Отправлено: 24.04.15 23:41. Заголовок: "Справедливость силы" Юрия Власова (продолжение)
Буду выкладывать в этой теме наиболее занимательные отрывки из книги легендарного атлета Юрия Власова "Справедливость силы".
Глава 72-я.
Вот взгляд Власова на принципы тренировок, на отличие тяжёлой атлетики от силовых видов спорта несколько иных направлений, а также на влияние собственного (жирового или мышечного) веса спортсмена на его результат:
"Значению общефизической подготовки особое место в своих исследованиях уделил крупнейший теоретик физической культуры и спорта Л. П. Матвеев. Он, пожалуй, первый в мире обобщил опыт исследований, заложил основы понимания самой тренировочной нагрузки и ее динамики в циклах работы.
Главным условием для достижения классных результатов я считаю научно организованную тренировку и непрерывное расширение общефизической базы – это не итог рассуждений, это из опыта. Всеобъемлющая общефизическая база позволяет вести специальные тренировки во всевозрастающем ритме. И тогда первенствующую роль приобретает правильная периодизация тренировки. В исследовании этого вопроса мы и сошлись с Матвеевым. Под специальные тренировки необходимо подкладывать новую общефизическую базу, непрерывно расширять эту базу. Все будущее большого спорта покоится на обращении к этой базе, грамотном использовании ее богатств… Вообще ее нужно разрабатывать как можно раньше, лучше всего в детстве и юности.
Отсюда очевидна и бесперспективность направления в тяжелой атлетике, связанного с наеданием собственного веса. Возможность выколачивать новые результаты посредством наедания веса – свидетельство низкого уровня результатов вообще. Истинно крупные результаты еще за горизонтом нынешних побед. И для их достижения немышечный вес всегда обуза. Только ряд субъективных обстоятельств сообщает направлению, связанному с увеличением собственного веса, выгоду. Но эта выгода временная. Тот, кто осознает преимущества подлинной тренировки, вырвется вперед и поразит воображение современников. У организма великолепные и достойные возможности для освоения результатов без наедания веса и специальных препаратов, ранящих организм. В противном случае спорт превращается в свою противоположность и выступает в разрушительной роли.
Вес вяжет силу, не позволяет вести энергичный тренинг. В будущем атлет станет тренироваться много плотнее. Организм тучного человека не вынесет подобной нагрузки. На моих глазах Эндерсон восстанавливал дыхание после попытки минут пятнадцать. Я же подходил к весу через три-четыре минуты. Только в приседаниях пауза удлинялась до пяти-шести минут. В итоге я мог за то же время выполнять значительно большую нагрузку. И это не была тренировка на измор (не путать с экспериментальными тренировками). Я выдерживал эти тренировки, потому что был к ним приспособлен всем родом предварительной физической работы.
И вес должен увеличиваться естественно, как следствие приспособления организма к нагрузкам. Лишь в таком случае допустим собственный вес в 150 и 160 кг, хотя эти веса неизбежно ухудшат выносливость и скорость.
Не из кокетства я старался держать свой вес в пределах управляемости на любых упражнениях. Я стремился доказать существование новых путей, их неизбежность. Будущий спорт принадлежит атлетам 130-140 кг веса, но подобранных, быстрых, лишенных жировой ткани. И это требование борьбы. Атлеты силы Геракла и резвости бегунов-спринтеров станут повелевать рекордами.
В приседаниях, тягах и прочих вспомогательных упражнениях я мог приучить себя к весьма большим весам, таким, которые прописаны в энциклопедиях как легендарные. Но для них нужна своя тренировка. Она несовместима с тренировкой для классического троеборья. Этот путь великого "раскачивания" силы в определенных направлениях лишен смысла, не нужен для жима, рывка и толчка. Всегда в спортивном троеборье, теперь в двоеборье, веса в любых вспомогательных упражнениях строго соответствуют поставленной цели. Нелепо затрачивать энергию, тренировочное время, дабы освоить приседания в 500 кг, хотя это вполне достижимо, как достижимы и более высокие показатели. Скажем, для толчкового упражнения в 200 кг такой запас прочности, такая его цена в переводе на энергию и время излишни. Для взятия на грудь, распрямления и посыла на вытянутые руки достаточны тяги 215-225 кг и честные глубокие приседания "на разы" с 215-225 кг без подпружинивания ногами внизу. Веса во вспомогательных упражнениях совершенно однозначно соответствуют весам, подготавливаемым для взятия в классическом упражнении.
В то же время существуют специальные соревнования на самый большой вес, поднятый в тяге до пояса, просто оторванный от помоста или поднятый в приседаниях и т. п. (как, например, в США). На мой взгляд, спортивное многоборье наиболее разносторонне характеризует силу, все ее качества. Доказывать силу свертыванием пятака можно, но это всего лишь сила пальцев, кисти, и она беспомощна, если такому человеку взвалить на плечи 300 кг и предложить присесть. Этот вес его изувечит. Только спортивное многоборье развивает силу по всем направлениям.
Я не хочу умалить великие рекорды, скажем, Луи Сира или нашего современника Пола Эндерсона. Хочу лишь внести ясность в вопрос о пределах силы. Спортивное многоборье здесь идет своим путем. И в итоге за ним доказательство самой высшей силы – вес, поднятый на вытянутые руки. Именно к этому подвигу готовит спортивное многоборье, именно оно решает задачу многообразия силы. И за ним – самая большая сила, только за ним."
Вес, поднятый на вытянутые руки - безоговорочное доказательство высшей силы. Следовательно, ломание подков, свёртывание пятаков, сгибание лома об колено, натужный пауэрлифтинг, обильномускульный бодибилдинг - конечно, тоже сила. Но, увы - не высшая.
Мог ли бы Власов, займись он этим вплотную, научиться приседать с 500-килограммовой штангой и даже достигнуть более высоких результатов ?
Речь, понятно, ведётся о бесстероидных попытках добиться таких показателей. И, естественно, не применяя никакую экипу. О которой Власов даже не знал. По причине тогдашнего её отсутствия в силовых видах спорта.
Кажется, приседательным максимумом Власова являлся примерно 300-килограммовый снаряд. Нарастить результат на целых 2 центнера, тем паче двинуться дальше - не слишком ли много для Власова ? Имевшего ноги природно сильные, но далеко не слоновьи ножищи. Которыми имел удовольствие обладать "крошка" Андерсон.
С другой стороны, а сколько бы присел "крошка" Пауль, родись он на полвека позднее ? В экипе, до параллели и напичканный по самые уши стероидами ? Если Андерсон уже и в своё "отсталое" время приседал за 500 килограммов.
Рассуждая о 215-225 килограммах в тягах и приседаниях, Власов имеет в виду, понятное дело, толчковую тягу и штангистские приседы. Ибо механическое достижение означенных результатов каким-нибудь лифтёром - в становой тяге и медленных приседаниях - не отразятся на первоначальном "толчке" лифтёра почти ни ни на грамм.
Указав вилку 130 - 140 килограммов, в которую должен укладываться собственный вес идеального будущего атлета, Власов, несомненно, подогнал её под себя. Под свой наивысший вес в 136,5 кг. Будь достигнутый Власовым собственный вес побольше, скажем, 145 килограммов, вилка приобрела бы несколько более внушительный вид - 140-150 килограммов.
Отправлено: 29.05.15 22:40. Заголовок: Глава 57-я. "Я..
Глава 57-я.
Власов и транзисторные дивертисменты. В двух шагах от начальства.
"Я привез с собой транзистор – приз за победу на соревновании. Один из первых советских транзисторных приемников, весьма далекий от совершенства.
Перед сном рылся в эфире. Редкую ночь не выуживал созвучные настроению "Кончерто гроссо" Генделя или "Бранденбургские концерты" Баха; а то скрипичные "барокко" Корелли и Вивальди. Раз почти до рассвета слушал скрипичные дивертисменты Моцарта. Сами дивертисменты отзвучали за какие-то полчаса, но я их слышал до рассвета. И они казались развлекательными, как это утверждает Музыкальная энциклопедия.
Но какое же это искусство – удерживать мысль, чувство в гармонии единственно "простым"! Как на поворотах "простого", приемами "простого" торжествует, образуется сложное!..
Помню свою комнату до мельчайших подробностей. Под подушкой всегда приемник. Днем не до него. А вечерами я с ним уходил в тишину. Музыка – это величайшая тайна, в которой вдруг начинаешь слышать себя и других…
Об этом приемнике не ведал даже тренер. Я стыдился, почитал слабостью и ни с кем не говорил о музыке. Я полагал тогда, будто лишь для юности характерно преобладание духовных интересов над практическими.
А потом убедился, годы часто превращают в ничто именно смысл практических интересов. Дух, мысль отменяют все ценности, превращают их в ничтожество. Железный частокол мнений и выгод ничто перед правдой. Постылы жизнь и люди, когда ничего от души, когда все на выгоду."
Власов в Риме. Перед самым главным своим выступлением.
Приятно читать. Слова не мальчика, но мужа. Душа превыше всего. А как же тогда постылая служба инспектором-инструктором в каком-то совсем бездуховном военно-спортивном клубе ? И прОклятые тренировки, выступления ? Ведь все они для того, чтобы заработать побольше. Да и начать поскорее безбедную жизнь знаменитого мастера слова !
Интересно, батарейками Власов приёмник питал или к сети подключал ? В те времена, сетевое напряжение в СССР составляло 127 вольт. А в Италии сколько ?
Власов пишет о приёмнике сразу после главы, в которой он расписывает свой залёт с бутылкой бренди на четверых. Воробьёв, обитавший в соседней комнате, стуканул на Власова. И Власов оказался в бойкоте. Если же верить Пеньковскому - Власов вместе с Богдасаровым переселился в покои Романова.
Так где же слушал свои любимые дивертисменты Юрий Петрович ? Неужто у себя в номере, соседнем с воробьёвским ? А ежели бы Воробьёв, ночью проснувшись от нестерпимого желания посетить туалет, дивертисменты эти услышал ? А потом, обшарив комнату Власова, приёмник нашёл бы ? Дело политическое ! А вдруг Власов, ночами, "вражьи голоса" слушает тайно ? Тем более, не только русские "голоса" из эфира выуживать Власов способен - он ещё и по-французски понимает неплохо !
Если же Власов приёмником пользовался только в романовских покоях, а Богдасаров с Романовым о приёмнике ничего не знали - тогда получается, что покои романовские состояли из нескольких комнат. Да ещё и с хорошей звукоизоляцией.
Ибо услышь приёмник Романов, он просто был бы обязан принять адекватные меры. И как самый минимум - Власову грозила бы безжалостная конфискация приёмника.
Отправлено: 29.05.15 23:21. Заголовок: Глава 234-я. Внезап..
Глава 234-я.
Внезапно подступившая противность самомУ себе.
"Нет, в этой игре я вел себя фальшиво. Я уже многое изменил в себе ради того, чтобы держаться в первых. И это многое – из действительно хорошего, доброго, естественного.
Да, я решал задачу "шестисот килограммов".
Да, я сводил игру к формулам-это увлекательно, это от смысла.
Но за всем этим скапливалось все больше и больше лжи. Я лгал себе. Я не жалел себя на помосте – в этом видел оправдание, свою честность. А на самом деле я все списывал этим оправданием. И то, что меня искренне раздражала слава ("в ней пустота, безмозглость"),-тоже не являлось оправданием, хотя я верил и в такое оправдание. Я не внушал себе эти оправдания, но стал замечать фальшивость себя и в себе.
А за всеми этими оправданиями – искаженность чувства, искусственность доброты, справедливости, достоинства. И сама жизнь?.. Вся для доказательств своего превосходства. Любой ценой, но быть лучше соперников!
В то же время я избегал людей, не хотел, чтобы во мне узнавали знаменитого спортсмена, не терпел разговоров о спорте; хотел, чтобы все забыли о моих рекордах и славе, не приставляли штангу и моих соперников к моей жизни. Нет, куда точнее: слава – это серый пепел. И, как пишет Иннокентий Анненский, цвет пепла – это "цвет бесполезно сожженной жизни". Я был мастер жечь дни…
Мне претили громоздкость, сверхобъемные мускулы, тяжкая налитость весом. Я вынужден был следить за весом, дабы не давать соперникам лишний шанс в игре. Эта раскормленность от силы угнетала. Разве я не отступал от своих же принципов? Разве не тянулся за победой любой ценой?..
Шоу шутил: самобичевание – лучшая форма саморекламы… Возможно, не спорю. Для меня самым важным являлось другое. Я становился неприятен себе. Я с тревогой следил за переменами в себе… Прозреваемое завтра…"
Власов накануне Токийской Олимпиады.
Все эти заумные рассуждения написаны задним числом. Вполне вероятно, что Власов, в новом внушительном тяжёлом обличье, был себе очень приятен и мил.
Отправлено: 29.05.15 23:31. Заголовок: Глава 41-я. Большой..
Глава 41-я.
Большой спорт и дармоеды.
"Большой спорт привлекателен свободой действий, возможностью проявления инициативы, относительной независимостью в средствах и путях достижения задуманного. Это не может не воодушевлять.
Большой спорт привлекателен и тем, что в нем практически отсутствуют всякого рода люди, которые выдают себя за его приверженцев, не являясь таковыми по существу. Здесь в разной степени, но все одержимы общей страстью. Быть среди одержимых, разделять эту одержимость, служить ей – все это награждает светлым чувством общности, братства. Тут исступленность труда вызывает не удивление, но единственно желание понять ее направленность, организацию, приложимость и к своей тренировке.
Не все здесь строго соблюдают пост, но все готовы на любые испытания. Здесь никто и никогда не зовет к труду – здесь удерживают от чрезмерного увлечения трудом. Здесь понимают друг друга по жесту, колонке цифр в записи тренировки. И мне всегда казалось лишним, когда в управленческом аппарате появлялись новые должности, отделы, разбухали штаты, а это никак не изменяло наш труд. Дармоеды плодились, как крысы…"
Правильно пишет Власов. Именно так всё было и есть. И не только в спорте.
199 кг в жиме. Последний мировой рекорд Власова, установленный в 1967-ом году. Юбилейном году. Вся страна торжественно готовилась к ноябрьской встрече 50-летия Великой Октябрьской социалистической революции.
Текст под снимком гласит, что Власов рекорд свой последний установил в другой великий месяц и дату 1967-ого юбилейного года. А именно - в 97-ую годовщину со дня рождения колоссального Ленина. Однако, во многих источниках, в том числе и в "Справедливости силы", указана другая дата рекорда - 15 апреля.
То есть за целую неделю до дня рождения безвременно-безвинно усопшего Ильича.
Эта фотография почти 49-летнего Власова любопытна тем, что на рабочем столе Юрия Петровича располагаются гантели и гиря. Сколько в этой гире пудов - разобрать невозможно. Оно и ладно. Но для чего эта гиря стоит на столе ? Больше нигде и никуда не помещается в хрущёвских аппартаментах Власова ? Или для того, чтобы Юрий Петрович, притомившись писать - мог, не слезая со стула, совершить атлетическую минутную паузу правой рукой ?
А может, гиря из дерева ? Выкрашенная под настоящую ? Пыль в глаза визитёрам пускать ! Дескать, по-прежнему силён и здоров - и р-рррраз - 25 повторений в жиме сидя одной рукой !
Помнится, Новак, незадолго до смерти, именно этим грешил. Сила была уже не та, но разве можно было кому-то показывать, что он, Новак !! хоть чуточку сдал !
Отправлено: 30.05.15 10:42. Заголовок: Глава "Говорить ..
Глава "Говорить то, что думаешь".
Власов шельмует-бичует известного спортивного литератора за непрофессионализм, обвиняет во лжи. И, восстанавливая объективную ИСТИНУ ИСТИН, рассказывает потрясённому читателю КНИГИ КНИГ подлинную биографию не вымышленного, а реального Власова.
"Книга Д. Иванова "Сила самых сильных" мало достоверна в той части, где речь идет обо мне. К тому же автор не бывал на соревнованиях, о которых пишет. Чтобы судить, надо, по крайней мере, быть свидетелем. Ни в Риме, ни в Будапеште, ни в Стокгольме, ни в Токио Иванов не был. Его книга – это условный и пристрастный пересказ со слов других, не свидетельство очевидца, это подделка под правду, но не правда.
К сожалению, и остальные работы не отличают точность и соответствие фактам.
А факты таковы. Я родился 5 декабря 1935 года в городе Макеевке Донецкой (бывшей Сталинской) области. Мой отец-Власов (Владимиров) Петр Парфенович – закончил Институт востоковедения в 1938 году, был представителем и связным Коминтерна при ЦК КПК в Яньани (Китай, провинция Шэньси) почти все годы второй мировой войны. Потом– дипломат. Скончался осенью 1953 года в возрасте сорока восьми лет в ранге Чрезвычайного и Полномочного Посла СССР в Бирме.
Моя мать – Власова Мария Даниловна – из старинного рода кубанских казаков. Родилась и до двадцати трех лет жила в станице Мингрельской, по соседству с теми местами, которые описал Толстой в "Казаках". Любовью к книге я обязан матери, урожденной Лымарь.
В последние годы войны (1943-1945) она заведовала школьной библиотекой. Застарелый туберкулезный процесс лишал ее возможности любой другой работы. И вот эта библиотечная служба матери оказала решающее, я бы сказал, взрывное воздействие на меня. Я начал не просто читать – я читал запоем, нажив скоро близорукость, как и мой брат Борис.
Книги обрушились на мое сознание ледоходом. Некоторые из них вызывали подлинное потрясение. Я фантазировал, бредил, выдумывал…
В 1953 году я закончил Саратовское суворовское военное училище. В феврале 1959 года в звании лейтенанта закончил Военно-воздушную инженерную академию имени профессора Н. Е. Жуковского в Москве.
С весны 1960 года и по май 1968 года я служил инструктором по спорту в Центральном спортивном клубе армии (ЦСКА). В мае 1968 года по личной просьбе уволен в запас из кадров Советской Армии. Последнее воинское звание – инженер-капитан.
Наталья Никитична (моя бабушка по материнской, казачьей, линии) родила младшую дочь (для меня – тетю Юлю) на пятьдесят четвертом году жизни, а прожила Наталья Никитична, сохраняя полную память и силу, девяносто шесть лет, и каких лет,– вместивших гибель взрослых детей, разруху, эпидемии, голод, надрыв тяжкого труда первой мировой, гражданской и Отечественной войн.
Мой родной дядя (любимый бабушкин Вася) пал под Царицыном – есаул.
Старшая дочь – моя тетя – не вынесла позора гнусных приставаний богатого станичника и застрелилась еще до войны 1914 года. Вторая дочь сгинула вскоре после гражданской войны. Тогда же от потрясений угас далеко не старым дед Данила – почти в один год с моим прадедом Никитой – Георгиевским кавалером, получившим награду за бои под Плевной, он был станичным атаманом.
Два других моих родных дяди пали в Отечественную войну. И всех – оплакивали бабушка и моя мама с тетей Юлей.
Моя мама, Мария Даниловна, четвертая из выживших дочерей Натальи Никитичны (М. Д. Власова умерла 16 января 1987 года на восемьдесят втором году жизни).
…Такая уж у нас история – надо умудриться выжить.
Эта женская ветвь моего рода отличалась исключительной жизненной стойкостью. Корни этого рода уходили в Запорожскую Сечь. После разгона вольницы на Днепре Екатериной Второй мои предки подались на Кубань: лучше погибнуть в стычках с горцами, нежели тащить рабское ярмо крепостничества, из которого они уже один раз освободились…
С 1959 года я печатал очерки и рассказы. В 1964 году в издательстве "Молодая гвардия" выпустил сборник рассказов "Себя преодолеть" – тот самый, с крупным серебряным кругом на обложке.
В 1972 году в издательстве "Советская Россия" я опубликовал повесть и рассказы в сборнике "Белое мгновение". В результате исследовательской работы в архивах, опросов очевидцев, используя материалы отца, его дневники (воссозданы строго документально), я напечатал в 1973 году в издательстве АПН книгу "Особый район Китая" под именем отца, точнее его псевдонимом – Владимиров.
В 1976 году в издательстве "Советская Россия" выпустил первую книгу романа "Соленые радости"."
Где скончался отец Власова, в Бирме или в СССР ? От болезни скончался или в результате несчастного случая - не от старости же, в 48-то лет ?
Ничего не поясняется.
Хотя - что это я ? Вдруг вспоминаю какое-то место из КНИГИ КНИГ, где Власов вскользь ведает, что он ходил в одну из московских, уж надо полагать, особой важности, клиник к умирающему отцу. Туда же наведывалась и супруга великого кормчего Мао.
Значится, по материнской линии, фамилия Власова - Лымарь. Ударение в фамилии не указано, но - уже кое-что.
Брат Борис. Упоминается в КНИГЕ КНИГ только 2 раза. Да и то один раз - в самом начале книги - просто как брат, без имени.
Старший брат, младший ли - Власов предоставляет читателю додумывать самомУ.
Пытался я найти что-нибудь о брате Власова в нете, используя ключевое "Борис Петрович Власов" - ничего не нашёл. Одно лишь выяснил, да и то по фотографии, что Юрий Петрович с братом - примерно погодки. А может быть и двойня - но не однояйцевые близнецы.
"Фантазировал, бредил, выдумывал" - ну, этого у Юрия Петровича и впрямь не отнять. Выдумывать мастер. А ещё и говорить загадками.
"В звании лейтенанта" - по иным источникам, не исключая и других мест КНИГИ КНИГ - старшего лейтенанта. В одном таком месте Власов хвалится, что первые всесоюзные рекорды он начал бить ещё в 1957-ом году, будучи молоденьким лейтенантом. Которым стал уже на четвёртом курсе академии.
"Последнее воинское звание инженер-капитан" - когда присвоено ? Снова ребус.
"Инструктором по спорту" - Википедия же настаивает на тоже "по спорту", но почему-то инспекторе.
Хотя Википедии вера маленькая.
"Мой родной дядя (любимый бабушкин Вася) пал под Царицыном – есаул." Тот самый город, который, в Гражданскую, пару раз защищал великий товарищ Сталин. Получается, дядя Власова, есаул в то время - являлся белогвардейцем. Ничего страшного - просто факт.
"(Воссозданы строго документально)" - скорее всего, и действительно строго. Какой смысл Власову врать ?
первую книгу романа "Соленые радости" - даже как-то и не подумал я, читая когда-то "Солёные радости" - что это роман.
Хорошо. Пусть так. Знаем теперь, что непревзойдённый писатель Юрий Петрович ещё и романист.
Интересно, а КНИГА КНИГ тоже роман ??? -------------------------------------------------------------------------- Соответствующие фотографии из власовского семейного архива выложу сегодня, позднее
Отправлено: 30.05.15 16:05. Заголовок: А вот и обещанные фо..
А вот и обещанные фотографии. Пусть общеизвестные, но куда ж без них в изучении биографии великого человека:
Предки Власова.
10-летний Власов с отцом. Скорее всего - 1946-ой год. Папа пока ещё в чине всего лишь полковника. Кстати, именно в 1946-ом году, Юрия Петровича отдали в Саратовское суворовское училище.
Власов с матерью. Как гласит подпись под другой такой же фотографией в нете - на голове у мамы лётческий шлём, потому что в то время нечего было надеть.
Власов с братом Борисом. Как я уже говорил, кто из них старше - неясно. Оба Вьюны одинаково.
И кем был в дальнейшей жизни брат ? Если судить по наружности - вылитым скрипачом.
Так полагаю, что это Власов "в самом конце" суворовского училища. На снимке дата - 1952-ой год. Власову - 17 лет или 17-ый год.
18-летний Власов. Видать, изредка и в штатское одевался.
Инженер-капитан Власов.
Власов - писатель.
Власов со второй женой - Ларисой. Где-то встречалась мне фотография и первой жены Власова. Найду - размещу.
Юрий Петрович Власов женат вторым браком. Со своей первой женой, студенткой Суриковского института Натальей Модоровой, Юрий познакомился в спортзале, куда она пришла делать зарисовки с натуры. В 1957 году они поженились, и у них родилась дочь Елена.
После смерти жены Юрий Петрович долго не мог прийти в себя от горя, но время лечит, и вскоре он встретил женщину, которая стала ему женой и другом. C Ларисой Власов познакомился, когда приехал в Куйбышев читать лекцию о своей новой книге «Особый район Китая».
«Я тогда училась в институте на втором курсе, – вспоминает Лариса Сергеевна. – Наш профессор заболел и передал мне пригласительный билет на лекцию, чтобы я ее законспектировала. Кто такой Юрий Власов, я тогда не знала. На сцену вышел большой, почти двухметровый человек и красивым низким голосом стал рассказывать интересные вещи про Китай.
В перерыве он подошел ко мне и попросил показать ему мой конспект. Отметив, что у меня много ошибок, предложил встретиться после лекции. Уже потом он признался, что ошибок никаких нет... Мы гуляли по заснеженной набережной Волги, и я с открытым ртом слушала его рассказы о своей жизни. Мне было 20, ему – 41». Вместе они уже больше 30 лет."
Когда Власову был 41 год ? В конце 1976-ого года. Ларису он встретил зимой, так что скорее всего влюблённые встретились зимой 1976/1977 годов.
Однако, не исключён и такой вариант - конец 1977-его года. Ибо день рождения Власова приходится на 5-е декабря. В этом случае, 41-ый год власовской огромной (тогда ещё только по значимости, а не длительности) жизни уже исходил. Стоял, к примеру морозный снежный ноябрь. Власов предвкушал естественный переход своего естества в 42-летие....тут-то...! ----------------------------------------------------------------------- А вот когда именно умерла первая власовская жена Наташа - я пока не нашёл. Исходя из отрывка сверху - Юрий Петрович, после смерти жены, долго жил один (всё же не один, а с дочкой) - но как долго ? Может быть, один он остался уже в конце 1960-ых годов ?
В КНИГЕ же КНИГ, Юрий Петрович вспоминает о смерти жены мимолётно, походя.
Отправлено: 30.05.15 19:42. Заголовок: Уважаемый Дед, Вы на..
Уважаемый Дед, Вы написали:
"Юрий и Борис - близнецы. Так написано в Википедии на странице их отца."
Разве бывают в интернете страницы давно умерших людей ? Умерших задолго до появления интернета ? А если бывают - нельзя ли выложить адрес этой страницы ?
Возраст у братьев одинаков, это видно с первого взгляда. Ну, или почти одинаков. Но если они близнецы, возраст у них один, естественно. Вот только смотрю на фотографию - сходство большое, спору нет, но полной иНдентичности лиц братьев я всё же не вижу. Значит, они близнецы не однояйцевые, а просто "двойняшки".
Борис Петрович к тому же более романтичен "собой", нежели Юрий Петрович. И более одухотворён. Потому и назвал я его скрипачом. Хотя, быть может, он не скрипач, а пианист.
Юрий Петрович выглядит суровее брата. Или это разница в воспитании ? Но почему в суворовское училище родители отдали только Юрия Петровича ?
Борис Петрович, наверное, тоже не маленький ростом был (есть). А вот писательство, видимо не привлекало его. Иначе бы - по аналогии, Аркадий и Борис Стругацкие - мир наслаждался бы творчеством Бориса и Юрия Власовых (Владимировых).
Борис Петрович, помимо этого, совсем не бредил физическим совершенствованием. В противном случае, соревновался бы с братом на помосте. Или даже не соревновался, а окопался в полутяжах. Выбросив из этой весовой категории выступавшего последние годы Воробьёва.
Только что прочитал "Стечение сложных обстоятельств" Юрия Петровича. Родня упоминается в книге - но безликой массой. О брате - ни слова. Даже и жена фигурирует только в паре-тройке эпизодов. Без имени, лица и характера. Как некое добавочное полезное средство, помогавшее Власову выстоять.
Отправлено: 30.05.15 22:19. Заголовок: Глава 244-я. Как пр..
Глава 244-я.
Как прост !
"Почти в каждой японской газете или журнале появлялись интервью со мной или сведения обо мне. Журнал "Асахи гурафу" напечатал фотографию на всю полосу. Расставив ноги, я разглядываю диски: как лучше собрать нужный вес? Ракурс такой, что я кажусь одним огромным мускулом с маленькой головой. Что ж, намек куда как прозрачен.
Я не прятался от репортеров – это их работа. Я был лишь по возможности сдержан. И потом, все газетные и журнальные строки – это тоже часть борьбы. Разумеется, и личной тоже.
Итак, Токио!
Да, это не сон. Мы в Олимпийской деревне (бывший американский военный городок). Все испытания позади. Позади ради главного…
Из журнала "Майнити гурафу":
"Я посетил великого атлета. Как же поживает этот могучий человек? Он расслабленно лежал. Привстал, отложив томик Бабеля, сказал: "Очень приятно. Рад вам".
И протянул руку, такую неожиданно мягкую и ласковую. Загорелое лицо с поблескивающими очками располагало к себе. С его полных губ слетали слова, произносимые тихим, мягким голосом.
"Я впервые в Японии, но занят только тренировками и с Токио еще не знаком".
На подушке лежал томик Маяковского.
Первый претендент на золотую медаль сказал:
"Предсказать победителя никто не может. Однако без желания победить спорта нет… Еще надо справиться и со своим малодушием. Почему я занялся спортом? Я хотел быть сильным, если угодно, и красивым. Любимые писатели? В разные годы разные… Сейчас – Хемингуэй, Горький…"
Мы сфотографировали Власова. Когда мы попросили принять удобную для снимка позу, он без каприза согласился. Кто-то из нас сказал: "Как прост!" Хотя мы не понимали друг друга, мы чувствовали широту этого человека, как бы слегка прикоснувшись к его сердцу".
Накануне главного испытания я владел собой – это и удостоверяет "Майнити гурафу". И верно, какие колебания, в чем, ежели победные килограммы в мышцах? Расчет результатов по соперникам давал все преимущества мне.
Жаботинский? Ни в одном из движений не способен иметь преимущество – доказано моими результатами на тренировках и публично– в Подольске. Выступление Жаботинского на чемпионате страны в Киеве по всем статьям оказалось хуже. Его тренировочные килограммы во вспомогательных упражнениях – основных определителях силы– тоже заметно хуже."
Как прост ! И сразу вспоминаются рассказы о Ленине. Точно так же и Ленин был прост. И бесконечно душевен.
Приходят, бывало, к Ленину ходоки. Воображая господина-товарища Ленина полубогом громадного роста и силы. И столь же ужасающей крутой недоступности.
А Ленин-то, Ленин-то, как оказалось - забавный живой человечек ! Только и есть в нём огромного - одна голова. А остальное - вполне человеческое.
Из-за рабочего, заваленного важнейшими государственными бумагами, махины-стола выскочит Ленин бодро и резво. Каждому неотёсанному и безграмотному сиволапому мужику-ходоку руку сердечно пожмёт, усадит на покрытые белоснежными чехлами венские стулья. Чайком горячим с хрустящими сушками напоит. Иногда и блинцами попотчует. С брусничным душистым вареньицем.
Выспросит всё о мужицких бедах, головой покачает, сочувственно языком поцокает - да и выпишет мужикам необходимый мандат - мол, предъявителю сего.... Скреплённый кремлёвской печатью и оригинальной ленинской подписью.
Рассолодеют мужики - ну, так им не хочется уходить от самого человечного человека. Как же прост он ! Так бы и сидели в его кабинете всю жизнь.
Но - время. У Ленина, вон, куча сегодняшних декретов пока не дописана.
И уже в дверях, выпроваживая разомлевших объевшихся мужиков, Ленин, подолгу тряся руку каждого счастливого ходока в своих ласковых тёплых ладошках, всенепременнейше не забудет воскликнуть: Гад буду, доГогие товаГищи ! Честное ленинское, всегда буду Гад ! видеть вас у себя в кабинете снова ! Но только чуГ, не Ганее чем чеГез год ! ДоговоГились ? Ну, и ступайте с миГом !
Отправлено: 30.05.15 23:27. Заголовок: Глава 12-я. Самые ..
Глава 12-я.
Самые первые шаги в постижении искусства ждать поединок.
"Нудные, темные вечера выхаживал то один, то с тренером подле гостиницы. Уже к девяти часам вечера на главных улицах автомобили почти вовсе исчезали, да и прохожих – раз-два и обчелся. И словно по уговору все вечера моросило.
Я еще только обучался искусству ждать поединок. Каждый день натужно переваливал через меня. Мечтал лишь об одном: уехать. Забыть все, бросить – и уехать. Зачем этот чемпионат, это хвастовство силой, это изнурительное ожидание, эта обязательность победы?! Только победа! До сих пор я всегда мог уступить сопернику – здесь это исключалось! Ожидание изнуряло.
Это брал свое очередной приступ малодушия. Малодушие не в чистом виде, конечно. После я кое-как приводил мысли в порядок.
И все вокруг проступало иным.
А вот Коно и Бергера соревнования не беспокоили. И то правда: за десять с лишним лет тренировок и выступлений Коно свыкся с ними, как с работой. Да, по существу, это и была работа.
Хоффман всех, кто так или иначе интересовал его, независимо от возраста оделял жевательной резинкой и своими журналами. За ним поспевал Кларенс Джонсон. Хоффман никогда и ни к кому не приноравливал шаг.
Рабочим тренером американской команды являлся Тэрпак. Я ни разу не слышал, чтобы этот выходец из Западной Украины (он кое-как изъяснялся по-русски) повышал голос. Тэрпак ровен с атлетами, даже если они проигрывали по досадной оплошности.
Я чувствовал себя неприкаянно. Я привык к работе, заботам, беготне, а тут жди. Никаких забот: жди. Диковинный уклад: не учись, не работай, а только упражняйся с "железом".
Уходил в номер – точнее, взлетал в лифте. А в номере один на один с собой. И начиналось: разыгрывал в воображении все каверзы будущего поединка. Как раз то, чем не следовало заниматься. И еще о чем только не думал!
Из американцев ко мне наведывался Бергер. Объяснялись на пальцах и цифрами в блокнотах. Понял: у Эшмэна грозная сила в толчковом движении, но повреждена стопа, а Брэдфорд зарится на мировой рекорд Эндерсона в жиме.
От таких объяснений бросало в жар. А тут еще прикидка Брэдфорда! Он закатил ее на второй или третий день после нашего приезда в Варшаву. В самоутверждение и для самоободрения я закатил ответную.
Богдасаров умолял остановиться – я настоял на необходимости ответа. И теперь усталость прикидки во мне. "Переел", а времени на восстановление нет.
Хоффмана увлекла легкость, с которой я работал. Проскрипел через весь зал: "При собственном весе сто пятнадцать килограммов никто в мире не работал так четко и с такой скоростью! Таких я не знал!"
А эта легкость на прикидке – от возбуждения, в урон силе и нервной свежести, от страха, рисовки и бравады. Теперь в мышцах тупость. Я вял. Зато что за сладость поразить публику, знатоков, репортеров!
…Ел кое-как. Развлекала роскошность ресторана. Ресторанная роскошность, конечно, тоже в диковинку… От пищи мутило. Уже горел. Но вес следовало держать, и я напихивал себя едой.
И опять вечера. Дождь приземлял дымы. Пахло вокзалами и одиночеством. Выступали весовая категория за весовой: все уезжали в зал, и Богдасаров – тоже. Я в зал только раз сунулся. Понял: нельзя смотреть, сгорю.
Несколько раз видел, как Брэдфорд откуда-то возвращался на такси. Он выносил из "Волги" саженные плечи медленно, неловко. Сначала появлялись ноги, а потом выдергивался необъятный торс. Он приятно басил, небрежно распахивая пальто и рассчитываясь с таксистом.
Я возвращался, пробовал читать. Страницы перелистываю, а в голове ни словечка.
Должен выстоять, должен… Не думайте: жизнь сама не складывается. Она всегда – проявление воли, по-иному не бывает."
Очень поучительный отрывок. Комментарии, думаю, не требуются. Одно лишь отмечу - очень жаль, что Власов, с детства знавший китайский язык, а впоследствии неплохо изучивший язык французский (только время и силы зря загубил), ничего не смыслил в американском языке.
Ведь все его основные соперники были американцами. И мог бы Власов, прикидываясь ничего не понимающим, подслушивать разговоры американских атлетов на совместных тренировках - разговоры в том числе и о нём.
Отправлено: 31.05.15 00:28. Заголовок: Кто только ни отвлек..
Кто только ни отвлекал Власова от тренировок !
Вот, пожалте ! Некий народный художник СССР малюет картину с Власова. А Юрий Петрович, вместо того, чтобы осваивать всё новые вспомогательные веса - принуждён художнику часами позировать ! Не меняя положения тела-лица и проклиная неторопливость художника.
И ладно бы нечто величественное создал художник. А то ведь:
И ради этого стоило Власову многими днями сидеть неподвижно ?
Где зловещий оскал чемпиона ? Где всполохи молний, дикая буря и камнепад за его мускулистой железной спиной ? Где карающий огненный меч в богатырской деснице ?......
Нет ничего похожего.
Что же есть ? А есть испуганный забитый интеллигентик. Напяливший орденскую перевязь с чужого плеча. Жалостливо мыргающий глазёшками сквозь стёкла очков в робкой надежде избежать наказания.
Уж такой Зевс-громовержец ! Уж сякой Арес-Марс, бог войны !
Чай-поди, художник за эту мазню государственную премию царарапнул. Оно и за дело - колоссальнейший труд и громадную душу мастер вложил в полотно.
Однако, сдаётся мне, что с ничуть не меньшим успехом сей народный художник смог бы намалевать абсолютно такой же "шедевр", писуя громовержца Власова не с натуры, а с нескольких его фотографий.
И, признаться - ничего я не понимаю. Расхождение дат в 10 лет - примерно 1976-ой год и 1985-ой год. А в 1985-ом году, Власову был не 41 год, а почти 50 или даже полных 50.
Так кто врёт?
Совсем не случайно фотография Власова с новой женой датирована 1986-ым годом.
Отправлено: 31.05.15 11:05. Заголовок: Дилетант пишет: И л..
Дилетант пишет:
цитата:
И ладно бы нечто величественное создал художник. А то ведь:
И ради этого стоило Власову многими днями сидеть неподвижно ?
Где зловещий оскал чемпиона ? Где всполохи молний, дикая буря и камнепад за его мускулистой железной спиной ? Где карающий огненный меч в богатырской деснице ?......
Нет ничего похожего.
Что же есть ? А есть испуганный забитый интеллигентик. Напяливший орденскую перевязь с чужого плеча. Жалостливо мыргающий глазёшками сквозь стёкла очков в робкой надежде избежать наказания.
Мне кажется, дело в другом. Портрет Власова - на фотографии вверху - исполняет без пяти минут Народный художник РСФСР (а не СССР, как я произвольно измыслил) Фёдор Александрович МодОров (ударение на втором слоге). Ко всем его регалиям, ещё и ректор МГХИ им. В. И. Сурикова (1948—1962).
Первой моей мыслью, после анализа мною - промеж себя - первичной полученной информации, была ослепительная догадка, что трёхмерного Власова переводит на двухмерное полотно не кто иной, как законный власовский тесть !
И в самом деле "Со своей первой женой, студенткой Суриковского института Натальей Модоровой, Юрий познакомился в спортзале, куда она пришла делать зарисовки с натуры. В 1957 году они поженились, и у них родилась дочь Елена"
МодОрова - фамилия редкая и она совпадает с фамилией народного художника. Год рождения - 1937-ой. У Власова - 1935-ый. Студентка суриковского института - а какого же ещё, если папа ректор именно там. Невестка - какая ещё могла быть невестка у пусть и умершего к тому времени П.Власова ? Жена Бориса ? И тоже художница ? Так не бывает. Отчество ! Не какое-нибудь, а Фёдоровна !
Отсюда вывод, если мой дедуктивный метод привёл меня к верному результату, Власова рисует тесть, социалистический реалист. Привыкший и обязанный придавать своим творениям добренький жизнеутверждающий облик. Тем более зятя любимого - как изобразить агрессивным и злым ? Вот и получился Власов на полотне сверхчеловечным (не путать с расхожим определением супермена, сверхчеловека).
Намереваясь проверить свою догадку, я довольно-таки скрупулёзно обшарил инет - но определённого ничего не обнаружил. Поминается только одна дочь Фёдора Александровича - Марианна. Правда, встретились мне, в одной какой-то статейке, и туманные намёки на то, что МодОров по жизни проявлял повышенный интерес к женщинам. Так что.....фамилия и отчество папаши могли передаться ребёнку и без...... короче, бывает так, не столь и редко.
Ничего не знаю. И ничего утверждать не берусь. Однако, "картина" любопытная. И крайне мало освещённая. -------------------------------------------------------------- Это тот самый народный художник:
Рисовал он много и часто. В основном, такие картины:
Но не брезговал и портретами. Вождей, военачальников, героев боевых-трудовых.
О первой жене Власова, кроме уже выложенного, нашёл ещё только вот это:
"Пьём чай. Рассказчик Юрий Петрович, как и спортсмен, и писатель, - знатный! Рассказывает разные истории и речь зашла о В.И. Ленине. Посмотрел на меня и говорит: - Сейчас я тебе, Володя, сделаю подарок. Чтобы зря от дел не отрывали... - Да что вы, Юрий Петрович, о чём разговор...
Ушёл в комнату и приносит подарок: - Этот гипсовый слепок - посмертная маска В.И. Ленина. Не копия, а настоящая! Таких слепков всего три. Один у меня. Держи, Володя!
Тут нарисовалась первая жена Юрия Петровича: - Ты что, с ума сошёл? Всё бы тебе раздавать! Она мне нужна будет для работы! Первая жена у Власова - художница. Славы Зинаиды Серебряковой, правда, не снискала. Так, акварельки, "натюрморДы"... - Володя, у меня всё упаковано, подарить нечего...- извиняется Юрий Петрович. Да что мне подарок?! Я пожал Юрию Петровичу руку!"
"- Мне говорили: "Бросьте писать. Это не Ваше дело". О моём романе "Солёные радости" отозвались так: "Хуже Кафки!" Книгу "Справедливость силы" тоже долго не хотели издавать, потом всё же издали. Редактор - это советчик. А не насильник. Накладываю канон, стандарт, штамп. Я пишу "славно" - они исправляют на хорошо. Я пишу "худо" - они пишут "плохо". Зачем, по какому праву? А я бунтую. Мне страшно: я умру и останусь с кривым лицом. "Разве так можно обращаться с писателем?" - спросили как-то моего редактора. "А разве он писатель - он же не член союза!" - искренне удивлялся тот." ----------------------------------------------------------------------------------- " - От чего Вас оторвал мой приход?
- Занимался французским языком.
- Зачем?
- Люблю этот язык, занятия им доставляют мне удовольствие. Но главное - изучение иностранного языка позволяет лучше понять свой собственный. Русский. Вернуть его изначальное своеобразие. Мы говорим сейчас - и пишем - очень стёрто. Почитайте для сравнения древнюю русскую книгу…
- У Вас столько книг!..
- Я поклоняюсь книге. Я люблю её, как женщину.
- Вы учились в …?
- Я кончил военную академию имени Жуковского.
- А когда же решили стать писателем?
- Сколько помню себя, всегда любил книгу. С самого детства вёл дневники. Всё ничто перед словом". --------------------------------------------------- "Скажите, а Ваши близкие, жена Ваша никогда не советовали Вам быть, как бы это сказать… более благоразумным?
- Наташа?! Да она всегда свято в меня верила! Когда мы познакомились, я был молоденький лейтенант, пентюх по сравнению с ней, человеком смелых, независимых, суждений. Она стала моей духовной опорой. Она единственная, кто читал всё мной написанное. И её, как и меня, интересовало одно: насколько то, что я делаю, соотносится с правдой." -------------------------------------------------------------- "- "Скорая" увезла меня в ЦИТО с нечеловеческой болью в спине. Оказалось, произошли необратимые изменения позвоночного диска. Мне сделали операцию: разрезали спину, прикрепили к позвоночнику внутри титановую пластину длиною в 20 сантиметров, заковали в гипс от шеи до бедра. Судя по всему, во время операции внесли инфекцию - из позвоночника всё время сочилась жидкость. А тут ещё и грипп. Жене сказали, что я безнадёжен.
- И что?
- Я никогда бы не пережил ни операции, ни послеоперационного периода, не будучи так физически подготовленным, не умея себя настраивать должным образом. Три недели не выходила из моей палаты Наташа. На 11-й день я поднялся и, цепенея от боли, заставил себя сделать первые несколько шагов…
- И сколько же Вы прожили с этим железом в спине?
- Около трёх лет. Должен был всё время держаться прямо, как свеча. Недавно мне сделали вторую операцию, 4 часа долбили молотком по позвоночнику, снимая пластину.
- Как это больно, страшно, наверное…
- Да. Но я встал с кровати через пять часов. Увидев меня пишущим письмо, врач, это был австриец, воскликнул: "30 лет оперирую, но такого больного не видел. Только русские могут так!"
- Вы знаете, бывают мгновения, когда мне, как тем зарубежным журналистам, тоже кажется, что Вы сверхчеловек…
- Я просто человек, имеющий цель.
- А кому Вы писали письмо?
- Дочери.
- Наташа была с Вами?
- Моя Наташа умерла.
Всю остальную часть нашего разговора Юрий Петрович снял. Когда страдают сильные, они сильно страдают…"
Отправлено: 01.06.15 13:49. Заголовок: Глава 254-я. Самая..
Глава 254-я.
Самая большая любовь твердопламенного коммуниста Воробьёва.
""Больше всего после соревнований я люблю не пьедестал почета, не газеты и телеграммы, а душ,– сказал Воробьев.– Cтоишь расслабленный, мягкий – и никому ничего от тебя не нужно…" Это очень верно. Блаженное это чувство: все позади, никому ничего не должен. Мякнешь под водой, тело жидкое, слабое – не верится, что оно держит такое "железо"…"
И только уже на втором месте - любовь к партии и партийной дисциплине.
Отправлено: 01.06.15 14:35. Заголовок: Глава "Цена жизн..
Глава "Цена жизни".
Вот тебе и общность крови....
"Однажды старшая дочь сказала мне: – Ты не мужчина. – Почему?– Я был искренне озадачен. – А потому: ты – доверчивый. Это не мужское качество. Мне казалось, я ослышался. Ведь по существу это от того же гонения на честность. Но от кого я услышал! Вот тебе и общность крови… Искренность, вера, честность… Сколько же гонений на честность! И со всех сторон."
Эх-хе-хе....видать, уж такая судьбинушка - быть вечно и всеми гонимым - выпала честнейшему человеку Юрию Петровичу. Дочь Алёнушка Юрьевна - и та гнала его, не стеснялась ! ----------------------------------------------------------------- Старшая дочь - понятно, Елена. А младшая кто ?
Поискал немного - опять ничего не нашёл. Как же засекретил себя Юрий Петрович !
В Википедии - всё перепутано. Инспектор по спорту....какой инспектор - инструктор ! БОгдасаров почему-то пишется как БАгдасаров.....и не только в Википедии, везде ошибок полно.
Отправлено: 01.06.15 20:24. Заголовок: Глава 251-я. Курыно..
Глава 251-я.
Курынов.
"Нервные перенапряжения – их я знаю не только по собственному опыту… В июле ко мне на сборы в Дубну приехал Сашка Курынов. Мы любили вечерами, после тяжкой работы в зале, пройти на моей "Волге" по окрестным шоссе. Места болотистые, в сочной зелени. Ближе к ночи запахи – хмельные и в падях – туманы.
Я гоню машину больше ста километров в час. Шоссе пустынно. Я откинулся на сиденье – приятно. Руки после работы саднит, в мышцах тяжесть. Вечером массажист помнет. Щурюсь: заходит солнце. Вдруг представляю колонны наполеоновских гренадеров: идут в полной выкладке – кивера, ремни, ружья. В самое это время подходили к Смоленску, до Москвы недалеко оставалось. Чудятся мне в туманах кивера, лица, штыки…
Сашка рассказывает о разговоре с Воробьевым, тренировках, отказе взять его на Олимпийские игры. Говорит сбивчиво, напряженно, часто не к месту смеется. И вдруг краем глаза замечаю, как он нажимает на ручку двери.
Я давлю на тормоза всей тяжестью веса, сообразуясь лишь с тем, чтобы машина не опрокинулась. Скорее инстинктом, чем сознанием, круто бросаю машину к обочине: успеть, там он не разобьется, земля в густой траве, влажная…
Уже никого нет на сиденье,, дверца болтается взад-вперед, а меня все тащит и тащит. Наконец машина замирает. Я выскакиваю. Сашка лежит метрах в ста – белый недвижный бугорок. "Убился!" – ожигает меня жуткая мысль.
Я бегу назад. "Нет Сашки, разбился". Я напряженно всматриваюсь: может, шевелится…
Он неподвижен: голова и руки прижаты к животу, сам на боку, крючком. Я падаю на колени и ощупываю его: крови нет, и грудь шевелится в дыхании. Крови и ран вроде бы нет. Расцарапан основательно, но это чепуха. Я наклоняюсь к нему – и тут же падаю, точнее, сажусь на землю. Сашка поднимается неимоверно быстро и, поднимаясь, отбивает меня назад. Я вскакиваю за ним. Он уже далеко, бежит изо всех сил.
Какой-то белый шар катится по траве между кустов. Но ведь там, впереди, бетонная стена шлюза. Если он добежит в такой горячке, он не заметит и рухнет. Он не увидит ее. К тому же темнеет.
Все это я додумываю на ходу, когда бегу за ним. Но я не в силах его догнать. Расстояние даже увеличивается. Еще немного – и он взбежит по откосу и… Я не спускаю глаз с белой рубашки и начинаю кричать: "Стой! Стой! Там обрыв!.." Но он словно заряжен какой-то бешеной энергией. Я кричу, я даже выгадываю в расстоянии, сокращая на прямых. Сашка петляет между кустами, а я сзади могу выбирать путь покороче. И вдруг я вижу, как он падает, падает мгновенно, будто срезанный. Я вижу, его нога запуталась в лозе. Эта лоза стелется от самого куста по земле, низко-низко…
Я с лета накрываю его телом. Он бьется подо мной – один сумасшедше упругий мускул – и хрипит: "Ненавижу тебя, Воробьева, штангу… Всех вас ненавижу! Вам всем только одно: "Давай, давай!" Не люди вы! Будьте прокляты!.."
Этот крик запечатлевается в моей памяти, как и ощущение крепко сбитого, чрезвычайно упругого тела.
Мне, кажется, не унять его. Я грубо прижимаю его к земле, боясь отпустить, а он выкрикивает свои страшные слова.
И вдруг он стихает, распадаясь в безвольную массу. Поднимаю его на руки и несу к машине. Он шепчет: "Я не могу больше, не могу…"
Когда я уложил его на сиденье возле себя, только тогда заметил, что двигатель не отключен.
Назад мы ехали едва ли не на двадцати километрах в час. Я мял правой рукой его за плечи и говорил, говорил…
Спать положил его у себя в номере, на диване. На oвсякий случай запер дверь на ключ, а ключ спрятал под подушку. Но Сашка все равно ушел. Когда я заснул, он спустился с четвертого этажа по отвесной бетонной стене и всю ночь просидел на скамейке у Волги, не машины, а настоящей Волги. Если эта гостиница и сейчас стоит – река течет от нее метрах в трехстах…"
Александр Курынов, полусредневес (до 75 кг) - победитель самогО "железного гавайца" Томми Коно. Победа эта случилась на Римской Олимпиаде, той самой, которая всемирно прославила "главного победителя" Власова.
Казалось бы, и Власов и Курынов - равноценные золотые медалисты. Но Власов за свою победу обласкан партией и правительством несравненно круче не только Курынова, но и большинства других, не только тяжелоатлетических, олимпийских золотых медалистов.
Неужто каждому из них "Волгу" пожаловали ? А также - двухкомнатную "хрущобу" ? И ещё денег отсыпали щедрой рукой, сверх положенного ?
Отнюдь не всем. А только единицам. Как итог - зависть, ревность и глубочайшее чувство попранной справедливости. Нездоровые, короче, настроения. Но "присыпкиным" на это плевать. Не бунтует и вечно больная ранимая совесть Власова. Награждённая Орденом Ленина. В противовес ордену "Трудового Красного Знамени" того же Курынова.
Наградили и наградили - я-то тут при чём ? Тем более, разве не я - украшение Римской Олимпиады ? Нешто не я самый умный, волевой и красивый ? Вон, в газетах именно так и написано !
Курынов выиграл после Римской Олимпиады целых три раза чемпионаты мира-Европы, но "Волги" не заслужил всё равно. Поэтому катается на власовской "Волге", а не на своей.
А тут ещё берут на Токийскую Олимпиаду не его, а Виктора Куренцова. И все былые заслуги....они для Воробьёва совсем не важны.
Потому и трагедия, потому и попытка покончить самоубийством бесперспективную жизнь. ------------------------------------------------------------------------------------- Сашка....почему-то себя Юрий Петрович Юркой называть не желает. Как ни разу не пришло ему в голову назвать Воробьёва Аркашкой или "друга"-соперника Жаботинского - Лёнькой.
Нехорошо как-то. Всё-таки взрослый человек, не пацан, и штангист заслуженный.
То же, что спас Юрий Петрович Сашку - вот это неплохо. Не дал оборваться сашкиной жизни на тридцатилетней отметке.
Пусть и недолго, но пожил Сашка ещё. Умер в 1973-ем году. Если верить Википедии - точно в свой день рождения. Прожив ровно 39 лет.
Уважаемый Дилетант, Вы напрасно укорили Власова за то, что он называл Курынова - Сашкой. Именно так и должны называть друг друга (а не враг врага) настоящие друзья. Дружба Власова и Курынова, очень хороших в целом, редкостно порядочных людей - это одни из наиболее светлых страниц в их биографиях.
"При получении разрешения на перевод Мемориала Курынова в ранг всесоюзных соревнований нам чрезвычайно помогли письма Юрия Власова Нине Филипповне Курыновой, Фоату Асадулловичу Гарифуллину и мне.
В одном из этих писем Юрий Власов, в частности, сообщил, что врач сборной команды СССР М.Б.Казаков постоянно брал у Курынова перед выездами на чемпионаты Европы и мира расписки, что за возможные ухудшения в состоянии здоровья тот будет отвечать сам.
И вообще нас тогда очень поддерживали просто сами слова Юрия Власова: "Используйте меня во всех делах ради памяти Саши"."
Уважаемый Составитель, может, и зря критикую я Власова по поводу "Сашки".
Да и напутал я с датой смерти Курынова, благодаря Википедии. Умер он не в свой день рождения, 8-ого июля, а в декабре.
"Александр Павлович Курынов (8 июля 1934 — 1973) — советский тяжелоатлет, заслуженный мастер спорта СССР (1960)." Так в Википедии. А ещё - и вот так:
Пол мужской Полное имя Александр Павлович Курынов Гражданство СССР Специализация тяжёлая атлетика Клуб спортивное общество «Труд» Дата рождения 18 июля 1934 Место рождения Уршель Владимирская область, РСФСР, СССР Дата смерти 1973 Место смерти Казань
Сплошная путаница. Правда, и в нескольких других источниках о дате смерти не говорится ничего. Только год указан. Попутно напал на ссылку, подобную Вашей. С интересными подробностями:
"У Саши была мечта - стать двукратным олимпийским чемпионом. Поэтому он очень тщательно готовился к Олимпийским играм в Токио.
Приехав с очередных сборов, он 27 марта 1964 года в Казани в спортзале клуба имени Менжинского установил два мировых рекорда - в жиме и сумме троеборья. Мог еще прибавить в толчке, но, подняв 162,5 кг, он не стал больше увеличивать вес штанги.
Сборная, чтобы лучше адаптироваться к условиям, в которых будут проходить Олимпийские игры, готовилась во Владивостоке. Спортивная форма, в которой находился Александр, не вызывала сомнений в том, что в Токио он выступит успешно. Но тренеры сборной были иного мнения. Состязания штангистов должны были пройти на Олимпиаде 11-18 октября, а 24 сентября в морском клубе Тихоокеанского флота Курынов устанавливает два мировых рекорда. В жиме он зафиксировал штангу весом 147,5 кг, а сумма троеборья получилась 447,5 кг.
В сборной назревал конфликт. Спортсмены были недовольны авторитарной политикой руководства сборной и изнурительной системой тренировок, приводящих к травмам. И, что вполне естественно, требовали больше свободы и самостоятельности, обеспечения нормальных условий пребывания на сборах, в том числе и приезда семей штангистов.
Неудивительно, что Воробьев, считая главным зачинщиком Курынова, поставил перед тренерским советом вопрос об отчислении Саши из сборной. Когда Курынов мне рассказывал об этом, то вспомнил, что заявление спортсменов он дал прочитать Юрию Власову. Тот, внимательно изучив текст, сказал: "Саша, ты сам подписал себе приговор".
Отправленный со сборов домой, Александр испытал большое потрясение. Рассказывая со слезами на глазах о случившемся, он очень тяжело переживал ситуацию.
На место Курынова в полусреднем весе в команду взяли хабаровского штангиста Виктора Куренцова. Этот талантливый спортсмен еще не имел достаточного опыта выступления на международной арене и поэтому просил тренерский совет не выставлять его первым номером в весовой категории до 75 кг. Об этом он впоследствии рассказывал нам, когда приезжал в качестве почетного гостя на международные соревнования Мемориала Курынова в 1978 году: "Я умолял тренерский совет сборной послать в Токио Сашу..."
Ту Олимпиаду советские штангисты в полусреднем весе проиграли - Виктор Куренцов уступил чеху Гансу Здражиле, который опередил нашего атлета в сумме троеборья на пять килограммов. После игр в Токио Здражила заявил в одном из интервью, что, если бы на помосте вместе с ним выступал Курынов, ему не удалось бы стать олимпийским чемпионом. "Александр Курынов был тогда намного сильнее меня", - сказал Здражила.
Поняв свою ошибку, тренерский совет сборной страны год спустя включил Курынова вместе с Куренцовым в команду, которой предстояло выступить на чемпионате мира в Тегеране. Но на том чемпионате был уже не тот Курынов. Психологическая травма дала себя знать. Александр стал только третьим, показав результаты, далекие от своих лучших. А победил Куренцов, оказавшийся достойным продолжателем победных традиций Курынова и считавший себя его учеником."
И чего Воробьёв добился ? Дисциплина дисциплиной, но "золото" всё же ценнее "серебра".
"Всё поглотил спрут - так называемый большой спорт…
- Но вы тоже когда-то принадлежали к нему….
- Прозрение наступило очень скоро.
- В Токио?
- Раньше. С начала 60-х годов, когда вообще никто не смел об этом заикаться, я говорил: "Нам не нужен такой профессиональный спорт…". Помню, когда я принёс свои первые рассказы Льву Кассилю - он считался патриархом нашей спортивной литературы, - то услышал: "Вам всё равно никто не поверит". В обществе тогда очень крепко жило розовое и, стало быть, превратное представление о большом спорте.
- Только тогда?
- Тогда - особенно. Я расскажу, как развивались события, а вы судите сами. Это было в 1963 г. В ЦСКА проходило общее партийное собрание. Я выступил на нём против существующей системы организации спорта. Предложил всем чемпионам и рекордсменам клуба сделать совместное заявление в Центральный Комитет партии о том, что нынешний большой спорт - это, по сути, западная модель.
С её жесткостью, разлагающим действием на человека, со всеми издержками профессионализма. И что в таком виде это не имеет ничего общего с подлинно демократичным, народным спортом, которым большой спорт прикрывается. Собрание единогласно осудило меня за антипартийную вылазку. Встал вопрос, могу ли я вообще после этого оставаться… не в клубе, нет! - в партии…
- Так учат строптивых.
- Наверно, я плохой ученик. Потому что вскоре я выступил на совещании спортивного и комсомольского актива в ЦК ВЛКСМ. Говорил о том же. Тогдашний комсомольский вождь С.Павлов после моего выступления вообще закрыл совещание.
- Испугался?
- Ему лучше знать. А в 1965 году я выступил на пленуме ЦК комсомола. Не только против большого спорта, но и в защиту атлетизма, который к тому времени стал подвергаться жесточайшим гонениям, и прежде всего со стороны комсомольского руководства. После этого почти двадцать лет я много писал, но мало что удавалось напечатать. Но всё равно я горд тем, что начал первым писать и говорить об этом.
Потом стало приходить осознание. Уже с годами. С накоплением опыта. Особенно много дала полуторагодовая работа в качестве государственного чиновника - председателя Федерации тяжёлой атлетики.
- Сейчас вы сложили эти полномочия.
- К великой радости всех, кому стоял поперёк дороги. Да и к собственной тоже. Большой спорт стал индустрией. Системой, которая стала всё больше замыкаться в себе, отгораживаться от внешнего мира. Он стал преднамеренно выводиться из сферы критики и круга интересов общества. Это было очень легко сделать, ибо общественность мало осведомлена о его жизни, а вот видимость этой осведомлённости существовала.
Как же! Вы на трибунах, вы смотрите телевизор, вы делите триумф победителей, вас переполняет национальная гордость. А большому спорту это и нужно - увести вас в сторону, не дать заглянуть за кулисы. И он стал паразитировать, по сути, на народном здоровье, поглощая всё, что действительно должно принадлежать народу: и радость собственной победы, и собственного участия в открытом и честном состязании, и радость ощущения собственного здоровья и сильного тела, и средства, предназначенные для этого…
Людей, допущенных или приобщённых к большому спорту, это устраивает. Спортсменов - потому, что им платят за это определённые деньги. Функционеров от спорта - потому, что они не просто кормятся - безбедно живут за чемпионским столом. Идёт жесточайшая отбраковка: человек рассматривается как всего лишь материал для добычи рекорда. Слабогрудые, астеники - все, кому действительно нужна физическая тренировка, безжалостно выкидываются, у них нет перспективы. А какой след это оставляет в душах людей, особенно подростков, какую травму наносит, быть может, на всю жизнь, - кого это волнует?
- И что же, вы один видели это, а больше никто?
- Этого не видит только слепой! Я имею в виду тех, кто допущен к большому спорту. Но стоит только поднять даже не голос - глаза, в которых вопрос или недоумение, или хуже того, недовольство, - и ты будешь растоптан или смят.
Способов для этого тьма. Та же стипендия. Один может получить вдвое больше другого. И зависит это не только от результата, но и от отношения руководства. Могут быть два перспективных спортсмена в той же штанге. Один получает всё, другой - ничего. Найдётся лицемерное объяснение: у нас, мол, только одна стипендия.
По существу, это расправа: спортсмен был не согласен с тренером, или с кем-то из руководства, или с организацией сборов. Кстати, о сборах. Это два-три месяца бесплатной, предельно улучшенной жизни на юге… Больше того, вне сборов вы даже не сможете тренироваться по-настоящему: нужна обстановка, общий тонус. Это раньше можно было работать трактористом и выступать на соревнованиях. И показывать результаты. Теперь такого нет и быть не может.
А рекорды? Ещё один механизм экономического воздействия. Твёрдой таксы материального вознаграждения нет, а вилка огромная. Может получить в сотнях, а может в тысячах. Если, допустим, побит американский рекорд, он стоит дороже. Или многолетний. За превышение на полкилограмма - одна сумма, на два килограмма - другая. Вроде бы логично, дифференциация, но на деле - полный произвол и средство сведения счётов или подчинения.
А поездки за границу! У вас всего несколько лет спортивной жизни, а вас два года подряд не берут на международные соревнования. Берут другого, и вы знаете кого и за что. И вся та сила, которую вы затратили, чтобы стать классным спортсменом, уходит впустую. Она не принесёт вам ни ожидаемой славы, ни таких нужных вам средств.
Но зато, если вы попали в обойму… За десять дней можно заработать как за 2-3 месяца (даже без рекордов). Привезли стереосистему из заграницы, сдали в комиссионку - и вы в порядке. Это самый ничтожный пример. Но даже и не это самое отталкивающее.
Что ждёт большого спортсмена в будущем, вы знаете? Это там, на проклятом, как мы любим говорить, Западе, профессионал знает, во имя чего они гробит себя, ради чего рискует. Даже став инвалидом в результате перенапряжения, он, как правило, успевает заработать столько, что ему хватит магазинчик открыть, или бар, или массажную. Он или сразу рискует, или медленно копит деньги.
У нас же - гроши! Когда он относит последний приз или оставленную для себя стереосистему, то остаётся в полном смысле ни с чем. Причём это применимо к высшей касте, так сказать, к элитной группе спортсменов. А что говорить о тех, кто занимает непризовые места… А они, между прочим, несут нагрузки не меньшие, если даже не большие, чем первые номера.
- Но это же не про вас.
- Я вообще нетипичный случай. Может быть, потому мне несладко живётся в спортивном мире. Дело в том, что литература всегда была для меня главным содержанием жизни, моим, если хотите, назначением. Во всяком случае, я сам так считал всегда. Я готовится к этой работе, я звал эту жизнь…
А возьмите обычного спортсмена. Был - и нету! Пустота. Так важно не измельчать, не превратиться в подонка, а надо работать, надо видеть перспективу, надо уважение к себе сохранить. Если нет уважения вокруг, нет уже всеобщего поклонения, кто-то же должен уважать тебя, хоть ты сам!
Даже обычный бытовой уклад жизни - испытание. В большом спорте ты был хозяином своего времени, целый день твой, только тренировки. А тут… Ты, казалось бы, заплатил огромный выкуп за право жить как хочешь. Но не получается. А жизнь тебя всё школит, школит… Многие не выдерживают, спиваются… Ты ревнуешь, завидуешь. Теперь уже всем - и тем, кто остался там, в большом спорте, и тем, кто нормально живёт в обычной рядовой жизни. А как с таким грузом?..
- Выходит, тупик?
- В существующей системе - да. Потому-то её и надо менять."
Отправлено: 02.06.15 00:01. Заголовок: Глава 186-я. И ещё..
Глава 186-я.
И ещё о Курынове.
"Стокгольмский чемпионат оказался последним в короткой, но блестящей карьере Александра Курынова. Он выиграл его в изнурительной, равной схватке с венгром Хуской.
С Сашей я познакомился, если не изменяет память, в 1958 году на чемпионате СССР в Донецке (бывший Сталино). Нас тогда было трое юнцов, крепко поднажавших на рекорды страны и чемпионов: Виталий Двигун, Александр Курынов и я (Двигун – чемпион Европы 1960 года в полутяжелом весе).
Я сдружился с обоими. Однако с Александром судьба свела особенно близко и спортивной общностью путей. В сборную он был зачислен на год позже и впервые по-серьезному выступил в Риме, на Олимпийских играх 1960 года, не считая победы на европейском чемпионате в Милане. Рим… "Мы были юны в последний раз!.."
В ту пору не было прославленней смуглого красавца Томми Коно – гордости американской тяжелой атлетики и его опекуна – Роберта Хоффмана. Сколько ни пытались сломить Коно – он все равно побеждал либо за несколько дней до поединка (с сомнительным исходом) откочевывал в другую, совершенно безопасную для него весовую категорию,– и опять-таки побеждал.
Коно с одинаковым успехом выступал в легкой, полусредней, средней и даже полутяжелой весовых категориях. Взять верх над ним не удавалось лучшим из лучших атлетов 50-х годов, и доказательство – восемь триумфов Коно на мировых пробах силы. А какие атлеты наседали!
Коно побеждал изящно. Казалось, борьба развлекает его. С каким трепетом я брал у него автограф в июне 1955 года, в первый приезд американцев к нам! Многомедальный бесстрашный Коно с гордым прозвищем Железный Гаваец. "Повелитель рекордов" – так писали о нем.
Александр сломал Коно в ночном поединке на помосте "Палаццетто делло спорт". То утро он встречал уже знаменитостью. Помню его сразу после возвращения из зала: осунувшееся лицо, черные разводы под глазами, непривычно тонкая кожа – изможденность от поединка, сухота губ и глаза – неуверенность счастья. Коно сказал тогда репортерам: "Курынов – страшный штангист".
О славе Курынова свидетельствуют приглашения. Не сборную команду страны, а его зовут на международные турниры. Мы вместе отработали на юбилее британской тяжелой атлетики в Лондоне летом 1961 года (там и "откушали" на банкете "салат из фруктов – Власов" и "крем – Курынов" – так значилось в солидной росписи меню).
Год спустя снова "закатили гастроль" (выражение Саши), на сей раз по Франции и Финляндии. Случай едва ли не единственный для советского спорта тех лет. Обычно выезжали только командами, а тут все выступление – два атлета.
И я не помню, чтобы в залах пустовало хоть одно кресло, даже в богатом на зрелища Париже люди стояли в проходах, за кулисами, у сцены. Ощущение жара их дыхания, близости…
Курынов пачкой выдает мировые рекорды. Орден, медали, призы, почтение газет – все знаки внимания. Именно с Александром мы оказались делегатами XIV съезда ВЛКСМ.
Я был уверен в его победе и на Олимпийских играх в Токио, если бы его сохранили для сборной. Это доказывает результат победителя и характер борьбы. Помню тот день. Куренцов отработал вместо Курынова. Хороший результат для первой пробы – серебряная медаль.
Я перекидывался в "дурака" с Вахониным, когда Воробьев обрушился на Куренцова с попреками за "серебро". Я терпел до тех пор, пока Воробьев не заявил: "Тебя и в сборную не следовало брать, "загорал" бы дома!" Тут меня прорвало. Я напомнил Воробьеву его серебряные и бронзовые медали – что в них позорного? Результат Куренцова для первого боя с такими опытными соперниками совсем не постыдный.
По итогам чемпионата страны Куренцов был первый – все права на олимпийское выступление. Курынов уступил очень незначительно, но опытностью превосходил всех соперников – четыре золотые медали первого в мире атлета в полусреднем весе. И какие победы! В спортивном бою его всегда отличала стойкость.
Неприятности ударили по Курынову более чем чувствительно, если принять во внимание, что выступал он хронически больным. Скачки кровяного давления сказывались на его способности вести тренировки, а он их вел. И сколько я его помню – это улыбки, смех, шутки…
Для отпора соперникам необходимы массированные силовые тренировки, но их ему не позволяло здоровье. И в таких условиях он побеждал не только на Олимпийских играх в Риме, но и на чемпионатах мира 1961, 1962, 1963 годов, а также возводил и классные мировые рекорды.
Я надоедал ему разговорами о силовых тренировках. Я видел: вот-вот соперники выйдут на его результаты. Но был прав он, а не я. Он бы разрушил себя еще быстрее подобными нагрузками. Без преувеличения можно сказать, что Александр побеждал природной силой, лишь слегка подтянутой работой с тяжестями.
Он был уязвим в силе ног, а руки и особенно спина – превосходны! Нездоровье отнимало у него возможность изменить силу ног: нужны были все те же мощные нагрузки. Вот на этом он и был, что называется, пойман. Надо отвечать силой, а он не в состоянии вести нужные тренировки.
Мы были дружны. Не день, а много-много дней и недель провели с глазу на глаз. Думаю, беды, которые поприжали меня при уходе из спорта, отозвались и на нем. Кое-кто не мог простить ему дружбы со мной.
За строптивость мне спуска не давали. Куда там "железу", оно и близко не гнуло так, как эта тупая и увязчивая месть разного рода взматеревших "присыпкиных", густо усыпанных званиями, титулами, дутыми научными степенями. Точь-в-точь как у Саши Черного: "Взматерели дождевые черви…"
Помыслы и вся завидная энергия этих "присыпкиных" направлена не на расширение знаний, не на труд ради такого расширения знаний, а "освоение" все новых и новых льгот, чинов и ученых званий: жадное топтание на месте в стремлении крепче, плотнее присосаться к льготам и сломать всех, кто иначе понимает свое назначение в жизни.
Столбятся угодья, где можно пожирней и без помех добывать деньги, давя всех прочих всей тяжестью своих титулов и степеней. Это о них писал Герцен: "…постные труженики, копающиеся на заднем дворе науки… Педанты, которые каплями пота и одышкой измеряют труд…"
Последний раз мы встретились с Сашей в 1966 году. Он был удручен отношением нового руководства сборной, особенно Воробьева. И еще несколько растерян перед будущим. Мы сидели в хоккейной раздевалке, примыкающей к нашему тесноватому залу. Был не сезон, и раздевалка пустовала – холодноватая, пахнущая пылью комната. Мы сидели на узенькой скамейке у стены. За этой самой стеной с лязгом обрушивалось на помосты "железо", и пол вздрагивал мелко, как-то упруго-тряско.
Я тогда больше молчал. Уж очень упрямилась, не подчинялась жизнь. Не идут литературные публикации, соперники обкладывают результатами – аж не продохнуть, нет прежнего азарта к тренировкам, гнетет усталость…
Груз испытаний, сведенный в спрессованность четырех-шести лет энергичных выступлений, подорвал здоровье Курынова. Меня потрясло известие о его смерти в декабре 1973 года. Ему не было и сорока.
Я не в восторге от слов "тяжелая атлетика", "гиревой спорт", "поднимание тяжестей". По душе старое именование – "силовой спорт". Его подсказал мне Красовский, точнее воскресил известное и принятое дедами…
Так именно в силовом спорте Курынов был велик. В жестком схождении силы, пробах силы ему в наше время было мало равных, совсем мало…"
Стокгольмский чемпионат мира 1963-его года оказался не последним в карьере Курынова. Был ещё тегеранский чемпионат мира 1965-ого года, где Курынов завоевал "бронзу".
Примечателен, как и всегда, Воробьёв. Обрушившийся с упрёками на Куренцова. Словно бы не сам Воробьёв оставил дома Курынова.
Отправлено: 02.06.15 01:00. Заголовок: Юрий Власов пишет: Б..
Юрий Власов пишет:
цитата:
Большой спорт стал индустрией.
Кто бы спорил. Другое дело, возможен ли иной спорт. То, к чему призывает Власов, - это физическая культура, фитнес. Ведь нельзя целой стране дать стипендию за занятия физической культурой. Да, решения в спорте часто принимаются произвольно. А вообразим ситуацию, когда не будет никакого отбора вовсе - ибо все спортсмены. И кто поедет на ЧЕ, ЧМ или ОИ? Я бы добавил - в индустрию превратились (почти) все сферы человеческой деятельности. Классическая музыка - та же индустрия, где звёзды получают миллионы, а остальные выпускники консерваторий играют в переходах метро и барах. Про кино не говорю. Склоки в театре, ссоры писателей - о них уже и слышать тошно. Искусство тоже не осталось в стороне от коммерциализации. Его суррогаты типа Энди Уорхола - типичные примеры чисто коммерческой раскрутки заведомого мусора. Когда официально было объявлено, что образование - это услуга, можно было сделать вывод о том, что образование тоже стало индустрией, при которой сверху спускаются бесчисленные инструкции, а от учителей, которые по идее должны учить/наставлять в жизни, помогать развитию индивидуальности, требуют подготовки школьников к ЕГЭ, натаскивая по шаблону "обычного потребителя" через систему тестов. Самое интересное в этом то, что такая система, как ни странно, устраивает большинство людей. С кем ни поговоришь, все против и постмодернистских перфомансов и инсталляций, и ЕГЭ, и дорогих билетов на концерты/в театры. А на практике - восторгаются мазнёй какого-нибудь очередного "художника", слушают блатные песни, а то и рэп с попсой, нанимают детям лучших репетиторов для сдачи ЕГЭ и "налаживают связи с нужными людьми", чтобы обойти запреты. Часто - выбирая меньшее из зол. Часто - по анекдоту:
цитата:
- Доктор, что со мной? Говорю одно, думаю - другое, делаю - третье. - От сталинизма не лечим.
Почему так происходит, не знаю. Думаю только, что само общество уже давно превратилось в индустрию общества. На язык для осмысления ситуации лезет слово "капитализм", которое, конечно, фиксирует всевластие капитала - всех приносящих прибыль предметов (денег, нефти, земли, мозгов и т.д.), но не объясняет, почему людей, заведомо лишённых капитала или ограниченных в своих капиталах, такая ситуация устраивает. Видимо, желание увеличить индивидуальный капиталец = надежда на радикальное улучшение своего частного положения в мире - искусно внедряется в сознание людей через всю сеть информационного пространства, подвластного обладателям капитала. И усвоив осенённую веками формулу "из грязи - в князи", среднестатистический индивид, возражая на словах засилью капитала и несправедливости, действует чуть ли не на инстинктивном уровне в направлении укрепления этого самого капитала и несправедливости. Ибо общественные и, если совсем не повезёт, государственные (правительственные) санкции в случае выступления против самой системы социальных отношений приведут к крушению взыскующего справедливости человека. Как и произошло с Курыновым и, в меньшей степени, с Власовым.
"Почему так происходит, не знаю. Думаю только, что само общество уже давно превратилось в индустрию общества. На язык для осмысления ситуации лезет слово "капитализм", которое, конечно, фиксирует всевластие капитала - всех приносящих прибыль предметов (денег, нефти, земли, мозгов и т.д.), но не объясняет, почему людей, заведомо лишённых капитала или ограниченных в своих капиталах, такая ситуация устраивает. Видимо, желание увеличить индивидуальный капиталец = надежда на радикальное улучшение своего частного положения в мире - искусно внедряется в сознание людей через всю сеть информационного пространства, подвластного обладателям капитала. И усвоив осенённую веками формулу "из грязи - в князи", среднестатистический индивид, возражая на словах засилью капитала и несправедливости, действует чуть ли не на инстинктивном уровне в направлении укрепления этого самого капитала и несправедливости. Ибо общественные и, если совсем не повезёт, государственные (правительственные) санкции в случае выступления против самой системы социальных отношений приведут к крушению взыскующего справедливости человека. Как и произошло с Курыновым и, в меньшей степени, с Власовым."
Как мне кажется, всё дело тут в том, что чем дальше в будущее, тем больше всё зависит от машин и тем меньше всё зависит от людей. Особенно сие касается, понятно, жителей наиболее развитых (то бишь обслуживаемых наиболее крутыми машинами) обществ. Поэтому даже вопиющие, на взгляд дикарей типа нас, социальные и прочие выверты в развитых странах (типа разрешения потреблять наркотики, распускания половых извращенцев, сюсюкания с маньяками типа Брейвика, превращения образования в пустую формальность и пр.) почти никак не "наказывают" людей. Раньше, когда машины были маломощными, сам собой происходил строгий отбор людей на правильное поведение. А где он не происходил, там общество быстро деградировало и замещалось обществом с более правильными, с более жизнеспособными порядками.
Теперь же машины не только работают физически, но также ещё и многое фактически решают за людей. От людей уже почти не требуется ни сила, ни выносливость, ни ум, ни воля. И это является одновременно как признаком дальнейшего развития цивилизации, так и признаком вырождения, деградации её наиболее слабых и в то же самое время наиболее привилегированных элементов. То есть людей.
"Ибо общественные и, если совсем не повезёт, государственные (правительственные) санкции в случае выступления против самой системы социальных отношений приведут к крушению взыскующего справедливости человека. Как и произошло с Курыновым и, в меньшей степени, с Власовым".
Занятно. И самое главное - правильно. Мне тоже показалось, что Власов "немного" идеалист в своих рассуждениях. Точнее, идеалист "себе на уме". Всё-то он понимает не хуже кого. Невзирая на некоторую природную свою инфантильность.
Поздний Власов, похудевший, с бородой, сильно смахивает на мультипликационного льва Бонифация.
Трогательный такой, а ещё доверчивый - не зря его так назвала любимая старшая доченька. --------------------------------------------------------------------------- Приведу несколько отрывков из заключительной главы КНИГИ КНИГ.
Глава "Цена жизни".
Сразу после неудачи в зале "Шибюйя" ко мне смутной догадкой пришла мысль о том, что здесь, в Токио, все несколько сложнее, чем просто проигрыш одного спортсмена другому. После двадцати лет "консервирования" (я был начисто исключен из общественной жизни, а печататься мог с огромными трудностями) я на сей счет просветился окончательно. Нет, я не преувеличиваю значение спортивных событий. Просто на моей судьбе отразились характерные особенности того времени.
Формально – я проиграл в Токио Жаботинскому. В действительности же – не устоял в столкновении с системой. Сколько я успел вынести к тому времени ("консервирование" будет после)! Такой груз неприязни, ненависти, скрытой травли и противодействия тащил на себе – куда уж штанге до него!
Жаботинский являлся всего лишь олицетворением, символом того мира, то бишь той системы, чего он, кстати, не понимает и доныне. Именно с такой радостью и поспешностью меня отодвигали потом отовсюду, дабы забыть, исказить мое прошлое (занятие привычное: напрочь стереть память). Свое отношение к тем событиям я впервые высказал в интервью для журнала "Юность" в октябре 1988 года-в эпоху коллективного прозрения.
Тогда все было гораздо сложнее: я не принадлежал себе, я был профессионалом. Именно это право государства (спортивного клуба и Госкомспорта СССР) на мою силу, которую я уступал за определенную месячную плату, и порождало все конфликты. Лицемерный статус любительства делал нас, спортсменов, бесправными. И в самом деле, ведь мы любители. Кто нас неволил? Нет силы, недоволен – уходи.
Я не принадлежал себе и не мог с этим мириться. Какие бы принципы ни декларировались, я был всего лишь вещью – пусть живой, но вещью. И отстаивание своих прав или прав товарищей вызывало клевету и злобу аппарата.Однако заткнуть мне рот представлялось делом не столь легким. Я носил единственный в своем роде титул "самого сильного человека в мире", и носил, надо сказать, с честью. Вся надежда моих хозяев по спорту (и не только по спорту) возлагалась на соперника, хотя бы равного по силе. Лишь он был в состоянии развенчать меня – и тогда эти люди получали возможность сводить со мной счеты по всем направлениям." --------------------------------------------------------------------------------------------------- "В действительности же – не устоял в столкновении с системой".
А кто и когда мог в столкновении с системой взять да устоять, тем более победить систему ??? На что надеялся Власов, на революцию ? И какую революцию - снизу ? Или же наивно мечтал о революции сверху ?
"Жаботинский являлся всего лишь олицетворением, символом того мира, то бишь той системы, чего он, кстати, не понимает и доныне."
Иногда Юрия Петровича заносит и вовсе смешновато. Жаботинский не понимает и доныне ? Чего не понимает ? А что бы изменилось, если бы понимал ? Да и чего тут такого сложного к пониманию ?
"Однако заткнуть мне рот представлялось делом не столь легким. Я носил единственный в своем роде титул "самого сильного человека в мире", и носил, надо сказать, с честью."
Вот так. Даже с честью. А может, кому-то казалось совсем по-другому ? Соревнования Юрий Петрович пачками пропускал, капризничал - уж какая тут честь ?
"Вся надежда моих хозяев по спорту (и не только по спорту) возлагалась на соперника, хотя бы равного по силе. Лишь он был в состоянии развенчать меня – и тогда эти люди получали возможность сводить со мной счеты по всем направлениям".
Уж слишком Власов мудрствует. Совершенно упуская из виду законы природы о конкуренции и необходимости. Мало того, способен видеть обиженным и раздавленным только себя.
А сам-то Власов что ли хоть сколько взгрустнул, когда отправлял Алексея Медведева со всесоюзного трона в опалу, забвение и небытие ? Пусть и скромен был Алексей Сидорович, но, чай-поди, и ему пришлось хлебнуть горького лиха по самое некуда. И с ним кое-кто из "присыпкиных" не преминул, без сомнения, свести старые счёты ! И будь Медведев философом, тоже, наверное, рассуждал бы о том, что Власов, использованный системой, как и Жаботинский, в случае с Власовым - не понимает доныне того и сего.
Но премудрая философия Власова так далеко не заходит. А распространяется только на носителя её и творца.
"Я редко срабатывался с начальством. Это не только настоящие трутни, но в большинстве своем и разрушители нашей жизни. И как бы по чьей-то великой росписи – неподсудные, не ответственные за преступления перед нами. Это как бы существа, рожденные вовсе не от земных людей,– бездушные, высокомерно-лживые и поразительно жалкие, ничтожные без своих регалий и званий.
Да, я неуживчив, но, согласитесь, сложно быть уживчивым с теми, кто едва ли не всех и не все попирает и, за малым исключением, рассматривает свою должность как феодальное право распоряжаться людьми. Какой страшный след они оставили (и оставляют) на нашей земле…
Мне претит роль человека страдающего, заслуживающего жалости. Как умел, подавлял в себе слабость… Хорошо, когда в желтую кофту душа от осмотров укутана!
Если бы желтая кофта действительно уберегала от осмотров! Нет, не убережет. Человек настолько хрупок, настолько уязвим, что даже при самых совершенных законах его легко сломать, затравить, оболгать, загнать в ловушку, а после выставить безумцем. Но ведь сумасшедший дом – это расправа, замаскированная смертная казнь, даже хуже."
"Это как бы существа, рожденные вовсе не от земных людей"
Вполне возможно, не "как бы", а именно так. Сам я постоянно себя на этой мысли ловлю.
"Как феодальное право распоряжаться людьми"
Сколько же книг прочитал Юрий Петрович ! Однако, не знает, что суть любого строя всегда остаётся единой. Меняются только названия.
"Нет, не убережет. Человек настолько хрупок, настолько уязвим, что даже при самых совершенных законах его легко сломать, затравить, оболгать, загнать в ловушку, а после выставить безумцем. Но ведь сумасшедший дом – это расправа, замаскированная смертная казнь, даже хуже".
Однако, понимает Юрий Петрович, что система, при желании, может кого хошь стереть в порошок. Для Власова эта опасность усугубилась ещё и тем, что его проигрыш в Токио совпал по времени с освобождением от многотрудных обязанностей Никиты Хрущёва.
Новый генсек - а кем был для него проигравший развенчанный Власов ? Помимо этого, к своему необъятному ужасу, Юрий Петрович стал замечать, что бровеносный генсек, похерив хрущёвскую волюнтаристскую оттепель, начал постепенно склоняться к оживлению доброго образа вождя всех времён и народов - великого товарища Сталина !
Рассуждая объективно, в годы премьерства на мировом и всесоюзном помосте, Юрий Петрович просто зазнался, зажрался и обнаглел. И нисколько он был бы не против устоявшегося статуса-кво. Но всему приходит конец. Не Жаботинский, так кто-то другой занял бы место Власова.
Безотносительно - был бы Власов бунтарём или скромным атлетом. Единственная разница - пришёл бы такой преемник неторопливым естественным образом или же явился форсированно - торопимый приходом.
Как и случилось с Власовым. Который, по правде, смертельно всем надоел. И ладно бы только "присыпкиным". Вон, лепший друг, Аркадий Никитович, заступив, в 1963-ем году, на пост главного тренера сборной, припомнил Власову кое-что и из личных обид.
Не будь такого - крайне легко Воробьёв устроил бы олимпийскую токийскую победу Власова без всяких помех. Уцепившись хотя бы формально за власовские 580 килограммов - действительно намного бОльшие, чем 560 кг Жаботинского. И был бы прав перед всеми начальниками - мол, Жаботинскому пока рановато в Токио ехать. Да и нестабилен этот атлет. Так что пошлём двух легковесов - "золото" и "серебро" гарантированно и точно - советские ! --------------------------------------------------------------------------------- "Нервная система профессионала-атлета, рискующего и здоровьем, и жизнью ради высоких результатов и побед, должна быть очень выносливой. Изнурительные (я бы назвал их беспощадными) нагрузки на многие годы, порой целую жизнь, опасные травмы, отказ от большинства земных радостей, выступления по многу часов в поединках без всякой жалости к себе, а также осознание того, что после ухода из спорта ты не будешь обеспечен,– все это требует исключительно крепкой нервной системы; иначе не устоять, не пройти и ничтожной части пути. Хотя борьба на уровне высочайших результатов и неизбежно закаляет.
Атлет из первых – это прежде всего человек могучей нервной организации, поистине образец волевой надежности.
Большой спорт разрушал меня. Но он же, закалив, наделил определенной силой сопротивления, верой в себя, умением сносить боль и удары судьбы. Без его суровой школы вряд ли выдержал бы выпавшее на мою долю. Верил: людям нужна правда, которую я вплавляю в строки своих книг, и еще – любовь к жизни, неподатливость злу в самых невыносимых условиях существования.
Я был несгибаем до тех пор, пока с середины 70-х годов не решил писать в стол. Обстановка убедила: слово правды, даже просто честное воссоздание жизни в данных условиях исключено, более того – чревато опасными, а нередко роковыми последствиями.
Только одна книга "Особый район Китая" досталась таким перенапряжением, что вспомнить жутко! Одно непрерывное насилие… Лгать, приспосабливаться?.. Нет, я решил писать, наотрез отказываясь от любой условной правды, от уступки даже на четверть правды. А это дозволяла работа только в стол. Зарабатывал на хлеб поденным литературным трудом, ничем не проявляя себя как писатель. Свою главную работу, дело жизни я ломил в тайне от всех. Любая неосторожность – и тогда тюрьма или "психушка"…
Не сразу приспособился к подобной жизни и понес чудовищное нервное напряжение. Писать и не провалиться, настоящая жизнь в подполье: ведь никто не должен был догадываться об этой работе, истинном направлении моей жизни.
Следовало зарабатывать, а на заработанные средства писать без выходных и каких-либо перерывов на отдых. Так, с 1976 по 1985 год я вообще не выезжал из дома, опасаясь помимо прочего оставлять архив, то бишь крамольные рукописи. А как же горько, обидно нести образы своих книг, находки, законченные рукописи и никому об этом не говорить! И еще – сомнения в том, что вещи, возможно, не удаются, не удались: нельзя проверить их публикациями. От этого и вовсе было горько тянуть дни. Огромный пресс: ломятся плечи, но нести надо, иначе не могу…
Я убедился: человек способен приноровиться к самым невероятным физическим нагрузкам. Главное в срыве здоровья – нервная изношенность, нервная напряженность, удары по нервной системе. Меня почти не печатали. С огромным трудом удавалось протаскивать книги о спорте – в другом качестве меня "тормозили" почти сразу, намертво.
Сколько же раз я прибегал к цитированию (даже в этой книге), чтобы защитить свои мысли, чтобы, прикрываясь цитатами, развить собственные идеи. Без цитат "основоположников" это было совершенно невозможно.
Это проклятое иносказание (им перенасыщены три первые части этой книги)! Через отвлеченные рассуждения, не имеющие прямой связи с повествованием, стараешься высказать свои мысли, убеждения. А это так утяжеляет рукопись! Разве это литература! Думаешь не о решении задач искусства, а о том, как бы протиснуть мысль, и насыщаешь действие множеством ненужных ходов. Но куда деваться? Надо было принимать игру и по таким правилам.
Я задыхался, пытаясь вырваться к читателю, и разбивался о незримую стену. Любая из моих немногочисленных книг – это мучительнейшее, надрывное протаскивание каждого слова. Я не испытывал радости: книга выходила оскопленной, изуродованной. Но даже эти книги-калеки издавались с великим трудом.
Не будь "Особого района Китая" (эта книга несколько раз переиздавалась), жить мне последние одиннадцать лет было бы не на что, а впереди теснились годы тяжких болезней. Спортивную стипендию я потерял, едва прекратив выступления,– сразу, без промедления, да еще с постыднейшими оскорблениями, публичной процедурой поношения. За все сквитались…
Я писал, а книги гибли, не пробиваясь к читателю. Подобное душевное состояние никак нельзя назвать естественным. Совершенно отсутствовали удовлетворение и радость, было насильственное равновесие, принудительное приведение всех чувств к согласованности. И эти постоянные спутники: тревога, напряжение, временами страх…
Как результат – резкое ухудшение здоровья в 1978 году. К этому физическому развалу издержки большого спорта не имели никакого отношения. Операции на позвоночнике случились и того позже, настолько внезапно, что можно сказать – грянули.
К 1979 году я был живой труп. И лишь мысль-протрезвление (я погибну, уступив злу, тому самому, против которого пытаюсь подняться своими книгами) переродила меня. Это был сложный, долгий, но неудержимый процесс обновления. Я пересмотрел все основы отношения к злу, месту человека в обществе, создав новую для себя систему поведения. Это дало возможность организовать борьбу за возрождение здоровья, возродить его, пережить мощные удары судьбы и не потерять литературу, а обратиться к ней сильным и уверенным в себе и правоте дела. Справедливость силы…
За познание я заплатил физическим распадом, равным гибели. Не только работать – жить уже было невмоготу.
"Иногда мне казалось: лучше быть кирпичом, чем человеком. Кирпич всегда среди себе подобных, он выполняет свое назначение и не чувствует ровно ничего. Стоит зимой и летом, не страдает от жары, не страдает от холода, и никто не терзает его…> Добавлю: и его никто не может предать – ни друзья, ни близкие. Никто!.. Признаться, существенное достоинство.
Ни одно сколько-нибудь значительное дело невозможно без обеспечения, так сказать, с тыла. Без крепкой семьи, любви и преданности родных людей сложно держать шаг к цели и не задохнуться.
Меня никогда, ни в каких обстоятельствах не сдерживали – речь идет о годах в большом спорте. Даже тогда, когда я брел по черте предельного риска (увы, не только в спорте). За мной холодно, с любопытством наблюдали: выживу или свалюсь. Не свалился.
Я ощущал фальшь, пустоту, но понять – откуда – не мог.
Верно, можно предать человека, но дело? Оно ведь не только в нас. Что наши жизни на пути к цели, которая свята?!
Именно ради этого я жил, и прочее не имело значения: достаток, успех, болезни… Впрочем, я так окреп – болезни отпадали одна за другой. Как солнечны слова Стивенсона – автора славной книги "Остров сокровищ": "Но мне по-прежнему знакома радость. Радость, имеющая тысячи лиц".
Все верно, ведь конец – это всегда начало. Именно так: конец – начало новой жизни. Умей терять, умей не бояться всех и любых начал новой жизни.
А после, как бы в подкрепление и в награду, наступило время и для свободного слова. Гласность…
Сколько же раз я разматывал прошлое, приглядывался к разорванным нитям когда-то полнокровных живых связей. Нет, не жалел о прошлом – каким другим оно могло быть в те годы… Старался держать верный шаг – вот и весь я. Случалось, спотыкался, оступался, но шаг держал, не изменял смыслу движения, наращивал убежденность.
Нить за нитью перебирал оборванные, иссохшие, уже почти чужие связи. Нет в них искренности, а главное – единомыслия. Чем упорнее я шел, тем более одиноким становился. Нити отношений истлевали и рвались."
Красиво пишет Юрий Петрович !
"Я был несгибаем до тех пор, пока с середины 70-х годов не решил писать в стол."
Короче, стал сгибаемый и принялся писать в стол. А до этого был несгибаемым, и писал не в стол. Так для чего же Власов лишил себя несгибаемости, решив писать в стол ? Получается, ничего крамольного до середины 1970-ых годов он не писал ?
"Любая неосторожность – и тогда тюрьма или "психушка"…"..... "ведь никто не должен был догадываться...".... "Так, с 1976 по 1985 год я вообще не выезжал из дома, опасаясь помимо прочего оставлять архив, то бишь крамольные рукописи"......
Всё так, только все эти страхи напоминают прогрессирующий маниакально-депрессивный психоз. Никому не нужен был Юрий Петрович. Или он свято уверен, что слухи об его истинном творчестве просто не могли дойти до ушей "туда-куда-надовцев" ? Ещё и как доходили.
И представляй несгибаемый Юрий Петрович хотя бы малейшую опасность для власти, никакие предосторожности Власова не уберегли бы.
И нагрянули бы "туда-куда-надовцы" с обыском, и....
"Перестройка" явилась для Власова чудесным спасением. Иначе - ещё несколько лет такой жизни...и отправился бы Юрий Петрович в "психушку"....и не как невинно репрессированный, совершенно здоровый умом человек, а как индивидуум, объективно хворый-больной помешательством. С диагнозом "мания преследования" и "острейшая фаза шизофрении".
Без всякого участия "туда-куда-надовцев".
"в другом качестве меня "тормозили" почти сразу, намертво"...... Без цитат "основоположников" это было совершенно невозможно.... Это проклятое иносказание (им перенасыщены три первые части этой книги)! Через отвлеченные рассуждения, не имеющие прямой связи с повествованием, стараешься высказать свои мысли, убеждения. А это так утяжеляет рукопись! Разве это литература! Думаешь не о решении задач искусства, а о том, как бы протиснуть мысль, и насыщаешь действие множеством ненужных ходов. Но куда деваться? Надо было принимать игру и по таким правилам.
Проклятыми иносказаниями перенасыщены три первые части этой книги ? Что-то я не заметил. Может, Власов какое-то первое издание КНИГИ КНИГ имеет в виду ?
Без цитат каких основоположников ? Ленина-Брежнева, что ли ? Или же Льва Толстого ?
Толстой в цитатах присутствует. Лениным-Брежневым-Марксом-Энгельсом - даже не пахнет ! Кто там ещё остаётся, Герцен ? Уж слишком маловат для основоположника.
"Не будь "Особого района Китая" (эта книга несколько раз переиздавалась), жить мне последние одиннадцать лет было бы не на что, а впереди теснились годы тяжких болезней. Спортивную стипендию я потерял, едва прекратив выступления,– сразу, без промедления, да еще с постыднейшими оскорблениями, публичной процедурой поношения. За все сквитались…"
А за что бы стипендия после прекращения выступлений ? За красивые глазки ?
"Особый района Китая" - благодаря этой книге Власов прожил целых 11 лет ! И он ещё поносит советскую власть ! Которая с ним, как с дитятей, цацкалась ! А ведь могла бы создать подпольному борцу с собой такие условия...уж такие условия....
Меня никогда, ни в каких обстоятельствах не сдерживали – речь идет о годах в большом спорте. Даже тогда, когда я брел по черте предельного риска (увы, не только в спорте). За мной холодно, с любопытством наблюдали: выживу или свалюсь. Не свалился.
Его не сдерживали, и он ещё не доволен ! Лучше было бы, если бы сдерживали ???
Холодные же любопытные глаза - шизофренический бред. Мания уже не преследования, но величия. Чудовищная и десятижды нескромная переоценка собственной ценности в глазах окружающих. В первую очередь - сотрудников "туда-куда-надовского" почтенного ведомства. Которым больше делать нечего было, кроме как за Власовым наблюдать. Денно и нощно. С любопытством и холодно. Дескать, свалится или не свалится бывший сверхчеловек ???
Да и "присыпкины" - с удовольствием кормились за счёт уже других чемпионов - преемников Власова. И ненужными воспоминаниями свои меркантильные головы засорять и не думали. Отработанный шлак - чего о нём думать-то ? Или корова на двор придёт от раздумий таких бессмысленных ? ------------------------------------------------------------------------------ Глава "Цена жизни" - глава интереснейшая. Есть в ней и более прямые ответы на Ваше, уважаемый любитель, недоумение.
В следующем посте, приведу остатки (точнее, основную часть) этой главы. Она того стОит.
Отправлено: 02.06.15 20:56. Заголовок: Глава "Цена жизн..
Глава "Цена жизни" (вся остальная).
"Раздумывая о спорте, испытывал горечь. Я не посторонний спорту. Я вложил в него не только любовь – поставил на ребро жизнь… А сколько сделал для раскрепощения спорта! Первым в стране стал писать о нем как о профессии опасной и тяжкой. Тогда это была совершенно недозволенная тема.
Ярлык пришлепывали в момент – и уже вся жизнь наперекос. Писал о том, что было абсолютно неведомо обществу: об изнанке и подноготной рекордов, олимпийских побед, славы… Тогда, на исходе 50-х и в начале 60-х годов, я выступил против неуважения к спортивному труду, отношения к спортсменам как людям второго сорта, неспособным в силу умственной ограниченности ни к какой иной работе, кроме самой примитивной – мускульной. Я говорил о необходимости страхования этого труда, пенсионного обеспечения.
Коли существует большой спорт – пусть относятся к нему как миру, где люди сгорают и разрушают себя в считанные годы. Я вступал в конфликт с чиновничеством, сосущим спорт, то бишь жизни людей.
А скольким же ребятам я просто помог!
И никогда ни слова признательности – стена отчуждения. И если бы только отчуждения – ожидание нового удара, все оттуда же – из сверкающего мира спорта.
Я достаточно закален. Не жил с этим ощущением обиды, оно постепенно исчезало. Его нет во мне и не было как постоянного живого чувства, определяющего поведение.
Разве можно жить, травя себя злом, тем более требуя от него справедливости?.. Надо идти. Остальное не имеет значения. Для людей, но не для крыс.
Как же кусаются крысы! Такая крыса нередко может выступать почти в твоем обличье – и лгать на тебя, желать твоей гибели, подталкивать к ней. Ведь у крыс высшая ценность – квадратные метры площади, вещи,– словом, имущество. И они кусают!
Господи, как же трудно заживают раны! И как трудно устоять! И как тогда зловеще одиночество!
И все равно – идти. И навсегда избавиться от такой химеры, как благодарность тебе. Ее не бывает. От осознания этого только выиграешь. Всегда ждать нового испытания. Лишь в этом случае жизнь не свалит, будешь идти.
Нет людей. Понимаете крик тысячедневных мук? Душа не хочет немая идти, а сказать кому?
Со временем во мне сложилось убеждение – есть гордость избранного пути. Ничто не имеет значения: ни оскорбления, ни глумление, ни клевета, ни даже измена родных, ни извращение ими смысла твоего дела и предание его публичному осмеянию. Шаг ни на мгновение не ослабевает… Ошибки, падения, горе, катастрофы…
Сколько раз движение вело в глухой тупик, а жизнь ради этого движения превращалась в глухое замкнутое пространство! Сколько же раз приходилось все начинать сызнова! И это все из того же принципа – ждать нового испытания, в рост встречать – и продолжать идти, и не бояться крушений.
С того часа, как я узнал эти строки, читая исповедь протопопа Аввакума, питаюсь неисчерпаемой живительностью их: "– Долго ли мука сея, протопоп, будет? – Марковна, до самыя до смерти!"
Протопоп говорил это в утешение жене. Оскорбления, голод, побои, ссылки, публичные унижения – чего только годами не переносил во имя негасимой для него идеи Аввакум, этот совершенно беззащитный перед всем миром человек: ни средств, ни поражающей воображение физической силы, ни вооруженной рати, ни даже обыкновенного дома, да что там дома – угла. Ничего – лишь одно: слово. Неукротимое слово веры! "Да не забвению предано будет дело… Управи ум мой и утверди сердце мое приготовитися на творение добрых дел…"
Без физических нагрузок (и довольно значительных) не воспитаешь человека крепким и выносливым, а ему, этому человеку, не сохранить в будущем здоровье. Современный город, объем школьного учения, вся дневная нагрузка требуют противопоставления физической закаленностью. В данных условиях существования (не столь редко это можно назвать и "выживанием") человек вынужден обращаться к тренировкам (как единственно действенному средству), дабы выдержать натиск среды, забот и труда.
Для долгой и здоровой жизни занятия спортом важны в той же мере, что и разумное питание (естественно, при соблюдении режима). Однако я знавал людей весьма преклонных лет: они курили, даже выпивали. Их долголетие я относил исключительно к природно крепкому здоровью, генетически обеспеченному.
Но однажды я услышал от девяностолетнего человека (он, кстати, женат на далеко не старой женщине) слова, которые, я думаю, отчасти высветили существо долголетия. Старик – а его трудно назвать стариком,– суховатый и прямой мужчина с умным, пытливым взглядом, сказал тогда: "Мне очень приятно жить". Я услышал и окаменел. Сколько же в этом смысла! Да ведь именно здесь объяснение долголетия одних людей и, наоборот, болезней и преждевременного угасания других.
Если человек находится в обстановке, которая не угнетает его, ему по душе дом, люди, которые его окружают, и он с удовольствием (а не с тревогой и напряжением) встречает каждый день, он будет долго жить, если не долго – все равно выберет свои годы, не рухнет на подходе к истинно зрелым летам.
"Счастлив тот, кто счастлив у себя дома",– написал Толстой, уже прожив долгую жизнь. Как это мало и как вселенски много!
Целый мир радостей, больших и малых,– нет без них пульса жизни. Можно перешагнуть через горе, беды, потрясения, если с тобой мир любви и радостей.
Радость могут принести (и приносят) и физические нагрузки, тренировки. Но не сразу, не в одночасье. На первых порах (может быть, на это уйдет полгода или год) понуждать себя к занятиям непросто, какая уж тут отрада, когда приходится истязать себя бегом или поднятием тяжестей. Но, когда к человеку приходят выносливость, сила, ловкость, тогда сами занятия начинают приносить ему удовольствие. И чем выше тренированность, тем выраженнее это чувство. Именно оно, а не только сознание необходимости и полезности физических нагрузок привязывает к тренировкам. Человек испытывает удовлетворение от владения своим телом, освобождается от слабостей, двигательных ограничений, присущих дряблости, крепнет его уверенность в себе, жизнь приоткрывается с новой, неизвестной стороны.
Время и воля нужны, чтобы прорваться к силе, выносливости, закаленности. За этим преодолением уже не только избавление от болезней и немощи, но и наслаждение работой, которая делает тебя совершенней и неутомимей; много дел становятся доступными, возрастает ширина и глубина охвата жизни, меняется само качество жизни. Справедливость силы…
Накопление силы, удовлетворение от физического обновления для некоторых молодых людей превращается в самоцель. Необходима подстройка этого влечения. Это – и воспитательная работа тренера, и отношение родителей, и вся мораль общества: не могут слепая сила, животная мощь и выносливость являться первостепенным достоинством, тем более содержанием жизни. Не могут заменять главные ценности жизни ни мускулы-шары, ни безупречное владение приемами рукопашного боя, ни иные какие-то сверхкачества.
Молодости с ее динамичностью нравится власть над людьми (над мнимой заурядностью), которую дают сила и умение ею распоряжаться. Не меньшую власть над молодым сознанием имеет хвастливое чувство превосходства мускулов, их внушительное и по-своему грозное развитие – это сразу ставит юношу над сверстниками, наделяет все той же мнимой исключительностью.
В общем, это свойственно людям. Не одна привязанность к технике, искусству управляет будущим инженером, поэтом или артистом. Если честолюбие не отрывается от реальностей, не смыкается с маниакально-тщеславным чувством единственности своего дарования, в нем нет ничего ущербного. Но возведение силы в абсолют, в верховного распорядителя отношений между людьми неизбежно калечит личность, дает простор сорным и опасным чертам характера, обрекает на умственную и душевную ограниченность. Ценность такого человека для общества – весьма скромная, ибо он способен лишь к самой примитивной работе; отсюда неизбежность столкновения высоких амбиций с невысокой стоимостью действительных способностей и возможностей.
За культом героев Олимпийских игр-тысячелетние традиции. Здесь нет передержек: человек в спортивной борьбе выявляет те черты характера, которые не могут не вызывать восхищения,– волю, презрение к риску и болям, преодоление трудностей; большинство из них не по плечу обычным людям. Какая же убедительная демонстрация превосходства над любым из смертных, что за сила, ловкость, неутомимость!
Демонстрация превосходства для довольно существенной части молодых людей оказывается самым притягательным, определяющим в спорте. Что естественно: ведь спорт и есть соревнование. Но рука об руку с этим чувством поспешают другие, кровные братья его – агрессивность, утверждение кулаком и насилием своего "я", своей исключительности и, конечно же, самовлюбленность, самолюбование.
Спорт – это обязательность соперничества, а стало быть, воспитание воли, умение прорываться к победам через риск и трудности, но всегда и во всем здесь непременно есть, пусть в зачаточном состоянии, чувство превосходства. Оно-из необходимости силой и выносливостью подавлять соперников, то самое ощущение исключительности.
Присутствие данных черт характера прослеживается у всех великих и невеликих чемпионов, и часто в явственно-гомерических дозах, когда уже и от самих побед разит… разит и мутит. Для людей несложившихся, а в большом спорте, как это ни прискорбно,– в подавляющем большинстве случаев выступают именно такие, это неизбежно оборачивается сужением интересов, обеднением личности, а в соответствующих условиях и вырождением. Немало я встречал подобных суперменов с самыми громкими именами, зализанных почтительностью газет, подобострастием публики, суперменов с сознанием вседозволенности (закон для них – это прописи для "заурядностей" и "ничтожеств", разных там "доходяг", "очкариков"…).
Не надо забывать и о том, что существует и популярность, основанная на откровенном невежестве. Есть кумиры черной силы, кумиры невежества и грубых примитивных чувств.
Спорт соединяет в себе два начала, которые находятся в непрерывном борении: воспитательное, созидающее и разрушительное, низменное, тяготеющее к животному. Животное всегда имеет преимущество в этом противоборстве – оно от более древней основы человека, от инстинктов, от бережения прежде всего себя и подавления других.
Ведь древняя поговорка греков "В здоровом теле – здоровый дух" переведена неточно. На деле она звучит так: "Надо молить богов, чтобы в здоровом теле был здоровый дух". Это уже совсем другой смысл!
Сила сама по себе не означает нравственного и духовного здоровья. Ее качество будет прямым образом зависеть от воспитания. Что будет заложено в человеке, то и станет воспроизводить сила.
Спорт – могучее средство здорового воспитания и не менее действенное средство разложения личности. Без понимания этого вряд ли можно определить верное направление спортивного движения, характер отношения к нему всего того, что формирует нашу мораль.
Знание, культура, любовь к труду – вот то скальное основание, которое должно подпирать спорт. Должно… Но в определенных условиях животные качества – звериная энергия, правота кулака, всеядность как выражение философии побед во что бы то ни стало и любой ценой (победителя не судят, победитель всегда прав и привлекателен)– становятся частью морали общества.
В нынешнее время возвеличивания героизма большого спорта, общего преклонения перед его идолами, гипнотического влияния на массы (выражаясь языком сталинской эпохи), особенно на молодежь, воспитательная функция спорта дает трещину (да что там трещину – пропасть!), открывая поистине безбрежный простор прославлению мускулов и физического превосходства над обычными людьми.
Доказательства такого рода еще более ядовиты из-за тотальной поддержки государством большого спорта. Хотят эти люди или не хотят, но животная мощь, физическое подавление одного человека другим, преобладание грубой силы над духом, чувствами самого высокого порядка уже занимают ведущее место в морали общества.
Извечные ценности, добытые и добываемые упорной работой мысли, горьким опытом поколений и целых государств, и прежде всего искусство (обращение к душе как высочайшей святыне, смыслу всех деяний рода "гомо сапиенс"), а также разум, творящий мысль, уважение труда, созидание через добро тускнеют, смахивают на уродцев, достойных лишь снисхождения. Сужается круг культуры духовной – расширяется замах животных инстинктов, как определяющий живучесть общества. Это тоже, разумеется, культура, новая культура. Ее подпирают своя музыка, свой язык, свои духовные ценности и свои пророки.
Против кого эта сила и энергия инстинктов – какой мир, какие ценности они утверждают, что за ними? Выражением каких процессов в обществе они являются?.. Засилье, насилие – что за зловещие производные от слова <сила"… Тень крысиного ложится на землю…
Из торжества красоты, мужества, дружбы, уважения соперничества спорт на ступенях высшего развития вырождается в разрушителя человеческих ценностей. Эта программно-погребальная функция как большого, так и подражающего ему обычного спорта искажает такие духовные начала, как душа, презрение к наживе, творчество, добро, справедливость, любовь, жертвенность.
Нечто утробно-грубое, роботное надавливает необъятной пятой на человечество. Вонь и смрад невежества, нетерпимости, всеядности, собственничества и жестокости отравляют кровь и дыхание. Люди-крысы ничего не дают справедливой жизни. Они жиреют на равнодушии, злобе, боли и неправде. Всё себе на прокорм и про запас. И даже любовь к женщине у них крысиная: взять и ничего не отдать, ничем не поступиться. Они, кстати, и не верят в любовь как бескорыстие, честь, долг-Для крыс это иероглифы, закрытые для чтения.
И еще раз вспомним Толстого (запись эта была сделана незадолго до смерти, так сказать, итог всей жизни): <Человек признает себя Богом, он прав, потому что Бог есть в нем; сознает себя свиньей, и он тоже прав, потому что свинья есть в нем. Но он жестоко ошибается, когда сознает свою свинью Богом". Все непонятное и отличное от себя род крысиных старается опошлить и разрушить. И эта их работа везде: и в обществе, и в семье.
Примитивность и самодовольство присваивают и осваивают жизнь. Блаженны нищие духом.
А спорт? Ослепительное свечение и бряцание олимпийских наград. Рев и буйство стадионов. Кумиры с надутыми мускулами и пустыми глазами. Огромный механизм машин государственного и общественного возвеличивания силы и мощи – наркотическая притягательность титулов, медалей, поклонений… твоей единственности…
Не случайны побоища на стадионах – люди схватывают из спорта именно его звериное, оставаясь совершенно невосприимчивыми ко всему прочему. Не случайны такие убого-позорные явления, как спортивные школы, где воспитывают из детей лишь штангистов, лишь прыгунов, лишь гимнастов (и во всех без исключения – не дерзость ума, пытливость, самостоятельность, а послушание).
Не случайна и народная любовь к победам подобного рода – это уже отравление и отравленные. Не случайно и почитание победителей вне их других достоинств. Да будь победитель трижды негодяй и ничтожество, но ведь он выпекает золотые медали – и уже молитесь на него, подражайте. У каждого общества свои идеалы и свои герои.
Смысл дней – разум, творчество, созидающая работа, верность справедливости, поклонение истине и утверждение добра. Не могут, не должны и не смеют инстинкты от силы, превосходства мускулов менять масштаб ценностей в жизни.
Сила заявила о себе как о кумире жизни. И как ей не поклоняться, если, в свою очередь, сила государства стирала каждого в прах. Этой силе подыгрывает и сила мышц. В новой морали она устанавливает истинный масштаб ценностей.
Нет юности и молодости без идеалов (к прискорбию, от них весьма свободны так называемые зрелые годы). И когда в эти мечты, образы незаметно укладывается представление о физической мощи как об идеале жизни, едва ли не о смысле бытия,– это уже вырождение. Нет и не может быть отрицания спорта – это нелепо, глупо. Однако недопустима и такая его роль, такое значение, когда неизбежен размен коренных человеческих ценностей на инстинкты, а с ними и размывание опорных понятий жизни. Спорт в любом его масштабе тогда служит обществу, когда выполняет подчиненную роль в системе общественных и моральных отношений.
Отправлено: 02.06.15 20:59. Заголовок: Нынешняя эпоха в спо..
"Нынешняя эпоха в спорте воспитывает, зовет к совершенству, так или иначе благотворно сказывается на каждом. Но она же, непрерывно расширяя границы своих владений, урезает пространство других ценностей жизни. Без понимания двуликой природы спорта нельзя и дальше относиться безучастно, бездумно к такому феномену, как большой спорт.
Мир вокруг – вечная природа, любовь, продвижение к цели в научном поиске, искусство и достоинство честного труда. Разве это изжило себя, утратило смысл? Разве все чувства замыкаются лишь на деньгах, карьере, насыщении животного? Разве достойно исступленное почитание славы, погоня за ней во что бы то ни стало, пусть ценой любых потерь: за счет разрушения здоровья, благополучия близких?
Цена жизни… Естественно, каждый волен распоряжаться своей жизнью, и все же… За что класть жизнь, ради каких идеалов? В спорте гибнут на склонах неприступных гор, в океанских просторах, на ринге, даже в рискованно-обыденных тренировках и, само собой, в различного рода трюках за определенную плату.
Жажда подвига – в крови человека. Но ведь складывают голову и в столкновениях с врагом, защищая Родину, справедливость, женщину, преодолевая насилие догм и мертвящую одинаковость, серость существования.
Какова же цена саморазрушения, риска и даже гибели в спорте? Цена подвига…
А если нет подвига, если жизнь выше всех этих подлогов? Я не оговорился, в спорте высших результатов, на мой взгляд, происходит подлог тех целей, во имя которых оправданы риск и саморазрушение. Вокруг предостаточно того, ради чего приходится поступаться здоровьем и жизнью.
Конечно, риск присутствует и в обычной жизни, как и саморазрушение (часто, к сожалению, вынужденное): автомобильная и авиационная катастрофы, ошибка врача, да и просто несчастный случай. Однако все круче, все охватней берет свое риск очевидный, сознательный. Риск жизнью единственно ради славы и денег. Причем слава и деньги чаще всего выступают общим понятием, почетно прикрытым наградами и разного рода титулами. Процент людей, согласных на это, невелик, его и не углядишь на бумаге. Но суть в том, что эти люди, рискуя собой, являются примером для массовых подражаний, входят своим поведением, обликом, моралью в плоть и кровь поколений юных.
Ради чего риск, это безудержное разбазаривание энергии и здоровья? Какой предстает цена жизни? Кому нужно обесценивание и обесчеловечивание жизни? Что выражают и отражают дробление, измельчание смысла нашего бытия?..
Достижения искусства и науки по своей природе требуют от своего создателя всех сил и в конечном итоге жизни. И люди отдают ее. Их творения, открытия, труд становятся движением вперед всего человечества, облегчают, украшают жизнь едва ли не каждого из нас. Иное же отношение к истинным ценностям прежде всего свидетельствует о коренном неблагополучии в обществе, выражением чего и является невысокая стоимость жизни. А спорт – золотые, серебряные медали, ордена, почет… Спорт часто красит несправедливо устроенную жизнь в розово-благостные тона. "Камни месить человеческой красотой…"
Жизнь семимильными шагами стремится к фальшиво-бездушным, торгашеским идеалам. В крови таких свершений – ради славы, побед, различных форм превосходства над всеми – отрава. Весь большой спорт – уже продукт купли-продажи, уничтожение человека и человеческого именем наживы, истребления в себе доброго и достойного. Да и столкновение там, на высших витках силы и прочих совершенств, жестоко и бескомпромиссно. Жизнь усекается, гнется на опасный предел, а что взамен?..
Жизнь подставляет людям лживые и ложные идеалы. За лозунгами спортивной красоты, здоровья, силы происходит дробление ценностей, подменяется высокая устремленность к добру, чистоте, расширению границ разума бешенством и неразборчивостью побед, за которыми мишура лозунгов, голая нажива, низменные страсти. Это все так смыкается с окопно-ущербным представлением бытия, когда весь мир зрится враждебным, его надо покорять – топтать, брать и покорять. Прогресс. Святость движения вперед.
Поневоле приходят на память слова Герцена: "Если прогресс – цель, то для кого мы работаем? Кто этот Молох, который по мере приближения к нему тружеников вместо награды пятится назад и в утешение изнуренным и обреченным на гибель толпам (разумеется, ради движения вперед.-Ю. В.), которые ему кричат: morituri te salutant,– только и умеет ответить горькою насмешкою, что после их смерти все будет прекрасно на земле…"
В том-то и дело, что и после смерти не одного, а многих поколений все предстает далеко не прекрасным, а даже наоборот, иногда значительно хуже.
От Пушкина, Гоголя, Льва Толстого, Достоевского, Владимира Соловьева, Чехова, Булгакова – преклонение перед человеком, яростная рубка зарослей предрассудков, непримиримость к насилию, надругательствам во имя ложных представлений, расчистка путей к душе – вся упорная, кроваво-жертвенная работа поколений, биение мысли и совести, надежды всех и каждого… Освобождение души. Душа без оков. Свет души. Отрицание насилия.
Да разве не являются все наши падения (тот самый "период застоя"), дикости пыток и расправ именно результатом возвеличивания и преобладания фактора экономического, материального, под пятой которого все должно уминаться, в том числе и душа, и прежде всего ее стержень – совесть? Разве не служит доказательством нашего крушения в достижении всяческих благ пренебрежение человеческим в человеке? Разве не возлагалась на машины, трактора и заводы роль воспитателей душ? Разве душа не есть самостоятельная ценность, пренебрежение которой способно обречь на провал не только реформы, но и революцию?!
Любое социальное, общественное и всякое иное движение обречено на провал, если смыслом его не является человек и человеческое. Сами по себе не могут существовать раздельно экономическая и духовная потребность общества. В центре любого движения, претендующего на прогрессивность, созидательность, прежде всего должны стоять человек и человеческое. Любые несправедливости, насилия над человеком и человеческим непременно отзовутся крахом экономическим с неизбежным распадом нравов и морали.
И везде, во всем и всегда (с завидным постоянством) – унижения; это безжалостное измалывание души, своеобразная дрессировка на отказ от здравого смысла, достоинства, права на уважение. Униженность существования: всегда втянутая в плечи голова, взгляд под ноги и хлыст беспощадных слов… Унижение на каждом шагу, необходимость везде и всегда просить, просить… Об этой России Борис Пильняк писал как о "хамодержавии". Участь твоя – безмолвно, но с максимальным экономическим эффектом ложиться под шаг движения ("истории").
Ты ничтожен, твое назначение быть средством, только средством. Люди не смеют высказать и доли тех мыслей, которые рождает разум. Сдавленная мысль! Мысли, умерщвляемые во чреве. Ведь мысли и чувства – это все, это – созидающая сила Вселенной.
Нигде общество, его правящая сила не должна проявлять столько безупречной чистоты и правдивости, сколько в бережении человека и человеческого. Малейшая фальшь здесь непременно даст знать о себе во всех процентах выпуска тракторов, машин, специалистов… В этом, казалось бы, загрубелом и сугубо материальном мире, пораженном пороками неверия, упадком культуры (особенно классической), бьется очень трепетное ощущение совести.
Ни ложь, ни посулы рая, ни прямое разложение взятками, должностными преступлениями, ни развращение водкой и неизбывными, как день и ночь, тяготами жизни – ничто не остудило этот нерв совести и боли за справедливость. Над горем, обманом, надрывным существованием, безвременными болезнями и смертями возвышается израненная душа человеческая. Ничто не способно уврачевать ее. "Березка беленькая, как свеча тоненькая…"
Всякое забвение справедливости, чести, достоинства и уважения человека уже предполагает гибель любого экономического поворота, любых самых правильных реформ. Разве насаждение казенной культуры, глумление над традициями души, честью (унизительность всевыщупывающих анкет, делящих людей на категории чистоты, степени доверия) не привели к одичанию душ? Разве душа – постыдное понятие, вымысел литературы, попов или меланхоличных дамочек? Разве не бездушие привело наше общество к краю пропасти?
Суть этого шествия к бездне не в искажении передовой философии разного рода невеждами, вульгаризаторами, насильниками, не в грубых просчетах того или иного толка, а в пренебрежении человеком и человеческим, возведении в абсолют насилия как главного средства достижения цели. Отсюда и отношение к человеку только как средству. Произошло великое пренебрежение человеческим. Надо терпеть – и молчать, терпеть – и молчать. Давление чувств и оскорбленного разума, давление от необходимости терпеть, сносить, молчать – это давление жгуче нарастает, оно уже сродни духовному (и душевному) самосожжению.
Ты – и договор с жизнью, условие на условную жизнь и условную правду. Своего рода общественный договор…
Ложь и фальшь делали каждый миг убийственным для души – и планы рухнули (планы на волокно, заводы, трубы, грамотность…), не дали того, что от них ждали, потому что лозунги, параграфы догм не в состоянии заменить душу. Человеческое отказалось существовать в чащобе голых цифр, подменах смысла, окриках, обращении на угрозах: всегда и во всем – это страх расправы, продолжение все того же насилия, освященного принципами учения.
Человеку уготована одна роль – быть строительным материалом. Зачем душа, если можно обходиться одним послушанием, а совесть разменять на притворство всех степеней или камень молчания? Главное же – научиться терпеть, сносить любые унижения. В этом гражданский долг, смысл всех обучений в школах и университетах, смысл искусства и самой природы – терпеть и молчать…
Быть только средством-вот назначение любой жизни и тайна рождения любого. И это дает жутковатый эффект: нет такого извечного понятия, как "стыд"– основа морали. Вместо него есть понятие "сколько". И при определенной цене уже нет стыда – есть бесстыдство. Весь вопрос лишь в цене… Та же купля-продажа. Нет людей. Понимаете крик тысячедневных мук?
Не могут сталь, чугун, бетон, моторы воплощать человека. Чтобы строить новые отношения, надо прежде всего не наступать на сердце сапогом лжедолга, лжепатриотизма… Душа не хочет немая идти, а сказать кому?
Человеку, который ощущает себя лишь орудием государства, наносится глубокий нравственный, духовный ущерб. Впрочем, реакция у разных людей на это неоднозначна: с одной стороны, появился новый тип человека – человек-крыса (продукт естественного приспособления), неуязвимый в своем безразличии; но с другой – остаются все же такие, которые никак не могут отказаться от роскоши иметь душу.
Не может быть душа ременным придатком экономики, эпохальных преобразовательных планов. Душа – всегда самое важное, она – смысл и цель бытия. Материальную значимость ее стараются не замечать то ли по невежеству, то ли по умыслу. Ведь душа неуловима, ее не измеришь, не взвесишь, зато она отлично (но не всегда надежно) ограждается тюремными решетками и карающими приговорами –"презрением трудящихся". И это точно: под каждым могильным холмиком не прах человека, а душа.
Общество, которое не научится беречь свою культуру, не вырвет детей из цемента бездушия школ, не покончит с издевательским, пренебрежительным отношением к делам и вере пращуров; общество, которое не в состоянии заметить у людей душу и осознать, что нельзя топтать ее,– обречено на варварство. Никакая развитая экономика, послушная наука послушных академий, форумы различных организаций, тем более Олимпийские игры, не в состоянии обеспечить такому обществу здоровье и процветание. Все извращения недавней нашей истории, вся та убогость существования били (и всегда будут бить) прежде всего по человеку и человеческому. Опасно это не замечать или отметать как нечто метафизическое, лишенное реальных связей с жизнью и вообще противное духу передовых идей.
В речи на митинге Фидель Кастро заявил (Правда, 1983, 16 ноября): "Никакое преступление не может быть совершено во имя свободы и революции". Никакое.
Как с этим "никакое" обстояло на Кубе, судить не беремся: не можем знать. А вот у нас преступления совершались именем государства и народа: во имя революции и ради свободы – массовые избиения, массовая безнаказанность, возведенные в доблесть.
Это – история насилия, обожествления и превращения его в норму жизни, плоть и естество жизни; своего рода обыкновенность задавленности, неправды и смирения перед неправдой, даже веры в неправду.
Именно поэтому любые возвращения к правде, жизни по совести и справедливости вызывают сопротивление, и не только бюрократов, но и заметной части народа, об отдельных чертах которого с такой определенностью высказался в свое время Михаил Булгаков: "страшные черты".
В первые десятилетия после Октябрьской революции эти "черты" получили исключительно благоприятные условия для своего развития. Это итог превращения насилия в естественное состояние общества. В этом задушенном состоянии, состоянии постоянной недомолвленности, постоянного расчета на каждое слово, жизни в неправде и боли под именем правды и счастья прямая речь уже не кажется, а представляется недозволенностью, едва ли не оскорблением. Она оказывается дерзостью для людей, привыкших к существованию, образно определяемому как холопство по убеждению, ибо отлучение от самостоятельного мышления уже создает поколения нравственно ущербных, ведет к потере великих национальных качеств, измельчанию, оскудению душ.
Для определенной части народа становится выгодна жизнь при насилии и под насилием. Те силы, которые служили и готовы служить насилию, покорны лишь одной истине: верить, не разумея, иконно – и чтобы на коленях перед ней, этой силой.
Это они, порождение той силы, диктовали нам правила морали (понемногу пытаются диктовать и поныне). Да-да, это они, которые не доросли до понимания самых простых и непреложных истин человеческой морали (повторю очень дорогие мне слова, которые уже приводились в книге): "Правда и состоит в том, дабы говорить то, что думаешь, даже если заблуждаешься", "Нужно повиноваться истине, а не большинству". Сказано это было Бальдассаре Кастильоне еще в XVI веке.
Эти истины еще раз прозвучали из уст Достоевского три века спустя: "Правда выше Некрасова, выше Пушкина, выше народа, выше России, выше всего, а потому надо желать одной правды, искать ее, несмотря на все выгоды, которые мы можем потерять из-за нее, и даже несмотря на все те преследования и гонения, которые мы можем получить из-за нее…"
А те, кто обосновал свои насилия теорией, называя ее самой передовой, убивали и заблуждавшихся, и незаблуждавшихся, но самостоятельно мыслящих, не гнувших спину. На трупоедстве взошла их сила. Их заслуги перед миром насилия поистине неохватны.
Террор оперся на подлоги по всем направлениям (и в невиданных масштабах) и, конечно же, на обман. Террор призвал в союзники невежество, неразвитость и вообще черное в людях ("страшные черты"). Ум, культура, самостоятельность принимались за чуждость и, следовательно, за враждебность.
Право на выживание было одно – отдать душу. Нетерпимость, жестокость, грубость становились нервом нового общества. Проще всего сохранить жизнь – не иметь душу. По данному принципу и происходило замещение людей в "хамодержавии". Шибко пошло в рост все сорное и ядовитое. "Березка беленькая, как свеча тоненькая…"
Перед уходом из Ясной Поляны Лев Толстой заносит в записную книжку: "Разве можно улучшить жизнь, продолжая жить дурно?"
Вот и ответ-ключ к разгадке причин нашего рокового шествия к краю пропасти среди победных процентов выпуска тракторов, турбин, специалистов… Нельзя дурным созидать хорошее. Не может из любого признания дурного, обращения к дурному (якобы во имя святости конечной цели) произрасти хорошее. Не могут хорошее и светлое увенчать дурное. Непонимание этого, более того – обращение к злу, как якобы к кратчайшему (и неизбежному) средству достижения цели, и привело к разрухе и запустению в душах и, как следствие, ко всем провалам математически (научно) выверенных "этапов и планов". Это еще раз доказало, что и сама наука (кстати, не только гуманитарная), если лишена человеческого, в отрыве от человеческого (и довольствуется своей сытостью и своей защищенностью),– антиобщественна, опасна и разрушительна.
Человек, признание его высшей ценности – та твердыня, отрицание которой всегда будет оборачиваться жесточайшими катастрофами как в жизни отдельных людей, так и в жизни целых обществ. На судьбах обществ это скажется быстрее и глубже, разрушительней, ибо эта жизнь великого собрания людей не обладает гибкостью и подвижностью жизни отдельного человека.
И случилось то, что не могло не случиться,– умерщвление душ. Не у всех и не окончательно, но достаточно всеохватно и емко – до самого дна. Так что стало возможным топтать могилы отцов и дедов… "Березка беленькая, как свеча тоненькая…"
Я был убежден (и сохраняю это убеждение и поныне), что сила, если она не от силы духа или силы сопротивления,– достоинство для рабов, ибо только раба смирит сила и для раба она будет божеством. С другой стороны, сила нужна, даже просто необходима, чтобы утверждать и отстаивать определенные ценности, если угодно – высшие духовные ценности. Она должна укреплять и вести по жизни, охранять жизнь создателя всего высшего и прекрасного – человека. Но силе, которая утверждает только самое себя, я всегда желаю поражения и краха.
И еще. Бернард Шоу говорил: "Человек, пишущий о себе и своем времени,– единственный пишущий о всех людях и о всех временах". 1978-1979. 1987-1989 годы"
Пост просто огромный. Уложился только в 2 приёма. Но разместил его всё равно. С Власовым, в этом гигантском отрывке, особенно в определении крыс, абсолютно согласен.
Отправлено: 03.06.15 00:56. Заголовок: Глава 77-я. Свидан..
Глава 77-я.
Свидание с кумиром.
"Наклоняюсь с пьедестала почета, почти приседаю, но не потому, что мне неловко пожимать протянутую руку старика. Стараюсь удержать в памяти каждое слово.
Неужели это возможно: Лондон, мировой рекорд, "Скала-театр" и мне вручает медаль Георг Гаккеншмидт? Не свожу глаз с него и когда он поздравляет второго и третьего призеров соревнований в тяжелом весе финна Эйно Мякинена и американца Ричарда Зирка.
Поздно вечером, когда наконец остаюсь один в номере гостиницы "Ройял", я разглядываю фотографию молодого Гаккеншмидта. На ней энергичная, отнюдь не старческая скоропись: "Юрий Влассову от Г. Г. Гаккеншмидт. Лондон. 29-го Юля 1961". И этот коренастый, по-эстонски белый, даже цветом кожи, старик действительно Георг Гаккеншмидт!
Грамматические ошибки в дарственной надписи… Он уже успел позабыть русский-с 1911 года живет за границей.
Его имя связывается в моем сознании с именами Морро-Дмитриева, Крылова, Луриха, Моор-Знаменского (Дмитриев, Знаменский – русские. Приставки Морро и Моор – всего лишь дань дурной моде. Некоторые литераторы путают и принимают их за одно лицо), Александровича, Копьева, Кнутарева, Заикина, Краузе…
И, вспоминая одного из них, я невольно вспоминаю остальных. И там, в памяти, фотография: зима, все в пальто, кряжистый человек, расставив ноги, держит на руках двоих мужчин – один из них, что с бородкой клинышком и сонным взглядом, Александр Иванович Куприн, а тот, у кого они на руках,– Иван Заикин.
И другая фотография: Заикин с ласковой небрежностью обнял Куприна, чуть притянув к себе. Заикин вдвое шире, на круглом лице с усами стрелкой – крепкая мужицкая уверенность, сознание своей силы и хватки. У Куприна утомленный, пристальный взгляд из-под тяжелых, набрякших век. Заикин говорил: "Каждому свое: сильному – кротость, юному – любовь, а старцу – глубокий сон…"
Заикин был на два года моложе Гаккеншмидта и на десять – Куприна. И в ту пору им всем еще было далеко до старости…"
А это фотография с Заикиным, держащим Куприна и некоего Будищева.
Ни громадного веса у Гаккеншмидта, ни страхолюдных мускулов, фигура - вообще заглядение. Таким и должен быть атлет. А не бесформенным уродом, вроде бодибилдера. И не ограниченно способным только на три простейших движения пауэрлифтером.
И ведь вдуматься только, большинство "поднимальщиков" прошлого ещё и прекрасно боролись!
Уважаемый Дилетант, ну почему Вас не восхищают современные (и потому беспримерные, опережающие все достижения прежних времён) культуристы? Скорее всего, Вы их слишком мало рассматриваете, воспринимаете. Надо больше разглядывать обладателей правильной мускулатуры и тогда Гаккеншмидты, Лурихи, Заикины и пр. будут восприниматься как просто довольно сильные по современным меркам люди, как лидеры силы только для своих допотопных времён.
Лично меня гигантская мускулатура с детства сводит с ума. Настоящий атлет должен быть именно таким, как Пол Дилетт,
а не как Гаккеншмидт, выглядящий на фоне нынешних мышечных объёмов заурядным дворовым качком. Если проклятая ВАДА не мешала бы современным штангистам доводить мускулатуру до объёмов нынешних культуристов, то тяжи давно уже поднимали бы штанги далеко за 300 кг. И выглядело бы сие примерно так:
Отправлено: 04.06.15 12:02. Заголовок: Глава "Говорить ..
Глава "Говорить то, что думаешь.
Что труднее ?
"Часто спрашивают: "Что легче – писать или поднимать тяжести?" Вопрос нелепый. Как писать, каков уровень твоего письма, твое отношение к этому письму… И опять-таки, как поднимать "железо"… Американский публицист Рэд Смит говорил: "Писать легко. Смотришь себе на каретку машинки, пока на лбу не выступят крошечные капельки крови…"
Так уж прямо и капельки крови. Напоминает этакое пустозвонство извечное нытьё наших и прочих гениальных артистов эстрады, кино и театра о якобы непосильной тяжести своего "труда" - самосжигание, самокопание, безжалостное себя истязание, укорачивающий продолжительность жизни перевоплотительный перманентный надлом.....а за станок если встать, да в сменах - такого не пробовали ? А плюс к станку со сменами - ещё и домашнюю всю работу ?
Именно так и жила практически каждая женщина - да хоть в те же "застойные времена". Муженёк выпивал регулярно, не забывая частенько жену поколачивать. Муженёк, на службу, понятно, ходил - но только на службу. А дома - пиво, диван, телевизор. Мусор вынести ? Ещё чего, это не мужская работа ! А какая, интересно, мужская - так ведь разве неясно: пиво, диван, телевизор ! Ну, ещё и попойки с друзьями.
И рабская женская доля почему-то считалась в порядке вещей. И сей "порядок" охранялся общественным мнением.
Вот бы этой, вконец измученной женщине, кто-то предоставил бы рупор для истошного вопля на целый свет ! Ан нет, средства массового оболванивания только "людей" обслуживали. А "гегемонов" там всяких и подобную разную чернь с "основными" инстинктами вместо разума - ещё и руки марать об неё, примитивность животную ! -------------------------------------------------------------- Власов - уникум. И писал (пишет) и поднимал превосходно.
Обычно же одно исключает другое. Рождённый писать поднимать не может. И наоборот.
И если имеется великий талант к поднятию либо к писанию - и то и другое даётся легко. В случае же нехватки таланта - вот тут уже можно образно говорить о капельках крови.
Уважаемый Дилетант, меня тоже с детства поражали своей нелепостью искренние уверения представителей интеллигенции об уникальной тяжести, о полной непосильности для человека их, представителей интеллигенции, подвижнического труда.
Это, конечно, же обычный для индивидуалистически, самовлюблённо настроенной интеллигенции ненаучный, противопроверочный подход к оцениванию. Вы совершенно правильно заметили: для выявления реальной тяжести труда его нужно всего лишь экспериментально сравнить с другими видами труда. И тогда даже при самом субъективном оценивании начнёт выявляться какое-то реальное превосходство-отставание разных видов труда по их тяжести-лёгкости.
Ах, у тебя, бедняжка, от сидения перед пишмашинкой выступили на лбу капли крови? Ну так скорей устрой себе разгрузочный день, то есть поди отдохни на разгрузке пары-тройки вагонов с цементом россыпью. Или уж на крайняк помаши смену-другую кайлом в угольном забое.
Мой напарник по грузчицкой работе обычно участливо предлагал людям, по горло занятым пением дифирамбов своему трудолюбию:
- Слушай, а тебе не нужно вон тем ломиком с пожарного щита обить соляную корку от засохшего пота на спине?
"ну почему Вас не восхищают современные (и потому беспримерные, опережающие все достижения прежних времён) культуристы? Скорее всего, Вы их слишком мало рассматриваете, воспринимаете. Надо больше разглядывать обладателей правильной мускулатуры и тогда Гаккеншмидты, Лурихи, Заикины и пр. будут восприниматься как просто довольно сильные по современным меркам люди, как лидеры силы только для своих допотопных времён.
Лично меня гигантская мускулатура с детства сводит с ума. Настоящий атлет должен быть именно таким, как Пол Дилетт,а не как Гаккеншмидт, выглядящий на фоне нынешних мышечных объёмов заурядным дворовым качком. Если бы проклятая ВАДА не мешала современным штангистам доводить мускулатуру до объёмов нынешних культуристов, то тяжи давно уже поднимали бы штанги далеко за 300 кг. И выглядело бы сие примерно так:"
В одном из рассмотренных отрывков КНИГИ КНИГ, Власов вспоминает Евгения Сандова (Юджина Сэндоу, а ещё точнее - Фридриха Вильгельма Мюллера). Метиса от брака немца и русской.
Сандова Власов приводит в пример в своих рассуждениях о природе огромной функциональной практической силы. Мало зависящей от объёмов мускулатуры.
Читаем Википедию:
Достижения Евгения Сандова[править | править вики-текст]
Евгений обладал феноменальной силой[1]. Так, например:
В течение четырёх минут он 200 раз отжимался от пола.
В течение нескольких секунд удерживал на вытянутых вперёд руках гири по 27 килограммов каждая.
Опираясь пятками на один стул, а затылком на другой, держал на груди двух человек, а в вытянутой руке — 22-килограммовую гирю.
Держа в каждой руке по 24-килограммовой гире, он становился на носовой платок, затем прыгал и делал сальто назад, точно приземляясь туда же.
Ему на грудь устанавливали платформу, и он держал на ней трёх лошадей. В другом номере на платформе находился рояль и оркестр из восьми человек.
В 1894 году установил мировой рекорд, выжав одной рукой штангу с огромными полыми шарами, внутри которых сидело по одному человеку. Вес необычной штанги составил 122 килограмма.
Во время гастролей в Сан-Франциско в 1894 году, Сандов боролся со львом, который был в наморднике и обут в варежки. Лев бросался на Сандова, а тот ловил его, удерживал и отбрасывал.
В 1895 году Сандов выполнил сложнейший силовой трюк: поднял и выжал правой рукой штангу весом 115 килограммов и, переложив ее в левую руку, присел, и лёг на спину, затем, не опуская штангу, встал. Антропометрические данные[править | править вики-текст] Рост — 170 см Вес — 88 кг Бицепс — 43 см Бедро — 63 см Икры — 40 см"
Ну и что за жалкая антропометрия это ? У меня и то больше. Не говоря уже о безобразных качках. Но всякий ли качок смог бы долететь до середины Днепра повторить не все, пусть только какое-то отдельное упражнение Сандова ? Например, сальто назад с 24-килограммовыми гирями ? Или держать на "живом мосту" двух человек ? А ведь Железный Самсон держал даже трёх ! ------------------------------------------------------------------- Ущербность мускульных гигантских шаров уже в том, что они достижимы только целенаправленной однообразной накачкой. Во всяких там изолированных упражнениях и на причудливого вида снарядах. Такая мускулатура только для пляжа - ибо не функциональна она. Что говорить, если, благодаря громадному бицепсу, атлет не может самостоятельно почесать себе спину !
И такая мускулатура, к тому же, возможна исключительно только стероидной помощью. Вот и получается в итоге не человек, а какое-то фантасмагорическое чудище.
Смешно ведь - хотя я никогда и не смотрел этот фильм - "Конан варвар", кого это там играет Шварценеггер ? Античного варвара ? Что бы, любопытно, на такое, увидев, изрёк великий товарищ Сталин ? Правильно - фильм исторически неверный. А потому - идейно вредный. И был бы великий товарищ Сталин, вне всяких сомнений, прав !
Ибо мускулатуру, подобная арнольдовской, ни один, даже и самый здоровый, варвар иметь не мог. Как не могли её иметь и первобытные пещерные люди и более поздние маугли с тарзанами.
Обычной силовой работой, на животно-растительной пище такую мускулатуру создать невозможно. Да и зачем такая "броня" нужна была реальному варвару ? Который, в бою, обязан был не мускулами пугать неприятеля, а побеждать его силой, бесстрашием, подвижностью, неутомимостью, умением владеть щитом и самым разнообразным оружием.
У нас с Вами, уважаемый Составитель, различные представления о красоте. По мне - наиболее красив человек с сухим подобранным телом, жилистый и - обманчиво неожиданно сильный.
Все же эти пузыри-человеки вызывают во мне отвращение. Частенько вижу - идёт такой начинающий "сверхмощный красавец", футболка уж обязательно без рукавов. А чтоб каждый видел, ценил, уважал обладателя такого "богатства".
Нескромность ! Как минимум. Ничем не умнее власовской. Ну, накачал ты банки - но зачем же людей раздражать ?
И не раз я писал уже - такая нескромность может обернуться для её носителя крайне плачевно. И тогда неизбежен психологический стресс. Так как "обычному" человеку, в схватке, потерпеть поражение всё же не так обидно, как рекламирующему свою дебильную "мощь" пустоголовому "железному" буйволу.
И если качок качается, совсем не обязательно слегка прикрывать своё безобразие "тощей" майчонкой. Нисколько не хуже одеться в просторную футболку с рукавами по локоть. Мощь и объёмы видны всё равно ! Каждый, кому надо, увидит. В то же время, отсутствует, раздражающая общество, похвальба на показ.
Часто, незаметно смотрю на людей. В тех ситуациях, когда они близко. Многое вижу буквально с первого взгляда. Кто-то огромен, но рыхл, некто внешне могуч, но жидок душой и телом, а бывают люди, силу которых просто органически чувствуешь даже и в простом повороте их головы. И источают такие люди флюиды - или угрозы, или подчинения себе или ещё чего-то....вот что самое ценное !
Трус же - пусть и с гигантскими мышцами - да кого способен он напугать ! Взгляд и тот выдаёт его реальную сущность.
Лурих. Ещё до армии увидел фотографию Луриха в одном из спортивных журналов. И образ Луриха только закрепил моё, уже сформировавшееся представление, о мускульной красоте.
Качки же - о них я имел представление. Но изначально меня их "красота" только отталкивала. ----------------------------------------------------- Помню, читал когда-то про этого "первоапрельского" штангиста. В своём гараже, "прилично за 300 кг", потом он "умер" и так далее. На снимке же, думаю, Рединг. А на штанге - 225 килограммов.
Толкать же 300 килограммов и больше - возможно уже сегодня. Даже и без усиленного приёма стероидов. Разработать для штангистов специальную экипу - всего и делов. В самом деле, почему лифтёрам можно обряжаться в скафандры, а штангистам нельзя ?
Если же пойти по анаболическому пути, уж слишком громаден вред организму, который нанесут неохватные горы стероидов. Потребных для достижения атлетами результатов в 300 кг и "много за 300 кг".
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 59
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
- участник сейчас на форуме
