. Каждая секунда отдыха с выпрямленными, то есть с ненагруженными ногами увеличивает, восстанавливает подъёмные способности ног на несколько процентов. Поэтому имеет смысл научиться отдыхать перед толчком от груди как можно дольше. То есть нужно натренировать выносливость спины. Которая от стояния с весом на груди действительно устаёт. И это дело вполне реальное - очень подолгу отдыхающие перед толчком атлеты есть, например, среди китайцев. Но любителям всевозможной замудрёнщины такие простые, совершенно очевидные рассуждения в голову прийти, разумеется, не могут.
Отправлено: 13.07.15 06:14. Заголовок: Мне в голову пришла ..
Мне в голову пришла - наконец-то - следующая очевидная мысль: а чего вообще Власов уже шесть десятилетий стонет по поводу своего проигрыша Жаботинскому?
Ведь Власов всегда декларировал свою увлечённость именно силой, своё преклонение именно перед силой, перед достоверным силовым результатом, перед силовым рекордом. Пусть даже и установленным где-то на совершенно непрестижных соревнованиях или даже без соревнований - типа результатов Карла Свободы, Луи Сира, Шарля Ригуло или Пауля Андерсона. И в то же время - что вполне последовательно для такого отношения к тяжёлой атлетике - Власов вроде бы никогда не придавал значения формальным, официальным результатам типа выигрышей на чемпионатах золотых медалей. Которые он то раздаривал, то терял, то выбрасывал в форточку.
Так почему же Власов - в полном противоречии с его вышеописанным отношением к достижениям на официальных соревнованиях - до сих пор ноет по поводу своего проигрыша на какой-то очередной Олимпиаде? Ведь Жаботинский не превзошёл его по силе - рекорд Власова в сумме остался непобитым. Единственное, в чём Жаботинский превзошёл Власова - так это в хитрости. Так стоит ли по такому ничтожному поводу стенать шесть десятков лет?
Но Власов, тем не менее, почему-то стенает. Так, может быть, для него на самом деле имели значения не только вершины силы, но в не меньшей степени ещё и официальные выигрыши? То есть, может быть, Власов в данном плане совсем не особенный? И даже более того - для него выигрыш официального соревнования в реальности имел значение даже намного большее, чем для остальных штангистов? Ведь никто, кроме Власова, в мировой по поводу своего проигрыша так рекордно долго не ныл.
Уважаемый Составитель, что касается долгого стояния со штангой на груди, то Власов, по крайней мере, в жиме, постоянно (после 1959-ого года и задержек с хлопком бесчестных судей) нарабатывал жимовой старт в расчёте на долгую задержку хлопка. Нисколько не грустя об ограниченном запасе воздух в лёгких, разрушении опоры и затекании мышц. ------------------------------------------------------------------------------------------------------------ Власов стонет не шесть десятилетий, а только пять. И конечно же, ничем ни от кого не отличается Власов. Просто, когда дело касается его, вуалирует банальности высокими цветистыми фразами.
Сильно смахивает на то, как любому, тривиально спившемуся с круга, народному артисту пропагандистская "молва" приписывает питие не просто бессмысленное, вроде того, каким одержим безмозглый алкаш-пролетарий, а питие с особым великим смыслом. Самосжигался, боролся, протестовал, вот и сжёг себя, голубь он наш светлоокий, в неравной битве с произволом "застойных" и пост"застойных" властей !
В реале же этот "голубь он наш светлоокий" (если отбросить словесный понос) - заурядный обычный генетический неизлечимый алкаш. И только-то. --------------------------------------------------------------------------------------------------------------------- Власов пишет, что мог дожать 217,5-килограммовую штангу в темпе. Идя за ней и под неё подкладываясь.
Оригинальный власовский текст :
"Я коротко шагнул вперед и попытался выпрямить руку. Она заюлила. Я поймал штангу и уже был под нею, но рука еще не вывела вес, не могла вывести. Я попытался темповым дожатием загнать штангу на место. Это не безвыходное состояние. В Стокгольме я установил рекорд в гораздо худшем положении. Тогда я просто шел за штангой и дожимал ее, почти такой же вес."
Власов в Стокгольме установил мировой рекорд в толчке - 212,5 кг.
Сначала, в главе 186-ой, Юрий Петрович любовно приводит непредвзятый объективнейший взгляд на свой толчок со стороны:
"Богатырь доволен… Он улыбается, но жестом руки показывает, что еще вернется на помост. На табло появляется цифра "212,5 кг"! Это же мировой рекорд, но его еще надо воплотить в жизнь. И вот Власов вновь на арене. С легкостью, не соответствующей подъему такого огромного веса, он его толкает…"
А затем, в главе 193-ей, подкрепляет всё это уже своим - сверхобъективным - взглядом:
"И эти 212,5 кг – давно я уже на них зол: не дались в Будапеште, после – в Лужниках и Вене. Достаточно притерся. Я не толкнул их, а "заправил", как выражаются атлеты." ---------------------------------------------------------------------------------------------------------- Лично я, просматривая видео в моём 701-ом посте, просто не представляю, что бы путного мог сделать Юрий Петрович с так сильно недотолкнутой штангой ? Дожать ? А что же тогда не дожал, силы не хватило ?
Дожать в темпе ? Вот и дожимал бы в темпе, идя за штангой и дожимая её !
Такое утверждение выглядит крайне неправдоподобным. Это получается, штанга недотолкнута, падает, но Власов имеет время (и, видимо, немалое) идти за ней....как идти ? в "ножницах", что ли ???
Ещё бы ладно Власов штангу швунговал - может, сумел бы догнать её на "полусогнутых", но как умудриться столь же быстро бегать, пребывая в "ножницах", то есть, по сути, в отдалённом подобии шпагата ??
Кроме того, опять неувязка. В Стокгольме, Власов якобы находился в ещё и худшем положении, чем в Токио. Глядя на токийский снимок - уж куда хуже то ?
Но не в этом юмор - Власов вновь сам с собой входит в противоречие, расписывая от своего и не своего лица, как играючи он толкнул 212,5-килограммовую стокгольмскую штангу. И вот оказывается, что толкнул он эту штангу ещё и тяжелее, чем токийскую. С одной лишь разницей - не поленился снаряд догнать и вжаться в него.
Предположим, что так всё и было. Недотолкнув стокгольмскую штангу, Юрий Петрович, удерживая страшный вес на не полностью распрямлённых руках и находясь в "ножницах", пошёл потихоньку вперёд. Переступая недлинно ногами. С небольшим выносом вперёд передней стопы и столь же небольшим подтягиванием задней стопы. И - в том же духе так далее. Это сколько ж времени отняла такая ходьба ? Со штангой, всё ещё не поднятой на распрямлённые руки ? Да и возможна ли такая акробатика ?
А судьи куда смотрели ? Почему не квалифицировали власовский толчок как толчок с остановкой и явным дожимом ?
Надо было токийскому Власову чуть поглубже опуститься в "ножницах". Почувствовал только Юрий Петрович, что снаряд до конца не взлетел - мгновенное углубление ножниц и....вот только вставать из такого углублённого подседа было бы уже тяжелее. ------------------------------------------------------------------------------------------------ В главе 198-ой, Юрий Петрович признаётся:
"Я основательно "раскачал" жим и запустил толчок, довольствуясь природной силой. Доля тренировки толчка по сравнению с долей жима была ничтожной. В то же время соперники все чаще прибегали к швунгу – не жиму, а подобию толчкового посыла с груди.
Запас силы, отпущенный мне в самом главном упражнении – толчке, я не разрабатывал достойным образом. Что 212,5 кг для моих мышц? Ведь мои толчковые тяги чудовищно превышали эти килограммы. Я выкатывал в тягах к тремстам килограммам, обычно же тренировался на двухстах пятидесяти. И приседал с двумястами пятьюдесятью килограммами на плечах по многу раз, но нередко баловался и на двухстах семидесяти пяти. Я не кокетничаю – именно баловался.
Если бы погнать силу ног на всю мышцу, на всю способность ее к тренировке – результат в приседаниях, несомненно, подвинулся бы к четыремстам килограммам. Казалось, ноги могли нести любой вес. Недаром их многослойных мышц так побаивались массажисты. Только приведение в порядок мышц бедра занимало у них полтора часа.
Нет, я работал в тягах и приседаниях, но что это за работа рядом с громадой тренировки жима?..
Я предал главное упражнение, в котором природа наградила меня особыми данными, значительно превышающими возможности всех моих товарищей по весовой категории, предал ради силы рук, то есть результата в жиме, того самого жима, который выродился в трюкачество и уже не способен был обеспечить надежной победы в борьбе.
Ведь с рекордов в толчке и началась моя жизнь в большом спорте. Толчковое упражнение, и никакое другое, проложило мне дорогу к вершинам спорта. А я его предал, не тренировал…"
Жаль, что Юрий Петрович предал толчок. Не предал бы если, не стенал 50 лет после Токио.
Сильно смахивает на то, как любому, тривиально спившемуся с круга, народному артисту пропагандистская "молва" приписывает питие не просто бессмысленное, вроде того, каким одержим безмозглый алкаш-пролетарий, а питие с особым великим смыслом. Самосжигался, боролся, протестовал, вот и сжёг себя, голубь он наш светлоокий, в неравной битве с произволом "застойных" и пост"застойных" властей !
В реале же этот "голубь он наш светлоокий" (если отбросить словесный понос) - заурядный обычный генетический неизлечимый алкаш. И только-то.
Уважаемый Дилетант, прошу извинить за офтоп - Вы серьёзно считаете, что спиваются только генетически неизлечимые алкаши? То есть любой спившийся - генетически алкоголик? Власов пишет:
цитата:
Я предал главное упражнение, в котором природа наградила меня особыми данными, значительно превышающими возможности всех моих товарищей по весовой категории, предал ради силы рук, то есть результата в жиме, того самого жима, который выродился в трюкачество и уже не способен был обеспечить надежной победы в борьбе. Ведь с рекордов в толчке и началась моя жизнь в большом спорте. Толчковое упражнение, и никакое другое, проложило мне дорогу к вершинам спорта. А я его предал, не тренировал…"
Власов опять пускает пыль в глаза. Глядя на его толчок, не видно, какими такими особыми данными он был для него награждён природой. Если он имеет в виду свою силу (а судя по его подчеркивании своей силы ног и спины, то именно её), то тот же Эндерсон, получается, был ещё более одарённым толкачом, чем Юрий Петрович. Отдельный вопрос - почему Власов не тренировал толчок. Его объяснение содержит два аргумента. Во-первых, толчок у Власова всегда был уверенным, силы хватало, во-вторых, нужен был сильный жим. Власов утверждает, что "он предал толчок". Не вижу в его поступке никакого предательства. Можно подумать, что он дал клятву быть верным толчку, как любимой женщине и партии. В действительности, коль скоро Власов считал свой толчок вполне достойным и достаточным для победы, он тренировал жим по принципу, позднее сформулированному Плюкфельдером, - "тренировка - это подтягивание слабых мест". Если жим слаб, надо его и тренировать. Это одна сторона медали. Другая - проигрыш в жиме нужно было отыгрывать в рывке и толчке. Быть в числе догоняющих - не в характере Юрия Петровича, очень азартного, самолюбивого человека. Ведь и рекордный рывок в Токио, не идущий в зачёт, нужен был только для того, чтобы доказать самому себе (и публике), что Власов сильнее Жаботинского и в рывке, а не только в жиме. Гипертрофированное самолюбие - одна из причин "предательства" толчка. Плюс рациональные расчёты, которыми можно оправдать любую глупость. Особенно постфактум. Есть и ещё один довод. Власов хотел снять "вечные рекорды" крошки Поля. А один из них - 185,5 в жиме. Мог бы Власов, не тренируя силу рук, побить рекорд Андерсона? Конечно, нет. Значит, он тренировал жим не из-за выдуманного много позже "предательства" толчка, а вполне целенаправленно распределяя время на тренировке для получения комфортного преимущества во всех движениях классического троеборья. Если вспомнить, что соревнования супертяжей могли длиться и по семь часов, можно представить себе, какую выносливость нужно было наработать, чтобы быть свежим к концу семичасового марафона и отыграть потерянные в жиме килограммы. Во что бы превратился сверхранимый Юрий Петрович, будь он хоть полчаса в роли догоняющего? Мы бы тогда и не знали имени такого чемпиона - Юрия Петровича Власова. Так что художественное описание "предательства" - плод фантазии Юрия Петровича, рассуждение задним числом. Он, кстати, ухитрился упрекнуть жим, что тот выродился в трюкачество (как будто без помощи Юрия Петровича!) и не дал ему победы в Токио. Упрек Власова неточен и потому, что потом и Жаботинский, и Алексеев, как правило, побеждали за счёт солидного жима (вспомним, что в Мехико Леонид Иванович толкнул аж на 10 кг меньше Рединга, а стал чемпионом, так как выиграл и жим, и рывок; в Мюнхене Алексеев опередил Манга в жиме на те же 10 кг, что и Власов Жаботинского в Токио, затем в рывке оторвался ещё на 5 кг и в толчке мог просто повторять результаты Манга, а получилось, что опередил его на 15 кг в последнем упражнении). Так что трюкаческий жим приносил победу - но только тем атлетам, которые умели тренировать все упражнения троеборья и всегда принимали в расчёт психологию и физические данные соперников. В "Справедливости силы" даже Богдасарову приписана недооценка Жаботинского - мол, у него вся сила в животе. Ну не верю я Юрию Петровичу, чтобы его тренер настолько недооценивал Леонида Ивановича. Скорее Власов не учитывает того, что Сурен Петрович говорил Власову только то, что сам Власов хотел и мог услышать - чтобы ненароком не ранить, не оттолкнуть, не обидеть. Уж Богдасаров-то знал Власова как облупленного. Но не было у него (Богдасарова) власти сказать Юрию Петровичу во время ненужных рекордных весов на предтокийских тренировках: "А ну иди отсюда на ...!" (в смысле в гостиницу спать и набираться сил; так порой Плюкфельдер выгонял из зала Ригерта). Он мог только недовольно молчать. Власов, думаю, уже после Рима никого всерьёз, кроме себя, не слушал. Это Власов думал, что сила у Жаботинского в животе. А на деле силой Жаботинского стал не столько живот, сколько умный и хитрый Медведев и прирождённое упорство ("уж если я чего решил", а решил - победить Власова), выразившееся в крайне упорных и обычно не свойственных Леониду Ивановичу тяжелых тренировках. И тренировал Жаботинский не только жим, но и - главным образом - рывок и особенно толчок. Прекрасно зная о том, что в динамических упражнениях подготовка Власова далека от совершенства.
"Вы серьёзно считаете, что спиваются только генетически неизлечимые алкаши? То есть любой спившийся - генетически алкоголик ?"
Именно так я и считаю. Разумея под термином "спившийся" не какое-то повышенное пристрастие к "зелёному змию", а именно невозможность жить без алкоголя. Невзирая на уговоры родных и знакомых, собственную неумолчную совесть и всякое прочее кодирование. ----------------------------------------------------------------------------------------------------- В целом полностью согласен с Вашим дальнейшим постом. Добавлю только несколько замечаний. Власов не только хотел снять "вечные" рекорды Андерсона, но и считал это крайне необходимым. Именно Пауль, сразу же после власовской римской победы, послал достойный и гордый вызов "очередному халифу на час".
Странное дело, Власов уже показывал 185 кг "под хлопок", на генеральной предримской прикидке в Майори. Вдобавок, он ещё и рывок прекрасный исполнил - 160 кг - выше, кажется, мирового рекорда. Правда с касанием коленом помоста. И завершил прикидку Юрий Петрович толчком двухсот килограммов, фактически набрав в троеборье, если пренебречь касанием коленом - 545 кг.
В Риме Власова порадовал собственный лишь толчок. Жим и рывок же - его огорчили. Ибо выжал он только 180 кг, а порвал - 155 кг.
Олимпиада закончилась, Андерсон шлёт Власову грозный вызов, щепетильный Юрий Петрович не смеет себя убедить наплевать на этот вызов профессионала, но....вот так и побил Власов эти самые 185,5 кг только в апреле аж 1962-ого года !
А ведь казалось бы - 185 кг в жиме были показаны Власовым ещё до Римской Олимпиады (пусть и на прикидке), к тому же, прекрасно Юрий Петрович осознавал, что Андерсон способен пожать килограммов в районе двухсот, и в такой ситуации, в возможном поединке с великим Паулем, надеяться Власову только на рывок и толчок было бы крайне опасно.
Тем не менее, невзирая на вышеприведённые факты, Власов всё никак не мог вырваться из жимового застоя.
И только впоследствии, умудрённо наплевав на технику динамических движений и их тренировку почти вообще, Юрий Петрович занялся жимом вплотную. Перемежая жимовые тренировки различными тягами. А тут ещё и собственный вес поднабрался немного - здесь-то и попёрло Юрия Петровича на жимовые рекорды.
И, скорее всего, Власов жим полюбил. Ибо это движение не требовало особого травмоопасного риска отрывистых динамичных движений. А только незамысловатой медленной силы. Но - как жим ни корми, крайне трудно наработать его таким, чтобы его, вкупе со средненькими результатами в рывке и толчке, гарантированно хватало для общей победы в сумме.
Мало того, жим не только требовал от Власова целую прорву времени-сил на свою тренировку, жим ещё и загрублял координацию, тонкое мышечное чувство, скорость, взрыв, необходимые для темповых упражнений.
И разве не настораживало Власова, что рывковые и толчковые рекорды даются ему всё тяжелее ?
Короче, Юрий Петрович сделал неверную ставку. На том и погорел. ------------------------------------------------------------------------------------------------------------------ "Во что бы превратился сверхранимый Юрий Петрович, будь он хоть полчаса в роли догоняющего?"
Случалось ему быть и в роли догоняющего. Единственный раз. В 1962 году. В Будапеште.
Проиграв Шеманскому в жиме 5 кг, не забыв проиграть столько же килограммов и в рывке - особенно расквашенно-жидкий, на том момент, Юрий Петрович всё же не упал духом, но сумел-таки толкнуть 207,5 кг. Отыграв 10-килограммовое преимущество Шеманского в результате и 2,5-килограммовое по случаю своего превосходства в собственном весе.
Даже и на мировой рекорд не побоялся покуситься раздухарённый Юрий Петрович. Но 212,5 не поддались ему. Всё по той же всегдашней причине куцего трусливого посыла.
И целый год после этого, Юрий Петрович пытался сей неуступчивый вес покорить. Безуспешно. Покорил его только на следующем чемпионате мира в Стокгольме.
Затем - мартовский, 1964-ого года, рекорд Жаботинского в 213 кг. Вновь попытки Власова свалить теперь уже этот рекорд. И всегда безуспешно. Вплоть до Подольска. Где переполненный силой Власов толкнул 215,5 кг.
И никак не могло не беспокоить такое невесёлое положение вещей Юрия Петровича. Однако, поздно было уже толчок развивать. Слишком много было вложено в жим. На него и понадеялся Власов. --------------------------------------------------------------------------------------------------------- А в Стокгольме Власова спас лишь несильный толчок Шеманского - 195 кг. Толкни Шеманский хотя бы 200 килограммов, не помогли бы Юрию Петровичу ни сила, ни воля, ни разум.
"В целом полностью согласен с Вашим дальнейшим постом."
Похоже, Вы опять поторопились.
Уважаемый Любитель, я тоже на 100% согласен с Вашим анализом побуждений Власова направить свои основные силы на тренировку именно жима стоя. Но каким образом сие противоречит вот этим покаянным словам Власова:
"Я предал главное упражнение, в котором природа наградила меня особыми данными, значительно превышающими возможности всех моих товарищей по весовой категории..."?
По-моему, Власов прав в обоих положениях своего покаяния.
Ведь чем, как не предательством, нужно назвать полное оставление Власовым толчка на несколько месяцев - по тем легкомысленным, по тем в высшей степени недальновидным соображенияям, что этот толчок у Власова, мол, сам по себе настолько замечательный, что о нём можно месяцами ни на грамм не беспокоиться? Именно такое свинское отношение, например, к домашнему питомцу мы и называем предательством. От полного забывания или от отсутствия кормления на несколько месяцев питомец если не погибает, то засыхает или дичает. Вот и толчок Власова: от полного забвения (ну что стоило Власову совсем чуть-чуть "подкармливать" его, то есть тренировать хотя бы в размере 4-6 подходов раз в пару недель?) власовский толчок, во-первых, нисколько не вырос при одновременном огромном росте жима и всевозможных подводящих упражнений, а во-вторых, одичал, то есть стал нетехничным, корявым.
И это относится уже ко второму положению из власовского покаяния: да, на Олимпиаде 1960 года Власов, если судить по кадрам киносъёмки, был как раз наиболее техничным тяжеловесом, имеющим "особые данные". То есть его тогдашние соперники типа Бредфорда являлись вообще ни в какие ворота не лезущими корягами, тот же Андерсон делал в реальности не толчок, а жимовой швунг. Что и воплотилось в лучшие результаты Власова в толчке - в итоге в этом движении ему в одну калитку проигрывал даже технарь Шеманский (правда, видимо, из-за последствий травм - но это тоже подходит под преимущество Власова по части обладания "особыми данными").
Однако на Олимпиаде в Токио Власов уже сам оказался в толчке "корягой" - потому что без проявления хотя бы минимальной заботы его заброшенный, его отпущенный на волю первобытных инстинктов толчок "одичал", стал не штангистским, а полудеревенским.
Что до Ваших рассуждений, скажу: мало что в этом мире происходит без причины и без мотива. Не от хорошей жизни Власов превратился в "корягу". Забросил толчок и переключился на жим. Значит, так ему было удобнее.
А понимать - понимал Власов всю важность толчка. Но если не понимал, советчиков у него хватало.
Видимо, Власов, с течением времени, всё более боялся толкать. Поэтому тяготился толчком. Думаю, Власов не врёт, называя причиной этой боязни надсаждение позвоночника ещё в 1957-ом году.
Если бы не это - как любимому упражнению Юрий Петрович посвящал бы толчку все силы. Но....отсюда и увлечение жимом. Пусть страшно уродующим спину, но без резких опасных движений. В отличие от толчка.
Отправлено: 15.07.15 23:38. Заголовок: Поединок Власова и Ж..
Поединок Власова и Жаботинского глазами газетного очеркиста. С комментариями Власова.
Глава 252-я.
"И вот последнее доказательство, для меня совсем последнее. Восемнадцатое октября, зал "Шибюйя" (иногда пишут – "Сибуйя"). На взвешивании мой вес 136,4 кг, Жаботинского– 154,45, Шемански – 120,9, Губнера – 125,45 кг.
"В последний день турнира зал "Сибуйя" был в осаде. Он мог вместить только три тысячи зрителей, а жаждущих присутствовать при споре самых сильных людей планеты было в несколько раз больше. Интерес к выступлению штангистов тяжелого веса подогревался японской прессой, которая предсказывала небывалую битву за звание сильнейшего между советскими атлетами Юрием Власовым, Леонидом Жаботинским и американскими – Норбертом Шеманским, Гэри Губнером…
Начало состязаний для наших атлетов было исключительно удачным. Губнер сумел выжать только 175 кг, Шеманский – 180, а Жаботинский с этой тяжестью справился шутя в первом подходе. Затем запорожец поднял 187,5 кг, с которых вступил в борьбу Власов.
Шорох удивления прокатился под сводами "Сибуйя", когда наши силачи заказали 192,5 кг. К сожалению, Жаботинский не справился с этим весом, а Власов выжал его довольно уверенно. И вот на штанге 197,5 кг, что на 1,5 кг выше рекорда мира, установленного Власовым в сентябре. Атлет мощным усилием вскинул снаряд на грудь, поднялся из подседа (не из подседа, а из "седа", так как вес загнал меня глубоко вниз.– Ю. В.) и выжал штангу на прямые руки (выжать и значит распрямить руки.– Ю. В.). Ассистенты с трудом тащат снаряд на весы. Есть новое мировое достижение!
Отличное начало должно было воодушевить Власова. Он впереди Жаботинского на 10 кг. Кроме того, Власов весит 136,4 кг, а Жаботинский 154,45 кг, то есть ему нужно отыграть в рывке и толчке 12,5 кг. Эта задача казалась невыполнимой. Однако успех в жиме в какой-то степени расхолодил Власова. В этом мы убедились, когда начался рывок.
Для первого подхода Власов заказал 162,5 кг, Жаботинский – на 2,5 кг меньше. После того как Жаботинский, справившись с весом, стал готовиться к следующему подходу, на арене появился Власов. И тут атлета постигло несчастье. Он легко взметнул штангу вверх (передача техники исполнения упражнения очень условная, неточная.– Ю. В.), но она упала. Не удержал над головой и во втором подходе.
Можно представить, что творилось в зале. И нетрудно догадаться, какое героическое усилие потребовалось от Власова, чтобы в решающей третьей попытке вырвать коварную штангу.
Власов избежал нулевой оценки, но он израсходовал все подходы, а Жаботинский сумел поднять 167,5 кг и затем сделал попытку поднять 172,5 кг. Но рекордный вес ему не подчинился. И тут на помосте снова появился Власов. Он просит четвертый, дополнительный подход. И – о чудо! Штанга легко летит вверх и застыла на прямых руках атлета. Власов на 2 кг побил свой же мировой рекорд, и это, пожалуй, была ошибка. Стоило ли тратить драгоценную энергию, которая так необходима для успешного финиша, ради рекорда?
По-видимому, Власов в какой-то степени недооценил силу своего соперника и поплатился за это. Состязания достигли наивысшего накала, когда атлеты приступили к толчку. Никому из соперников наших спортсменов двухсоткилограммовый снаряд не подчинился, а Жаботинский, словно палку, поднял его с первой попытки. Власов начал борьбу с 205 кг, поднял этот вес и попросил установить 210 кг. А Жаботинский ?
Он ждет. Ему нужна только "победная штанга". После того как Власов толкнул 210 кг, тренер Жаботинского Алексей Медведев попросил установить 217,5 кг. Неслыханный вес! Он на 2,5 кг выше мирового рекорда Власова. Столько же хочет поднять и Власов, но первым на помост выходит Жаботинский. Попытка оказалась неудачной – атлет не поднял штангу даже на грудь. Не справился с весом и Власов.
Но борьба не окончена: у Жаботинского есть третий, зачетный подход. И вот стопятидесятипятикилограммовый богатырь снова на помосте. Жаботинский очень взволнован. Он полон решимости вырвать победу у своего друга и соперника. И на этот раз штанга поднята по всем правилам. Жаботинский – чемпион Олимпиады. Четвертый чемпион нашей команды! На помост поднимается Власов и целует Жаботинского: "Молодец, Леонид, я не думал, что ты возьмешь 217,5 кг, поздравляю!"" (Советский спорт, 1964, 19 октября).
Эти слова я не говорил, не мог сказать. Да и как кто мог услышать нас, если мы находились одни на сцене? Я поздравил Жаботинского – не с радостью, а по долгу. Я представлял команду. Жадно, во все глаза следили за нами из зала и из-за кулис. Чувствам я дал волю после, когда, не дожидаясь никого, ушел в Олимпийскую деревню. Я уже был в правах частного лица.
Я был потрясен проигрышем, крушением надежд. Для меня в проигрыше заключалась величайшая несправедливость. Разве все дело лишь в золотой медали? А все поединки, а пройденный путь, а поиски пути?.. И еще много чувств-образов сковало воображение. Неужто за все – поражение?..
А поведение публики, знакомых, даже близких? Это зависание в пустоте. Этот восторг, который вдруг ни во что поставил весь твой труд. За всю исступленность тренировок вот этот вечер ?
В каком-то бреду я шел сквозь дождь в Олимпийскую деревню. Душноватый, задымленный воздух окутывал фонари – тусклые, газовые шары. Поблескивали плащи. Автомобили гнали огни по мокрому асфальту. Рядом молча шагали Володя Голованов и Богдасаров. Он прихрамывал – память о минувших потрясениях.
Преданность спорта. Я еще не был научен немо делать дело, любить дело, а не мнение о нем других – этот суррогат любви и суррогат признания. И я был зол – я нес огромную силу, большую, чем у соперника, а ответить не сумел. Я давился огромностью силы. Я ненавидел ее за бесполезность.
У меня было одно желание: как можно быстрее вернуться домой – и сразу за книги. В той работе не будет подлогов смысла. Спорт казался мне подлогом смысла."
Глава 253-я.
Лишь когда писал эту книгу, прочитал отчет о соревнованиях атлетов тяжелого веса в Токио. Прочитал через пятнадцать лет. Я вообще потом ничего не читал о спорте. По разным причинам. Отнюдь не только из-за уязвленного самолюбия.
"…Вырвать победу у своего "друга и соперника…" Соперниками мы были, друзьями– никогда. Причина моего поражения в том, что я вел борьбу со штангой, исключив человека. Были для этого основания. Все вместе это называется – недооценка соперника. ------------------------------------------------------------------------------------------------------------ ------------------------------------------------------------------------------------------------------------- "В последний день турнира зал "Сибуйя" был в осаде. Он мог вместить только три тысячи зрителей, а жаждущих присутствовать при споре самых сильных людей планеты было в несколько раз больше.
В прошлых отрывках приводилось опровержение Власова, который утверждает, что зал был не только не переполнен, но в нём даже имелось множество пустых мест. --------------------------------------------------------------------------------------------------------------- "а Жаботинский, словно палку, поднял его с первой попытки"
Если это и действительно было так, Власов должен был насторожиться. Прикинув немалый толчковый запас Жаботинского.
"На помост поднимается Власов и целует Жаботинского: "Молодец, Леонид, я не думал, что ты возьмешь 217,5 кг, поздравляю!"" (Советский спорт, 1964, 19 октября).
Эти слова я не говорил, не мог сказать. Да и как кто мог услышать нас, если мы находились одни на сцене? Я поздравил Жаботинского – не с радостью, а по долгу. Я представлял команду. Жадно, во все глаза следили за нами из зала и из-за кулис. Чувствам я дал волю после, когда, не дожидаясь никого, ушел в Олимпийскую деревню. Я уже был в правах частного лица."
Не верю я в поцелуй. По крайней мере горячий и радостный.
Что до поздравительных восхищённых слов в адрес друга-соперника Жаботинского, , которые газетный бумагомарака приписал побеждённомк Власову - это, скорее всего, бумагомаракова выдумка.
"И я был зол – я нес огромную силу, большую, чем у соперника, а ответить не сумел. Я давился огромностью силы. Я ненавидел ее за бесполезность."
Красиво и точно сказано.
"Лишь когда писал эту книгу, прочитал отчет о соревнованиях атлетов тяжелого веса в Токио. Прочитал через пятнадцать лет. Я вообще потом ничего не читал о спорте. По разным причинам. Отнюдь не только из-за уязвленного самолюбия."
Вполне вероятно, всё так и было. Не только уязвлённое самолюбие, но и болезни не располагали Юрия Петровича что-либо читать о спорте. Хотя...Власов ушёл из большого спорта не сразу после Токио. Кроме того, 15 апреля 1967-ого года Власов побил мировой рекорд Виктора Андреева в жиме. Но откуда он знал об этом рекорде ? Не из газет, а со слов знакомых штангистов ?
Отправлено: 17.07.15 00:54. Заголовок: Глава 260-я. На пеп..
Глава 260-я.
На пепелище Радости, имеющей тысячи лиц. В преддверии мрака Грядущего.
""Два самых сильных человека России – Хрущев и Власов пали почти в один день",– напишет японская газета. Именно тогда консервативная бюрократия лишила власти Хрущева.
"После поражения непобедимый Власов заявляет об отказе от дальнейших соревнований… 18 октября в 19 часов 45 минут (по японскому времени) окончилась безраздельная гегемония Власова. Когда оркестр готовился исполнить советский гимн, побежденный, такой спокойный, словно он был зрителем, поведал нам: "Это последний раз. Я не могу перенести того, чтобы быть вторым. Я хочу быть первым, только первым!""
Я слышал много отзывов об этом поединке. Мне приписывали слова, которые я не говорил; чувства, о которых знать, естественно, мог лишь я, и намерения, которые были вовсе мне чужды, но эти слова репортеру "Экип" я сказал. Когда я их прочитал, мне показалось сначала, что это – ложь. Но потом я все вспомнил…
Я стоял в коридоре. Еще не мог опомниться, когда меня начали фотографировать со всех сторон и засыпать вздорными, порой унизительными вопросами. – Это организованный загон? – особенно настойчиво спрашивал через переводчика какой-то человек. Я глянул: на пиджаке значок представителя прессы. – Против вас сыграли свои, да? Это загон, да? – продолжал выкрикивать он.
Я только махнул рукой. Так хотелось сказать: "Отстаньте!"
Всем хотелось знать, какой я после поражения. Такое липкое, настойчивое любопытство!.. А там, в другом конце коридора, толпа окружила Жаботинского. Со мной почти никого, кроме нескольких журналистов. Им важно сделать материал похлеще, мне – любой ценой не выдать своего настроения. И тогда я произнес эти слова. Рэнэ Моизэ спрашивал на правах старого знакомого, и я ответил.
Я подчинился первым чувствам, но только с одним желанием – не быть жалким, не показаться сломленным, побежденным. Я не верил, что есть в жизни такая сила, которая способна сломить меня. Убить – да, но сломить, приручить – нет, это исключено… Никто не заставит меня просить пощады – я в это верил, потому что это – моя суть. Сделать меня другим – значит убить меня. Я не могу иметь другое лицо, голос – это невозможно. Многому научила меня жизнь, но не отказу от себя и своих убеждений…
Какое-то время я не уходил. Нельзя дать и этот шанс журналистам. Завтра же все спортивные газеты напишут, будто я спасался бегством. Я улыбался и отвечал по возможности обстоятельно. Впрочем, улыбка была естественная. Все внутри окаменело, и мне, как это неправдоподобным ни покажется, очень многое представилось уже вздором, базарным и ненастоящим.
Я не стал дожидаться окончания Олимпийских игр и через день улетел в Москву.
Раз эта жизнь оборвалась – скорее начать новую. Прикидывал: когда у меня отнимут стипендию? Литературные заработки ничтожны. Как ни натягивал, а жить не на что. И все равно – надо начинать. Пора." ----------------------------------------------------------------------------------------------------- ----------------------------------------------------------------------------------------------------- "Два самых сильных человека России – Хрущев и Власов пали почти в один день",– напишет японская газета. Именно тогда консервативная бюрократия лишила власти Хрущева."
Вот, пожалте ! Власов жалеет Хрущёва. Этого волюнтариста лысого !
Да если бы "консервативная бюрократия" не подсуетилась - страшно подумать, куда бы завёл страну "дорогой кукурузник" !
И ведь понимает всё это Власов. Просто, со снятием "гениального волюнтариста" (недобитого троцкиста, между прочим), Власов лишился последнего покровителя. Потому и необъективен Юрий Петрович к "консерватору" Брежневу и его "консервативной" шайке. ----------------------------------------------------------------------------------------------------------------------- "побежденный, такой спокойный, словно он был зрителем, поведал нам: "Это последний раз. Я не могу перенести того, чтобы быть вторым. Я хочу быть первым, только первым!"
Вот и стал бы первым ! Хотя бы в поднятии шестисот килограммов. Забросил бы на время литературу к чертям, подготовился, выложился до самого дна ! Но.... ------------------------------------------------------------------------------------------------------------------ "– Против вас сыграли свои, да? Это загон, да? – продолжал выкрикивать он.
Я только махнул рукой. Так хотелось сказать: "Отстаньте!""
Да конечно, загон. Уже и взятие Жаботинского на Олимпиаду. Но что толку рассказывать о "присыпкиных" иностранным газетчикам ? Всё равно не поймут ! -------------------------------------------------------------------------------------------------------------- "Раз эта жизнь оборвалась – скорее начать новую. Прикидывал: когда у меня отнимут стипендию? Литературные заработки ничтожны. Как ни натягивал, а жить не на что. И все равно – надо начинать. Пора."
Как видно из дальнейшего повествования и других произведений Юрия Петровича, ему пришлось недолго подрабатывать тренером. Но основной источник его дохода в бесконечные годы гонений - таки продал Власов практически всю свою, столь долго и любовно собиравшуюся домашнюю библиотеку. Редчайшие и редкие книги - всё ушло не пойми кому.
Литературные же заработки не так и ничтожны были в те времена. Тут Власов лукавит.
Но это - без имени. А вот какой-нито Шолохов в деньгах, наградах, почестях, званиях, дачах и прочих благах - просто купался. Хотя накатал совсем немногое количество книг. ------------------------------------------------------------------------------------------------------------------- "Я не стал дожидаться окончания Олимпийских игр и через день улетел в Москву."
Одна из недавно рассмотренных глав подсказывает, что и Воробьёв, ещё до соревнований супертяжеловесов, собирался улетать именно в этот же день. То есть друзья улетели вместе. -------------------------------------------------------------------------------------------------------------------- Остальное - только одно и можно сказать: хорошо, после поражения, вёл себя Власов, достойно.
Отправлено: 17.07.15 01:43. Заголовок: Глава 257-я. ПОТРЯС..
Глава 257-я.
ПОТРЯСЕНИЕ
"Потрясение дало себя знать после, ночью. Уже в номере, расшнуровывая штангетки, я вдруг увидел их. Вдруг как-то отчетливо увидел свои старые штангетки!
Неужели все?! Я не увижу зал, зарево огней?! Все, теперь уже все! Я шагнул к окну и швырнул серебряную олимпийскую медаль в окно. Что за глумливая награда? За все годы в ярости поиска, преодолении, жестокостях борьбы и беспощадности к себе – вот это, серебряный кружок на пестренькой ленточке?! Я отрекался от этой награды, не признавал ее.
Ночь эту отчетливо помню до сих пор. Одиночество этой ночи. Черную, хлюпающую мглу за окнами. Та ночь после поражения…
Я казался себе смешным. Как же, в одиночку выстроить всю огромность силы, выгнуть напрямую все пути к силе – и подавиться ею !
Я отрицал усталость, как слабость духа. Я наделял силу, тренировки смыслом одушевленности. Я выдумывал, выдумывал… Слишком всерьез принял я эту игру в силу. Ведь для всех она лишь забава, приятные часы у телевизора или за спортивной газетой. Меня дергали за шнуры самолюбия – и я кривлялся в потугах рекордов…"
Очень и очень Власова понимаю. В такие минуты мозг бесконечно проигрывает варианты несбывшегося успешного исхода. Не оставляет мучительная страсть все повторить, переиграть. Случившееся кажется сном...стОит только проснуться, очнуться от кошмара и....
Жалко, не существует на свете волшебной палочки. Пусть и с ограниченными возможностями. Взмахнул бы палочкой Юрий Петрович да и крикнул в небо кому-то невидимому, огромному, всемогущему: "Хочу, чтобы вернулось сегодняшнее утро !"
Мгновение - и "как ныне сбирается" Юрий Петрович на соревнования сызнова. Вооружённый вечерними знаниями. Уж теперь-то он победу не упустит ! Рванёт 167,5 кг, затем 172,5 кг. А толкнёт - 212,5 кг. Да и 217,5 кг, окрылённый победой, толкнуть пренепременно попробует.
И установит сразу четыре мировых рекорда: жим - 197,5 кг, рывок - 172,5 кг, толчок - 217,5 кг, сумма - 587,5 кг. Не 600 кг, к сожалению, но только шаг уже до них остаётся.
А с Жаботинского хватит и того, что набрал он.
Оживлять железо - лишь Юрию Петровичу небом дано. Ему и первое место. И золотая медаль.
Справедливость власовской силы. Счастливы ищушие ! Огненно метить дни !
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 20
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
- участник сейчас на форуме
