Этой публикацией я попробую пойти по стопам уважаемого Дилетанта.
Событиям, описанным в этой книге, предшествовало следующее: какой-то начальник послал Рудольфа Плюкфельдера, тогда ещё неокрепшего мальчика из немцев-спецпоселенцев, в шахту с вредными условиями. Примерно через неделю работы в этих условиях Рудольфу стало так плохо, что врачи еле его откачали и дали инвалидность. Но мальчика вернул к жизни спорт. К концу 1940-х - началу 1950-х годов Плюкфельдер стал одним из лидеров СССР по классической борьбе в своей весовой категории (скорее всего, 76 кг). Однако в связи с тем, что ему не давали спортивно расти из-за его неподходящей национальности, Плюкфельдер переключился на тяжёлую атлетику, где также начал добиваться всё бОльших и бОльших успехов.
РУДОЛЬФ ПЛЮКФЕЛЬДЕР ЧУЖОЙ СРЕДИ СВОИХ КНИГА II ИЗ КИСЕЛЁВСКА ВОКРУГ СВЕТА МОСКВА 2009
УДК 054.6 ББК 63.3 П40
Р.В.ПЛЮКФЕЛЬДЕР Чужой среди своих. Книга II. Из Киселёвска вокруг света
Ред. В.Ф.Дизендорф. М.: Центр немецкой культуры, Общественная академия наук российских немцев: - 2008. - 848 с.
ISBN 978-5-93227-013-4
Настоящее издание - вторая книга воспоминаний выдающегося спортсмена-тяжелоатлета, олимпийского чемпиона, неоднократного чемпиона мира, Европы и СССР, заслуженного мастера спорта СССР и заслуженного тренера СССР Рудольфа Владимировича (Вольдемаровича) Плюкфельдера (Пфлюгфельдера), с 1991 г. проживающего в Германии. Издание охватывает основную часть его активной спортивной карьеры (1954-1961 гг.), начавшуюся для автора с дебюта на чемпионате СССР и завершившуюся завоеванием им второго титула чемпиона мира. В этот период автор жил в г. Киселёвск Кемеровской области. Книга предназначена для всех читателей, интересующихся спортивной жизнью, а также отечественной историей, в частности - историей российских немцев.
Первая книга воспоминаний «Невыездной», посвящённая детству и юности автора, вышла из печати в Москве в 2008 г. Последующие автобиографические книги Р.В.Плюкфельдера охватят период его тренерской работы (с 1965 г.), когда он, став ведущим специалистом в своём виде спорта, воспитал многих прославленных советских спортсменов-тяжелоатлетов.
Издание осуществлено Центром немецкой культуры в РНД (Москва) Общественной академией наук российских немцев при финансовой поддержке Министерства внутренних дел Федеративной Республики Германия через АНО «Брайтенарбайт»
Стр. 3 img 184 ГОД 1954-й: АНЖЕРО-СУДЖЕНСК - ПЕТРОЗАВОДСК
Весной 1954 года нас, кузбасских тяжелоатлетов, собрали в Анжеро-Судженске. На основании определённых нормативов в сумме троеборья здесь производился отбор для участия в чемпионате СССР.
В итоге отбора по всей стране было допущено 158 атлетов от 16 команд спортивных обществ. Соревнования должны были пройти 10-13 мая 1954 г. в Петрозаводске, тогдашней столице Карело- Финской ССР.
Для меня, до сих пор „невыездного“ немца-спецпоселенца, это было грандиозное событие. Мы с Иваном Кошкиным, моим другом и учеником, радовались как маленькие дети.
От Кемеровской области на чемпионат попали в основном ребята из шахтёрских городов. Иван Кошкин, еле согнав вес до необходимого уровня, выступал в легчайшем весе (56 кг). Чемпионом здесь стал Бакир Фархутдинов („Динамо“, Москва): жим - 95 кг, рывок – 95 кг, толчок – 120 кг, сумма троеборья - 310 кг. Кошкин занял 9-е место, подняв соответственно 85+75+100=260 кг. На соревнования попал и самый мой молодой ученик - Анатолий Коржов. Он выступил слабо, но был в восторге, увидев собственными глазами многих атлетов, о которых раньше только читал в газетах.
Как и он, я был на таких больших соревнованиях „белой вороной“. Двери в гостиничных номерах часто бывали открыты, и я мог видеть через коридор, что в номере напротив лежит на кровати человек, задрав ноги к стене. Это был будущий чемпион 29-го лично-командного первенства СССР 1954 года Владимир Пушкарёв. Выступая в среднем весе (82,5 кг), он поднял в жиме 117,5, в рывке – 125 кг, в толчке - 162,5 кг, в троеборье - 405 кг. Второе место в этом весе занял Николай Меркулов (Вооружённые Силы, Киев), поднявший 125+120+155=400 кг. Третьим был Трофим Ломакин (Вооружённые Силы, Москва), набравший в сумме 395 кг. Став чемпионом СССР в 1953 г., этот кряжистый атлет, выходец из Алтая, год спустя выступил неважно, не дотянув до своего прошлогоднего результата в рывке 7,5 кг, в толчке - 12,5 кг, а в троеборье - целых 20 кг.
Стр. 4-5 img 185 В будущем Трофим Ломакин станет моим главным соперником. Но в Петрозаводске я был далёк от соперничества с корифеями, передо мной стояла совсем другая задача - не „светиться”, чтобы, не дай Бог, не обратить на себя ненужного внимания. Выступать в полную силу не советовал мне и мой друг Иван Кошкин. Ещё слишком свежо было в памяти, как в декабре 1947 г., на соревнованиях в г. Копейск Челябинской области, меня, „невыездного” немца, пытались сдать в милицию мои земляки с Украины, дабы избавиться от лишнего конкурента. Этот неприглядный эпизод я описал в первой книге своих воспоминаний.
Вот и в Петрозаводске я боялся, что всё это может повториться: в то время драконовские нормы спецучёта ещё распространялись на нас, российских немцев, в полной мере. Поэтому я ходил по Петрозаводску как глухонемой. С людьми общался мало, стремился избегать контактов с навязчивыми собеседниками и побольше увидеть город.
Меня поразили его крупные современные здания. Было видно, что они построены совсем недавно, уже после войны. Большим и величественным показался мне местный драмтеатр. Создавалось впечатление, что война совсем не затронула эти места.
А в основном я, конечно, старался посмотреть соревнования от начала до конца. Даже штангисты небольшого роста, весом 56 кг, выходя на сцену, смотрелись из зала гигантами. Большое значение имела и обстановка, максимальное внимание к такому трудному виду спорта, как тяжёлая атлетика, которое чувствовалось здесь. Я особенно хотел увидеть на этих соревнованиях своего любимого атлета Григория Новака. К сожалению, он в Петрозаводске не выступал, по какой причине - я так и не смог узнать.
Просмотрев две первые весовые категории, я с точки зрения техники мало что для себя почерпнул.
В полулёгком весе (60 кг) чемпионом стал Рафаэл Чимишкян („Динамо”, Тбилиси) с результатом: жим - 102,5 кг, рывок – 105 кг, толчок - 137,5 кг, сумма - 345 кг. Он и произвел на меня наибольшее впечатление. Большинство штангистов имеют с анатомической точки зрения непропорциональное сложение: либо сильный плечевой пояс, но слабые ноги, либо наоборот. А вот Чимишкян от рождения обладал полной телесной гармонией. Жаль, что в те годы печать ни слова не писала о красоте фигуры штангистов.
Правда, с технической точки зрения мне в этом весе больше всех понравился Иван Удодов („Динамо”, Ростов-на-Дону), хотя он и занял только 3-е место с суммой 332,5 кг. В технике жима у меня с Иваном было полное совпадение. В этом упражнении он отстал от Чимишкяна всего на 2,5 кг, опередив на 5 кг серебряного призёра в общем зачёте.
Вообще, после этих соревнований к жиму перестали придираться так строго, как раньше. Видимо, судьи, да и тренеры решили считать жим техническим упражнением. Простой примитивный жим был под силу только Григорию Новаку, но и он отличался мощным первоначальным ускорением. Остальные атлеты старались придать штанге ускорение внизу за счёт сжатия своего тела, как бы катапультируя снаряд вверх.
Проблема была в том, что не каждому удавалось выполнить этот прием в привычной классической манере. Позднее я выяснил, почему. Оказалось, что если предплечья атлета от природы удлинены, то за счет сжимания плечевого пояса создается мощное усилие вверх. Теперь, если штанга уже вышла на уровень глаз, то остаётся только ее дожать. В эти тонкости никто вникать не хотел. А я и тогда знал, что в жиме имеются большие резервы.
Но борьба за чистоту жима не прекращалась. Особенно спекулировали на этом судьи, поднимая тем самым свою значимость. Перед соревнованиями - как у нас, так и за рубежом - шло предварительное задариванье судей. В СССР никто не знал заранее, кто и какой вес будет судить. Зато на чемпионатах мира или Олимпийских играх всё было известно за год вперед: фамилия судьи, страна, которую он представляет, весовая категория. Многие спортсмены считали, что судьи судят по своему усмотрению, то есть в зависимости от симпатии или от антипатии к данному атлету.
В 1964 г. на Олимпиаде в Токио мой результат при подходе в жиме к весу 155 кг зависел от чехословацкого судьи. Судьи не засчитали мне вес: двое - против, один - за. На банкете я спросил у чеха:
- Вы смотрели видеокассету с моим жимом?
- Да, смотрел, всё было хорошо, - ответил тот. - Но я получил установку от нашего коллектива: судить советских спортсменов по всем правилам. Ваш тренер Аркадий Воробьёв придрался к нашему Гансу Здражиле за повязку на пальцах и тем самым сбил ему настрой на вес. Воробьёв это сделал умышленно, вот я и нажал на красную кнопку. А так как это жим, то тут 50 на 50 - можно засчитать, а можно и нет.
Стр. 6-7 img 186 Если мне тогда засчитали бы 155 кг в жиме, то я установил бы в троеборье мировой рекорд. Но, как видно, не суждено.
Вот и за 10 лет до этого я всё ходил вокруг атлетов и не мог понять: почему одним засчитывают вес, а другим - нет? Я пришёл к выводу, что нужно сильно фиксировать ноги, чтобы они не „гуляли” во время мощного начала жима.
Лёгкий вес (67,5 кг) в Петрозаводске выиграл Дмитрий Иванов („Спартак”, Москва), известный в будущем журналист газеты „Советский Спорт”: жим – 115 кг, рывок – 115 кг, толчок - 142,5 кг, сумма - 372,5 кг. Среди полусредневесов (75 кг) первенствовал Юрий Дуганов („Искра”, Ленинград) - соответственно 115+127,5+150=392,5 кг. Вторым здесь был Фёдор Богдановский (Вооружённые Силы, Ленинград), самый молодой тогда атлет: 120+115+145=380 кг.
Я выступал в весе 75 кг, подняв в троеборье небольшой вес, и во время соревнований смотрел, как разминался Ю.Дуганов. Юрий был красиво сложен, а его техника рывка была такой своеобразной, что уму непостижимо, как он поднимал штангу. Тем не менее Дуганов установил в этом движении 9 мировых рекордов: начав в 1950 г. со 127,5 кг, он в 1955 г. в Подольске довёл свой результат до 133 кг. Дальше его пошёл только в 1958 году, в Стокгольме, Томми Коно из США - 133,5 кг.
Дуганов был тогда самым плодовитым из мировых рекордсменов. Но его технику рывка не принял на вооружение никто. Эксперимент, который провёл в этом отношении я, оказался катастрофически неудачным. Только такой талантливый и неповторимый атлет, как Юрий, мог работать этим стилем. Он обладал и рекордом в рывке одной рукой, доведя его до 98 кг.
В следующей весовой категории (82,5 кг) мировой рекорд в рывке установил в Пекине в 1956 году Аркадий Воробьёв - 136,5 кг. Затем его опередил Джим Джордж из США - 137,5. 28 сентября 1958 года, в Ростове-на-Дону, я „снял” рекорд Джорджа - 138 кг. Перед этим тренеры сборной Н.И.Шатов и И.З.Любавин вкупе с „компетентными органами” бессовестным образом решили не брать меня на чемпионат мира в Стокгольм. А свой последний мировой рекорд в рывке - 142 кг - я установил 21 декабря 1961 года в Днепропетровске.
В весе 82,5 кг, как я уже писал, в Петрозаводске выступал Николай Меркулов, красивый стройный атлет, который сражался за победу с В.Пушкарёвым, но проиграл. Выступив в своем весе, я имел возможность наблюдать за кулисами, как разминаются атлеты. Мне понравился Меркулов. После выступления я решил поговорить с ним на волнующие меня темы - как подводить себя к соревнованиям, за сколько времени нужно снижать нагрузки и т.п. Николай согласился поделиться со мной. Я дал ему свой адрес, он гоже хотел дать мне свой, но сказал, что в армии ему пообещали жилье и скоро у него будет новый адрес.
Через год я узнал, что в квартире Меркулову отказали. К тому же он поссорился со своей невестой и решил уйти из жизни. Съездив на соревнования за границу, он нелегально купил себе пистолет. Этим оружием Николай и попытался покончить с собой. Он приставил пистолет к виску и нажал на спуск. Пуля прошла сквозь голову, но мозг каким-то образом остался невредим. Однако Николай Меркулов ослеп на всю жизнь. Он все-таки женился на своей тогдашней невесте и, насколько я знаю, живёт в Киеве до сих пор.
Этот печальный случай, увы, далеко не единичен в среде наших штангистов. Покончит жизнь самоубийством Григорий Щеглов (Вооружённые Силы, Москва), занявший на чемпионате в Петрозаводске 2-е место в лёгком весе с суммой 360 кг. Вскоре точно так же уйдёт из жизни А.Жгун, затем - Е.Кацура. Я ещё вернусь к трагедиям Анатолия Жгуна и Евгения Кацуры. Чем объяснить всё это? Быть может, тем, что штанга притягивает к себе очень азартных людей?..
В Петрозаводске я впервые увидел Аркадия Воробьёва (Вооружённые Силы, Свердловск). Он стал чемпионом в полутяжелом весе (до 90 кг) с результатом 130+135+170=435 кг.
Победитель в тяжёлом весе (свыше 90 кг) Алексей Медведев (собственный вес 104,4 кг) показал результат 142,5+137,5+170=450 кг. В 1953 г. Медведев также стал чемпионом СССР, но с суммой 427,5. Таким образом, за год он поднял свой результат в троеборье на 22,5 кг! Высвечивался новый супертяжеловес. Тем не менее, тренерский совет сборной не выставил Медведева на чемпионат мира 1954 года в Вене.
Стр. 8-9 img 187
Как ни парадоксально, расчёт тренеров оказался правильным. Вместо тяжеловеса был выставлен второй, наряду с Р.Чимишкяном, полулегковес - И.Удодов. Они оба подняли по 350 кг, и схватка у них получилась довольно забавная. В жиме Иван опередил Рафаэла на 2,5 кг, в рывке такой же перевес был за Чимишкяном, а в толчке они подняли одинаковый вес - по 137,5 кг. Теперь всё зависело от собственного веса. Чимишкян и Удодов вместе сгоняли вес в бане, но при взвешивании Иван оказался тяжелее. Таким образом, в этом весе команда СССР завоевала и золотую, и серебряную медали.
А Медведев на победу в Вене рассчитывать не мог: чемпион мира Норберт Шемански из США победил здесь с результатом 150+150+187,5=487,5 кг, превысив сумму чемпиона СССР на 37,5 кг.
В итоге сборная СССР победила в командном зачете, завоевав 3 золотые и 3 серебряные медали. У команды США оказалось 3 золота, 1 серебро и 1 бронза. Самым именитым атлетом на этом чемпионате стал Р. Чимишкян, установивший 3 мировых рекорда. Так завершился для нас, штангистов, год 1954-й.
* * *
После Петрозаводска меня встретили в г. Киселёвск Кемеровской области, где я тогда жил, весьма торжественно. Я не занял призового места, но сумел добраться из Сибири даже до Ленинграда.
Мой киселёвский жизненный наставник, профессор А.А.Гинке, о котором я написал в предыдущей книге, много рассказывал мне о своём родном Санкт-Петербурге, однако этот город оставался для меня загадкой. По пути в Петрозаводск мы останавливались в Ленинграде, но стояли там недолго, и куда-то сходить у меня не было возможности.
Снова в вагон, опять стук колес, который настолько впитался в нашу плоть и кровь, что казался чем-то очень знакомым и естественным.
В этой поездке я отвечал не только за себя, но и за своих учеников - Кошкина и Коржова. Иван Кошкин не вызывал у меня особого беспокойства, но за молодого Анатолия Коржова я волновался. Он с таким любопытством и с такой жадностью смотрел на людей, что готов был идти куда и к кому угодно.
Нам выдали на поездку командировочные, но это были настолько мизерные суммы, что позволить себе за счет этих денег мы практически ничего не могли. А Анатолий всё время сидел в вагоне-ресторане и попивал пиво „Жигулевское”. По всему было видно, что его не интересуют новшества тяжёлой атлетики, проблемы ее техники или стратегии. Распишешь ему тренировки, а он заранее говорит:
- Это я выполнить не смогу.
На вопрос „почему?” следует ответ:
- Нет желания.
Постепенно я установил, что у Анатолия нет внутренней тяги к штанге, нет потребности вознаградить себя за предыдущие нагрузки. Не ощущая мышечной радости от подъема веса, он все время недотренировывал свой организм. Здесь важную роль играл психологический фактор.
Я не решился насиловать атлета: в те годы судьба штангиста мало зависела от его результатов - штанга предназначалась прежде всего для успехов на производстве и для заполнения пустого свободного времени.
В то же время я знал: тело должно трудиться, правильные целенаправленные тренировки, без насилия над организмом, постепенно и незаметно приведут к цели, и тогда тренировочный процесс станет благом, а не болью и наказанием.
Порой атлет замечает, что он все тренируется, а результаты стоят на месте. Тут возникают сомнения и разочарования. Анатолий Коржов доверялся мне во всем. Он проявлял активность в организации тренировки, причем у него, такого молодого, было поведение взрослого человека. И я тоже верил в него. Вот и на чемпионате в Петрозаводске Анатолий прибавил в сумме троеборья, хотя и занял последнее место в своем весе.
Главным его достоинством было то, что он мог собраться в кулак и реализовать свои возможности независимо от того, на какого масштаба соревнованиях выступал. Я размышлял, как найти у него резервы силы. Как-никак, это был первый мой ученик, ставший в будущем мастером спорта СССР.
С Иваном Кошкиным были другие проблемы - у него от природы не было включения в локтях, и из-за этого он не мог реализовать свои возможности. Он брал на грудь на 20 кг больше своего лучшего результата, но поднять этот вес от груди не мог.
Стр. 10-11 img 188
Чтобы мобилизовать все силы, требуется еще и дисциплина. Дисциплина во всём. Организм особенно не терпит, когда над ним издеваются, что принято называть нарушением спортивного режима.
* * *
У Анатолия Коржова не было отца, только мать и брат, но его нельзя было назвать „человеком с улицы“. Он тренировался уже 3 года. После того, как Анатолий попытался совершить самоубийство, которое не удалось ему по чистой случайности, я проникся к нему особым сочувствием и вниманием. В то же время я не хотел отнимать у него то, что он считал для себя самым важным.
Трёх лет достаточно, чтобы понять, в каком направлении человек может пойти. Но только в Петрозаводске я окончательно убедился, что Анатолий любит жизнь, не желает отказывать себе ни в чем и хочет иметь все немедленно, сегодня. А того, что за его занятия спортом, который и мобилизует, и отвлекает человека от всяких непристойностей, платит общество, - этого он понимать не желает. Живя как бы в кредит, взаймы, он считал, что так и должно быть, и стремился переложить свои проблемы на другие плечи.
Вижу, Анатолий после соревнований опять сидит в ресторане. Я подсел к нему и спрашиваю:
- Как ты думаешь, почему я не сижу в ресторане?
- Не знаю, наверно жадничаешь, - пожал плечами Анатолий.
- Ну хорошо, скажи, сколько суток мы ехали от Сибири до Петрозаводска?
- Около пяти, - насчитал Коржов.
- И сколько ты за это время израсходовал своих денег, так называемых командировочных?
- Не считал.
- А сколько у тебя осталось в кармане?
Анатолий сунул руку в карман, прикинул.
- Да, - говорит, - что-то мало остается на обратный путь. - Он опустил глаза. - Черт побери, так хорошо было сидеть в ресторане, а ты тут мне испортил настроение!
Подошла официантка, несет еще 4 бутылки пива, заказанные Анатолием. Он спрашивает:
Рудольф, будешь пить?
- Нет, - сказал я, - у меня едва хватает денег на обратный проезд.
Коржов отнес бутылки за другой столик и принес назад деньги, уплаченные за пиво. Сидим, молчим. Я подумал, что он сейчас уйдет от меня, такого назойливого тренера. Но нет, сидит. Затем говорит:
- Ну, до Сибири как-нибудь доеду.
- А ты когда-нибудь голодал в своей молодой жизни? - спросил я.
- Зачем тебе это? - взвинтил глаза Анатолий.
- Ты скажи, да или нет?
- Нет, - четко отвечает Коржов.
Я ничего не говорю, жду его дальнейших мыслей. Тут Анатолий наклонился к столу и со смешком сказал:
- Если мы будем ехать в одном купе - ты, Кошкин и я - неужели вы меня оставите голодным?
- Значит ты преподносишь нам свои ресторанные удовольствия как свершившийся факт? Вроде с тобой произошел несчастный случай, а теперь, Иван и Рудольф, поделитесь с Анатолием? Выходит, ты живешь во благо своему рту, а мы, если откажем тебе в еде или не дадим денег, будем черствыми и жадными людьми?
Тут я подумал, что Анатолий, видимо, считает: мол, не дадут поесть, ну и ладно, не умру же я с голоду.
- Может, ты и прав, - сказал я. - Нужно обязательно обжечься, чтобы понять, как это больно.
- А ты голодал? - вдруг спрашивает Коржов.
- Да, - отвечаю я коротко.
- И сколько же дней? - вежливо продолжает расспрашивать Анатолий.
- Совсем без еды я оставался 5 дней, а частично - целый год.
- Ну и как? - со смешком поинтересовался он.
- Об этом я спрошу тебя, когда мы приедем в Киселёвск. А теперь продолжай развлекаться, но смотри, чтобы в 11 вечера был в номере, иначе мы без тебя не уснем.
** *
Стр. 12-13 img 189 Назавтра мы сели на поезд Петрозаводск-Москва. Устроились с Кошкиным в одном купе, ждем Анатолия. Он не спешил - видно, разглядывал на перроне голубей и все остальное, что двигалось вокруг. Я волнуюсь, видя, что моя опека над Коржовым принимает нежелательный оборот. Кошкин смотрит в окно и приговаривает:
- Вот засранец, где же его носит?
Поезд трогается, Анатолия нет. Вагон все чаще стучит на стыках, и мое сердечко, слышу, тоже набирает обороты. Не находя себе места, я вышел из купе. Стоим с Иваном в коридоре, и на уме у нас только одно. Чемпионат в Петрозаводске ушел куда-то далеко, будто с воза упал.
У Кошкина от природы был дефект речи, а когда он волновался, то так гундосил, что нужно было внимательно прислушиваться, чтобы понять, о чём он говорит.
- Видишь, какой он, Коржов, думает только о себе! - сказал Иван. - Сколько ты с ним возишься, а он всё не понимает, что мы за него переживаем.
Я мысленно ругал себя, что не осадил Анатолия железной рукой. Сам ведь думал, что в таких случаях доверять ему нельзя. Слишком он еще молод и теперь может влипнуть черт знает куда.
Иван зашёл в купе, а оттуда вышел пассажир, тем временем подсевший к нам, - молодой мужчина лет 25-27. Он приблизился ко мне и шепотом спросил:
- Вот с нами едет человек - он что, больной? Почему он говорит через нос?
Мои мысли были далеко, и я не сразу понял, о чём идет речь. А когда попутчик настойчиво переспросил, я, как бы между прочим, брякнул:
- Вы правы, у него запущенный сифилис, он ездил в Петрозаводск на спецлечение.
Вижу, товарищ заволновался, стал топтаться на месте. А меня понесло, и я с серьезной миной прошептал:
- Вы руку ему не подавайте и держитесь от него подальше.
- А как же вы сами? - ужаснулся попутчик.
- Я его сопровождаю, у меня есть специальные таблетки против заражения.
Не дослушав, мой собеседник помчался к проводнице, она открыла ему соседнее купе.
Избавившись от нежелательного в этой ситуации соседства и устав ждать в коридоре, я опять вошел в купе. И тут вдруг появляется Анатолий. У меня будто сняли с плеч несколько пудов. Кошкин сильно ругал Коржова, сказал ему, что он эгоист.
А я наконец осознал, что Анатолий не стремится шаг за шагом повышать свое спортивное мастерство. Стало быть, он в каком-то смысле эксплуатирует и спорт, и меня. Или тут было примешано что-то ещё, чего я не мог уловить? С этого дня я окончательно уяснил: сколько тренер ни приложил бы сил и желания, чтобы воспитать чемпиона СССР или мира, если сам атлет не согласен с этим на все 200%, то ничего из этого не выйдет.
Анатолий понял, что мы с Иваном сильно на него обиделись. Он стал оправдываться, а потом залез на верхнюю полку, где уже лежала постель, и забылся мёртвым сном.
Мы с Иваном ходили есть в вагон-ресторан. В Москве купили пахучего чёрного хлеба, отломили краюшку и положили Коржову под нос. Он проснулся, съел хлеб и снова уснул. За четверо суток пути от Москвы до Сибири он съел всего 200 граммов хлеба.
В Киселёвске, на станции Акчурла, когда мы вышли из поезда, Анатолия от слабости качнуло. У него закружилась голова, но я успел его подхватить. По дороге к автобусной остановке Коржов страдающим голосом сказал:
- Теперь я понял, как тяжело не есть несколько суток. Спасибо, Рудольф, вы преподнесли мне урок. Я запомню его на всю жизнь.
Так оно, видимо, и было.
Вскоре Анатолий ушел служить в армию. Там он тоже выступал, но его результаты по штанге застопорились. Они и не могли вырасти, так как у него не было возможности систематически тренироваться. А если и была, то ему мешало врождённое нежелание напрягаться. Правда, благодаря прекрасной нервной системе, он всегда подтверждал норму мастера спорта, пока планку мастерского норматива не подняли.
Долгая дорога в Петрозаводск и обратно выбила меня из привычного ритма восстановления силы. При остановках в пути я делал пробежки, сажал на плечи Кошкина и приседал с ним.
Уважаемый Дилетант, Вы привели маленький снимок Воробьёва и написали
"Взглянем на снимок "разоблачённого" Воробьёва. Сделанный на борту теплохода "Грузия", в 1956 году. На обратном пути по морям-океанам домой, в СССР, с XVI Олимпийских игр в Мельбурне. Где Коммунист Никитович стал чемпионом...
Ну, и где здесь питекантроп ? Коим Рудольф Владимирович уж больно злорад представить читателю Коммуниста Никитовича ? Самое место которому в клетке, в каком-нибудь зоопарке ? Выставленному на потеху уважаемой публике ?"
Если кликнуть по этому Вашему маленькому снимку, то по адресу http://shot.qip.ru/00NDiR-3aN0HtSGy/ откроется тот же самый снимок, но уже большой: 718 Х 591 пиксель. На этом снимке у Воробьёва уже вполне различима растительность на трапециевидных мышцах, на середине живота, на голенях и на внутренней стороне бёдер. Очень возможно, что волосатой у Воробьёва была и вся спина. А то, что не видно густых волос на руках - особенность освещения: одна рука освещена слишком ярко, в то время как другая рука находится в тени.
Это был уже второй подобный случай. Помню, в первый раз мы с ребятами хотели усмирить буйных пьяниц борцовским броском „двойной нельсон“. Но затем я обратился к своему хорошему знакомому Глебу Александровичу Быстрову, начальнику треста „Киселёвскуголь“, и вскоре всё прекратилось.
Теперь Г.А.Быстров работал в Кемерово начальником комбината „Кузбассуголь“. Я дал тестю его телефон, чтобы он прямо с шахты позвонил Быстрову и доложил ему обстановку.
Прошло некоторое время, в один из праздников ко мне подошли два начальника участка, и я услышал:
- Рудольф, ты со своим тестем мешаешь строительству коммунизма.
- И каким же образом мы сие делаем? - спросил я.
- В тресте хотят получать звёздочки Героев труда. А твой тесть вчера звонил по этому поводу лично Г.А.Быстрову. Вернее, хотел позвонить: на коммутаторе его звонок, естественно, перехватили.
По их словам, когда С.А.Зигель после неудачной попытки позвонить пришёл на комбинат оформлять суточную добычу, его вызвал к себе начальник шахты и спросил:
- Зачем ты звонил в Кемерово? И вообще, откуда у тебя такие связи?
Тесть всё объяснил, и начальник возмутился:
- А почему ты не рассказал о приписках мне?
- Как же, я вам постоянно о них докладываю. Вы что, забыли? А теперь ваши горные мастера угрожают меня убить.
- Ну, Зигель, ты даёшь, с тобой коммунизма точно не построишь! Значит так. Тот телефон ты забудь, а я тебе обещаю, что это больше не повторится.
Мы втроём стояли в клубе возле буфета. Я понял, что начальники хотят прозондировать почву, а может, и договориться через меня, чтобы как-то уломать тестя. Я полушутя сказал:
- Я понял: мой тесть несговорчивый. Но вы его уж не убивайте и фашистом не обзывайте. А если хотите поскорее построить коммунизм в отдельной шахте, то я вам подскажу, как избавиться от Зигеля.
Начальники переглянулись.
- Ты что, Рудольф, предлагаешь его придушить?
Мы все рассмеялись.
- Нет. Знаете, Зигель 7 лет отбыл как немец на лесоповале в Ивдельлаге и ждал оттуда справку о стаже работы. Вчера мы узнали, что ввиду военного времени ему засчитали эти годы в стаж – правда, так, будто он отсидел их в тюрьме. А на днях у него будет 10 лет подземного стажа. Так что проводите его быстрее на пенсию, и он перестанет мешать вам с приписками дутых тонн.
- Ну, ты даёшь копоти!
- А вы представьте, что выписали себе домой тонну угля. Но вам привезут только два ведра и скажут, что остальное - это тот уголь, который вы и ваши горные мастера заставили Зигеля приписать.
- Хорошо, Рудольф, вот ты ставишь мировые рекорды. Что уж, там у вас все такие честные? Люди везде мошенники, а если нет, то они просто-напросто наивные и глупые, если не сказать больше.
- Когда совести нет, то можно, конечно, пойти на всё. Но если жить по-вашему, то тогда вообще нет смысла ни тренироваться, ни добывать уголь. Тогда достаточно помахать у печки полотенцем, будто туда засыпается уголь, - и греться на здоровье. Попробуйте это проделать и поймёте, что я ответил бы на ваши вопросы.
- Да, Рудольф, ты не зря общаешься с Г.А.Быстровым. Надо ещё разобраться, кто из вас у кого учится.
- Ну что, провОдите моего тестя на пенсию? А то ведь ваше строительство коммунизма совсем затянется.
- А то как же! Ты нам подбросил такую идею, что в честь неё надо распечатать ещё одну бутылку.
Шахтёры не теряют юмора до последнего дыхания. Когда-то я с удовольствием садился с ними за стол. Они пили, а мне позволяли поддерживать их компанию. Им ведь хотелось узнать, как устанавливают мировые рекорды. Меня часто хлопали по плечу: мол, мы и не знали, что эта ось с колёсами выведет тебя на мировую арену.
* * *
Однако даже за такими разговорами меня не оставляли тревожные мысли. Почему я всё-таки порвал мышцу, причём большую? Как могло такое случиться? Я постоянно размышлял над этим и по ассоциации снова и снова вспоминал А.Воробьёва, который обыграл мою травму по полной программе.
Стр. 742-743 img 1113
Да, перед Олимпийскими играми в Риме А.Воробьёв пережил ряд неприятностей, ему ставили преграды. Н.И.Шатов и A.И. Божко могли не пустить его в Рим, если твёрдо этого хотели бы. Но они полагали, что Т.Ломакин победит Воробьёва. Ведь свои возможности Воробьёв хорошо замаскировал.
Я уже упоминал, что А.Воробьёв никогда не записывал ни единой цифры своих тренировочных нагрузок. Что-либо узнать у него об этом было невозможно. Он всё держал в уме, во многом подчиняясь собственному чутью. А теперь раскидал всех соперников и в 36 лет во второй раз стал олимпийским чемпионом. Т.Ломакину не удалось добиться такого результата, хотя он был близок к нему, поскольку стал олимпийским чемпионом ещё в 1952 г. в Хельсинки, где Воробьёв оказался третьим.
Свой успех в Риме Воробьёв широко использовал в печати и в публичных выступлениях. На своих лекциях он клеймил меня как неслыханного труса:
- Во имя команды этот наш штангист мог бы выступить, но пожалел себя. Вы знаете, о ком я говорю: о Рудольфе Плюкфельдере. Мы пока ещё тренируемся вслепую. А итоги Олимпиады в Риме свидетельствуют о том, что впредь нам не обойтись без психологов и вообще без науки. В области подготовки спортсменов высшего уровня крайне отстала наша фармакология. Но если с нами в паре начнут работать научные бригады, то появятся возможности поднимать гораздо больше. Может, тогда не случится того, что произошло с Плюкфельдером.
В этом месте я задал бы вопрос: а кто мешал А.Воробьёву записывать свои тренировки? Хотя бы для будущего, ради науки, о которой он так много говорил.
Успех наших штангистов на XVII Олимпийских играх в Риме стал возможным прежде всего благодаря тому, что все капиталистические страны объявили борьбу оголтелому профессионализму. Так, в США была создана специальная служба, которая отслеживала, кто в тяжёлой атлетике является профессионалом и кто - любителем. Если выяснялось, что штангист получал за выступления какие-либо материальные ценности, то его результат аннулировался, а сам атлет облагался штрафом и иногда дисквалифицировался. Усиление борьбы с профессионализмом наблюдалось и в других странах Запада.
Правда, американцы всё равно прятали своих атлетов-профессионалов в армии и в полиции. Не такие уж они были и честные.
Мы достигли уверенного успеха в Риме ещё и потому, что Е.Минаев, В.Бушуев, Т.Ломакин, А.Воробьёв и другие ведущие советские атлеты работали в стиле „ножницы“. Из членов сборной СССР в „разножке“ с её неустойчивой биомеханикой выступал один лишь А.Курынов. (Больше всех из-за этой техники пострадал мой старый знакомый Ю.Дуганов.) Сыграло свою роль и то обстоятельство, что капитан команды А.Воробьёв со свойственной ему смелостью, если не сказать больше, поддерживал в сборной достаточно твёрдую дисциплину.
Третьим фактором нашего успеха явилась давняя советская школа тяжёлой атлетики, которую создали Н.И.Шатов, Г.И.Новак, Я.Г.Куценко, М.П.Косарев, Е.Н.Хотимский, M.Л.Касьяник. Эти люди щедро делились своим опытом. Ведущим теоретиком тяжёлой атлетики в то время являлся Н.И.Лучкин.
Роберт Ансович Роман уже в мою бытность профессиональным тренером выпустил самоучитель тяжёлой атлетики. По нему нельзя было научиться устанавливать мировые рекорды - прежде всего из-за серьёзных просчётов автора в отношении последовательности использования рычагов. Но зато Р.А.Роман хорошо описал методы исправления ошибок. Хотя сами его рекомендации наполовину неверны, для производственных коллективов в глубинке нашей огромной советской державы такое пособие представляло большую ценность.
Наш коллектив штангистов киселёвской шахты № 4-6 находился во всех этих отношениях на неплохом уровне. В то время у нас насчитывалось уже 6 мастеров спорта СССР. Причём мастеров, что называется, от сохи. Все они работали на шахте и выжимали из себя всё, что могли. Но происходило это под строгим контролем нашего врача А.М.Кожевниковой.
В те годы в журналах и в других изданиях появлялось много дискуссионных статей о спорте как таковом, где освещались как его положительные, так и отрицательные стороны. Авторы статей пользовались, в частности, литературой, написанной штангистами.
Так, А.Воробьёв со свойственной ему прямолинейностью описал, как один врач попросил своих студентов по двум снимкам позвоночника - здорового молодого человека и самого Воробьёва - определить, сколько лет этим людям. Почти все студенты указали, что снимок Воробьёва принадлежит старику за 70 лет. Врач не стал выдавать олимпийского чемпиона из Свердловска.
Стр. 744-745 img 1114
Молодые киевские специалисты по гребле, кандидаты наук, где-то прочли, как А.Воробьёв утверждал, что советский человек, если он действительно советский, должен во имя Родины жертвовать собой на соревнованиях. Этого, сетовал Воробьёв, не наблюдается со стороны Р.В.Плюкфельдера, который не стал выступать на Олимпиаде в Риме, однако уже через три месяца устанавливал мировые рекорды. Отсюда выводы: у нашего Рудольфа Плюкфельдера явно завышенный, спекулятивный инстинкт самосохранения. И если такой атлет заранее выносит себе приговор, то ему нужна помощь специалистов-психологов.
Киевские хлопцы, заслуженные мастера спорта и заслуженные тренеры, выразили несогласие с дикими выводами чапаевской концепции А.Воробьёва, разгромив её в пух и прах. Смысл их выступления сводился к следующему. Воробьёв с его позвоночником старика утверждает, что выступал во имя Родины. Но для Родины предпочтительнее, чтобы Воробьёв после ухода из большого спорта был здоровым человеком, а не калекой. Р.В.Плюкфельдер же показал, что большой спорт требует и большого разума, а А.Н.Воробьёв, начинающий кандидат наук, партизанит в большом спорте. Заботясь о себе, спортсмен заботится и о нашем обществе. В спорте должен преобладать разумный подход к защите здоровья.
Меня не оставляла мысль: пусть у А.Воробьёва характер не из лёгких, но он ведь сам, выполняя „ножницы“, недавно порвал мышцу в паху. И тогда никому не пришло в голову упрекнуть его в симуляции. Или Воробьёв просто использовал случай со мной, чтобы доказать, что он и есть тот самый человек, которому можно доверить сборную СССР? Во всяком случае, Воробьёв демонстрировал огромное стремление принять сборную „на грудь“.
Наша сборная под руководством Н.И.Шатова достигла очень заметного успеха на олимпийском помосте. Однако признавать его заслуги никто почему-то не спешил. Не мытьем, так катаньем капитан нашей сборной перетягивал одеяло успехов на себя. Мол, это именно он, Воробьёв, беспокоился о режиме дня, наводя в Риме критику на Ю.Власова. На собраниях, заикаясь от волнения, Воробьёв утверждал себя шаг за шагом, день за днём. В Свердловске его встретили после Олимпиады очень помпезно.
Я по почте отправил Михаилу Лазаревичу Аптекарю протоколы соревнований штангистов на Олимпийских играх. Аптекарь ответил мне, передав привет от Ю.Власова. Действий А.Воробьёва Власов явно не поддерживал. М.Л.Аптекарь и Ю.Власов стали большими друзьями. Аптекарь сообщил мне, что Юра пишет большую книгу и что собирается работать над ней минимум 6-7 лет.
* * *
С подсобным хозяйством у меня теперь было покончено, и я решил уделять больше внимания детям. Благо, стадион находился рядом. Старшая дочь Ольга сказала мне:
- Папа, ты играешь на баяне, а я хочу научиться играть на пианино.
Что ж, я как раз получил деньги за мировой рекорд и мог сделать дочери подарок. Пригласил своих штангистов, и вот лакированное чёрное пианино „Кузбасс“ появилось у нас в зале. Мы начали на нём бренчать, я научился играть несколько вальсов и песен. Дочь тоже пыталась это делать, но получалось сие у неё совсем неважно, и мы решили пригласить на дом преподавательницу музыки.
Я занимался анализом своих тренировок за три года, а учительница выясняла с дочерью её способности к музыке. После недельной борьбы за выявление того, что хотели обнаружить в дочери мы с женой, наша учительница сказала мне:
- Вы ведь, наверно, тоже делите штангистов на способных и неспособных и уделяете больше времени и внимания способным ребятам. Мне жаль вам об этом говорить, но ваша дочь с музыкой не в ладах. Мне нравится у вас, в зале хорошая акустика, у вас прекрасная дочь, она хорошо успевает в школе. Однако время с ней я трачу напрасно. Музыкальные способности - это как душа: либо они есть, либо их нет. Девочка не держит мелодию, у неё, как принято говорить, нет слуха.
Я ждал такого разговора. У меня была сначала гармонь, затем появился баян, но моя дочь ни разу не дотронулась до музыкального инструмента. А это - признак того, что душа к музыке не лежит.
Помню, в детстве мать купила брату Николаю мандолину. Он тренькал-тренькал, но так ничего и не сыграл. А я вскоре научился играть „Коробочку“ и падеспань. До этого у нас была балалайка, на покупке которой тоже настоял брат, но он не научился играть и на ней. Поэтому мать и купила мандолину.
Стр. 746-747 img 1115
Я начинал играть на балалайке, брат на мандолине вроде бы поддерживал мелодию, но затем она куда-то уплывала, хотя сам он утверждал, что играет правильно. Мать, которая хорошо пела и чувствовала музыку, сказала:
- Коля, ты можешь играть только на барабане.
Расставаясь с учительницей, я заметил:
- Раз у дочери нет слуха, то пианино придётся продать.
- Тогда завтра я подошлю вам покупателя, - предложила она.
Так мы и продали пианино. Очень жаль, что слух у нашей Олечки оказался таким же, как у её дяди Коли. Но, как говорится, если таланта нет, то на базаре его не купишь. Для музыки необходимы особые наклонности и чувства.
Я ожидал от Оли упрека по поводу продажи пианино, но она, наоборот, порадовалась: мол, папа теперь приладит на месте пианино занавеску, мы устроим там больницу и будем заниматься самой интересной игрой: лечить кукол и людей.
* * *
В конце февраля я получил годовой план спортивных мероприятий на 1961 г. План был пересыщен поездками и выступлениями, требовавшими полной отдачи - что противоречит росту спортивного мастерства. Здесь и скрывается вымывание запаса сил: атлеты, сидящие дома, находятся в более выгодном положении.
Почему часто менялись лидеры во всех весовых категориях? Это сказывалась неправильная стратегия нагрузок для лидеров. Атлет, идущий впереди, вынужден, получается, тянуть двойной воз. Но по-хорошему его силовая подготовка должна быть такой, чтобы он, выступая под полной объёмной нагрузкой, оставался вполне конкурентоспособным.
Вот и у шахтёров план добычи устанавливался, увы, только в зависимости от количества людей на шахте и не срезался в свете учёта подготовительной работы. Из-за такого вот бездумного подхода к планированию наши начальники шахт и вынуждены были мудрить. Например, начальник вызвал моего брата Николая, чтобы выяснить, где и как можно автоматизировать работу на транспорте. Когда-то я изготовил лебёдку с червячным винтом. До этого, чтобы опрокидывать вагонетки, рабочие втроём крутили вороток. Теперь же с опрокидыванием вагонетки справлялся один человек, нажимая на кнопку, а высвободившихся людей использовали в более нужных местах. Если начальник шахты не умел сбалансировать подготовительную работу и эксплуатацию, то есть добычу, его снимали с работы.
Спортсмена в аналогичной ситуации ожидает поражение, что и случилось с А.Медведевым, а затем и с Ю.Власовым. За тяжеловесами удобно наблюдать визуально, они легко „фотографируются“ глазом. Смотришь - и сразу видишь разницу в движении Вахонина по сравнению с движениями Медведева или Власова. Природа одарила меня способностью прослеживать движения штангистов с точностью до сантиметра. Например, я мог восстановить в воображении любой „кадр“ рывка Медведева.
Правда, установить „диагноз“ ошибок не так сложно. Главный и каверзный секрет - как добиться наращивания базы? Ибо стержнем атлета является не техника, а сила „корней“, выделяющих соки для работы и жизни.
Наше социалистическое государство могло себе позволить тренировать и эксплуатировать штангистов в массовом порядке. К тому же ни одна страна в мире не выпускала такого количества штанг. Их грифы не всегда имели высокое качество, но за счёт средств профсоюзных организаций штанги были доступны всем. Поэтому одних атлетов мы могли без особых проблем заменить другими.
В 1950-х годах атлетом с самой хорошей базой был у нас Аркадий Воробьёв. Правда, позже он стал утверждать, что тренировался неправильно, но это, на мой взгляд, не так. Не знаю, почему аналитик А.Воробьёв пришёл к такому выводу. При этом Воробьёв добавлял, что не имел необходимых медикаментов, восстановительных препаратов, не уточняя, однако, какие именно медикаменты были ему нужны. Впоследствии мы узнали, что в этом отношении Воробьёв оказался прав: можно тратить меньше сил на тяжёлые тренировки, если есть витамины, которые называют восстановителями.
После того, как в 1955 г. мне вырезали аппендикс, я стал бояться уколов. В Риме, чтобы дать себя уколоть, мне приходилось долго настраиваться и решаться. М.Б. Казаков говорил, что уколы витамина Е-12 — прекрасный препарат для укрепления общего состояния организма, но, увы, - мой организм их не выносил.
* * *
Стр. 748-749 img 1116
Февраль 1961 г. выдался холодным. Я часто прибегал к прогреванию всего тела, однако обследования вновь и вновь показывали, что климат Сибири действует на меня угнетающе. Я вычертил столбиками на миллиметровой бумаге все свои нагрузки с 1953 г. В летние периоды, несмотря даже на сильную жару, столбики росли, а в зимние месяцы они непременно уменьшались.
И вот я вплотную занялся анализом моих тренировок в 1960 г. Хорошие идеи всегда приходят после большой беды. В течение 10 лет я всё время самостоятельно анализировал свои тренировки, но на практике больше руководствовался субъективными ощущениями. К стрессам я относился по принципу „надо, Федя, надо“, хотя постоянно и говорил себе: нагружайся в меру, иначе бог накажет тебя за ненасытность. Иными словами, гробить себя ради штанги я не собирался ни в коем случае.
Когда вывел тушью нагрузки за летние месяцы 1960 г., то стал сравнивать их с нагрузками 1957-1959 гг. Но что такое? Как я мог позволить себе увеличить в минувшем августе толчковые тяги, отодвинув на второй план тяги рывковые? Это произошло из-за того, что я не взял планы с собой на сборы. И тренировался там по ощущению, чего не делал все остальные годы. Выяснилось, что нагрузку в толчковых тягах и в подъёме на грудь с виса я завысил почти на 200%. Субъективное фальшивое ощущение подвело меня, фактически я создавал себе базу для выступлений после Рима.
История показывает, что задним числом мы все умные. Покажи я эти результаты А.Медведеву - он долго и осторожно анализировал бы их. Это тогда, в 1960 г. Но уже в 1964 г. Медведев разнёс бы меня за такие нагрузки в пух и прах.
Набив себе шишки, умным становится всякий. Я много заплатил за этот урок, но он пригодился мне в дальнейшей тренерской работе. Благодаря моим ошибкам не пришлось страдать из-за перегруза спины или ног моим ученикам.
Итак, я нашёл причины своего провала на XVII Олимпиаде. Мне было не с кем советоваться, и я мог обвинить в жадности к тренировкам только себя.
Живой организм положительно реагирует на раздражители, но восстанавливается не так быстро, как нам хочется. Я был наказан за своё халатное отношение к науке. В дневнике и на диаграмме я чётко записал выводы: надо больше отражать свои тренировки на бумаге.
* * *
Вскоре нас с Алексеем Вахониным вызвали на первые сборы в 1961 г., которые опять проводились на подольской спортбазе ВЦСПС. Нам опять пришлось оформлять выездные дела, иначе нас туда никто не пустил бы. Наши характеристики должны были подписать администрация шахты, профком и партком - это называлось треугольником. Что касается дополнительных устных собеседований, то у нас в городе и на шахте они наконец прекратились. Правда, в других местах, особенно в Пермской области, спортсменов по-прежнему допрашивали. Дело доходило до абсурда, об этом можно написать не один рассказ.
А.Вахонин всё ещё работал в забое рядом с Н.Малининым и с И.Кошкиным, которые несли за него моральную ответственность. У Вахонина был удивительный организм, устроенный от рождения так, что на тренировке Алексей никогда не перегружался. Организм моментально отторгал желание атлета поднять лишнее, и тот подчинялся. Я так и советовал ему поступать.
Беда у Вахонина состояла лишь в том, что его организм не отторгал водку, а, напротив, жаждал её. Поэтому Кошкин и Малинин были рады, что Вахонин уедет со мной на сборы.
Чтобы это стало возможным, мне приходилось проделывать определённую работу. Я накануне вечером приезжал к Алексею, находил его сумку или чемодан, складывал туда нужные вещи и втолковывал его жене Зине, что завтра утром Лёша должен быть готовым. Назавтра я освобождал от работы И.Кошкина, объясняя начальнику цеха А.Т.Клышко, что Кошкин должен доставить Вахонина на вокзал, ибо если за Вахониным никто не зайдёт, то он на сборы не поедет. Клышко меня понимал.
И вот, слава богу, Кошкин приводил Вахонина на вокзал. Мы шутками и смехом давали понять Алексею, что проявляем о нём заботу вовсе не из-за его врождённой халатности, а как хорошие друзья и товарищи. Меня на вокзал обычно провожала жена.
Итак, наш соревновательный путь в 1961 году начался. Я перепроверил все командировочные, авансы и авансовые отчёты, медицинские карточки, отчёт за 1960 г. о проделанной работе. Отчёт был хорошим, однако олимпийской медали у меня не оказалось. Лучше, если всё обстояло бы противоположным образом – то есть чтобы у меня был плохой отчёт, но при этом имелась золотая медаль.
12 августа в московском спорткомплексе „Шахтёр“ выступил я, показав в жиме 135 кг, в рывке - также 135 кг, в толчке – 176 кг и в сумме - 445 кг. Своего ближайшего соперника Юрия Расчёскина („Локомотив“, Ташкент) я обошёл в троеборье на 20 кг. Третьим стал москвич Василий Пегов, отставший от меня в сумме на 25 кг. Мой друг Виктор Лях из Ростова-на-Дону занял лишь пятое место с суммой 415 кг.
На самом деле Плюкфельдер толкнул 176,5 и это был его первый мировой в толчке!
Уважаемый Составитель, что касается маленьких фотографий, их можно было бы и увеличить редактированием, однако теперь у меня совершенно не получается то, что получалось раньше. Когда я только научился ("методом тыка") размещать фотографии на форуме. С видео было проще, а вот фотографии поначалу размещать удавалось только в образе ссылок.
Научившись помещать фотографии нормально, я применял следующую последовательность действий - "картинка" с компьютера, "обзор", выбирал в своём компьютере нужную мне фотографию, после "открыть" эта фотография появлялась слева, в маленьком виде, в "обзорном окне". С указанием её размеров и синей ссылкой справа. При кликании на эту ссылку, фотография увеличивалась и под ней я нажимал, кажется, на "кнопку" "прямая ссылка". После чего ссылка на фотографию обряжалась в символы IMG (догадываюсь, от английского ImaGiNe). И я эту ссылку копировал в сообщение. Содержащее, после отправки, нормальную фотографию.
Теперь же, при нажатии на "кнопку" "прямая ссылка", IMG-ссылку мне получить не удаётся. И я пользуюсь кодами FastBB или BBcode. Которые, копируемые в сообщение, позволяют хоть как-то помещать фотографии.
В чём дело ? Форумная "кнопка" "Помощь" ответ на интересующий меня вопрос не даёт. Информации много - теперь - в скрывающемся за нею разделе, да всё не такой, что требуется.
Может быть, дело в том, что я, недавно, переустановил операционную систему в компьютере ? На ту же, что и всегда, с той лишь разницей, что, возможно, улетели какие-то настройки. Которые наличествовали до этого в виде закачанных мною с интернета программ. Закачанных в период моих многочисленных попыток научиться нормально размещать фотографии на форуме.
Или же дело всё заключается в изменившихся настройках этого форума ?
Добавлю, что выход на форум с разных браузеров не помогает проблеме.
Не могли бы Вы, уважаемый Составитель, проблему мою разрешить пояснениями ? -------------------------------------------------------------------------------------------------- К Коммунисту Никитовичу. Если обозреть ещё и другие фотографии полуобнажённого Воробьёва по ссылке http://www.smsport.ru/expo/katalog/tjat/vorobiev/foto/ в моём предыдущем посте, хотя бы вот эти:
сверхволосатым Воробьёва признать невозможно.
Рудольф же Владимирович в одном из отрывков поведал читателю и вовсе необыкновенное своё наблюдение. На каких-то соревнованиях, готовившийся к выступлению Коммунист Никитович буквально поразил малоподвижное воображение Плюкфельдера тем, что предстал перед взором Рудольфа Владимировича каким-то страхолюдно мохнатым. Чего Плюкфельдер на прошлых соревнованиях за Коммунистом Никитовичем якобы не замечал. Мохнатость, конечно, была, но в самую меру.
Это как - брил, временами, Коммунист Никитович мохнатость свою на каких-то участках тела, или просто аккуратно постригал, до щетины ?
И это один из многочисленных случаев, когда Плюкфельдера сложно понять - говорит он искренне или бессовестно дурит читателя. --------------------------------------------------------------------------------------------------- До чего же хорош Коммунист Никитович ! В самую первую очередь - как человек. Окончил с отличием медицинский институт - семь лет изучения наискучнейшей латыни ! Лично у меня при чтении любой неадаптированной медицинской литературы, мысли начинают разбегаться и расползаться. А Коммунист Никитович смог мысли свои собрать воедино. И быстро научился читать медицинские учебники так же легко, как какую-нибудь лёгкую беллетристику.
Плюкфельдер, понятно, жизнью своей рисковал ежедневно, спускаясь в забой. Однако, цифр и мудрёных терминов боялся поболее смерти. Оттого-то так и не удосужился он заставить себя окончить хотя бы десятилетку.
Как понимаю, Воробьёв учился в институте заочно. Вон, в моём городе, медицинский институт, и срок обучения в нём не пять лет, как в институтах "обычных", а шесть. Заочное же обучение, как правило, на год продолжительнее. Потому Коммунист Никитович учился семь лет.
И ведь не только учёба отвлекала Коммуниста Никитовича от неустанного созидания "базы". Две прекрасные дочери - и кто это им принципиальность привьёт, что ли дядя-сосед ?
Так и разрывался Аркадий Никитович между тренировочным залом, учёбой в институте и прекрасным семьянинством своим. Груз тяжелейший - но Коммунист Никитович выдержал всё.
Правда, кое в чьих несформированных душах вызвал он своими успехами жгучую зависть к себе. Переходящую в ненависть. Но вынес и это.
И как не восхищаться таким человеком ? ------------------------------------------------------------------------------
Уж так идёт Коммунисту Никитовичу высокое кресло столоначальника ! Суров, неподкупен, пронизывающ - поневоле подтянется каждый и всяк, входя в кабинет такого руководителя.
Понравилась подпись под снимком "Мудрый и ироничный взгляд философа". Так оно и есть. Вот только обрамление снимка.... напоминает какой-то "неприличный" предмет.... но это уже дело вкуса. -------------------------------------------------------------------------------------------------
"С выдающимся спортивным деятелем, руководителем Спорткомитета СССР Н.Н. Романовым после победы в Риме. 1960 год".
Всё в этой жизни умел Аркадий Никитович. С начальством на дружеской ноге пребывать - да нет ничего такого пребывания проще ! Умелый подходец и всё. И дело в шляпе.
Как не полюбоваться на этих людей - ни дать ни взять, "обыкновенные американские парни". Преуспевающие бизнесмены, у которых всегда всё OK !
И плевать им обоим на жалких завистников, неудачников, лузеров. По полной вкушают жизнь. Поэтому и некогда им обращать внимание на всякую никчёмную мелочь.
Уважаемый Дилетант, поделиться прогрессивным опытом в обращении с этим форумом и вообще с компьютером я, увы, не могу - по причине отсутствия у меня такого опыта.
Что касается достижений Воробьёва, то это, безусловно, во многих отношениях выдающийся человек, как никто другой двинувший вперёд тяжёлую атлетику (хотя бы успешной борьбой со всеобщим тупорылым консерватизмом в области применения АС и вообще фармподдержки). А Плюкфельдер со своими постоянными нападками на Воробьёва-учёного и вообще на науку в тяжёлой атлетике просто жалок и нелеп. Хотя и сам обнаружил немало интересного и истинно научного. Однако, в отличие от Воробьёва, Плюкфельдер так и оставил эти свои открытия почти никому не известными. И ещё даже постоянно был против их популяризации: ученики, мол, предадут, а конкуренты обратят против самого открывателя.
Но человеческие качества у провинциального и самодеятельного Плюкфельдера, конечно, неизмеримо выше, чем у системно образованного и передового Воробьёва.
Главный судья К.Артемьев и секретарь Е.Лопатин осознали свою ошибку: взвешивать штангу было не нужно. Вокруг судей собрались тренеры, обсуждая накладку, а я стоял и остывал. Хорошо, вскоре было решено: если я толкну этот вес, то он пойдёт в зачёт троеборья.
Я сидел в разминочном зале, передо мной разминался В.Пегов. А.Медведев, сам весь в поту, его растирал. Я подумал: почему это Медведев тратит так много сил на Пегова? Ведь Алексею ещё предстоит выступать в тяжёлой категории вместе с Ю.Власовым и с Е.Новиковым.
Происходило что-то непонятное. Однако, вопреки воле Медведева, жеребьёвку проводить не стали и продолжили соревнования.
Я толкнул 176 кг - мировой рекорд Д.Джорджа оказался побитым.
Медведев попросил добавить на штангу 500 г. Её снова положили на весы: 176,5 кг. На 0,5 кг больше только что установленного рекорда. Разъярённый Василий Пегов толкнул этот вес, и все зааплодировали - есть рекорд мира. Тут снова вмешался Р.П.Мороз:
- А почему Плюкфельдера не взвесили после его мирового рекорда?
Пока судьи спорили, журналисты написали, что мировой рекорд Р.Плюкфельдера, установленный на Спартакиаде, продержался всего 20 минут: советский атлет отнял рекорд у другого советского атлета. А откуда видно, что советский атлет Р.Плюкфельдер „снял“ рекорд американца Д.Джорджа?
Эта цитата вызывает легкий ступор: в чем была ошибка главного судьи К.Артемьева и главного секретаря Е.Лопатина мне непонятно.
Соревнования ведет секретарь весовой категории. Есть тройка судей. Есть апелляционное жюри. На взвешивании участники могут «тянуть номерок», то есть участвуют в жеребьёвке. Участники обязаны заявить свои стартовые веса в упражнениях. Секретарь согласно заказанным весам и согласно жеребьёвке вызывает участников к штанге. Допустим, после рывка Плюкфельдер через своего тренера заказывает на первый подход 176,5 кг – мировой рекорд (176,0 кг – актуальный рекорд Д.Джорджа). Естественно, все участники к этому времени заканчивают выступление на Спартакиаде. Возможно, «Плюк» «тянул до последнего», то есть на взвешивании заказал 160 кг, и когда уже подошла очередь мог перезаявить на 176,5 кг. В этом случае ассистенты «тащат» штангу на весы и по команде старшего (центрального) судьи на помосте устанавливают вес штанги (175 кг + разновесы по 0,5 кг и 0,25 кг). Если штанга весит 176,5 кг, то её переносят на помост и секретарь вызывает участника. После того, как вес засчитали судьи, Плюкфельдера должны взвесить. Если вес в норме секретарь объявляет об установлении нового мирового рекорда. Думаю, так оно и было! Надо полагать, что к моменту этого объявления секретарь уже получил отказ от следующих подходов Плюкфельдера, но тут поступила заявка от Пегова на 177,0 кг. Могла бы поступить заявка и от Плюкфельдера, который не хотел потерять мировой рекорд, - на 177,0 кг или на 177,5 кг. В этом случае нужно смотреть номер жеребьёвки: у кого меньше номер, тот выходит первым!
Судьям (!?) спорить тут не было основания. Накладки тоже не было. Не было необходимости тренерам (!?) собираться вокруг судей.
Далее следует наивный вопрос Плюкфельдера, «мол, откуда видно... и т.д.
Видно из протоколов Спартакиады, которые после соревнований готовит секретариат и под роспись выдает их руководителям команд. Именно в протоколах фиксируются все рекорды. Кроме того, акты мировых рекордов Плюкфельдера и Пегова были отправлены в международную федерацию.
Пегов сильно обиделся на Спорткомитет, что ему так мало заплатили за мировой рекорд. Дело было якобы в том, что он побил мой рекорд менее чем через сутки после его установления. Такую версию сочинил главный судья соревнований. В ЦК КПСС доложили, что побит мировой рекорд атлета из США. А кем и как, никого не волновало.
"Эта пять"! Пегов побил рекорд Плюкфельдера, а Плюкфельдер - американца. Расценки: если ты бил рекорд американца - одна цена (гораздо выше), а если - советского - другая (гораздо ниже). Естественно, это не афишировалось - у нас же спорт был любительский!
Уважаемый Составитель, хорошо, буду экспериментировать сам. Ведь как-то у меня получалось правильно размещать фотографии.
Кроме того, можно спросить и уважаемого любителя - он спервоначалу снабжал свои сообщения правильными фотографиями без всяких проблем.
Уважаемый любитель, подЕлитесь опытом ? ---------------------------------------------------------------------------------------------------------- Последний отрывок - показателен. Плюкфельдер в немалой степени вынужден признать заслуги Воробьёва. То же железное поддержание дисциплины - без которой, как известно, никуда.
К примеру, Юрий Петрович. Выпив в Риме раз, он мог бы, до своего выступления, и ещё несколько раз причаститься. Что ни говори, но Власов до алкоголя был падок. Точнее, не совсем равнодушен к нему. Так и норовил постоянно отведать хорошего винца или пива.
Да и Плюкфельдер тоже мимо лить не привык. Трезвенник-то трезвенник, но - во многих отрывках своего увлекательного романа - не чурается выпить. И даже изрядно и часто.
А что бы было с Вахониным в Токио ? Не будь Воробьёв главным тренером сборной ? Никак не утерпел бы Алексей Иванович, без чуткого догляда накачался бы до полного изумления.
Да и другие штангисты, на Вахонина глядючи... ----------------------------------------------------------------------------------------------
Плюкфельдер пишет:
"Успех наших штангистов на XVII Олимпийских играх в Риме стал возможным прежде всего благодаря тому, что все капиталистические страны объявили борьбу оголтелому профессионализму. Так, в США была создана специальная служба, которая отслеживала, кто в тяжёлой атлетике является профессионалом и кто - любителем. Если выяснялось, что штангист получал за выступления какие-либо материальные ценности, то его результат аннулировался, а сам атлет облагался штрафом и иногда дисквалифицировался. Усиление борьбы с профессионализмом наблюдалось и в других странах Запада.
Правда, американцы всё равно прятали своих атлетов-профессионалов в армии и в полиции. Не такие уж они были и честные.
Мы достигли уверенного успеха в Риме ещё и потому, что Е.Минаев, В.Бушуев, Т.Ломакин, А.Воробьёв и другие ведущие советские атлеты работали в стиле „ножницы“. Из членов сборной СССР в „разножке“ с её неустойчивой биомеханикой выступал один лишь А.Курынов. (Больше всех из-за этой техники пострадал мой старый знакомый Ю.Дуганов.) Сыграло свою роль и то обстоятельство, что капитан команды А.Воробьёв со свойственной ему смелостью, если не сказать больше, поддерживал в сборной достаточно твёрдую дисциплину.
Третьим фактором нашего успеха явилась давняя советская школа тяжёлой атлетики, которую создали Н.И.Шатов, Г.И.Новак, Я.Г.Куценко, М.П.Косарев, Е.Н.Хотимский, M.Л.Касьяник. Эти люди щедро делились своим опытом. Ведущим теоретиком тяжёлой атлетики в то время являлся Н.И.Лучкин."
Всё верно. Трудно не согласиться с Рудольфом Владимировичем
Глупые американцы (вернее, неглупые кукловоды их всенародно избранных президентов)! То и дело бросает их из крайности в крайность. Тут тебе и охота на ведьм, и строительство противоядерных индивидуальных убежищ, и линчевание, ку-клукс-клан и "гуманизм"-"толерантность". Всего перечесть невозможно.
Нежли не знали глупые, что за спортсмены-"любители" в Советском Союзе ? Если отбросить Плюкфельдера, куда ни плюнь, преобязательно попадёшь или в горного инженера, или в офицерика малого или многого звания-чину, в знатного сталевара, либо учёного. И все почти сплошь - липовые.
Себя не щадя, надрываясь, самоотверженно боролись американцы с кровожадной заокеанской "империей зла", а вот до создания, положим, американского Центрального спортивного клуба армии - додуматься было слабО ? Имея заокеанский пример и опыт перед своими глазами ?
И тогда гордость нации Пауль Эдвардович не прозябал в рассуждении, что бы покушать, а, обретя липовое офицерское звание, да ещё и числясь инструктором-инспектором по спорту, тренировался и выступал ещё долгие годы. В своё удовольствие.
Экая была бы потеха. Приезжают этак в Рим советский и американский "офицеры" - Юрий Петрович да Пауль Эдвардович. Близнецы-братья. Оба в военной форме. Власов - в форме инженер-капитана Советской Армии. Андерсон - да хотя бы и в форме NAVY. В чине "контр-адмирала стратегического дальнего плавания" Уж очень морская форма ему была бы к лицу.
Вот и бились бы на римском помосте эти липовые инженеры-адмиралы и инструкторы-инспекторы по спорту. И, вне всяких сомнений, победил бы Андерсон. Сломал, задавил бы Власова природной циклопической мощью ! ------------------------------------------------------------------------------------- "Разножка" и "ножницы". Вновь не поспоришь - "ножницы", в первую очередь для рывка, неизмеримо надёжнее. Особенно, если к "разножке" не имеется природных способностей.
Вон, Юрий Петрович, незадолго до Токио, бросился "совершенствоваться" в рывке. Ломая годами отработанные двигательные стереотипы.
И чего достиг Власов ? Он бы лучше жим нарастил ещё больше. И прибавил в толчке. А рывок - не трогал - какой есть, такой и есть. Не убивая время для его "совершенствования". ----------------------------------------------------------------------------------------- Советская школа тяжёлой атлетики. Очень ценная штука. Прежде всего потому, что создавалась она спортсменами-любителями. Многие из которых почему-то никогда и нигде не работали. ----------------------------------------------------------------------------------------- "В 1950-х годах атлетом с самой хорошей базой был у нас Аркадий Воробьёв. Правда, позже он стал утверждать, что тренировался неправильно, но это, на мой взгляд, не так. Не знаю, почему аналитик А.Воробьёв пришёл к такому выводу. При этом Воробьёв добавлял, что не имел необходимых медикаментов, восстановительных препаратов, не уточняя, однако, какие именно медикаменты были ему нужны. Впоследствии мы узнали, что в этом отношении Воробьёв оказался прав: можно тратить меньше сил на тяжёлые тренировки, если есть витамины, которые называют восстановителями."
И вновь противоречие в романе Плюкфельдера - то Коммунист Никитович совершенно не работал над развитием базы, а теперь выходит - база Воробьёва являлась самой хорошей ! Чудеса какие-то.
Остальное в цитате - признание Плюком безусловной правоты Воробьёва. Обычно же ...... ну разве не из крайности в крайность ? ------------------------------------------------------------------------------------- Модно в то время было детишек своих обучать музыке-"пляскам". ПианинЫ-аккордеоны-виолончели и скрипки ненаглядным чадам приобретать.
Ладно, у Рудольфа Владимировича хватило ума не мучить ребёнка. А то ведь - "но боже ж мой, какая мука !" - ребятёнку на ухо медведь наступил, а предки ребёнка, невзирая на это, настойчиво ковали из чада Бетховена-Моцарта-Генделя. Это ли не маразм? Причём маразм непреходящий и вечный.
Дилетант
Сообщение: 919
Откуда: Россия
Отправлено: 21.10.15 10:47. Заголовок: Петр Кравцов пишет: ..
Петр Кравцов пишет:
цитата:
"Эта пять"! Пегов побил рекорд Плюкфельдера, а Плюкфельдер - американца. Расценки: если ты бил рекорд американца - одна цена (гораздо выше), а если - советского - другая (гораздо ниже). Естественно, это не афишировалось - у нас же спорт был любительский!
Наверное, после самых высоких расценок за побитие рекордов американцев следовали - по нисходящей - расценки за побитие рекордов атлетов капиталистических стран, далее - "братских" социалистических стран и так вплоть до самых низких расценок - за низложение рекордов советских.
Но тогда получается обидная штука. Рекордсмен рекордсменов всех времён и народов Алексеев Василий Иванович беспрестанно громил мировые рекорды преимущенственно только СВОИ. Особенно, в жиме, толчке и сумме.
Но что такое "свои" ? Ведь это даже менее значимо снятия рекорда, установленного советским атлетом ! То есть надрыв организма за самую малую денежку.
И не только Василий Иванович вынужден был работать "практически даром". Те же Власов и Жаботинский, в периоды царствования, боролись почти исключительно со своими мировыми рекордами.
Возвращаясь к Алексееву - неужели колючий Василий Иванович мирился с таким положением дел ? Мне почему-то думается, очень и очень едва ли.
Иное дело, большое количество мировых рекордов "в один присест". Вот здесь "государство" всегда норовило объегорить атлетов. Стремясь заплатить им не денельзя простым сложением причитавшихся денег за каждый рекорд, а введением произвольных грабительских коэффициентов. Когда, допустим, два мировых рекорда оценивались не по двойному тарифу, а, скажем, только полуторному.
И Алексеев на это жалуется. В знаменитых своих откровениях.
Но тогда для чего он обкрадывал сам себя ? Если так это было невыгодно ?
24 июля 1971 года, в Москве, Алексеев задвинул сразу 7 мировых рекордов ! Причём, лишь один побитый рекорд (Калеви Лахденранты, в рывке) был чужеземным. Остальные шесть - преодоление Василием Ивановичем своих же рекордов. Оценивавшееся, как мы теперь знаем, по самому низкому классу.
Да ещё и множество рекордов за раз ! "Присыпкины" уж постарались бы одарить Алексеева не семикратной (как оно и положено, в общем-то) суммой, а всего лишь, предположим, тройной. Мол, будь и этим доволен, Василий Иванович, хватит тебе жировать. Чай, не в злобных меркантильных обитаешь америках, а в самой справедливой стране. В которой уж сильно богатым быть не положено - народ не поймёт.
На идиота Василий Иванович ничуть никогда не смахивал. Наоборот, рационализм обожал. И мудрость. И уж, конечно, эти семь мировых рекордов растянул бы во времени. Награждаясь за каждый рекорд полновесным тарифом. Без всяких там "коэффициентов по совокупности" и прочего "поглощения чем-то чего-то".
Вон, Власов Юрий Петрович, в апреле 1967 года, с целью поправить пошатнувшийся семейный бюджет, взял да и выжал 199-килограммовую штангу. Побив тем самым никакой не американский рекорд, не капиталистический и даже не "братский". А всего лишь советский. Виктора Андреева. И хапнул Юрий Петрович за этот рекорд аж 850 "застойных" рублей. Эпохи раннего Брежнева.
А Василий Иванович чем это Власова хуже ? Допуская, что за несколько лет расценки не изменились, легко вычисляем положенную Алексееву сумму. Для простоты считая все семь побитых рекордов мира советскими. Тогда, 850 рублей, помноженные на 7, в итоге дают 5950 рублей. Целое состояние, по тем временам !
Так вот, могли "разориться" на означенную сумму "присыпкины" ? Или же, использовав замудрённость коэффициентов, заплатили Василию Ивановичу только лишь тысячи две или три ? Вместо почти шести. Мол, хватит с тебя... и так далее.
И мог ли, в свою очередь, ушлый и смекалистый Василий Иванович, прекрасно зная хитрость "присыпкиных", столь неразумно расходовать силы да ещё и выставлять себя простачком ?
Что-то не верится в это.
А Вы, интересно, что думаете по этому поводу ?
Составитель
moderator
Сообщение: 1660
Откуда: Россия, Казань
Отправлено: 21.10.15 13:22. Заголовок: Лично я думаю, как П..
Лично я думаю, как Плюкфельдер: в нашей пронизанной личными связями ("блатом") советской системе большое значение имел статус рекордсмена в смысле "свой" он (как Воробьёв) или не "свой" (как Плюкфельдер).
Насколько я понимаю, Власов "своим" для системы не был, в то время как балагур и выпивоха Алексеев везде был точно своим в доску. Если бы не беспримерно сволочной характер Алексеева, то он добился бы огромных карьерных успехов. Но бравирование чёрной неблагодарностью и поднимание руки на своего наставника, безусловно, отрезвляло даже самых восторженных поклонников Василия Ивановича из числа работников парт- и спортаппаратов.
Уважаемый Составитель, а таких ли уж больших карьерных успехов добился "свой для системы" Коммунист Никитович ? Оценим эти успехи:
"Окончил Свердловский медицинский институт (1957). Доктор медицинских наук (1970), профессор (1972). Ректор МОГИФК в 1977—1995 годах. Автор книг «Современная тренировка тяжелоатлета», «Тяжелоатлетический спорт», «На трёх Олимпиадах» (1963), «Сильные мира сего» (1972), «Железная игра» (1980), учебника «Тяжёлая атлетика для спортивных вузов» и др.
В 1995 году Воробьёв был включён в Зал славы Международной федерации тяжёлой атлетики."
А ведь, чай-поди, втайне мечтал Воробьёв о месте Романова. Или хотя бы о посте какого-нито президента тяжелоатлетической федерации СССР. Однако....
Законы карьерного продвижения старЫ и неизменны с сотворения мира. И действуют одинаково всюду, независимо от системы.
И всё-то в себе имел Воробьёв для карьерного роста - и высшее образование, и внешность столоначальника, и подвешенность языка (заикался, правда, бедняга, и лавры блестящего оратора Ленина, к сожалению, были ему недоступны), верный подходец к нужным людишкам, коньюнктурное безошибочное чутьё, строгость-принципиальность к подчинённым, умение угодить и подмаслить начальство...
Но....каждый имеет свой потолок. Закреплённый в бояне, да в нём намёк - генеральский сынуля максимум сможет стать генералом. А почему ? Да потому что у маршала тоже сынуля имеется !
Отсюда - клановость. Куда посторонним вход воспрещён. Ну, разве только какой исключительный случай. Если оказаться, допустим, не только в нужном, подсказанном свыше месте, но ещё и в нужное время.
Помню, давным-давно, читал я рассказец. То ли Аверченко, то ли Зощенко. В котором вымышленный герой, бездельник и лузер Забежкин, в период НЭПа, сладострастно мечтал: ну, почему везёт кому-то другому ? Разве не может и мне повезти ? Ведь всего-то и нужно для этого - идёшь себе этак по городу, праздно глазеешь по сторонам. Вдруг, глядь, старичок впереди споткнулся. Упал, причитает от боли, ушибленную ножку баюкает. Великодушно старичка поднимаешь...тут бы, восхищаясь своим благородным поступком, и далее стопы направить. Но старичок-то, как оказалось, не простой старичок, а, задери комар его душу, американский миллионер !
- На вот тебе, Забежкин, триллион рублей !
Немая сцена. Триллион рублей хоть и "НЭПовский", а всё одно несусветные деньги.
И сразу Забежкин не лузер, а уважаемый господин. Владелец заводов, газет, пароходов. Ещё и вхож повсюду-везде. Туда, куда и помыслить не мог в самых яростных своих сновидениях ! ------------------------------------------------------------------------------------------------ Кроме прочего, Воробьёв не годился для сумасшедшего карьерного роста по причине наличия хребта в организме и каких-то высоких нравственных принципов. Не имел бы ни того ни другого, ощутимо повыше вскарабкался.
Но всё равно...Вон, американская конституция провозглашает право практически каждого американского гражданина заделаться президентом "самой свободной" из стран. Именно так в конституции и написано.
Однако же, на сарае, вон, тоже написано. А там банальные дровишки лежат.
Клановость. И не переступить её никому. Если рылом не вышел. ------------------------------------------------------------------------------------ Руководитель из Власова никакой. В любой политической системе и экономической формации. Уж слишком для руководителя честен и совестлив. Даже и бригадиром на стройке был бы для рабочих посмешищем. Не говоря уже о более высоких постах. --------------------------------------------------------------------------------------- Остаётся Василий Иванович. "Балагур и выпивоха, везде был точно своим в доску."
Но так ли это ? Алексеев, скорее, индивидуалист. Враждовавший со всеми - и с собратьями-спортсменами и с руководством. Которое он, ощущая свою незаменимость, откровенно высмеивал.
И ведь не дурак, понимал, что скоро его беспределу конец. Но измениться не хотел и не мог.
Нет уж, так карьера не делается. Даже и самая незначительная.
И для кого, интересно, Василий Иванович своим в доску был ? Для неких своих закадычных дружков ? Таких же "сволочистых" индивидуалистов ?
Аптекарь написал: "...не стартовав, заболел..." Он был опытным секретарем и должен был знать: если атлет взвесился, его НУЖНО заносить в протокол. Тренеры знали, если нет фамилии командированного в протоколе, бухгалтера не принимали его документы (билеты,квитанции) к отчету...
Поскольку из мемуаров видно,что Плюкфельдер взвешивался, я заношу его имя в свой "олимпийский" файл.
"...что же поднял автор мемуаров в "двух зачетных" подходах (застрявший в зубах термин: как будто есть незачетные подходы!?)"
А каким ещё образом можно терминологически отличить те подходы, результаты которых идут в зачёт суммы, от тех подходов, результаты которых в зачёт суммы не идут?
Вы также написали:
"...после установления рекорда в сумме никому не было дела до собственного веса атлета. Контрольное взвешивание проводилось только после рекорда в упражнении!"
Возможно, именно так оно и было. Но тогда вызывает сомнение непоследовательность данного правила: ведь если атлет поднял в нескольких движениях не мировые рекорды, но эти отдельные нерекордные его движения дали в сумме рекордный результат (типа 422,5 кг Солодова на "Дружбе-1984") при том, что рекорды в его категории принадлежат другим людям - например, 195,5 кг в рывке Благоева и 235 кг в толчке Храпатого, - то почему этого рекордсмена в сумме не нужно сразу же взвешивать? А вдруг он весит уже на 5 кг больше нормы - что и позволило ему установить рекорд в сумме? Почему отношение к рекорду в отдельном движении должно быть иным, чем отношение к рекорду в сумме при нерекордных отдельных результатах?
А называйте так: 1-й, 2-й, 3-й и 4-й (рекордный или дополнительный). Кстати, когда-их, дополнительных, было ТРИ.
Контрольное взвешивание отменено с 1977 года, а Вы пишете о рекордах 1984-го! Это было правильное решение: негуманным было 6-7 часов мучить человека, которых лишился n кг, да еще и не имел права ни есть, ни пить, ожидая контрольного взвешивания!
Кстати, правила не обсуждают, а выполняют!
И еще: почему Вы Бергера называете Бёргером: он именно Berger, а не Börger! Вот встречусь с ним накануне его 80-летия (он тоже живет в Бруклине) о пожалуюсь на Вас! (Я бы сюда вставил смайлик, но Вы этого не любите).
Возможно, именно так оно и было. Но тогда вызывает сомнение непоследовательность данного правила: ведь если атлет поднял в нескольких движениях не мировые рекорды, но эти отдельные нерекордные его движения дали в сумме рекордный результат (типа 422,5 кг Солодова на "Дружбе-1984") при том, что рекорды в его категории принадлежат другим людям - например, 195,5 кг в рывке Благоева и 235 кг в толчке Храпатого, - то почему этого рекордсмена в сумме не нужно сразу же взвешивать? А вдруг он весит уже на 5 кг больше нормы - что и позволило ему установить рекорд в сумме? Почему отношение к рекорду в отдельном движении должно быть иным, чем отношение к рекорду в сумме при нерекордных отдельных результатах?
Храпатый толкнул 235 кг на чемпионате Европы-1988 в Кардиффе.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 71
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
- участник сейчас на форуме
