Этой публикацией я попробую пойти по стопам уважаемого Дилетанта.
Событиям, описанным в этой книге, предшествовало следующее: какой-то начальник послал Рудольфа Плюкфельдера, тогда ещё неокрепшего мальчика из немцев-спецпоселенцев, в шахту с вредными условиями. Примерно через неделю работы в этих условиях Рудольфу стало так плохо, что врачи еле его откачали и дали инвалидность. Но мальчика вернул к жизни спорт. К концу 1940-х - началу 1950-х годов Плюкфельдер стал одним из лидеров СССР по классической борьбе в своей весовой категории (скорее всего, 76 кг). Однако в связи с тем, что ему не давали спортивно расти из-за его неподходящей национальности, Плюкфельдер переключился на тяжёлую атлетику, где также начал добиваться всё бОльших и бОльших успехов.
РУДОЛЬФ ПЛЮКФЕЛЬДЕР ЧУЖОЙ СРЕДИ СВОИХ КНИГА II ИЗ КИСЕЛЁВСКА ВОКРУГ СВЕТА МОСКВА 2009
УДК 054.6 ББК 63.3 П40
Р.В.ПЛЮКФЕЛЬДЕР Чужой среди своих. Книга II. Из Киселёвска вокруг света
Ред. В.Ф.Дизендорф. М.: Центр немецкой культуры, Общественная академия наук российских немцев: - 2008. - 848 с.
ISBN 978-5-93227-013-4
Настоящее издание - вторая книга воспоминаний выдающегося спортсмена-тяжелоатлета, олимпийского чемпиона, неоднократного чемпиона мира, Европы и СССР, заслуженного мастера спорта СССР и заслуженного тренера СССР Рудольфа Владимировича (Вольдемаровича) Плюкфельдера (Пфлюгфельдера), с 1991 г. проживающего в Германии. Издание охватывает основную часть его активной спортивной карьеры (1954-1961 гг.), начавшуюся для автора с дебюта на чемпионате СССР и завершившуюся завоеванием им второго титула чемпиона мира. В этот период автор жил в г. Киселёвск Кемеровской области. Книга предназначена для всех читателей, интересующихся спортивной жизнью, а также отечественной историей, в частности - историей российских немцев.
Первая книга воспоминаний «Невыездной», посвящённая детству и юности автора, вышла из печати в Москве в 2008 г. Последующие автобиографические книги Р.В.Плюкфельдера охватят период его тренерской работы (с 1965 г.), когда он, став ведущим специалистом в своём виде спорта, воспитал многих прославленных советских спортсменов-тяжелоатлетов.
Издание осуществлено Центром немецкой культуры в РНД (Москва) Общественной академией наук российских немцев при финансовой поддержке Министерства внутренних дел Федеративной Республики Германия через АНО «Брайтенарбайт»
Стр. 3 img 184 ГОД 1954-й: АНЖЕРО-СУДЖЕНСК - ПЕТРОЗАВОДСК
Весной 1954 года нас, кузбасских тяжелоатлетов, собрали в Анжеро-Судженске. На основании определённых нормативов в сумме троеборья здесь производился отбор для участия в чемпионате СССР.
В итоге отбора по всей стране было допущено 158 атлетов от 16 команд спортивных обществ. Соревнования должны были пройти 10-13 мая 1954 г. в Петрозаводске, тогдашней столице Карело- Финской ССР.
Для меня, до сих пор „невыездного“ немца-спецпоселенца, это было грандиозное событие. Мы с Иваном Кошкиным, моим другом и учеником, радовались как маленькие дети.
От Кемеровской области на чемпионат попали в основном ребята из шахтёрских городов. Иван Кошкин, еле согнав вес до необходимого уровня, выступал в легчайшем весе (56 кг). Чемпионом здесь стал Бакир Фархутдинов („Динамо“, Москва): жим - 95 кг, рывок – 95 кг, толчок – 120 кг, сумма троеборья - 310 кг. Кошкин занял 9-е место, подняв соответственно 85+75+100=260 кг. На соревнования попал и самый мой молодой ученик - Анатолий Коржов. Он выступил слабо, но был в восторге, увидев собственными глазами многих атлетов, о которых раньше только читал в газетах.
Как и он, я был на таких больших соревнованиях „белой вороной“. Двери в гостиничных номерах часто бывали открыты, и я мог видеть через коридор, что в номере напротив лежит на кровати человек, задрав ноги к стене. Это был будущий чемпион 29-го лично-командного первенства СССР 1954 года Владимир Пушкарёв. Выступая в среднем весе (82,5 кг), он поднял в жиме 117,5, в рывке – 125 кг, в толчке - 162,5 кг, в троеборье - 405 кг. Второе место в этом весе занял Николай Меркулов (Вооружённые Силы, Киев), поднявший 125+120+155=400 кг. Третьим был Трофим Ломакин (Вооружённые Силы, Москва), набравший в сумме 395 кг. Став чемпионом СССР в 1953 г., этот кряжистый атлет, выходец из Алтая, год спустя выступил неважно, не дотянув до своего прошлогоднего результата в рывке 7,5 кг, в толчке - 12,5 кг, а в троеборье - целых 20 кг.
Стр. 4-5 img 185 В будущем Трофим Ломакин станет моим главным соперником. Но в Петрозаводске я был далёк от соперничества с корифеями, передо мной стояла совсем другая задача - не „светиться”, чтобы, не дай Бог, не обратить на себя ненужного внимания. Выступать в полную силу не советовал мне и мой друг Иван Кошкин. Ещё слишком свежо было в памяти, как в декабре 1947 г., на соревнованиях в г. Копейск Челябинской области, меня, „невыездного” немца, пытались сдать в милицию мои земляки с Украины, дабы избавиться от лишнего конкурента. Этот неприглядный эпизод я описал в первой книге своих воспоминаний.
Вот и в Петрозаводске я боялся, что всё это может повториться: в то время драконовские нормы спецучёта ещё распространялись на нас, российских немцев, в полной мере. Поэтому я ходил по Петрозаводску как глухонемой. С людьми общался мало, стремился избегать контактов с навязчивыми собеседниками и побольше увидеть город.
Меня поразили его крупные современные здания. Было видно, что они построены совсем недавно, уже после войны. Большим и величественным показался мне местный драмтеатр. Создавалось впечатление, что война совсем не затронула эти места.
А в основном я, конечно, старался посмотреть соревнования от начала до конца. Даже штангисты небольшого роста, весом 56 кг, выходя на сцену, смотрелись из зала гигантами. Большое значение имела и обстановка, максимальное внимание к такому трудному виду спорта, как тяжёлая атлетика, которое чувствовалось здесь. Я особенно хотел увидеть на этих соревнованиях своего любимого атлета Григория Новака. К сожалению, он в Петрозаводске не выступал, по какой причине - я так и не смог узнать.
Просмотрев две первые весовые категории, я с точки зрения техники мало что для себя почерпнул.
В полулёгком весе (60 кг) чемпионом стал Рафаэл Чимишкян („Динамо”, Тбилиси) с результатом: жим - 102,5 кг, рывок – 105 кг, толчок - 137,5 кг, сумма - 345 кг. Он и произвел на меня наибольшее впечатление. Большинство штангистов имеют с анатомической точки зрения непропорциональное сложение: либо сильный плечевой пояс, но слабые ноги, либо наоборот. А вот Чимишкян от рождения обладал полной телесной гармонией. Жаль, что в те годы печать ни слова не писала о красоте фигуры штангистов.
Правда, с технической точки зрения мне в этом весе больше всех понравился Иван Удодов („Динамо”, Ростов-на-Дону), хотя он и занял только 3-е место с суммой 332,5 кг. В технике жима у меня с Иваном было полное совпадение. В этом упражнении он отстал от Чимишкяна всего на 2,5 кг, опередив на 5 кг серебряного призёра в общем зачёте.
Вообще, после этих соревнований к жиму перестали придираться так строго, как раньше. Видимо, судьи, да и тренеры решили считать жим техническим упражнением. Простой примитивный жим был под силу только Григорию Новаку, но и он отличался мощным первоначальным ускорением. Остальные атлеты старались придать штанге ускорение внизу за счёт сжатия своего тела, как бы катапультируя снаряд вверх.
Проблема была в том, что не каждому удавалось выполнить этот прием в привычной классической манере. Позднее я выяснил, почему. Оказалось, что если предплечья атлета от природы удлинены, то за счет сжимания плечевого пояса создается мощное усилие вверх. Теперь, если штанга уже вышла на уровень глаз, то остаётся только ее дожать. В эти тонкости никто вникать не хотел. А я и тогда знал, что в жиме имеются большие резервы.
Но борьба за чистоту жима не прекращалась. Особенно спекулировали на этом судьи, поднимая тем самым свою значимость. Перед соревнованиями - как у нас, так и за рубежом - шло предварительное задариванье судей. В СССР никто не знал заранее, кто и какой вес будет судить. Зато на чемпионатах мира или Олимпийских играх всё было известно за год вперед: фамилия судьи, страна, которую он представляет, весовая категория. Многие спортсмены считали, что судьи судят по своему усмотрению, то есть в зависимости от симпатии или от антипатии к данному атлету.
В 1964 г. на Олимпиаде в Токио мой результат при подходе в жиме к весу 155 кг зависел от чехословацкого судьи. Судьи не засчитали мне вес: двое - против, один - за. На банкете я спросил у чеха:
- Вы смотрели видеокассету с моим жимом?
- Да, смотрел, всё было хорошо, - ответил тот. - Но я получил установку от нашего коллектива: судить советских спортсменов по всем правилам. Ваш тренер Аркадий Воробьёв придрался к нашему Гансу Здражиле за повязку на пальцах и тем самым сбил ему настрой на вес. Воробьёв это сделал умышленно, вот я и нажал на красную кнопку. А так как это жим, то тут 50 на 50 - можно засчитать, а можно и нет.
Стр. 6-7 img 186 Если мне тогда засчитали бы 155 кг в жиме, то я установил бы в троеборье мировой рекорд. Но, как видно, не суждено.
Вот и за 10 лет до этого я всё ходил вокруг атлетов и не мог понять: почему одним засчитывают вес, а другим - нет? Я пришёл к выводу, что нужно сильно фиксировать ноги, чтобы они не „гуляли” во время мощного начала жима.
Лёгкий вес (67,5 кг) в Петрозаводске выиграл Дмитрий Иванов („Спартак”, Москва), известный в будущем журналист газеты „Советский Спорт”: жим – 115 кг, рывок – 115 кг, толчок - 142,5 кг, сумма - 372,5 кг. Среди полусредневесов (75 кг) первенствовал Юрий Дуганов („Искра”, Ленинград) - соответственно 115+127,5+150=392,5 кг. Вторым здесь был Фёдор Богдановский (Вооружённые Силы, Ленинград), самый молодой тогда атлет: 120+115+145=380 кг.
Я выступал в весе 75 кг, подняв в троеборье небольшой вес, и во время соревнований смотрел, как разминался Ю.Дуганов. Юрий был красиво сложен, а его техника рывка была такой своеобразной, что уму непостижимо, как он поднимал штангу. Тем не менее Дуганов установил в этом движении 9 мировых рекордов: начав в 1950 г. со 127,5 кг, он в 1955 г. в Подольске довёл свой результат до 133 кг. Дальше его пошёл только в 1958 году, в Стокгольме, Томми Коно из США - 133,5 кг.
Дуганов был тогда самым плодовитым из мировых рекордсменов. Но его технику рывка не принял на вооружение никто. Эксперимент, который провёл в этом отношении я, оказался катастрофически неудачным. Только такой талантливый и неповторимый атлет, как Юрий, мог работать этим стилем. Он обладал и рекордом в рывке одной рукой, доведя его до 98 кг.
В следующей весовой категории (82,5 кг) мировой рекорд в рывке установил в Пекине в 1956 году Аркадий Воробьёв - 136,5 кг. Затем его опередил Джим Джордж из США - 137,5. 28 сентября 1958 года, в Ростове-на-Дону, я „снял” рекорд Джорджа - 138 кг. Перед этим тренеры сборной Н.И.Шатов и И.З.Любавин вкупе с „компетентными органами” бессовестным образом решили не брать меня на чемпионат мира в Стокгольм. А свой последний мировой рекорд в рывке - 142 кг - я установил 21 декабря 1961 года в Днепропетровске.
В весе 82,5 кг, как я уже писал, в Петрозаводске выступал Николай Меркулов, красивый стройный атлет, который сражался за победу с В.Пушкарёвым, но проиграл. Выступив в своем весе, я имел возможность наблюдать за кулисами, как разминаются атлеты. Мне понравился Меркулов. После выступления я решил поговорить с ним на волнующие меня темы - как подводить себя к соревнованиям, за сколько времени нужно снижать нагрузки и т.п. Николай согласился поделиться со мной. Я дал ему свой адрес, он гоже хотел дать мне свой, но сказал, что в армии ему пообещали жилье и скоро у него будет новый адрес.
Через год я узнал, что в квартире Меркулову отказали. К тому же он поссорился со своей невестой и решил уйти из жизни. Съездив на соревнования за границу, он нелегально купил себе пистолет. Этим оружием Николай и попытался покончить с собой. Он приставил пистолет к виску и нажал на спуск. Пуля прошла сквозь голову, но мозг каким-то образом остался невредим. Однако Николай Меркулов ослеп на всю жизнь. Он все-таки женился на своей тогдашней невесте и, насколько я знаю, живёт в Киеве до сих пор.
Этот печальный случай, увы, далеко не единичен в среде наших штангистов. Покончит жизнь самоубийством Григорий Щеглов (Вооружённые Силы, Москва), занявший на чемпионате в Петрозаводске 2-е место в лёгком весе с суммой 360 кг. Вскоре точно так же уйдёт из жизни А.Жгун, затем - Е.Кацура. Я ещё вернусь к трагедиям Анатолия Жгуна и Евгения Кацуры. Чем объяснить всё это? Быть может, тем, что штанга притягивает к себе очень азартных людей?..
В Петрозаводске я впервые увидел Аркадия Воробьёва (Вооружённые Силы, Свердловск). Он стал чемпионом в полутяжелом весе (до 90 кг) с результатом 130+135+170=435 кг.
Победитель в тяжёлом весе (свыше 90 кг) Алексей Медведев (собственный вес 104,4 кг) показал результат 142,5+137,5+170=450 кг. В 1953 г. Медведев также стал чемпионом СССР, но с суммой 427,5. Таким образом, за год он поднял свой результат в троеборье на 22,5 кг! Высвечивался новый супертяжеловес. Тем не менее, тренерский совет сборной не выставил Медведева на чемпионат мира 1954 года в Вене.
Стр. 8-9 img 187
Как ни парадоксально, расчёт тренеров оказался правильным. Вместо тяжеловеса был выставлен второй, наряду с Р.Чимишкяном, полулегковес - И.Удодов. Они оба подняли по 350 кг, и схватка у них получилась довольно забавная. В жиме Иван опередил Рафаэла на 2,5 кг, в рывке такой же перевес был за Чимишкяном, а в толчке они подняли одинаковый вес - по 137,5 кг. Теперь всё зависело от собственного веса. Чимишкян и Удодов вместе сгоняли вес в бане, но при взвешивании Иван оказался тяжелее. Таким образом, в этом весе команда СССР завоевала и золотую, и серебряную медали.
А Медведев на победу в Вене рассчитывать не мог: чемпион мира Норберт Шемански из США победил здесь с результатом 150+150+187,5=487,5 кг, превысив сумму чемпиона СССР на 37,5 кг.
В итоге сборная СССР победила в командном зачете, завоевав 3 золотые и 3 серебряные медали. У команды США оказалось 3 золота, 1 серебро и 1 бронза. Самым именитым атлетом на этом чемпионате стал Р. Чимишкян, установивший 3 мировых рекорда. Так завершился для нас, штангистов, год 1954-й.
* * *
После Петрозаводска меня встретили в г. Киселёвск Кемеровской области, где я тогда жил, весьма торжественно. Я не занял призового места, но сумел добраться из Сибири даже до Ленинграда.
Мой киселёвский жизненный наставник, профессор А.А.Гинке, о котором я написал в предыдущей книге, много рассказывал мне о своём родном Санкт-Петербурге, однако этот город оставался для меня загадкой. По пути в Петрозаводск мы останавливались в Ленинграде, но стояли там недолго, и куда-то сходить у меня не было возможности.
Снова в вагон, опять стук колес, который настолько впитался в нашу плоть и кровь, что казался чем-то очень знакомым и естественным.
В этой поездке я отвечал не только за себя, но и за своих учеников - Кошкина и Коржова. Иван Кошкин не вызывал у меня особого беспокойства, но за молодого Анатолия Коржова я волновался. Он с таким любопытством и с такой жадностью смотрел на людей, что готов был идти куда и к кому угодно.
Нам выдали на поездку командировочные, но это были настолько мизерные суммы, что позволить себе за счет этих денег мы практически ничего не могли. А Анатолий всё время сидел в вагоне-ресторане и попивал пиво „Жигулевское”. По всему было видно, что его не интересуют новшества тяжёлой атлетики, проблемы ее техники или стратегии. Распишешь ему тренировки, а он заранее говорит:
- Это я выполнить не смогу.
На вопрос „почему?” следует ответ:
- Нет желания.
Постепенно я установил, что у Анатолия нет внутренней тяги к штанге, нет потребности вознаградить себя за предыдущие нагрузки. Не ощущая мышечной радости от подъема веса, он все время недотренировывал свой организм. Здесь важную роль играл психологический фактор.
Я не решился насиловать атлета: в те годы судьба штангиста мало зависела от его результатов - штанга предназначалась прежде всего для успехов на производстве и для заполнения пустого свободного времени.
В то же время я знал: тело должно трудиться, правильные целенаправленные тренировки, без насилия над организмом, постепенно и незаметно приведут к цели, и тогда тренировочный процесс станет благом, а не болью и наказанием.
Порой атлет замечает, что он все тренируется, а результаты стоят на месте. Тут возникают сомнения и разочарования. Анатолий Коржов доверялся мне во всем. Он проявлял активность в организации тренировки, причем у него, такого молодого, было поведение взрослого человека. И я тоже верил в него. Вот и на чемпионате в Петрозаводске Анатолий прибавил в сумме троеборья, хотя и занял последнее место в своем весе.
Главным его достоинством было то, что он мог собраться в кулак и реализовать свои возможности независимо от того, на какого масштаба соревнованиях выступал. Я размышлял, как найти у него резервы силы. Как-никак, это был первый мой ученик, ставший в будущем мастером спорта СССР.
С Иваном Кошкиным были другие проблемы - у него от природы не было включения в локтях, и из-за этого он не мог реализовать свои возможности. Он брал на грудь на 20 кг больше своего лучшего результата, но поднять этот вес от груди не мог.
Стр. 10-11 img 188
Чтобы мобилизовать все силы, требуется еще и дисциплина. Дисциплина во всём. Организм особенно не терпит, когда над ним издеваются, что принято называть нарушением спортивного режима.
* * *
У Анатолия Коржова не было отца, только мать и брат, но его нельзя было назвать „человеком с улицы“. Он тренировался уже 3 года. После того, как Анатолий попытался совершить самоубийство, которое не удалось ему по чистой случайности, я проникся к нему особым сочувствием и вниманием. В то же время я не хотел отнимать у него то, что он считал для себя самым важным.
Трёх лет достаточно, чтобы понять, в каком направлении человек может пойти. Но только в Петрозаводске я окончательно убедился, что Анатолий любит жизнь, не желает отказывать себе ни в чем и хочет иметь все немедленно, сегодня. А того, что за его занятия спортом, который и мобилизует, и отвлекает человека от всяких непристойностей, платит общество, - этого он понимать не желает. Живя как бы в кредит, взаймы, он считал, что так и должно быть, и стремился переложить свои проблемы на другие плечи.
Вижу, Анатолий после соревнований опять сидит в ресторане. Я подсел к нему и спрашиваю:
- Как ты думаешь, почему я не сижу в ресторане?
- Не знаю, наверно жадничаешь, - пожал плечами Анатолий.
- Ну хорошо, скажи, сколько суток мы ехали от Сибири до Петрозаводска?
- Около пяти, - насчитал Коржов.
- И сколько ты за это время израсходовал своих денег, так называемых командировочных?
- Не считал.
- А сколько у тебя осталось в кармане?
Анатолий сунул руку в карман, прикинул.
- Да, - говорит, - что-то мало остается на обратный путь. - Он опустил глаза. - Черт побери, так хорошо было сидеть в ресторане, а ты тут мне испортил настроение!
Подошла официантка, несет еще 4 бутылки пива, заказанные Анатолием. Он спрашивает:
Рудольф, будешь пить?
- Нет, - сказал я, - у меня едва хватает денег на обратный проезд.
Коржов отнес бутылки за другой столик и принес назад деньги, уплаченные за пиво. Сидим, молчим. Я подумал, что он сейчас уйдет от меня, такого назойливого тренера. Но нет, сидит. Затем говорит:
- Ну, до Сибири как-нибудь доеду.
- А ты когда-нибудь голодал в своей молодой жизни? - спросил я.
- Зачем тебе это? - взвинтил глаза Анатолий.
- Ты скажи, да или нет?
- Нет, - четко отвечает Коржов.
Я ничего не говорю, жду его дальнейших мыслей. Тут Анатолий наклонился к столу и со смешком сказал:
- Если мы будем ехать в одном купе - ты, Кошкин и я - неужели вы меня оставите голодным?
- Значит ты преподносишь нам свои ресторанные удовольствия как свершившийся факт? Вроде с тобой произошел несчастный случай, а теперь, Иван и Рудольф, поделитесь с Анатолием? Выходит, ты живешь во благо своему рту, а мы, если откажем тебе в еде или не дадим денег, будем черствыми и жадными людьми?
Тут я подумал, что Анатолий, видимо, считает: мол, не дадут поесть, ну и ладно, не умру же я с голоду.
- Может, ты и прав, - сказал я. - Нужно обязательно обжечься, чтобы понять, как это больно.
- А ты голодал? - вдруг спрашивает Коржов.
- Да, - отвечаю я коротко.
- И сколько же дней? - вежливо продолжает расспрашивать Анатолий.
- Совсем без еды я оставался 5 дней, а частично - целый год.
- Ну и как? - со смешком поинтересовался он.
- Об этом я спрошу тебя, когда мы приедем в Киселёвск. А теперь продолжай развлекаться, но смотри, чтобы в 11 вечера был в номере, иначе мы без тебя не уснем.
** *
Стр. 12-13 img 189 Назавтра мы сели на поезд Петрозаводск-Москва. Устроились с Кошкиным в одном купе, ждем Анатолия. Он не спешил - видно, разглядывал на перроне голубей и все остальное, что двигалось вокруг. Я волнуюсь, видя, что моя опека над Коржовым принимает нежелательный оборот. Кошкин смотрит в окно и приговаривает:
- Вот засранец, где же его носит?
Поезд трогается, Анатолия нет. Вагон все чаще стучит на стыках, и мое сердечко, слышу, тоже набирает обороты. Не находя себе места, я вышел из купе. Стоим с Иваном в коридоре, и на уме у нас только одно. Чемпионат в Петрозаводске ушел куда-то далеко, будто с воза упал.
У Кошкина от природы был дефект речи, а когда он волновался, то так гундосил, что нужно было внимательно прислушиваться, чтобы понять, о чём он говорит.
- Видишь, какой он, Коржов, думает только о себе! - сказал Иван. - Сколько ты с ним возишься, а он всё не понимает, что мы за него переживаем.
Я мысленно ругал себя, что не осадил Анатолия железной рукой. Сам ведь думал, что в таких случаях доверять ему нельзя. Слишком он еще молод и теперь может влипнуть черт знает куда.
Иван зашёл в купе, а оттуда вышел пассажир, тем временем подсевший к нам, - молодой мужчина лет 25-27. Он приблизился ко мне и шепотом спросил:
- Вот с нами едет человек - он что, больной? Почему он говорит через нос?
Мои мысли были далеко, и я не сразу понял, о чём идет речь. А когда попутчик настойчиво переспросил, я, как бы между прочим, брякнул:
- Вы правы, у него запущенный сифилис, он ездил в Петрозаводск на спецлечение.
Вижу, товарищ заволновался, стал топтаться на месте. А меня понесло, и я с серьезной миной прошептал:
- Вы руку ему не подавайте и держитесь от него подальше.
- А как же вы сами? - ужаснулся попутчик.
- Я его сопровождаю, у меня есть специальные таблетки против заражения.
Не дослушав, мой собеседник помчался к проводнице, она открыла ему соседнее купе.
Избавившись от нежелательного в этой ситуации соседства и устав ждать в коридоре, я опять вошел в купе. И тут вдруг появляется Анатолий. У меня будто сняли с плеч несколько пудов. Кошкин сильно ругал Коржова, сказал ему, что он эгоист.
А я наконец осознал, что Анатолий не стремится шаг за шагом повышать свое спортивное мастерство. Стало быть, он в каком-то смысле эксплуатирует и спорт, и меня. Или тут было примешано что-то ещё, чего я не мог уловить? С этого дня я окончательно уяснил: сколько тренер ни приложил бы сил и желания, чтобы воспитать чемпиона СССР или мира, если сам атлет не согласен с этим на все 200%, то ничего из этого не выйдет.
Анатолий понял, что мы с Иваном сильно на него обиделись. Он стал оправдываться, а потом залез на верхнюю полку, где уже лежала постель, и забылся мёртвым сном.
Мы с Иваном ходили есть в вагон-ресторан. В Москве купили пахучего чёрного хлеба, отломили краюшку и положили Коржову под нос. Он проснулся, съел хлеб и снова уснул. За четверо суток пути от Москвы до Сибири он съел всего 200 граммов хлеба.
В Киселёвске, на станции Акчурла, когда мы вышли из поезда, Анатолия от слабости качнуло. У него закружилась голова, но я успел его подхватить. По дороге к автобусной остановке Коржов страдающим голосом сказал:
- Теперь я понял, как тяжело не есть несколько суток. Спасибо, Рудольф, вы преподнесли мне урок. Я запомню его на всю жизнь.
Так оно, видимо, и было.
Вскоре Анатолий ушел служить в армию. Там он тоже выступал, но его результаты по штанге застопорились. Они и не могли вырасти, так как у него не было возможности систематически тренироваться. А если и была, то ему мешало врождённое нежелание напрягаться. Правда, благодаря прекрасной нервной системе, он всегда подтверждал норму мастера спорта, пока планку мастерского норматива не подняли.
Долгая дорога в Петрозаводск и обратно выбила меня из привычного ритма восстановления силы. При остановках в пути я делал пробежки, сажал на плечи Кошкина и приседал с ним.
"Грандиозное торжественное закрытие чемпионата, как обычно, увенчалось банкетом. Здесь было неприятно наблюдать, как наши спортивные начальники всех мастей расшаркиваются перед иностранцами, тем самым, на мой взгляд, унижая себя. Я подумал тогда: советская власть травила меня с детства и до сих пор не возместила тот громадный ущерб, который нанесли нашей нации кремлёвские мудрецы - но мы, российские немцы, перед властями не унижались. А тут что творится?
Я увидел, как один из членов нашей делегации – по слухам, засекреченный субъект из КГБ – сперва ходит на цыпочках перед ведущим деятелем австрийской тяжёлой атлетики, затем достаёт свёрток, держит его на ладони и передаёт. В свёртке, видимо, находилось что-то ценное.
Я толкнул коленом Виктора Бушуева: мол, смотри - мы, штангисты, разыграли семь комплектов медалей, проливали пот, а в банкетном зале нет и половины нас. Зато сколько здесь людей, примазавшихся к штанге, которые и не нюхали её! Штангистов в нашей делегации было семеро, но кроме нас в её число входило ещё 14 человек. Откуда они понабрались? Я их прежде не видел. Какие же средства выделялись на ублажение их аппетитов!
Помосты и вообще организация соревнований в Варшаве оставляли желать лучшего. Зато какой банкет закатили организаторы и как угодничали на нём представители соцстран !"
А всё почему ? Да всё потому, что наверх почти всегда пробиваются беспринципные крысы. И чем они лучше власовцев ? Если угодничали перед "потенциальным непримиримым противником" даже и без угрозы для собственной жизни ? А если бы эта угроза была, что тогда, а ?
Надо признаться, что такие же точно попойки-банкеты регулярно происходили не только после спортивных соревнований, но также и всяких научных симпозиумов. На которых вот таких "гордецов" - преклонявшихся перед западным образом жизни отдельных советских учёных - западным коварным спецслужбам совершенно ничего не стоило вербануть. И впоследствии заставить выдавать советские научные, военные, промышленные секреты.
Правда, справедливости ради, следует уточнить, что и западных "сытых" учёных вербануть ненамного было сложнее. Круглая сумма в долларах, и "патриот" Америки или "просвещённой" Европы сразу готов на всё. А чего теряться-то ? Это же полным дураком надо быть, чтоб от халявных иудиных сребренников "идейно" отказываться ! -------------------------------------------------------------------------------------------- Подобные руководители, как то же руководство советской тяжелоатлетической сборной, не только сами лебезили перед заграничными коллегами и "друзьями", но и подопечных себе спортсменов ставили в такие условия, что и не рыпнешься.
Куда уж больше - даже и колючий недотрога Юрий Петрович покорно дозволял себя мять и выщупывать всяких там гофманам, терпакам и жанам даммам. Это ли не страшное унижение для спортсмена и человека ? Не вознаграждаемое никакими щедрыми "жменями" дешёвых значков и столь же дешёвой, да ещё и просроченной жвачки. ------------------------------------------------------------------------------------------------ А дома, в СССР, радио, тем временем, неумолчно вопило о каких-то гегемонах, рекордных надоях и плавках, павках корчагиных, беспрецеНдентной невиданной гордости "нового" советского человека и его неподкупной презрительности-ненависти ко всему иностранному.
"Вскоре на шахте прошло профсоюзное собрание. Я сначала выступил с трибуны, а затем разделся и продемонстрировал своё любимое упражнение - рывок. Потом на штангу установили 175 кг - мой рекордный вес в толчке, - и я пригласил шахтёров просто попытаться сделать тягу. В итоге только два человека сумели поднять эту штангу до колен."
Рудольф Вольдемарович намеренно пишет про "полную" становую тягу. Вероятно, кое-кому из шахтёров удалось только чуть оторвать эти 175 кг от помоста. Что уже хорошо. И доступно далеко не каждому обычному человеку.
Тяга же до колен 175-ти килограммов предполагает физическое развитие и вовсе прилично повыше среднего. Кроме сильных ног и спины - ещё и крепкие кисти. Если кисти недостаточно крепкие, пальцы просто разжимаются.
Знакомое ощущение. Чувствуешь, что спина и ноги работают пусть и с маленьким, но запасом, а вот пальцы....
"Стукачество - понятие спорное. Практически нет на земле людей, никогда не стучавших. В детском уже саду - "я про тебя скажу" - именно эта фраза применялась, к примеру, в "застойные" годы.
Взрослея, люди всё так же стучали. Или слегка постукивали. И если бы этого не было, правил бы миром закон непролазных джунглей. Ибо преступникам только того и надо, чтобы никто на них не стучал. А молча сносил унижения, побои, грабежи и убийства.
Преступники и сами отнюдь не безгрешны. Но преступники сильнее толпы. Поди уличи в стукачестве сильного - вот и я о том же. Ибо сила всегда права. Хоть какой она будет грешною.
Слабый же - на него и все шишки. В чём хошь уличат, обсмеют, проклянут. Даже и если всё уличение построено на клевете, оговоре.
Шатов и Божко, умыкнувшие водку тоже были ничуть не прочь трусливого молчания коллектива. На него (на молчание) и надеялись.
Однако, нашёлся один человек - Воробьёв, кто не побоялся возвысить голос. И голос этот послужил коллективу на благо. Правда, коллектив так и остался бессловесно трусливым, а Воробьёв же - нешуточно рисковал. Как рискует каждый "стукач" или стукач - и риск здесь несомненен и безусловен.
Часто бывает - молчать безопаснее. Погружаться всё дальше в рабство, но зато голова цела. Голова всё более рабская. А вот Воробьёв был не рабом. Сознательно шёл на риск - а кто ж его знает, как карты лягут уже и завтра ? - и тем не менее рисковал. Во имя не только себя, но и коллектива. И уже этим Воробьёв коллектива лучше.
Я уже писал, что такие люди, как Воробьёв, просто необходимы. Без них - повальное рабство.
Ну, а то, что Коммунист Никитович на Плюкфельдера стукнул - так ведь слаб человек. Крайне мало людей, кто может радоваться чужому успеху, если сам в неуспехе погряз. Вот Воробьёв и облегчил душу свою - вроде и мелочь, а всё радость."
Я не хотел ничего писать здесь по данному поводу - но столь же странные, мягко выражаясь, взгляды на этом форуме, как выяснилось, имеет чуть ли не треть его посетителей (два человека из пяти или шести; второй - уважаемый Дед). Поэтому мне, видимо, нужно преодолеть своё нежелание разъяснить вам обоим этот совершенно вроде бы очевидный вопрос.
Я уже писал в предыдущих сообщениях, что "Стукачество - это апелляция к начальству в коллективах с большим объёмом самоуправления." Самоуправление - оно в наше время обычно полезная, хорошая, прогрессивная вещь, а начальство в наше время - это обычно угнетатели. Не наши люди, не наши представители.
Поэтому стукачество - это всегда предательство. То есть донос плохим на хороших. Стукачество - оно всегда антиобщественное, асоциальное, антипрогрессивное явление. Портящее комфортную социальную среду. И потому Воробьёв - он вовсе не диссидент, не борец с "повальным рабством", а как раз, напротив, борец за "повальное рабство". Воробьёв - это именно подлый и трусливый (а вовсе не публичный и смелый) демагог и агент угнетателей штангистов.
И его подлый поступок вовсе не "послужил коллективу на благо.". Напротив, из-за этого поганого поступка Воробьёва на чемпионат мира не поехал наш сильнейший на тот момент штангист, в результате чего нами была упущена золотая медаль.
А сборная команда СССР по поводу случая с китайской водкой молчала вовсе не "трусливо", а, напротив, благородно: ведь с неё взяли клятву молчать. И она очень порядочно соблюдала свою клятву. В отличие от подлеца Воробьёва, который единственный из всех оказался клятвопреступником. Причём особо гадостным: ведь это именно он сам и был инициатором клятвы, то есть его, Воробьёва, к произнесению этой клятве никто даже по минимуму не принуждал.
Информирование же о преступлении или о преступнике - это вовсе не стукачество, не доносительство, а либо гражданский долг, либо защита своего социума. Нужно быть на стороне добра, а не зла. Но для этого нужно ещё хотя бы по минимуму разбираться в этических конфликтах и не давать демагогам - каковыми являются некоторые кручёные преступники - запутать себя, задурить себе мозги.
Первая ситуация: преступник укокошил пять моих друзей, а начальство держит всех нас в цепях. Кто лучше в данной ситуации, кто прогрессивней? Лучше начальство: от него вреда меньше - смерть хуже оков. Значит, в данной ситуации начальство мне друг, а убийца пяти человек - враг. Значит, мне нужно объединиться с начальством в борьбе против убийцы. Значит, мне нужно доложить начальству о поступке убийцы.
Вторая ситуация: человек хотел присвоить водку, выданную на общественные деньги, но затем признал свою вину и раздал водку, как было положено. Водку мы почти все обожаем, это наш любимый и самый полезный напиток. К сожалению, наше начальство считает, что нам, штангистам, водка противопоказана, да и вообще оно, начальство, нас угнетает, требует много золота (медалей) - и мы приносим его больше всех в мире, но в ответ даёт нам очень мало, гораздо меньше, чем дают нашим соперникам.
Кто же в данной ситуации хуже, на чью сторону нужно встать порядочному русскому (как поклоннику пьянства) штангисту? Конечно, на сторону раскаявшегося человека. Ведь если я, любитель водки, встану на сторону обирающего меня начальства, то лишусь водки - которую отберёт начальство - и к тому же испорчу карьеру раскаявшемуся человеку. А он ведь уже извинился, то есть повинился передо мной. А повинную голову, как известно, и меч не сечёт и т.д. В общем, для члена споенного (это наша старая заводская шутка) штангистского коллектива тут имеются все резоны встать с начальством по разные стороны баррикады.
И все нормальные, порядочные члены сборной СССР именно так и сделали. Но предатель интересов коллектива Воробьёв через какое-то время через данную баррикаду тайком - именно тайком, незаметно, не ставя никого в известность, подло - перемахнул и перебежал в лагерь врага. Это поступок как раз самого негодного и услужливого из холопов, из жополизов.
Уважаемый Дилетант и Дед, пожалуйста, научитесь наконец различать борцов за справедливость - и продажных мальчишей-плохишей-стукачей.
Уважаемый Составитель, а почему Вы полностью на стороне Плюкфельдера?
Составитель
moderator
Сообщение: 1611
Откуда: Россия, Казань
Отправлено: 22.09.15 08:20. Заголовок: Потому, что Плюкфель..
Потому, что Плюкфельдер - человек. Что такое человек? А вот что.
Чёрный день для паразитов
Картер Гейтс — судья третьего участка города Уиллоу Гроув — доел сэндвич из булки с куриным паштетом, старательно скомкал промасленный пакет, повернулся, чтобы бросить его в мусорную корзину, стоявшую позади кресла, и… окаменел.
Из окна своего кабинета, помещавшегося на втором этаже, он увидел, как нечто, похожее на цветочный лепесток бледно-бирюзового цвета футов сорока длиной, медленно опускалось на землю между аккуратными клумбами петуний, что на лужайке перед зданием суда. В верхнем (или черенковом) конце корабля отскочила полупрозрачная розовая панель, и оттуда неспешно поднялось тонкое изящное существо, внешним видом напоминавшее большую лиловую гусеницу.
Судья рванулся к телефону. И уже через полчаса он вещал местным официальным лицам, тесной кучкой сбившимся вокруг него на лужайке:
— Друзья! То, что эта штуковина обладает разумом, видно даже идиоту. Сейчас она налаживает, как уверяет мой парнишка, что-то вроде говорильной машины и в любую минуту может вступить с нами в переговоры. Двадцать минут назад я поставил в известность Вашингтон. Пройдет чертовски немного времени, и кто-нибудь там, наверху, объявит это дело государственным секретом и накрутит столько всяких запретов, что даже Манхэттенский проект покажется открытым собранием женского клуба. А ведь эта штука — самое большое событие в жизни округа Плум за все время его существования. Если мы не хотим быть оттертыми на задний план — зевать нельзя.
— Что же вы предлагаете, судья?
— В ту самую минуту, как оно приведет свое оборудование в действие, я открою заседание судебной палаты. Будем транслировать его по радио — Том Клемберс с радиостанции уже устанавливает микрофоны. Жаль, нет телевизионного оборудования, но у Джона Харда имеется кинокамера. Уиллоу Гроув прославится почище мыса Канаверал!
— Вы молодчина. Картер!
Через десять минут после того, как мелодичный голос лингвистической машины произнес пожелание организовать встречу со старейшинами городка, пришелец осматрел набитую народом залу суда с видом щенка-сенбернара, рассчитывающего на веселую возню. Шарканье ног и покашливание прекратились, и оратор начал:
— Народ Зеленого Мира…
На грохот шагов в боковом проходе обернулись все. Здоровенный мужчина, лысый, одетый в куртку и брюки защитного цвета, в очках без оправы и с темной кожаной кобурой, шлепавшей по бедру при каждом шаге, обогнул кресла первого ряда, остановился, широко расставив ноги, выхватил из кобуры тяжелый никелированный пистолет сорок четвертого калибра, прицелился и с расстояния десяти футов всадил в тело Пришельца пять пуль.
Фиолетовое тело конвульсивно дернулось, соскользнуло со скамьи на пол с тем звуком, который издает уроненная мокрая пожарная кишка, испустило прерывистое чириканье и замерло. Стрелявший отвернулся, бросил пистолет поднял руки и крикнул:
— Шериф Хоскинс, отдаюсь под защиту закона!
Минуту в зале царила ошеломленная тишина; затем зрители кинулись на убийцу. Трехсотдевяностофунтовая туша шерифа протиснулась сквозь орущую толпу и загородила мужчину в защитном костюме.
— Я всегда знал, что ты мерзавец, Сесил Стамп, — сказал шериф, — вынимая наручники, — знал еще с тех пор, как подсмотрел, что ты начинял толченым стеклом кусок мяса для собаки Джо Поттера. Однако не думал, что ты докатишься до такого подлого убийства.
Он крикнул окружающим: «Очистить дорогу! Я отведу арестованного в тюрьму!»
— Минутку, черт побери, шериф! — Стамп был бледен, очки свалились, один плечевой погончик оторвался, но на его мясистой физиономии забрезжило что-то похожее на ухмылку. — Мне не по нраву словечко «арестованный». Я просил защиты. И еще… поаккуратнее с выражением «убийство»! Я никого не убивал!
Шериф моргнул и, обернувшись, крикнул: «Как там жертва, Док?»
Маленькая седая голова приподнялась над безжизненным телом Пришельца.
— Мертв, как дохлая макрель, шериф.
— Так я и думал. Пошли, Сесил.
— А по какому такому обвинению?
— Предумышленное убийство.
— Кого же это я пришил?
— Ты прикончил этого… этого… этого чужестранца.
— Нет тут никакого чужестранца! Это ж просто паразит, вредитель. Убийство, по моему разумению, это когда убитый вроде бы человек. По-вашему эта дрянь — человек?
— …Такой же человек, как я!
— …Разумное существо!
— …Разве можно запросто убивать!
— …Должен же быть закон!
Шериф поднял руку. Челюсти его были крепко сжаты.
— Как, судья Гейтс? Есть закон, запрещающий Сесилу Стампу убивать… хм… этого?
Судья оттянул пальцами верхнюю губу:
— Минуточку… — начал он. — С формальной точки зрения…
— Господи, — перебил его кто-то. — Вы хотите сказать, что законы не дают определения, что такое… я хочу сказать… что такое…
— Что такое человек? — фыркнул Стамп. — Что бы в законах ни говорилось, а ни черта там нет о красно-лиловых червяках! Паразит это, и дело с концам! Никакой разницы нет — прихлопнуть его или какого другого таракана!
— Тогда, клянусь богом, его надо арестовать за нанесение умышленного ущерба! — крикнул какой-то мужчина. — Или за охоту без разрешения и вне сезона!
Стамп полез в брючный карман, вытащил толстый мятый бумажник, выудил из него замусоленную бумажку и показал ее.
— Вот моя лицензия. Я — дезинфектор. И имею разрешение носить пушку. Закона я не нарушил. — Теперь он откровенно издевался.
— Я просто выполнил свои обязанности, шериф. Да еще задарма, а не на средства налогоплательщиков.
Маленький человечек со щетинистыми рыжими волосами, весь пылая, бросился на Стампа.
— Подлец кровожадный! — Он потрясал в воздухе кулаком. — Мы станем позором страны, хуже Литл-Рока! Линчевать его!
— А это и есть линчевание! — взорвался Сесил Стамп, весь побагровев. — Я же вам услугу оказал! А ну, раскройте уши! Это что за дрянь? — и он ткнул корявым пальцем в сторону судейского стола.
— Какой-то таракан с Марса или откуда там еще! И вам это известно не хуже, чем мне! А зачем он тут? Ясное дело, не за тем, чтобы делать добро таким, как вы и я! Уж это точно! Или они, или мы! И на этот раз мы их, благодарение господу, опередили!
— Ты… ты… ненавистник…!
— А ну, заткнись! Я такой же свободомыслящий, как любой из вас! Я и к неграм не больно-то придираюсь, и между евреем и белым разницы почти не делаю! Но уж коль дело доходит до приглашения в гости красных тварей, которых еще и людьми величают, тут я говорю: «Стоп!»
Шериф снова занял позицию между Стампом и наступающей на него толпой.
— Осади назад! Приказываю разойтись тихо и мирно! Этим делом я займусь лично!
— Думаю, пора мне двигать домой, шериф. — Стамп затянул ремень. — Мне-то спервоначалу казалось, что ты их утихомиришь маленько, но теперь они вроде сами попризадумались и видят, что порядка я не нарушал. Вряд ли среди них найдутся такие, что пойдут поперек закона, станут, к примеру, подступать к дезинфектору, выполняющему свои обязанности.
Он наклонился и поднял с пола свой пистолет.
— На мою ответственность, — сказал шериф Хоскинс, — можешь считать разрешение на пушку аннулированным. И твою лицензию — тоже.
— На здоровье! Разве я сопротивляюсь, шериф? Все, что тебе будет угодно. Занесешь все ко мне домой, когда покончишь с этим. — И он стал проталкиваться к дверям.
— Не расходитесь! — осанистый человек с густыми седыми волосами пробился к судейскому столу. — Объявляю чрезвычайное собрание граждан нашего города открытым!
Он стукнул председательским молотком по исцарапанной столешнице, бросив взгляд на прикрытое знаменем мертвое тело Пришельца.
— Джентльмены, мы должны действовать быстро и решительно. Если на радио, прежде чем мы примем согласованное решение, узнают об этом происшествии, Уиллоу Гроув будет проклят навеки!
— Послушайте, сенатор Кастис, — крикнул, вставая, судья Гейтс. — Это… эта толпа не может принимать решения, имеющие силу закона.
— Черт с ними, с законами, судья! Разумеется, это дело федеральных властей, тут даже Конституцию, может, придется изменять. Сейчас же мы собираемся дать определение понятия «человек», действующее в городских границах Уиллоу Гроув.
— И это самое малое, что надо сделать! — отрезала женщина с худым лицом, свирепо глядя на судью Гейтса. — Уж не думаете ли вы, что мы тут будем сидеть и одобрять этакое беззаконие?!
— Чепуха! — завопил Гейтс. — Я не меньше вашего возмущен происшедшим, но… но… но у человека две руки, две ноги и…
— Форма тела не имеет значения, — оборвал его председатель. — Медведи тоже ходят на двух ногах. Дэвид Зовский потерял одну на войне. Руки есть у обезьян.
— Любое разумное существо… — начала женщина.
— Тоже не пойдет. Сын моей несчастной сестры, Мелвин, родился идиотом, бедняга. Друзья, не будем терять времени. Исходя из таких принципов, определение дать очень трудно. Однако я думаю, что нам все же удастся найти такое решение вопроса, которое послужит основой для дальнейшего законодательства… Конечно, оно может привести к серьезным изменениям в будущем. Охотникам оно явно не придется по вкусу, да и мясную промышленность затронет. Но поскольку мы уже, как мне кажется, вошли в эпоху Контакта с э… э… существами других миров, надо навести порядок в собственном доме.
— Верно, сенатор! — заорал кто-то.
— …Лучше пусть этим займется Конгресс, — настаивал чей-то голос.
— Должны же и мы что-то сделать! — твердил другой.
Сенатор поднял руку.
— Тихо, ребята! Репортеры будут здесь через несколько минут. Наше определение, может статься, и не будет абсолютно точным, но оно заставит людей задуматься, а это сделает Уиллоу Гроув лучшую рекламу, чем убийство.
— Что у вас на уме, сэр?
— А вот что, — сказал сенатор торжественно, — человек — это любое безобидное существо.
Зашаркали подошвы. Кто-то откашлялся.
— А как же человек, который совершил насилие? — потребовал объяснения судья Гейтс. — Что же он…
— Это совершенно ясно, джентльмены, — просто сказал сенатор. — Он, разумеется, паразит и вредитель.
…Сесил Стамп стоял на ступеньках здания суда и, держа руки в карманах, болтал с репортером самой крупной в округе газеты. Их окружала толпа людей, опоздавших на волнующий спектакль а суде. Стамп разглагольствовал о меткости своих пяти выстрелов, о хлюпанье пуль, входивших в тело огромной лиловой змеи, и о том, как смехотворно выглядела она в агонии. Он лихо подмигнул человеку в комбинезоне, немного похожему на лису, который стоял рядом и ковырял в носу.
— Немало времени пройдет, пока какая-нибудь из этих проклятых ящериц отважится снова сунуть сюда нос с видом, будто они тут хозяева, — закончил Стамп.
Двери суда широко открылись. Взволнованные граждане выходили, сторонясь Стампа. Толпа вокруг него начала рассасываться, а потом и совсем исчезла, так как зеваки спешили поговорить с выходившими, рассчитывая на более свежие известия. Нашел себе жертву и репортер.
— Может быть, вы будете столь любезны, сэр, и сообщите подробности действий, предпринятых… э-э-э… специальным комитетом?
Сенатор Кастис пожевал губами.
— Была созвана сессия муниципалитета, — сказал он. — Мы приняли определение понятия «человек» для нашего города…
Стамп, стоя в десяти футах, фыркнул:
— Это меня не касается. Закон обратной силы не имеет!
— Еще мы классифицировали, что такое «паразит и вредитель».
Стамп резко захлопнул рот:
— Под меня копаете, Кастис? Подождем до выборов…
Дверь снова отворилась. Высокий человек в кожаной куртке вышел на лестницу и остановился, глядя вниз. Толпа отпрянула. Сенатор и репортер посторонились.
Человек медленно спустился по ступенькам. В руке у него был блестящий пистолет сорок четвертого калибра, ранее принадлежавший Стампу.
Стоя в одиночестве, Стамп следил за его действиями.
— Эй! — в его голосе чувствовалось напряжение. — Ты-то еще кто такой, черт тебя раздери?!
Человек спустился на последнюю ступеньку и поднял пистолет.
Уважаемый Составитель, прежде всего, выскажу своё мнение о рассказе.
Невольно подумалось, что рассказ этот Вашего сочинения. Уж очень похоже на то. Но, справившись на всякий случай в инете, я обнаружил, что автором сего глубокомысленного опуса имеет удовольствие быть некий зарубежный фантазёр по имени Ломер Кит. Как утверждает Википедия, отличавшийся большим искромётным юмором.
Ничего не знаю относительно других произведений этого Ломера Кита, но, в приведённом рассказе, юмора я почему-то не разглядел. Зато увидел другое - пропаганду так называемого демократического гуманизма. Которым, на протяжении вот уже многих десятилетий, американские правители успешно зомбируют мозги своих всё более глупеющих "демократических" подданных. И который, в немалой степени, сделал Америку как страну именно такой, какой она является ныне.
То бишь оплотом, обителью, цитаделью вселенского лицемерия.
И никак иначе. Если, конечно, отшвырнуть в сторону пустопорожний словесный понос и прямо посмотреть в лицо фактам. Мягко говоря, противоречивым - это если применить Ваше же, уважаемый Составитель, любимое определение. Всегда побуждающее Вас видеть и ловить кого-то на явных и неявных противоречиях.
Америка - фальшь. Хотя бы уже потому, что, с одной стороны, верховные жрецы американского государства насаждают философию признания и отстаивания законных неотъемлемых прав не только человека, но и каждого живого сгустка материи - вплоть до амёбы.
С другой же стороны, сие похвальное мировоззрение ни на грамм не мешает этим же американским жрецам объявлять врагами не только обширные группы неугодных Америке людей на планете, но и целые страны.
Которые только того и заслуживают, чтобы, не колеблясь и малой доли секунды, применить по ним любое, пусть и самое совершенное и смертоносное оружие. Стерев в порошок и вогнав в их поганую могилу поганый же осиновый кол. Для острастки и назидания другим таким же плохим парням - мол, и так будет с каждым, кто.....
А как же тогда с "демократией" быть ? И с ханжеским её порождением - "демократическим гуманизмом" ?
Да очень просто. Обозначить плохих парней существами, не заслуживающими обитать на земле. В силу своей хронической, ничем не излечимой, непоправимости. Ибо всеобщее благоденствие и пресловутая эра милосердия на нашей планете просто невозможны - в принципе или без принципа - до тех самых пор, пока эти твари дышат, шевеляться, да ещё и размножаются.
И вопит в беззаветном экстазе зомбированный американский избиратель - к ногтю ИХ всех, уничтожить, раздавить, искоренить, испепелить ! Ядрёной бомбой, химическим-биологическим, сейсмическим-"погодным" оружием ! Чтоб и следа от них не осталось !
Позвольте, но как же так ? Амёбины права под защитой, а человеческие, получается, нет ? Или террористы уже не люди ? А нечто - бесполезнее и примитивнее амёб ? Ну, не хотят они жить в "демократии", так ведь это совсем не значит того, что они не заслуживают жить вообще !
И это только одно из многих противоречий, на которых построена Америка. ------------------------------------------------------------------------------------------------- В рассказе, всё притянуто за уши. Страхолюдная гадина, говорильная машина, очевидные добрые намерения гадины, тупой дезинфектор - как же всё примитивно !
В реальности, зачастую, невозможно распознать "доброту-недоброту" намерений даже и земного человека, собрата. Не говоря уже о животном, например, собаки, поведение которой НЕПРЕДСКАЗУЕМО.
А тут омерзительная гадина, внезапно возникшая из параллельного мира - да какой же такой мудрец способен догадаться, да ещё и в ничтожный срок, ЧТО конкретно у неё на уме ?!
Советские фантасты на то и были советскими, что взращены были в живительном и жизнеутверждающем социалистическом реализме. По этой самой причине, герои их динамичных увлекательнейших произведений не раздумывая применяли оружие по всякому подозрительному субъекту, приближающемуся к их драгоценному межпланетному (или межзвёздному) кораблю. Ибо промешкать - смерти подобно. И это - без всякого преувеличения. Так как иноземный отвратный гад может сдури и хвост корабля откусить - и как тогда героическим путешественникам на Землю опять возвернуться ?
А ведь это ещё бы и полбеды. Промедли немного долее, и чудище вообще корабль сожрёт без остатка. Вместе с покорителями межзвёздных пучин. А покорителям это надо ?
Поэтому если и соглашались фантасты советские на долгожданный контакт с иноземным неведомым Разумом, то не ранее как после ознакомительной с сим неведомым Разумом короткой победоносной войны. Когда хотя бы что-то определённое об этом Разуме известно становится. А не с бухты-барахты.
"Просвещённые" американские фантасты, которых социалистический реализм не коснулся и краем, беззастенчиво дурят головы своим "просвещённым" читателям всяческой ересью, подобной вышеприведённому "сверхразумному" "смешному" рассказу.
Может, конечно, кое-кто из зарубежных фантастов делает всё это и не намеренно. Ослеплённый государственной пропагандой не слабее зомбированного читателя. И не способный беспристрастно вдумчиво оглянуться по сторонам. На прямо и безоговорочно противоречащие - написанной фантастами белиберде - реальности не какой-то там, а именно американской "демократической" жизни !
А за примерами ходить далеко не надо. Разберём лишь, как ведёт себя (и не просто ведёт, а должен вести !) ЧЕЛОВЕК, в образе американского полицейского, в отношении другого ЧЕЛОВЕКА (не собаки, и уж тем более не инопланетного монстра - заметьте это), вина которого как преступника пока никак и ничем не доказана. Только предположительна. Да и то, не так и редко, исключительно во мнении полицейского ! Который запросто может собой представлять и не вполне нормального психически типа. Хотя бы и только временно - ну, там, настроение сегодня поганое, или в туалет "по-большому" неотложные приключились позывы...
А тут ещё другой ЧЕЛОВЕК, вероятно, преступник (разум и психика которого имеют право быть самыми разными) не сразу подчиняется законным требованиям ЧЕЛОВЕКА-полицейского....нервно шмыгает носом...зачем-то лезет рукой в карман....уж не за пистолетом ли ??!!!
Вот тут-то и возникает перед ЧЕЛОВЕКОМ-полицейским неразрешимая сверхзадача, и любое - полицейского - промедление способно обернуться непоправимыми последствиями не только для здоровья его, но даже и жизни. Некогда размышлять !
И ЧЕЛОВЕК-полицейский, охраняемый полицейским уставом, немедленно и решительно применяет оружие. Без всяких судов и следствий (ах, сталинские кровавые времена - на суды ещё время преступно тратилось !) и.....
А ведь другой ЧЕЛОВЕК (вполне, возможно, даже и не преступник вообще) всего-то лишь, допустим, полез в карман за платком. Дабы утереть липкими страхом и ужасом сочащийся нос или промокнуть горячие трусливые слёзы.
И за это его - БА-БАХ ! Как собаку ! На месте !
Оттого лишь, что ЧЕЛОВЕК-полицейский не имеет времени рассуждать. И действует совершенно неотличимо, в сравнении с отважными звездоплавателями, выведенными в реалистичных советских фантастических произведениях. Не желающих забивать себе голову глупыми мыслями - а сожрёт или всё-таки не сожрёт иноземное чудище межзвёздный корабль вместе со всеми его потрохами ?
Уж такая "демократия" - ажно волосы дыбом.
Причём, применяет ЧЕЛОВЕК-полицейский в адрес ЧЕЛОВЕКА-неявного предположительного преступника не какой-то там малокалиберный дамский пистолетик, а грозное, предусмотренное полицейской инструкцией, крупнокалиберное оружие. Вероятнее всего, полицейский кольт 45-ого калибра. Что в переводе на миллиметры означает калибр не в 7,62 мм и даже не в 9 мм, а в полновесные "гуманные" 11,43 мм.
Правда, "гуманность" такого ствола работает лишь на ЧЕЛОВЕКА-полицейского, как-то упуская интересы ЧЕЛОВЕКА-мишени. Ввиду того, что тяжёлая "человеколюбивая" пуля обладает ещё и прекрасным столбнячным останавливающим действием. С целью лишить ЧЕЛОВЕКА-мишень возможности, будучи не убитым, а только раненым, "гуманно" выстрелить полицейскому "благодарно" в ответ.
И ещё. Полицейский устав безусловно разрешает стрельбу по возможным преступникам прямиком НА ПОРАЖЕНИЕ. Как следствие, ЧЕЛОВЕК-полицейский никому не обязан целиться в какие-то ноги, руки ЧЕЛОВЕКА-мишени.
А ухлопанный насмерть ЧЕЛОВЕК-жертва самого "демократического" образа жизни мгновенно утрачивает возможность что-либо доказать и как-то и перед кем-то оправдаться.
Разве не может такого быть, что ЧЕЛОВЕК-полицейский, укокошив ЧЕЛОВЕКА-счастливого обитателя "демократичного" рая, наедине, без свидетелей, способен потом что хошь говорить - приписывая преступнику какие угодно преступные действия ?
А ЧЕЛОВЕКА-невинную жертву "гуманизма" и "демократии" уже ни о чём не спросить. Лежит себе с развороченной грудью или с ополовиненным черепом и....а ведь только недавно книжку читал о страшных злодеяниях вурдалака-диктатора Сталина. Читал и радовался - бедные русские ! Какое же счастье, что родился я не в варварской дикой стране, попирающей самое элементарное человеческое...а посчастливилось мне на свет появиться и жить-поживать в демократичнейшей гуманной державе !
Где даже и амёба..... ------------------------------------------------------------------------------------------------ На остальное отвечу позднее.
"пожалуйста, научитесь наконец различать борцов за справедливость - и продажных мальчишей-плохишей-стукачей."
Для ясности привожу отрывок, который, собственно, и породил этот спор:
Плюкфельдер (в Вашем 1584-ом посте, на 4-ой странице темы) пишет:
"Я поднялся к себе в номер. К нам зашёл А.Медведев и сообщил, что тот, кто полетит до Москвы, должен сейчас сдать свой багаж, который прямо сейчас отвезут на аэродром. Я, как и мой сосед В.Бушуев, сложил вещи, и мы снесли свои чемоданы вниз. В тот момент я совсем забыл, что до Москвы не полечу и сойду с самолёта ещё в Красноярске.
Собравшись внизу, мы убедились, что чемоданы у нас у всех полупустые: денег нам не давали, а мизерных суточных хватило только на китайские фарфоровые игрушки. Поэтому мы могли играть чемоданами, словно футбольными мячами: кто-то толкнул ногой мой чемодан, и он пролетел по полу метра два, потом я поддал другой чемодан, который тоже оказался пустым. Вместе с нами смеялись администраторы и носильщики гостиницы.
Но тут из лифта показалась спина Н.И.Шатова, который с трудом вытащил вслед за собой свой чемодан. К Шатову, как услужливый носильщик, подскочил Саша Курынов, схватил чемодан, едва оторвав его от пола, и подтащил к нам. Веселье на наших лицах сменилось удивлением.
- Николай Иванович, вам что, китайцы штангу подарили? - спросил Курынов.
Шатов вытер пот со лба, глаза его забегали. Он был по натуре человеком совестливым и когда делал что-то не то, по его виду это мог определить даже ребёнок. А.Воробьёв и А.Медведев выжидающе затихли. Воспользовавшись паузой, я сообщил Шатову, что мне, не летящему до Москвы, чемодан сдавать не нужно. Тут появился А.И.Божко, который тоже с трудом нёс свой чемодан. В.Бушуев толкнул меня в бок: смотри, мол, и этому подарили гири или гантели.
Чемоданы погрузили. Божко сказал, что нам на аэродром отправляться ни к чему, они с Шатовым справятся и без нас. И наши командиры уехали.
Вернулись они часа через два, уже ближе к обеду. Мы как по команде вынырнули из комнат: есть - не работать. У.Черчилль мудро заметил по этому поводу: „Секрет моего долголетия заключается в том, что я никогда не опаздывал к обеду“. Впереди других шли Бушуев, Курынов и я. Нас тихо догнал Воробьёв и стал как школьник подслушивать, о чём мы говорим.
- Вы знаете, что наш переводчик Чэнь Ци дал Божко и Шатову на неизрасходованные деньги по две бутылки водки для каждого из нас? - произнёс Курынов. - А водка, между прочим, особая: рисовая.
Стр. 526-527 img 1004
- Ах, вот почему чемоданы у них такие тяжёлые… - усмехнулся Бушуев.
Воробьёв цапнул Курынова за пояс, будто желая его испугать, и спросил:
- А вам водку разве не выдали?
- Нет, - дружно ответили мы.
- Э-э-это безобразие, - сказал Воробьев. - Мы с А.Медведевым и Любавиным по бутылке получили. Я всё узнаю, а вы пообедайте и никуда не расходитесь.
После обеда в команде состоялось партийное собрание. Н.И.Шатов сослался на инструкцию Госкомспорта СССР о том, что спортсменам запрещено отовариваться спиртными напитками, а также принимать их в подарок или в какой-либо другой форме. Свои действия он мотивировал тем, что если мы напьёмся, то отвечать придётся ему.
Но А. Воробьёв и А.Медведев были людьми цепкими. Не только на помосте - они и вне его могли сплести такую паутину, из которой не выбраться никакой мухе. Их скрытые интересы в тот период совпадали: оба не сегодня-завтра были вынуждены покинуть помост и хотели занять место Н.И.Шатова. И вот на партсобрании Воробьёв спросил Шатова:
- Если вам известно, что спиртное принимать нельзя, то зачем же Вы его взяли и выдали нам с А.Медведевым по бутылке, а долю остальных присвоили? Как вы теперь будете смотреть ребятам в глаза? Если об этом происшествии узнают в Спорткомитете, то вас снимут с работы. А ведь вы коммунист да ещё и партизан.
По словам И.З.Любавина, он никогда не видел бедного Шатова в таком растерянном состоянии. Тот стал просить прощения, согласился созвать общее собрание и обещал выдать каждому из нас причитающуюся водку.
- А как вы теперь отдадите её Плюкфельдеру, если он сходит в Красноярске? - поинтересовался А.Медведев.
- Я свою бутылку не трогал и могу отдать её, - предложил Любавин.
- Спасибо, Иван, - с облегчением вздохнул Шатов. - А остальным я всё выдам в Москве и объясню им правила Спорткомитета.
- Нет, - возразил кто-то из разоблачителей, - мы сами соберёмся и всё объясним ребятам.
Шатову и Божко пришлось согласиться.
Когда мы прилетели в Красноярск, нас на аэродроме собрал капитан команды А.Воробьёв.
- Во-о-от какое дело, ребята, - начал он. - Плюкфельдер с нами дальше не полетит, ему отсюда нужно в Новосибирск. Рудольф, тебе Любавин отдал бутылку рисовой водки? - спросил он, глядя мне в глаза.
- Да.
- Вот и хорошо. Я знаю, вы в Пекине хотели выпить и расслабиться. А Шатов скрыл от вас водку, чтобы вы не напились. Но в Шереметьево вам выдадут по две бутылки.
- Ура! - закричал А.Курынов.
Воробьёв сделал паузу - видимо, в надежде, что выскажется кто-нибудь ещё. Но все молчали как партизаны.
- Так вот, - продолжил Воробьёв, снова глядя на меня в упор, - Рудольф сейчас уйдёт, да и нам в Москве будет некогда это обсуждать. Поэтому я предлагаю договориться, что мы прощаем этот случай Шатову и Божко. И ещё я предлагаю - дабы у нас не было разнобоя и сплетен - никогда и ни в каком виде не упоминать об инциденте с водкой. Даже своим близким ничего не говорите. А то ещё скажете за столом: мол, водка пиратская, мы еле её отбили. Это не так...
* * *
Я распрощался со всеми, долетел до Новосибирска, а там, как обычно, сел на поезд Новосибирск-Сталинск. Здесь ехал простой бесхитростный народ. Я поздно добрался до вокзала и достал билет только в общий вагон. Но мне было всё равно. Я нашёл себе место на третьей полке. Прошла ночь, и мы уже поехали по Кузбассу. Всё, что я увидел и услышал в китайской поездке, как бы прокручивалось в моей памяти.
Слова в печку не засыплешь, дом ими не обогреешь. И чем сильнее я отрывался от производства, от тех людей, которые словами не играют, тем больше тревожился за себя. В верном ли направлении я двигаюсь?
Стр. 528-529 img 1005
Сейчас уже никто не говорил, что я прокаженный, как это было после войны, но я знал: кое-кому по-прежнему выгодно на этом скрытно спекулировать. А знание, как известно, умножает скорбь. Проблема осталась, но как бы за тёмным стеклом - если не нужно, то её можно не видеть. Но при желании дверь можно и открыть.
Я всё думал о Н.И.Шатове и А.Воробьёве. Они вроде бы уважали друг друга, а тут смотри, как Воробьёв, и не только он, унизил Шатова! Похоже, наши ребята специально раздули дело. Зачем им это понадобилось? Ведь было ясно, что Шатов действительно соблюдал инструкцию. Видимо, он понял, что получилось что-то не то. А Воробьёв теперь считал, что нам нужно коллективно всё утаить. Детский сад, да и только!"
Короче, поступок Воробьёва послужил коллективу на благо в том смысле, что руководители стали больше считаться с коллективом. Зная, что в этом коллективе имеются не только услужливые носильщики, вроде Курынова, но и вполне серьёзные ребята. С которыми лучше не связываться.
Без этих серьёзных ребят коллектив представлял собой послушное стадо. Всепрощающее начальству любое преступление против себя. Или Вам, уважаемый Составитель, деяние добрейшего партизана и его дружков представляется безобидной проделкой ?
Не будь воробьёвых, начальство наглело бы всё больше и больше. А коллектив, соответственно, всё глубже погружался бы в бездну всепослушания. Обратите внимание, Шатов с подельниками даже и таиться не думали, вынося чемоданы с присвоенной водкой.
А ведь могли бы всё сделать без лишней огласки. Например, отправив команду на экскурсию в город с одним из подельников, а в это время, оставшиеся 2 преступника тихонько переправили бы водку в багаж.
Но такие трудоёмкие телодвижения начальство посчитало излишними. Дескать, и так прокатит. Никто не посмеет и слова вякнуть, а вякнет если - уж мы найдём, как его образумить.
Посему для партизана и его подельников реакция Воробьёва и Медведева оказалась весьма неожиданной. Невзирая на то, что руководители давно знали обоих спортсменов.
И, конечно, тот же Воробьёв никогда не решился бы на открытое выступление, если не имел бы солидной поддержки в каких-то верхах. Глянули только облечённые властью воры в воробьёвские честные бесстрашные немигающие глаза и мигом смекнули - лучше не связываться. Ибо сей Коммунист способен на всё. Явно имеея крутую поддержку.
И что он не блефует.
Пусть Воробьёв старался не для коллектива, а для себя. Всё равно совершил он богоугодное дело. Вывел грабителей на чистую воду и этим создал прецедент. Да ещё и компромат заимел на начальство. Которым, будь на то воля даже не Воробьёва, а всего коллектива, мог бы выгодно попользоваться весь коллектив.
Но коллективу, как и всегда, не желалось ни во что встревать и мешаться. Боязно ! Да и не холопьего ума это дело. Начальство же на то и начальство, чтоб самодурить и превышать полномочия. Будь начальством не они, а мы, чай, точно бы так же зверствовали. А если в начальники рылом не вышел, то сиди и не высовывайся.
Воробьёв, повторяю, и действительно опирался на кого-то крутого. В противном случае, да ещё при и намертво спаянном нижнем и верхнем руководстве, не добился бы он ничего. Выкатившись с оглушительным треском не только из спорта, но ещё и из партии. С волчьим билетом. И с репутацией шизофреника. Умудрившегося узреть в кристальнейше честных руководителях чуть ли не врагов мирового пролетариата.
А в качестве "свидетелей" неуклонно прогрессирующей воробьёвской шизофрении был бы с успехом привлечён надлежаще проинструктированный - Воробьёву родной - коллектив. Из его (Воробьёва) "благородных" товарищей по сборной команде. Каждый из которых мыслил бы привычно и просто - мне что, больше всех надо ? - и думал бы в первую очередь о собственной шкуре. --------------------------------------------------------------------------------------- Главный начальник-вор если свою вину и признал, то не чистосердечно, а вынужденно. А это не искреннее раскаяние.
Кроме того, окажись на месте трусливого и мнительного партизана-спецназовца Шатова какой-нибудь беспредельно уверенный в себе Василий Иванович - заехал бы Алексеев Воробьёву-смутьяну в челюсть от всей широкой души и никаких извинений никто от него не дождался бы. Ударил не просто так, а за дело - какие ещё извинения ? А буде потребовалось - "благородные" члены сборной, как один человек, подтвердили бы, что Воробьёв на Алексеева первым зачем-то напал.
Я немного утрирую. Не так всё грубо в действительности. По крайней мере, не всегда и не везде. Хочу лишь подчеркнуть, что без наличия в коллективе мятежников (с любыми мотивами к мятежу), коллективу остаётся незавидная участь сносить любой произвол начальников. ---------------------------------------------------------------------------------------- То же, что Воробьёв использовал компромат в личных целях, начисто о коллективе забыв - я его за это не одобряю.
Однако, понимаю. Особенно, на фоне всего, что мне привелось видеть и слышать в жизни.
Карьера начальника в белых перчатках не делается. По той несложной причине, что "соискатель", часто, не имея превосходства в том же уме над другими воздыхателями по тёплому креслу, просто обязан и вынужден прибегать к доступным ему приёмам - всем ! - пусть хоть как недозволенным ! Подлость, предательство, компромат на соперника и так далее и так далее. Ни для кого не секрет - чем дальше вверх, тем больше грязи.
А разные там высокие чувства из книжек - удел неудачников.
Хотим мы того или нет, эти высокие идеалы и чувства отмирают всё интенсивнее. И предательство уже не предательство, и подлость не подлость. Остаётся лишь прагматизм. И я уже писал об этом. Например, Воробьёв, умело и своевременно компроматец использовавший - значится, по западным меркам, Воробьёв молодец. Не растерялся. Ай да хват ! Ай да предприниматель ! Наварился с выложенного вовремя козыря неплохим дивидендом - и за что же его осуждать-то ? ------------------------------------------------------------------------------------------ Я, уважаемый Составитель, за мир совсем не такой. Мне нужнее отношения между людьми благородные, чистые. Но - как посмотрю я вокруг - БЕЗНАДЁГА.
Оно и раньше-то....а уж теперь, когда американского типа опухоль нас разъедает всё глубже и злее, да ещё и прогресс - уж какие там идеалы.
Царство "присыпкиных". И их подражателей из народа. Если и осталось ещё что-то вечное, ценное - то самая малая толика.
Составитель
moderator
Сообщение: 1612
Откуда: Россия, Казань
Отправлено: 23.09.15 20:17. Заголовок: Уважаемые Дед и Диле..
Уважаемые Дед и Дилетант, я нахожусь в небольшом затруднении. Когда вы оба принялись оправдывать совершенно очевидного подлеца, я, скрипя сердцем, разместил здесь сочинённый специально для вас целый трактат, вроде бы достаточно подробно объясняющий, почему подлость Воробьёва - очевидна и плоха.
В ответ на этот трактат я получил от Деда вопрос: а почему я оправдываю Плюкфельдера? Вроде бы странный вопрос: ну почему я оправдываю не подлеца, почему я оправдываю хорошего человека?
Откуда же взялся сам этот странный вопрос, по какой причине он возник? Перебрав вроде бы небольшое число вариантов ответа, я пришёл к следующему выводу: мой подробный трактат не был понят здешними читателями по той причине, что был слишком абстрактным. То есть он почти сплошь состоял из отвлечённых от конкретики выражений типа "социальная выгода" или "этические конфликты". Скорее всего, подумал я, здешним читателям скучно воспринимать такие отвлечённые от конкретики доказательства того, что подлость - плоха. Вот они, здешние читатели, мол, и пропускают мои длинные объяснения мимо ушей.
Поэтому для ответа на вопрос "почему я оправдываю Плюкфельдера" я решил прибегнуть с старому, доброму и проверенному приёму - к эзопову языку.
Вместо того чтобы прибегать к отвлечённым от конкретики точным формулировкам, которые плохо воспринимались слушателями, Эзоп (а вслед за ним и сочинители "Панчатантры", а вслед за ними и некто Христос, изъяснявшийся на этические темы сплошь притчами) стал рассказывать людям о конкретных происшествиях с воронами и с лисицами, с муравьями и с цикадами, со львами и с их слугами и т.д. И слушатели Эзопа вроде бы понимали, что надо быть, например, не муравьём, а любителем труда. А муравьём вполне можно и не быть.
Стало быть, вместо того чтобы на скупой вопрос Деда дать такой же скупой и, возможно, такой же непонятный ответ, я вставил в своё сообщение, как мне кажется, замечательный фантастический рассказ на этическую тему. В этом рассказе - так уж получилось - в качестве декораций использована обстановка современной Америки, какой-то её глубинки.
И какой же оказалась реакция здешних читателей? А вот какой:
"...пропаганду так называемого демократического гуманизма. Которым, на протяжении вот уже многих десятилетий, американские правители успешно зомбируют мозги своих всё более глупеющих "демократических" подданных. И который, в немалой степени, сделал Америку как страну именно такой, какой она является ныне.
То бишь оплотом, обителью, цитаделью вселенского лицемерия.
И никак иначе. Если, конечно, отшвырнуть в сторону пустопорожний словесный понос и прямо посмотреть в лицо фактам. Мягко говоря, противоречивым - это если применить Ваше же, уважаемый Составитель, любимое определение. Всегда побуждающее Вас видеть и ловить кого-то на явных и неявных противоречиях.
Америка - фальшь. Хотя бы уже потому, что, с одной стороны, верховные жрецы американского государства насаждают философию признания и отстаивания законных неотъемлемых прав не только человека, но и каждого живого сгустка материи - вплоть до амёбы.
С другой же стороны, сие похвальное мировоззрение ни на грамм не мешает этим же американским жрецам объявлять врагами не только обширные группы неугодных Америке людей на планете, но и целые страны.
Которые только того и заслуживают, чтобы, не колеблясь и малой доли секунды, применить по ним любое, пусть и самое совершенное и смертоносное оружие. Стерев в порошок и вогнав в их поганую могилу поганый же осиновый кол. Для острастки и назидания другим таким же плохим парням - мол, и так будет с каждым, кто.....
А как же тогда с "демократией" быть ? И с ханжеским её порождением - "демократическим гуманизмом" ?"
И так далее, и тому подобное.
Уважаемые ребята, повторяю: Эзоп и его последователи никого не призывали стать муравьями. Ибо для человека это просто невозможно. Эзоп призывал слушателей стать трудолюбивыми, как муравьи. Но, равным образом, прочитав басню про человеческие-нечеловеческие поступки в Америке, и нам здесь не нужно обсуждать Америку. Ибо нам не нужно отходить от нашей темы. А наша тема была вроде бы такой: положительны ли, достойны ли оправдания и подражания подлость, клятвопреступление, стукачество и т.д.? Но вовсе не такой: хороша ли Америка? Не лицемерна ли она? И т.д.
Вы, уважаемый Дилетант, также написали:
"В рассказе, всё притянуто за уши. Страхолюдная гадина, говорильная машина, очевидные добрые намерения гадины, тупой дезинфектор - как же всё примитивно !
В реальности, зачастую, невозможно распознать "доброту-недоброту" намерений даже и земного человека, собрата. Не говоря уже о животном, например, собаки, поведение которой НЕПРЕДСКАЗУЕМО."
Да, конечно: в любом фантастическом рассказе всё притянуто за уши, всё совершенно не соответствует реальности. Примерно как в басне про лису и виноград. Покритикуйте, стало быть, ещё и эту басню на том основании, что реальные лисы не едят виноград, что они не говорят и не рассуждают, и что они не придумывают оправданий своим слабостям.
Что же касается Вашего, уважаемый Дилетант, сообщения № 873, то оно также ввергло меня в глубокое уныние.
Какой смысл при обсуждении подлости и стукачества Воробьёва обращать внимание на его разборку с Шатовым и Божко? Чего Воробьёв этим достиг или что испортил? И Воробьёв ли был в этом эпизоде заводилой? Лично мне показалось, что разоблачение маленьких шалостей тренеров инициировал Курынов, сыгравший роль услужливого носильщика - который, как можно понять, выхватил у тренеров чемоданы и подтащил их к команде тяжелоатлетов, а вовсе не туда, куда нужно было тренерам. Так что Вы, уважаемый Дилетант, сильно промахнулись с оценкой Курынова.
После этого фактического разоблачения Курыновым обоих главных тренеров Воробьёву как капитану, то есть лидеру команды, ничего не оставалось, кроме как встать в позу разоблачителя - тем более ярого, что у него, у этого разоблачителя, у самого рыльце было уже в пушку - получением в зубы одной бутылки для затыкания капитанской глотки. Так что в этом эпизоде Воробьёв больше спасал свою шкуру, чем боролся за справедливость.
А вот своими дальнейшими подлыми стукачеством и клятвопреступлением Воробьёв нанёс ущерб всем - в том числе и горячо любимой им на словах Родине.
Уважаемый Составитель, тема стукачества, подлости, клятвопреступления и тому подобных вещей - крайне неоднозначна. Отсюда и разное видение разными людьми этих, казалось бы, объективно негативных проявлений человеческой психики.
Нельзя забывать к тому же, что мозги отдельных индивидуумов уже при рождении их обладателей имеют небольшие, приличные, а то и вовсе серьёзные отклонения от некоей общепризнанной нормы.
И тогда чёрное видится белым, белое чёрным, благодаря чему владелец аномальных мозгов воспринимает окружающий мир в каком-то своём, необычном свете.
И таких индивидуумов с той или иной степенью мозга припудренности - разливанное море. Отсюда - многообразие жизни Нескучность её, незастойность, непредсказуемость.
Каким видел мир и себя в этом мире Коммунист Никитович ? Подлым ? А может, излишне принципиальным, всё-таки ? Клятвопреступление ? Так ведь это с какой стороны посмотреть. Стукачество - то же самое.
Вон, большевики, вместе со старым миром, его традициями и всякой остальной мишурой отринули ещё и разные там миндальности. Типа совести, верности данному слову, благородства, чести..... Обозвав всю эту никчёмность буржуазными пережитками.
Ладно ещё товарищ Сталин курс изменил на разумный. А то бы - не изменись этот курс - воробьёвского склада люди были бы просто бесценны. В качестве руководителей, прежде всего. И душевные качества их были бы приняты за единый святой эталон.
Ленин, не стесняясь, разглагольствовал направо-налево о гибкости большевистской политики. Разумея под гибкостью да хоть любое временное отступление от каких бы то ни было принципов. Выгода, польза, "навар" в интересах главного дела, а издержки - проблема уже не большевиков. А тех, кто принёс выгоду, пользу и должен сойти со сцены как отработанный элемент.
К примеру, в тяжелейшие послереволюционные годы, гибнущая советская власть обратилась за помощью к уголовникам, "батькам", паханам, атаманам. Соблазнив их на подвиг нескупыми посулами. Наивные "батьки", паханы, атаманы радостно клюнули на этот развод. Помогли большевикам одолеть белогвардейскую контру.
И - мавр сделал своё дело, мавр должен уйти. Благодарные большевики уж в долгу не остались. Уконтрапупив большинство из "батькОв". Преимущественно, "высшей мерой социальной защиты". Ну, или организовав внезапные "несчастные случаи" с летаТЕльным непоправимым исходом.
И что же ? Да ничего.
Как ни в чём не бывало, Ленин фонтанировал уже новыми прожектами - как бы половчее кого-нибудь кинуть, развести, объегорить, подставить. Во имя всё того же главного аГхиважного дела.
Цель оправдывает средства ! Вот уж от этого-то принципа Ленин никогда не отступал ни на шаг. От принципов же любых других всегда отходил без малейших душевных терзаний.
Всё в топку для результата ! Сам того не ведая, Юрий Петрович фактически повторил основополагающий ленинский лозунг. Ибо лозунг этот - с точки зрения высшей целесообразности - единственно верный. И - долой сантименты !
Ваше слово, товарищ маузер !
Или:
Диктатура пролетариата есть власть, не связанная никакими законами ! Нравственно всё, что служит делу революции !
Между прочим, последняя фраза - подлинные ленинские слова. ------------------------------------------------------------------------------------------- Среди таких молодцов, Коммунист Никитович смотрелся бы совершенно естественно и гармонично. Как отдельный необходимый мазок гениального полотна.
Вы, уважаемый Составитель, конечно, вправе назвать и великого Ленина подлецом и клятвопреступником. И я с Вами полностью соглашусь.
С одной лишь поправкой. В виде вопроса Вам - а как Вы думаете, почему Владимир Ильич до сих пор не сменил прописку ? Лежит себе в мавзолее и никуда убираться не думает ? Ни на кладбище, рядышком с могилкой дражайшей маменьки ? Ни в крематорную трубу в образе чёрного зловонного дыма ?
И почему до сих пор не развеян по ветру сатанинский поганый ленинский прах ?
Не знаете ?
Объяснение здесь лишь одно - у власти поныне (доныне) верные ленинцы. И других объяснений нет. ------------------------------------------------------------------------------------------- Вот и Воробьёв верным ленинцем был. Жил, трудился, боролся, горел именно так, как завещал всем нам архигениальнейший вождь мирового пролетариата. Чай-поди, Коммунист Никитович иногда не ленился ленинские тома "в оригинале" почитывать. В отличие от большинства советских людей. Которые о Ленине судили только с чужих пересказов.
Поэтому, думается, к Воробьёву никаких претензий быть не должно. Претензий, скорее, заслуживают воробьёвские товарищи по сборной команде. Никогда не читавшие Ленина. И не знавшие даже и отдалённо - что Ленин считал хорошим, а что - плохим.
Безыдейность же их (воробьёвских товарищей), бездуховность, леность мозга и беспринципность - так о себе и кричат. Будь они действительно благородными - уж нашли бы способ от Воробьёва избавиться. Но они молчали. Признавая над собой верховенство не только официальной проленинской власти, но и достойных её представителей "на местах".
И что тогда стОит их благородство, если ни один из них не ударил пальцем о палец, отстаивая свои идеалы ?
Пострадать боялись ? А Ленин почему не боялся страданий ? Ведь мог бы - с его-то агромадной башкой ! - элитным адвокатом заделаться. И денежки лопатой грести. Предоставив бороться за счастье народное кому-то другому.
Однако.....
В том-то и соль. И суть ВСЕГО.
Это если от пустопорожних словес обратиться к здравому смыслу. --------------------------------------------------------------------------------------------------- А не пора ли, уважаемый Составитель, продолжить рассказ о похождениях штангиста и человека Плюкфельдера ? Честное слово, крайне интересный рассказ. Восполняющий несметное множество пробелов в истории советской тяжёлой атлетики. Мест, "почему-то" обойдённых упрямым молчанием в произведениях других штангистов-писателей.
Уважаемый Дилетант, текст Плюкфельдера потихоньку обрабатывается. Но меня немного тормозит то, что ваши с Дедом "словеса" вовсе не кажутся мне "пустопорожними", и потому я пытаюсь адекватно на них отреагировать. Кстати, именно в такой реакции - а вовсе не в поощрении оправданий подлости - и заключается "здравый смысл"
Как я понял, для оправдания подлости Воробьёва Вы нашли следующие аргументы:
"Каким видел мир и себя в этом мире Коммунист Никитович ? Подлым ? А может, излишне принципиальным, всё-таки ? Клятвопреступление ? Так ведь это с какой стороны посмотреть. Стукачество - то же самое."
Подлость определяется не внутренним состоянием подлеца, не его раскаянием или, напротив, самодовольством, а нарушением им социальных норм.
"Вон, большевики, вместе со старым миром, его традициями и всякой остальной мишурой отринули ещё и разные там миндальности. Типа совести, верности данному слову, благородства, чести..... Обозвав всю эту никчёмность буржуазными пережитками."
Если подлость проявляли большевики или ещё какие-либо великие авторитеты, то это тоже не аргумент в пользу её, подлости, похвальности. То есть нормальные люди знают, что большевики вели себя частенько подло, и потому такое плохое поведение не следует повторять.
"Безыдейность же их (воробьёвских товарищей), бездуховность, леность мозга и беспринципность - так о себе и кричат. Будь они действительно благородными - уж нашли бы способ от Воробьёва избавиться. Но они молчали. Признавая над собой верховенство не только официальной проленинской власти, но и достойных её представителей "на местах".
И что тогда стОит их благородство, если ни один из них не ударил пальцем о палец, отстаивая свои идеалы ?
Пострадать боялись ? А Ленин почему не боялся страданий ? Ведь мог бы - с его-то агромадной башкой ! - элитным адвокатом заделаться. И денежки лопатой грести. Предоставив бороться за счастье народное кому-то другому."
Всё обстоит как раз противоположным образом: в среде подлецов порядочные люди бессильны, поскольку связаны по рукам и по ногам этическими запретами, которыми не скованы подлецы. Подлецы просто не стесняются вымазываться грязью.
Да, в этом заключается слабость высоконравственной позиции в дикой ещё, в тоталитарной среде, и потому в этой пропитанной подлостью среде доминируют одни лишь подлецы. Выход из этой ситуации один: сменить саму среду. Но одним лишь людям совершить такое обычно не под силу. Однако со временем у людей появляются могучие помощники - орудия, машины. И их мошное воздействие на общество меняет ситуацию: подлость делается быстро наказуемой.
Да и вообще у Вас, уважаемый Дилетант, странноватая позиция. С такой позицией, осуждающей не подлецов, а их жертв - "И что тогда стОит их благородство, если ни один из них не ударил пальцем о палец, отстаивая свои идеалы ? " придётся и в конфликтующей паре "убийца-жертва" оправдывать убийцу - он, мол, действовал, как большевики - и, напротив, осуждать жертву - она, мол, собака такая, не ударила пальцем о палец, отстаивая свою жизнь.
Уважаемый Составитель, отстаивание своих идеалов как раз и есть самая главная этическая норма. Из всех норм. Но она же и самая трудоёмкая и наиболее опасная для жизни, здоровья, положения в обществе.
Поэтому этичные люди, в большинстве своём, предпочитают свято придерживаться этических норм попроще и побезопаснее. Норм, чреватых максимум неприятной возможностью для их носителя прослыть чудаком на фоне морального кодекса людей поухватистее и понеразборчивее.
Вообще, в организме каждого - в том числе и советского - человека вольно-невольно наличествовала (наличествует) в полном объёме двойная мораль. C той лишь, от индивидуума к индивидууму, разницей, что ингредиенты этой морали были (являются) не равными по силе-значению.
Вот Вы постоянно ссылаетесь на какое-то принципиальное различие между тоталитарной системой и системой "демократической". Рассуждаете вдобавок о некоей быстрой и неотвратимой наказуемости подлости в машинном цивилизованном мире.
Утверждаю, что различия нет ни малейшего. Подлость же на машинность среды своего обитания просто не реагирует. Плюя на эту машинность и даже не замечая её.
Дружба, сплочённость, единство, солидарность, умение постоять не только за себя, но и ближнего своего - суть самые важные ценности. Любой морали. Даже, вероятно, и африканской.
C детства вдалбливаются ценности эти в голову каждого человека. Но следуют им лишь единицы. Воспитание которых упало на благодатную почву редкостной генетичности.
Остальная же масса людей просто боится следовать вышеназванным ценностям. Оттого правителям и легко управлять народом (народами). ----------------------------------------------------------------------------------------- Как известно, в 1953-ем году, на чемпионате мира в Стокгольме, заслуженный могучий Джон Дэвис впервые за многие годы проиграл золотую медаль. Неожиданно уступив её почти безвестному "выскочке" Дагу Хэпбурну.
Ну, проиграл и проиграл - с кем не бывает ? Так бы рассудили советские тренеры. Не забыв, понятно, провинившегося атлета "чуток" пожурить.
Иное дело Роберт Гофман, "главный тренер" американской команды. Придя в благородную ярость, Гофман оставил (бросил) Дэвиса, а заодно и слабо выступившего молодого Брэдфорда, в чужой незнакомой стране. Да ещё и без денег. Этим самым нравоучительно, примерно, злорадно наказав неудачников. Дескать, ну, вы у меня попляшете !
И ведь и в самом деле изрядно пришлось поплясать наказанным. В шведских кабаках и прочих притонах. Зарабатывая деньги на пропитание и на авибилеты через океан.
Что это, нешто не подлость со стороны "альтруиста" Гофмана ? Подлость. Ещё и какая. Но никакой там машинный мир - ни быстро ни медленно - за эту подлость Гофмана наказать не подумал.
И ничуть не помогли брошенным в Стокгольме атлетам их "товарищи" по славной американской команде. "Это не мои похороны (не мои проблемы)" - резонно рассудил каждый из них. Сели в самолёт, вслед за Гофманом, и "укатили" домой. Нимало не грустя о судьбе нравоучительно, примерно, злорадно наказанных.
А ведь могли бы проявить сострадание, к Гофману толпой подойти - мол, Роберт Мовшевич (отчество условное, но не совсем), что ли по-человечески Вам слабО поступить ? Вот вернёмся в Америку, там и наказывайте сокомандников наших. Как только желается Вашей хозяйской душе. А пока....короче, требуем от Вас достойного отношения к свободным американским гражданам, нашим соратникам. Имеем на это полное право, ибо завтра на месте наказанных может случиться любой из нас.
И что бы тогда Роберту Мовшевичу соизволилось делать ? На принцип пойти и бросить в Стокгольме целиком всю команду ? Предварительно "уволив" её к собачьим чертям ?
Очень и очень вряд ли. Не стал бы Гофман так опрометчиво лишаться своего "золотого тельца".
Где бы он сразу такого же класса штангистов нашёл ?
И пришлось бы Роберту Мовшевичу, зубы скрепя, уступить. Пригласив в самолёт брошенных Дэвиса с Брэдфордом. А может, ещё и пробурчав извинения в их незаконно наказанный адрес. ----------------------------------------------------------------------------------------------------- Вот такой аргумент. Выводящий мгновенно на чистую воду "благородство"-"гражданское мужество" обитателей "демократических" стран, их "единство", "солидарность", "сплочённость", "товарищество". А также и пресловутую неотвратимость возмездия подлости в машинном цивилизованном мире.
Вновь задаю Вам вопрос, уважаемый Составитель - откуда, вообще, Вам известно, имели или не имели место в американской команде случаи подлости, стукачества, нарушения данного честного слова и так далее.... в отношениях между спортсменами ? В команде, где каждый - исключительно за себя, где каждый впрямую зависит от воли хозяина ? В стране, где деньги решают всё ? И где совесть - давно химера ? ----------------------------------------------------------------------------------------------- Ещё Вы пишете:
"Всё обстоит как раз противоположным образом: в среде подлецов порядочные люди бессильны, поскольку связаны по рукам и по ногам этическими запретами, которыми не скованы подлецы. Подлецы просто не стесняются вымазываться грязью."
Чисто порядочных людей не так уж и много. Скорее, до пренебрежимости мало. Основная масса - в той или иной степени - всегда "беспорядочна".
Это и даёт подлецам возможность ничего не стесняться. Ибо они опираются на трусливое большинство. Не имеющее в своих мозжечках не только "активной жизненной позиции", но, втайне, ещё и сочувствует подлецам. Завидуя их таланту "ничего не стесняться". И поступало бы точно так же, имейся на это способности. Точнее, поступает. В меру (уж какие есть) способностей этих. ------------------------------------------------------------------------------------------- "Сменить саму среду" - сменить ? Это куда же надо переместиться для этого ? На планету сказочных эльфов ?
Или же всё-таки достаточным будет окопаться в одной из "демократических" стран ?
Нет, недостаточно. Посмотрите внимательнее - объективно и непредвзято - на любую такую державу. На ту же Францию, например. Или на, в целом, Европу. Ещё и на Америку. И сразу увидите, что "прелести", о которых писал ещё Маркс, присутствуют там в полной мере. Только на завуалированном, новом, машинном уровне. ----------------------------------------------------------------------------------------------- "Маяковский. Отрывок из поэмы "В. И. Ленин"
Eдиницa! Кому она нужна? ! Голос единицы тоньше писка. Кто ее услышит? - Разве жена! И то если не на базаре, а близко. Партия - это единый ураган, из голосов cnpeccoвaнный тихих и тонких, от него лoпaются yкpeплeния врага, как в канонаду от пушек перепонки. Плохо человеку, когда он один. Горе одному, один не воин - каждый дюжий ему господин, и даже слабые, если двое. А если в партию сгрудились малые - сдайся, враг, замри и ляг! Партия - рука миллионопалая, сжатая в один громящий кулак. Единица - вздор, единица - ноль, один - даже если очень важный - не подымет простое пятивершковое бревно, тем более дом пятиэтажный."
Вот причина преуспеяния подлости. И того, что ей можно противопоставить. Замените слово "партия" на "единство всех честных людей" и сразу получите готовый рецепт.
Правда, неосуществимый в реальности.
Так уж устроен мир. И ничего не поделать с этим. ------------------------------------------------------------------------------------------------------- И, пожалуйста, Бог с ними, с этими заумными спорами. Дальнейшие приключения Плюкфельдера много важнее.
"Да и вообще у Вас, уважаемый Дилетант, странноватая позиция. С такой позицией, осуждающей не подлецов, а их жертв - "И что тогда стОит их благородство, если ни один из них не ударил пальцем о палец, отстаивая свои идеалы ? " придётся и в конфликтующей паре "убийца-жертва" оправдывать убийцу - он, мол, действовал, как большевики - и, напротив, осуждать жертву - она, мол, собака такая, не ударила пальцем о палец, отстаивая свою жизнь."
Ваша позиция куда более странная. Восторгаясь западным "демократическим" образом жизни, Вы не способны видеть не только "благородство" и "мужество" жителей цивилизованных западных стран, но и ужасающую вселенскую подлость западных народных избранников (точнее, той "неведомой" силы, которая дёргает их за ниточки).
Посмотрите ролик. Один из многих тысяч такого же толка. И проникнитесь прелестью "демократии", в которую Вы так влюблены:
А Вы ещё рассуждаете о подлости Воробьёва. Подлец-то он подлец. Но всего лишь пылинке подобный. Уж куда ему до главарей "демократии". Той самой, которая Вам уж так по нутру.
"...отстаивание своих идеалов как раз и есть самая главная этическая норма. Из всех норм. Но она же и самая трудоёмкая и наиболее опасная для жизни, здоровья, положения в обществе."
Нет, этическая норма - это именно социальный запрет, а вовсе не индивидуальное разрешение. Ещё раз: этическая норма действует от имени многих и "приходит" к индивидууму со стороны. Впрочем, у нормального человека есть ещё и его внутренняя, чисто личная, генетически обусловленная способность принимать, усваивать эту норму. Ненормальные же люди - например, слабоумные или гиперагрессивные - на основании своей генетической неспособности усваивать этические нормы тем или иным способом (тюрьма, дурдом, убийство) выбраковываются из социума.
Вы также написали:
"Дружба, сплочённость, единство, солидарность, умение постоять не только за себя, но и ближнего своего - суть самые важные ценности. Любой морали. Даже, вероятно, и африканской."
Ничего подобного. Это было всеобще актуально в дообщественных образованиях. И стало опять всеобще актуальным в буржуазных социумах. В промежутке же эпох подавляющее большинство общества имело совсем другую, рабскую, подлую мораль типа "моя хата с краю". Сие не понимали, к примеру, бедные народники, которых, к их удивлению, просвещаемые ими крестьяне перепуганно сдавали жандармам.
Неколлективизм производителей провоцировался тогда не только натуральными по характеру орудиями, но ещё и власть предержащими, которые содержали даже специальных идеологов, обрабатывавших паству с амвонов в стиле "Всякая власть от бога" (а сопротивление ей - понятно, коллективное - соответственно, от князя тьмы).
Когда же орудия приобрели товарный характер, производители были вынуждены объединяться, коллективизироваться для осуществления обменов. А эквивалентность обменов как стимул к более эффективному производству и к хорошей потребительской жизни потребовала введения демократии. И, соответственно, как основы демократии - появления социальной среды с новыми этическими и с вообще поведенческими ценностями.
Описанный Вами поступок Гофмана по отношению к двум бедным неграм был продиктован, несомненно, не отсутствием у Гофмана социальных тормозов, а его расизмом. Для расиста угнетать негра - совершенно обычное и даже всемерно поощряемое дело. При всём при том, что этот расист в глазах своего социального окружения чрезвычайно порядочный человек - типа отцов американской нации (подписывавших разные свободолюбивые воззвания и конституции), а также древнегреческих и древнеримских республиканцев (по большей части социальных образцов для последующих поколений), которые поголовно были рабовладельцами.
Но наш-то Воробьёв совершил свою подлость не по отношению к, например, социально ущемлённому полурабу Плюкфельдеру, а по отношению к равным себе по социальному рангу людям. И, как итог, - по отношению даже вообще к самой своей Родине.
Вы также написали:
"Чисто порядочных людей не так уж и много. Скорее, до пренебрежимости мало. Основная масса - в той или иной степени - всегда "беспорядочна"."
Нет, порядочных людей в обществе почти всегда очень много. Если же их будет мало, то общество просто исчезнет. Но не нужно забывать, что общество - это структура именно для мирного, для неэкстремального бытия. Во времена же войн или восстаний, или массовых репрессий (типа полпотовских или маоистских) общество в той или иной степени деградирует, разрушается. То есть тут люди массово теряют человеческий облик. И заставляют терять его других.
Но я, повторяю, веду везде речь о нормальном обществе, где имеет место мирная жизнь, где людей не проверяют пытками на способность к подвигу. Вот в таких не вынуждающих на подлость условиях большинство людей и не совершают подлости. Поэтому их вполне можно назвать порядочными. Ибо в большинстве случаев они в силах контролировать свой эгоизм. А вот некоторые наши штангисты были это сделать не в силах. Почему и заслужили от меня нелестную оценку.
Вы, как я понимаю, также спросили меня: что это значит - сменить социальную среду? Отвечаю: это значит совершить революцию, которая с формальной точки зрения заключается в переписывании основных, а также более мелких законов в давно назревшую, в местами фактически уже существующую сторону. То есть революция заключается в том, чтобы поддержать назревшие и уже возникающие перемены в социальной среде главными орудиями насилия.
Вы также написали:
"Посмотрите внимательнее - объективно и непредвзято - на любую такую державу. На ту же Францию, например. Или на, в целом, Европу. Ещё и на Америку. И сразу увидите, что "прелести", о которых писал ещё Маркс, присутствуют там в полной мере. Только на завуалированном, новом, машинном уровне."
Вот видите, уважаемый Дилетант - значит положительные изменения всё-таки имеются: ведь раньше, при Марксе, отрицательное было не "завуалированным", открытым.
Вы также предложили мне после цитирования дифирамбов Маяковского в адрес большевистской партии:
"Замените слово "партия" на "единство всех честных людей" и сразу получите готовый рецепт."
Не могу этого сделать, поскольку во времена Маяковского большевики по большому счёту уже перестали быть честными людьми.
А для чего Вы, уважаемый Дилетант, привели ролик, демонстрирующий разрушительные наклонности некоторых мигрантов? Что он доказывает в плане отрицательных черт демократии - пусть даже и западной? Может быть, западная демократия плоха тем, что не предусмотрела, не догадалась заранее, что объекты городской инфраструктуры, попадающиеся на пути погромщиков, будут их очень сильно раздражать?
Уважаемые Составитель и Дилетант, может быть, стоит почистить ветку о книге Плюкфельдера и вынести Ваше обсуждение вопроса о подлости в отдельную тему, в тот же отдел форума, где мы обсуждали понятие художественного произведения?
Моя мать и Валентина каждое воскресенье посещали молельный дом на шахте № 5. Молящиеся были в курсе, что я выступал на чемпионате мира, хотя на вопросы обо мне мать, как правило, отвечала кратко. А когда её упрекали, что я не прихожу молиться вместе с ней, она говорила:
- Рудольф занимается молодыми, чтобы они стали сильные и меньше шлялись по улице.
Проповедник хвалил мать за то, что она помогает мне своими молитвами и оберегает от сатанинского влияния.
Я скрывал свои чувства в отношении возвышенного. Ценя старания и пожелания матери видеть меня честным и угодным богу, я не признавал открытого поклонения религиозному культу. Мне казалось, что вера должна быть скрытой точно так же, как нам не видна работа сердца и других наших внутренних органов. Тихо соблюдай заповеди, чтобы быть сыном божьим, но не диктуй и не навязывай их другим. Сны твои - они в тебе.
Из Москвы пришли анкеты для оформления моих выездных документов на 1960-й год. Я всё заполнил, и их отослали назад.
На этот раз в горисполкоме и в горкоме КПСС мне подписали характеристику, из которой явствовало, что я - достойный представитель страны Советов. О том, что я всё ещё не вправе вернуться к себе на родину, в характеристике, естественно, ничего не сообщалось.
* * *
7 ноября мы отметили с Валентиной девятилетие нашей семейной жизни. Поскольку дата нашей свадьбы совпадала с праздником Октябрьской революции, никто не мог понять, какое событие мы на самом деле отмечали.
После праздников началась оттепель, воробьи прыгали по талой водичке, капавшей с крыши. Это всегда признак того, что зима, по сибирским меркам, будет не очень морозной. Я вышел поработать вилами - собирал мусор, приводил в порядок двор. Наш дом отстоял от дороги примерно на 25 метров.
Случайно выглянув на улицу, я увидел, что у наших ворот стоит молодой человек в белом плаще. Стоит лицом ко двору, но смотрит себе под ноги. Я присмотрелся: он дёргал правой ногой и глядел на неё. Я не стал его тревожить: может, человек чокнулся, и теперь с ним что-то происходило? Но тут ко мне подошла жена брата Мария.
- Рудольф, этот мужик уже десять минут стоит у ворот. То заглянет в ваш двор, то смотрит себе под ноги. Пойдём, узнаем: что ему нужно?
Когда мы подошли к мужчине, он буркнул себе под нос: „Здоровеньки булы!“ Я понял, что он украинец. Не говоря больше ни слова, незнакомец достал из кармана бумажку и протянул её мне. Председатель нашего горспорткомитета написал на ней: „Направляю к вам штангиста-перворазрядника. Он хочет работать и тренироваться у тебя, Рудольф“.
На ногах у новоявленного штангиста были тонкие мокасины, и он то и дело переминался с ноги на ногу. Мария шепнула мне в ухо: „Этот мужик сбежал из сумасшедшего дома“. Видя, что молодой человек, похоже, стесняется, я ответил Марии: „Иди, я разберусь сам“.
Что ж ему стоять в плаще на пронизывающем ветру? Мы зашли во двор, поднялись на крыльцо, я - впереди. В дом незнакомец заходить не захотел.
- Как вас зовут? - спросил я.
- Георгий Матвейчук, - ответил он.
На мои дальнейшие вопросы Георгий отвечать не стал и только периодически тихонько смеялся про себя. Но я всё-таки выпытал, что он с Западной Украины, из Ровно, что ему 22 года, что его родители умерли, а брата расстреляли коммунисты. Руки у Георгия были рабочие, сам он чуть сутуловат. Что же, подумал я, делать с ним?
На крыльцо вышла моя мать и пригласила нас войти. „Сидай, хлопчик“, - сказала она. Георгий повеселел и наконец зашёл в дом.
Через час мы сели обедать. За столом Георгий управлялся так, будто двое суток работал в шахте не евши или весь день на поле молотил хлеб. Что ж, первый тест он выдержал на отлично.
Я повёл Матвейчука в наше общежитие. Комендантша хорошо меня знала, поэтому она взяла у Георгия паспорт и поселила его. Чуть вверх по улице располагался наш клуб шахты № 4-6. Я привёл Гошу в спортзал и сказал:
- Раздевайся, посмотрю я на тебя, действительно ли ты штангист.
Георгий оказался на вид очень крепким парнем. А взявшись за штангу, он выжал 110 кг, вырвал в „ножницы“ тоже 110 кг и толкнул 130 кг. Этого для меня было вполне достаточно. На следующий день я устроил его на участок. Работа там была интенсивной, но и платили за неё хорошо.
Стр. 622-623 img 1051
Через неделю грянули морозы, а Матвейчук по-прежнему ходил в летней кепке, в южном плаще и в штиблетах для танцев. Я повёл его к себе, дал ему пальто, почти новые валенки и хорошую новую шапку. Слова „спасибо“ я от Гоши не услышал. Может, он произносил его про себя?
Георгию сразу выдали аванс, медицинскую справку я подписал ему через нашего шахтового врача. Всё, Матвейчук пошёл в гору.
Я познакомил его с нашей командой, а Николай Малинин взял над ним шефство. Вскоре Николай выяснил, что по части поглощения еды Матвейчук заметно опережает его. По словам Николая, девчонки из столовой рассказывали:
- Когда ваш штангист приходит с шахты, мы прекращаем работу и смотрим, как он пожирает продукты. Он выбивает в кассе до 15 блюд. Пока ему всё понаставят на подносы, он съедает со стола целую тарелку хлеба. Это у него разминка. Так он жену себе никогда не найдёт.
Услышав такие сигналы, я понял, что Матвейчука нужно срочно нагружать. Я увеличил его тренировки, и он вполне справился. Я спросил его на всякий случай:
- Может, многовато, Георгий?
- Ни. Колысь я сытый, мене можно нагружаты.
Мне нужно было подлечить спину, попринимать озокеритовые грязи. Я достал путёвки в профилакторий шахты № 5 - себе и Матвейчуку.
Георгий работал в шахте со страшной силой. Горный мастер Жигулин сказал мне при встрече:
- Где ты нашёл такого гиганта? Мы в шутку подсунули ему самую большую лопату, так он после отпалки угля в одиночку загружает ею вагонетку за полчаса. Правда, ломает черешки, но я даю ему теперь три запасные лопаты. Знаешь, он работает за троих, бурильщики за ним не поспевают. Завтра выйдет из отпуска его напарник, но он, по-моему, будет ему только мешать. Вчера я закрыл наряды, у него получается страшная сумма. Нормировщик это не пропустит, придётся вмешаться тебе.
Но главная беда заключалась не в этом, а в том, что нормировщик мог из-за Матвейчука поднять нормы на всей шахте, лишив заработка других рабочих. Пришлось мне с Гошей пойти в отдел нормирования. Нормировщик посмотрел на руки Георгия и сказал:
-Я ему заплачу, но он ведь скоро поедет на соревнования, и у него будет указана в справке большая средне-сдельная сумма. Заплатят ли там ему?
- Заплатят, но вам придётся особо подтвердить эту сумму.
- Хорошо, это мы сделаем.
Придя на тренировку после первой получки, Матвейчук сразу пошёл в буфет и принёс оттуда две трёхлитровые банки сока - яблочного и виноградного. Тренировался он усердно, пот постоянно катил с него градом.
* * *
Питания в профилактории Георгию не хватало. Тамошние повара сказали, что у них некому работать на кухне, и Матвейчук им иногда помогал, конечно, прихватывая кое-что для заполнения своего ненасытного желудка.
Я рассказал матери, какой у Гоши зверский аппетит.
- Что ты басни рассказываешь! - не поверила она.
Тогда я предложил пригласить Матвейчука к нам на обед.
- Хорошо, - согласилась мать, - завтра суббота, и я приготовлю твоё любимое блюдо.
Я уже описал это блюдо в первой книге: на лист кладётся крупный картофель, разрезанный пополам, сверху - рёбрышки молодого барашка, всё это запекается в духовке и запивается холодным жирным молоком.
Латунные листы 50 см на 35 см я изготовил сам. Мать спросила, сколько листов надо приготовить. Я сказал, что четыре.
- Ты смеёшься, Рудольф, это ведь на 7-8 человек!
- Нет, мама, это нам на двоих, вернее - почти ему одному.
- А сколько надо приготовить молока?
- Три-четыре кринки по 2,5 литра.
- Тогда мне нужно будет начистить два ведра картошки. Возьми мешок и достань из погреба свежего картофеля.
Я выбрал длинную красноватую картошку.
Стр. 624-625 img 1052
Вечером после тренировки Матвейчук хорошо подкрепился в профилактории. Я решил пощупать его мышцы - они были твёрдыми, как камень. По штату нам полагался массажист, и я оформил с почасовой оплатой Ивана Кошкина. Два раза в неделю он изо всех сил мял запущенные мышцы Матвейчука, и тому это понравилось.
Я понял, что нагрузки Георгию можно ещё увеличить. Теперь у него получалось поднять за неделю до 150 тонн при среднем весе за подъём до 120 кг.
Такого чуда я ещё не встречал. Основываясь на своей 9-летней тренерской практике, я высчитал, что через 3-4 года у меня в руках окажется олимпийский чемпион. Но это по объёму наработанного. А превратится ли количество в качество?
Я решил держать Матвейчука на объёмных нагрузках и снизить их только за неделю до соревнований.
Настала суббота, Георгий спал в палате допоздна. Мы все уже встали и позавтракали. Девчата из столовой, освобождая флягу со сметаной, вспомнили, что у них есть Гоша с хорошим аппетитом и вроде бы в шутку принесли ему шесть стаканов сметаны. Шутка оказалась для Гоши в самый раз. Он съел сметану, запил её чаем и снова лёг спать. Я принял процедуру озокерита и тоже прилёг. На тот день у меня была намечена небольшая тренировка - по субботам мы все в основном разминались.
Пробило 13 часов, через час намечался обед у нас дома. Я предложил Матвейчуку не обедать в профилактории: мол, мать нас ждёт, она приготовила хороший обед. Георгий только покачал головой и сказал: „Одно другому не помешает“. Я объяснил, что надо будет съесть всё, что приготовила мать. „А як же, я усё и съемо“, - заверил меня Гоша. Ну, подумал я, пусть только не доест у нас: сразу получит нотацию! Мы пошли на обед в профилакторий, но я не ел, а только смотрел. Георгий всё смёл со стола со скоростью молотилки.
К нам домой мы чуть запоздали, и картошка с рёбрышками так распарилась в духовке, что вот-вот начала бы усыхать. Георгий, как всегда, стеснительно смотрел в пол, но мать уже знала его странности.
Запахи в доме возбуждали аппетит. Мать положила на стол специальную подставку, принесла лист с румяной картошкой и с рёбрышками, по углам которого лежали печёные яблоки. Она поставила нам тарелки, но я предложил Георгию есть прямо с листа.
Я быстро помолился, сложив руки на коленях. Мать заправила на кухне еще 3 листа. Георгий ел молча и наступательно. По мере поглощения картофеля и рёбрышек лист стал быстро чернеть. Мать спохватилась, что забыла поставить молоко. Она принесла кринку свежего молока и стаканы. Гоша осушил 250-граммовый стакан одним глотком. После этого он завершил очистку листа.
Я сказал ему: мол, жаль, что ты уже обедал, а то у нас есть ещё три таких же листа. Георгий будто оглох. Он взял кринку, прямо из неё допил всё молоко и улыбнулся. Я спросил: „Поешь ещё?“ и услышал в ответ: „А хиба ж ни?“
Мать принесла новый горячий лист. Тут Матвейчук увеличил темп еды. Я сходил в коридор за второй кринкой молока. Отлил себе в стакан и взял вилку, делая вид, что Георгий за столом не одинок. Но мои усилия были напрасны.
Гошины щёки раздулись, он покраснел и уставился на кринку. Я пододвинул её поближе, и Георгий ловко опрокинул молоко в свой резервуар, не спуская глаз с рёбрышек и с длинной сочной картошки. Яблоки Георгий предпочёл оставить: их положили для аппетита, а с этим у него всё было в порядке.
Опустошив второй лист и выпив молоко, Матвейчук удовлетворённо закряхтел.
Появился третий лист. Я предложил Георгию брать картофель и баранину прямо руками, а мать дала ему белое полотенце для рук. Матвейчук заулыбался. Мать, тоже улыбаясь, похлопала его по плечу.
- Молодец, Гоша! Тебе хоть хватает на еду твоего заработка?
Он не ответил, только продолжал улыбаться. Я закрыл дверь на крючок - могла прийти Мария и перебить Георгию аппетит.
Когда третий лист тоже почернел, я принёс третью кринку молока. Мать, понимая, что гость осушит и её, подскочила и отлила стакан молока для Валентины. Подоспел и четвёртый лист, лежавший в самом низу духовки.
- Извини, Гоша, - сказала мать, - я сняла с листа картошки для Вали.
Матвейчук лишь чуть пошевелил левым плечом, и мать, подумав, что он отказывается, попятилась с листом назад. Георгий поглядел на неё широко распахнутыми глазами.
- Давайте-давайте, я съемо.
Мать заварила чай с мятой, и Гоша после трапезы выпил ещё два стакана горячего чая. Мы просидели больше часа, но за это время Матвейчук не сказал практически ничего, только иногда охал.
Стр. 626-627 img 1053
После нашего дружеского обеда я пошёл в комнату и написал план тренировок себе и Георгию. Я завёл новую тетрадь, где ему было удобно записывать тренировки. Правда, писать он не любил.
Когда я вышел из комнаты, Гоша неожиданно спросил меня:
- Вы, Володимирович, ни на кого не имеете зла?
- Да вроде нет, а что?
- Хай воны пригласят мене в гости, - на полном серьёзе пояснил Матвейчук. - Писля мене они будуть бидны, я съемо уси их запасы на зиму.
Мать засмеялась и сказала:
- Вот станешь олимпийским чемпионом, и будет у тебя специальный повар.
- И отдельный туалет с хорошей вентиляцией, - добавил я.
- Ни, не успею, - возразил Георгий. - 1960-й год вот-вот. Видимо, я поздновато приехал к Володимировичу.
- Ну и что? Через четыре года опять Олимпийские игры.
Матвейчук сидел ровнее обычного – он всё же уложил в своё брюхо, как удав, 3,5 листа печёной картошки и с килограмм баранины.
Мать решила побеседовать с Гошей о жизни. Он сказал, что всех его оставшихся родственников сослали, а куда - неизвестно. На вопрос, женат ли он, Гоша только помотал головой.
На днях Матвейчук побывал у нашего врача А.М.Кожевниковой. После этого я специально зашёл к ней на работу. Антонина Михайловна сказала, что никаких отклонений в организме у Георгия нет.
- Пусть он опять зайдёт через три месяца, - добавила она. - А сейчас сердцебиение хорошее, левый желудочек увеличен, как и у тебя. Короче, сердечко у него спортивное. Думаю, с твоим опытом ты не угробишь его.
Я взял выписку из медицинской карточки Г.Матвейчука - на тот случай, если вдруг куда-нибудь пропадёт оригинал.
К счастью, я нашел удачное чередование тренировочных упражнений, и Гоша быстро восстанавливался от нагрузок.
* * *
Мой титул чемпиона мира, да к тому же живущего в глубинке, стал хорошей рекламой нашей секции для тех, кто хотел поднимать тяжести. К нам приехали ещё двое штангистов, но я им отказал.
После чемпионата мира я получил письмо от своего друга Лёши Галактионова, работавшего тренером в Хабаровске. Написал мне и наш бывший штангист Саша Кудрин. Он заканчивал Ленинградский институт физкультуры и хотел осесть в Ставрополе.
Наш коллектив штангистов спаялся ещё сильней. Насчёт методики тренировок сомнений больше не возникало. Мой эксперимент по чередованию упражнений завершился. Теперь главной задачей стал поиск штангистов-личностей. Дело в том, что при одинаковой нагрузке ответная реакция на раздражитель, то есть процесс сверхвосстановления, носит сугубо индивидуальный характер.
На наших глазах вырастал Георгий Матвейчук. Человек по восемь часов работал в забое, выполняя две-три нормы, и вон что наворочал в зале за три месяца! Так что степень уставания зависит от правильного подбора упражнений. С помощью напряжения нужно разогнать застоявшуюся кровь, дать ей свободно омывать не только связки, но и крупные мышцы. Кроме того, при стрессовых нагрузках спортсмена большое значение имеет питание.
Каким образом Г.Матвейчук выполнял две-три нормы? Это было связано с его становой силой. Двухтонную вагонетку он откатывал на себе, не дожидаясь электровоза. В одиночку ставил на треногу колонковое сверло весом 90 кг. При этом он выигрывал время, и бурильщики с запальщиками едва успевали забуриваться и взрывать.
И вот я освободил Гошу от работы для участия в соревнованиях в кузбасском городе Юрга. Туда он поехал со справкой, где значился большой средний заработок. За неделю до этого я специально снизил Матвейчуку нагрузку.
В Юргу съехалось много штангистов.
Судья всесоюзной категории Владимир Павлюков из Кемерова, умело руководивший всеми кузбасскими соревнованиями, обладал огромными организаторскими способностями. В любом городе Володя поднимал на ноги высшее руководство. Встретившись с ним, начальство без сомнений воспринимало Павлюкова всерьёз. Он знал принципы работы руководящих органов вплоть до облисполкомов. Его действиям мог бы позавидовать сам Остап Бендер. Как-то раз я сказал Павлюкову:
- Володя, но ведь того, о чём ты говорил здесь в горисполкоме, на самом деле не было.
Стр. 628-629 img 1054
- Моё вранье идёт на пользу обществу, - ответил он. - Ну и что, если председатель горисполкома будет помогать нам из страха перед своим руководством? Я ведь стараюсь не для себя, а для тяжёлой атлетики родного Кузбасса.
Перед соревнованиями в Юрге мы в спешке собрали команды, за один день подготовили документы и всех спортсменов освободили на неделю от работы.
В то время Юрга была молодым городом на северо-западе Кемеровской области – там специализировалась на производстве крупнокалиберных орудий. Какое вооружение здесь выпускали, меня не интересовало. Но вечером, с наступлением темноты, мы услышали пальбу.
- Что это так бабахает? - спросил я у официантки.
- А, это, наверное, наши пушки проверяют на прочность.
Из окна гостиницы мы видели, что город с его прямыми улицами врезали прямо в тайгу. Картина была красивой, но всё похожей на какой-то макет.
Улицы Юрги сверкали чистотой, а люди выглядели хорошо одетыми. Не то что мы, шахтёры - с лицами, тёмными от въевшегося угля.
Гостиница гудела от наплыва участников соревнований, мы все знали друг друга и собрались как на праздник. Иван Кривов из Абагура, о котором я уже писал, бросился жать мне руку. Он, как обычно, не давал мне прохода, пока я не оценивал по достоинству его накачанную фигуру. Для этого Иван обязательно заводил меня к себе в номер. Он селился в гостинице только в таком номере, где было большое зеркало. Кривов переплачивал и совал администраторам шоколадки, добиваясь того, чтобы его номер непременно имел зеркало.
Сбросив на ходу рубашку, Иван опять застыл перед зеркалом в эффектной позе. Он был действительно красив, но в то же время по-детски наивен. Я не хотел отнимать у него эту радость. Допускаю, что она была эгоистична, но кому от этого делалось хуже? Я оценил фигуру Кривова высшим баллом.
Он, в свою очередь, поздравил меня со званием чемпиона мира и предложил сравнить перед зеркалом наши фигуры. Я еле уговорил его отпустить меня.
- Что ты, Иван! - сказал я ему. - Ты успешен в одном деле, я - в другом.
В холле нас ждали местные комсомольские активисты. Команды городов были закреплены за юргинскими предприятиями. Шефы помогали нам, если мы в чём-нибудь нуждались.
Состоялся парад, на котором в строй встало более ста спортсменов. Всё проходило на высшем уровне, спортсмены были неплохо одеты.
Многие знакомые мне штангисты, особенно прокопчане, к тому времени уже сошли с дистанции. Почти не было атлетов и из Белова. Зато в Сталинске появилось много новых, причём очень хорошо сложённых ребят. В Юрге, как я упоминал, жил Равиль Хабутдинов, призёр Олимпиады 1956 года в Мельбурне.
Зал, где проходили соревнования, был невелик, но сюда хлынул весь город. Вызвали милицию, и в зале установился порядок. Меня представили публике по полной программе. Ради дела, во имя пропаганды спорта я позволял использовать себя. Чем больше народа мы привлекали к спорту, тем меньше случалось хулиганства, тем реже люди попадали в больницы.
А.Вахонин выступил очень неплохо. На тех соревнованиях я в первый раз применил описанный выше приём, позволявший снимать у Алексея напряжение. Он не захотел сгонять лишний вес, поэтому ему пришлось выступить в весовой категории 60 кг и сразиться с Б.Некрасовым из Кемерова. Вахонин выиграл, хотя и с трудом. После соревнований они с Некрасовым всё-таки напились, но на сей раз обошлось без особых инцидентов.
На те всекузбасские соревнования мы впервые привезли Георгия Матвейчука. На него все смотрели с интересом.
В весе 90 кг среди кузбасских штангистов долгое время первенствовал красивый и интеллигентный Владимир Булах - спортсмен с холёным лицом и с ухоженным телом. Я давно поддерживал с ним связь.
Володя был хорошим собеседником и ловким человеком. Последним его качеством мы часто пользовались во время командировок, особенно при затруднениях с билетами на поезд или на самолёт. Для В.Булаха в этих случаях нигде не существовало никаких преград. То же самое - с билетами в театр и в кино или при посещении ресторанов. Он виртуозно использовал несколько авантюрных приёмов - правда, очень редко, только в исключительных случаях.
Уважаемый любитель, дискуссию о подлости и действительно можно признать оффтопом. Но тогда пришлось бы оформлять добрую половину отзывов на книгу Плюкфельдера отдельной темой. Или же просто воздерживаться от комментариев "не по теме".
Но в том-то и дело, что в данной теме Плюкфельдер рассматривается не только как сильный штангист, но и как неплохой человек. Причина тому - незацикленность книги Рудольфа Владимировича исключительно и только на штанге.
К тому же, каков персонаж ! Сейчас подвергаемый обсуждению. Не абы кто - сам Коммунист Никитович ! О котором - в теме по КНИГЕ КНИГ тяжелоатлета-академика Юрия Петровича Власова - сказано ранее множество тёплых слов и эпитетов.
И кто бы что бы ни говорил, какую бы хулу ни изблёвывал в адрес твердопламенного ученика и адепта великого Ленина, Аркадий Никитович был и останется светочем передовой научно-тяжелоатлетической мысли, на фундаментальнейших трудах которого зиждились и зиждятся наши победы. На помостах самого высокого уровня.
Ещё и принципиальность Коммуниста Никитовича. Измерению не подвластная - уж настолько она высока ! Как пример для подражания для прошлого, настоящего и будущего поколений штангистов. Вот, мол, читайте, знайте, завидуйте - был такой человек. Не щадя здоровья и сил, презирая даже и порванные, не так и давно, абдукторы - таки вырвал победу у жаждущих славы соперников на своей "заключительной" Римской Олимпиаде. Чем и вписал своё имя навечно в историю.
И заслужил висеть на стене - главным портретом - в каждом штангистском зале. В окружении своих (из себя) наиболее мудрых цитат. Пророчеств, призывов, прожектов, наказов, обращённых в далёкое и близкое будущее.
"А для чего Вы привели ролик, демонстрирующий разрушительные наклонности некоторых мигрантов? Что он доказывает в плане отрицательных черт демократии - пусть даже и западной? Может быть, западная демократия плоха тем, что не предусмотрела, не догадалась заранее, что объекты городской инфраструктуры, попадающиеся на пути погромщиков, будут их очень сильно раздражать?"
Некоторых мигрантов ? Не правда ли, остроумно ? Сами Вы не находите ?
Европа во мгле. В преддверии всеразрушающего социального взрыва. А Вы ещё спрашиваете, а зачем это я привёл в доказательство сей "бессодержательный" ролик.
Название-то его прочитать удосужились ? Вот и то-то же - "Мигранты в Европе. Вся суть в одном ролике".
Скажете, ролик тенденциозный ? Обратитесь к инету - там этих, практически точно таких же, роликов - тьма. И все врут ? Да неужто ?
Я, уважаемый Составитель, в отличие от Вас, демократа-идеалиста со стажем, весь свой, имеющийся во мне интернационализм растерял ещё в армии, то бишь более 30-ти лет назад. Многое пришлось мне увидеть своими глазами - слава Богу, в полку не только русские рядом со мной служили. А ещё и представители многих других народов.
Отчего, имею широкое-глубокое о них представление. Именно по этому случаю, ролик не удивляет меня ничем.
"Может быть, западная демократия плоха тем, что не предусмотрела, не догадалась заранее, что объекты городской инфраструктуры, попадающиеся на пути погромщиков, будут их очень сильно раздражать?"
Всё знала западная демократия - и устроители её для простого народа, да и сам народ. К сожалению, с народом советоваться никто и не думал. Ставят народ перед фактом - и всё. А чего ещё надо ?
Не забывайте, что менталитет варварских диких племён никакой не секрет для жителей, в самую первую голову, Великобритании, Голландии, Испании, Франции. Бывших колониальных империй. Всё они знают - десятки и сотни лет непосредственно дело имели с покорёнными ими народами. И научились успешно над ними главенствовать.
Теперь же - обратный процесс. Ничем не обоснованный и совершенно искусственный.
Ещё немного, и потомки гордых покорителей морей-континентов окажутся в меньшинстве - на своей-то земле !
Это кто же из коренных европейцев мечтал о такой судьбе ? Никто. Окромя разве что наиболее непроходимых тупиц с обречённым на бессилие разумом.
И будет на европейской земле какой-нибудь халифат-каганат. И прогресс вмиг откатится лет на 500, а то и на 1000. Взад.
И застынет этот "прогресс" на бесконечное количество лет. А зачем он, прогресс, когда и без прогресса всех всё устраивает ?
Ваши же предвидения останутся фикцией. Ибо не будет ни машинного мира, ни жучков-паучков, ни идеального мироустройства.
Вместо этого, пребудут навеки дикость и варварство. С шариатскими судами, паранджой как самой целесообразной и модной одеждой, негасимыми войнами. Поначалу - огнестрельным оружием. В дальнейшем, по мере истощения запасов его, каменными топорами и копьями.
Вот Вам и жучки-паучки. Как неизбежное будущее человечества.
Не я ли Вам всегда говорил, что фикция фикцией, но решают на этой планете ВСЁ не фантасты и не учёные, и не "народные" правители "независимых" стран, а те незримые силы, которые реально управляют Землёй.
И как они решат - так и будет. Без Ваших "фикционных" подсказок. Уж извините за прямоту. -------------------------------------------------------------------------------------- Гофман - расист ? Именно поэтому он бросил в Стокгольме двух негритянских атлетов ? Может быть. Как-то не подумал об этом. Однако, уверен я, что если бы Гофману так захотелось, бросил бы он хоть кого. И никто из "друзей" брошенного - на защиту его не встал бы. Не моё собачье дело - вот и вся философия. А несчастная жертва могла бы потом с хозяином Гофманом неустанно судиться. В "демократических справедливых" судах. Но суды проиграла бы.
Ибо - "с сильным не борись, а с богатым не судись".
Народная мудрость, чего уж там. --------------------------------------------------------------------------------- Открытое рабство не означает положительность изменений. Изменения есть, а рабство по сути всё то же. ----------------------------------------------------------------------------------------- Революция ? Уж сколько этих революций на свете было. Социалистическая, нравов, сексуальная и так далее, но воз и ныне там. ---------------------------------------------------------------------------------------- Я назвал "беспорядочной" основную массу людей не потому, что считаю их непорядочными. А оттого, что они "ни то ни сё". Даже и сами не знают, порядочны они или нет. ------------------------------------------------------------------------------------- Порядочность в мирной нормальной жизни. В общем, согласен. --------------------------------------------------------------------------------------- Воробьёв же - да таких воробьёвых хоть пруд пруди.
По идее, настоящее общество просто обязано было бы создать невыносимые условия для подлецов, стукачей и кидал. И тогда Коммунист Воробьёв ползал бы на коленях. Перед всем коллективом. Вымаливая прощение. И обещая-клянясь исправиться.
Но....а посему сам коллектив и виноват, что стукачи, подлецы, негодяи не только не ползают перед ним на коленях, но и, как правило, встают над ним. Возглавляют собой. Создавая, к сожалению, стеротип. Пример для, тык-скыть, подражания.
И какая-то неокрепшая душа уж обязательно этим примером прельстится. Как руководством к успешному действию.
Будь наоборот, неокрепшей душе пришлось бы прельщаться чем-то другим. Например, благородством и честностью.
Читаю про Гошины подвиги и во многом себя узнаю. На аппетит, слава Богу, не жаловался я никогда. Ел и ем всегда много. И будь на то моя нестерпимая воля, мог бы растянуть желудок до не менее гошиных габаритов.
Оно, понятно, мои проблемы. Рассуждаю об этом лишь для того, чтобы показать - потребный объём поглощаемой пищи заложен на генетическом уровне.
Отец мой, царство ему небесное, покушать любил от души. Но толстым не был. А только мускулистым и крепким.
И странно - казалось бы, поедая немалые порции пищи, человек просто обязан толстеть. Однако, не всегда это так. Я, к примеру, много ел с самого раннего детства, но в толстяках не числился никогда. Даже бывал худым. Иногда. Хотя в поглощении еды не сбавлял обороты.
Обмен веществ нестандартный ? Может, и так. Ещё в молодые годы, в столовой, мне приходилось наблюдать регулярно, как другие люди, в том числе и значительно крупнее и толще меня, нередко едят очень мало. Ну, там, половинку первого, второе, компот или чай. И один - много два - кусочек (кусочка) хлеба.
И сыт человек ! Даже - иногда - не доедая описанное !
Мне же такая "мощная" трапеза - на один зуб. Раза в 2 или в 3 могу больше съесть и встать из-за стола, как француз - со щемящим ощущением лёгкого голода.
И куда только всё девается ? Видимо, с потраченной энергией в воздух уходит. И не с какими-то избыточными газами - избыточностью газов вовек не страдал - а в окружающее пространство, сквозь кожу.
Многие же жирные люди даже и не едят почти ничего, но толстеют. Неправильный обмен веществ. Только уже противоположного рода.
Свой же обмен веществ я неправильным назвать не могу. Скорее - необычным, достаточно редким. Вероятно, так организм мой устроен. Что требует много еды.
В то же время, и без многой еды могу обойтись. Даже и легко. Бывали - и не один раз - совсем не короткие периоды в жизни моей, когда приходилось мне есть наравне с другими. Тем не менее, если и худел я тогда, то совсем ненамного - на 2-3 килограмма.
Знаю нескольких тощих людей практически с моим аппетитом. Но еда им "не впрок". Так и остаются худыми. Хотя кое-кто из них уж так мечтает поправиться !
Вот и Гоша. Кушал он примерно столько же, сколько бегемот или слон, а вот поправляться особо не поправлялся. Такой же примерно организм, что и мой - непременная причина тому. Мне думается.
Георгий вёл себя как глухонемой. Меня даже упрекали в том, что я скрываю этот его недостаток. В спорте и в жизни у него не было проблем, я сделал для него всё, что мог. Гоша так разъелся на шахтёрских харчах, что для выступления в весе 90 кг ему пришлось согнать лишний килограмм. В Юрге мы выступали с ним в одной группе. Неожиданно для всех Г.Матвейчук перевыполнил норматив мастера спорта СССР.
Команда штангистов нашей шахты увезла с собой Кубок Кузбасса.
Финансовыми проблемами у нас занимался Иван Кошкин. Нам всем уплатили по справкам. Ничего не дали только Г.Матвейчуку, усомнившись, что у него такой высокий заработок. Бухгалтеры нашего ДСО „Труд“ выписали доверенность об уплате Матвейчуку командировочных по месту жительства, для чего на шахте пришлось заново взять справку о его зарплате.
После возвращения с соревнований нам устроили торжественную встречу. По этому случаю в Киселёвск приехал из Кемерово наш бывший начальник треста Глеб Александрович Быстров. Вскоре я с ним встретился и попросил помочь мне в приобретении автомобиля ГАЗ-21 „Волга“. „Нет проблем“, - ответил Быстров, и я получил с прокопьевской базы ОРСа машину серого цвета.
Я был рад, но, с другой стороны, и сожалел о своей покупке - слишком уж много было с машиной канители. Стоял мороз, и в неё надо было заливать незамерзающую жидкость - антифриз. Для зимней езды машине требовались и специальное масла. Теперь я едва успевал чистить снег около дома и мотаться туда-сюда. В основном я возил наших ребят-штангистов. Занимаясь машиной, я немного подустал и вымотался.
После „Победы“, проданной два года назад, у меня остался гараж. Мы с И.Кошкиным срубили за ним пристройку для свиней и для кур. В гараж можно было попасть и со стороны этого сарая.
Мы держали трёх больших боровов. Вот-вот собирались заколоть их на зиму, но мать всё тянула: пусть, мол, ещё подрастут. А однажды она сказала мне, что в сарае стало холодновато. По радио нам пообещали потепление, но на улице становилось всё холоднее.
Вечером я попросил зайти в сарай брата. Наши куры съёжились и прижались друг к другу. Николай посмотрел и сказал:
- Я сниму с электровоза пару сопротивлений, и температура будет в норме.
Брат принёс сопротивления. Я провёл со столба кабель, а на столбе установил шинный выключатель с медными ножами, на которые можно было поставить предохранители. Затратил два дня, пока всё подключил.
Сопротивления грели хорошо. Плохо было только, что отсутствовала терморегуляция: под утро в сарае стояла жара. Когда становилось тепло, куры шастали по всему сараю, прыгали туда-сюда и даже садились на сопротивления.
Но тут мать сообщила мне, что в сарае опять стало холодно. Я увидел, что предохранители сгорели, и поставил новые. Через день, когда снова стало холодно, мать обратилась к Николаю:
- Пойди, сынок, посмотри, а то Рудольф ничего толком сделать не может.
Видя, что предохранители вновь сгорели, Николай решил увеличить их амперность и поставил предохранители с тройным запасом.
* * *
В декабре 1959 г. в Киселёвск поступило приглашение с Кузнецкого металлургического комбината (КМК) в Сталинске за подписью Владимира Ли о нашем совместном выступлении со штангистами комбината.
Мы договорились на тренировке, что ребята придут ко мне, откопают от снега гараж, проделают тридцатиметровую дорогу для выезда машины на дорогу и назавтра мы поедем на соревнования в Сталинск на моей „Волге“. Ехать собрались я, Николай Малинин, Алексей Вахонин, Георгий Матвейчук, Иван Кошкин. Шестым мы взяли глухонемого Виталия Бедарева, который весил немного и мог уместиться вместе с нами в машине.
Утром я с большим трудом завёл „Волгу“ и, как мы договаривались, подъехал к клубу. Тронулись в путь весело, в приподнятом настроении. Машина обогревала салон, и хотя на улице трещал мороз, мы чувствовали себя как у Христа за пазухой.
Стр. 632-633 img 1056
Дело было в воскресенье, и болельщиков в сталинском Дворце металлургов собралось много. Соревнования носили в основном квалификационный характер - на выполнение нормативов первого разряда и мастера спорта. Нас хорошо встретили. Я не выступал, но меня сразу же заставили судить: требовалось моё подтверждение выполнения мастерских норм.
На этих соревнованиях их выполнил Сергей Сорокин, ему громко аплодировали. Украсил соревнования и молодой атлет, никому тогда не известный Виктор Куренцов - будущий чемпион мира и Олимпийских игр.
В.Ли организовал хорошее дело. Выступил сначала Иван Кривов, затем Владимир Булах. Володя рассчитывал, что поднимет больше всех в толчке - 160 кг, тем самым поставив в соревнованиях победную точку. Но тут неожиданно сбросил брюки и подошёл ко мне в трусах Георгий Матвейчук.
- Шо, этот Булах думает: он сильнее меня? Он ошибается. Володимирович, вызывайте мене на 170 кг.
Я знал, что по тренировочным результатам Матвейчук готов к такому весу, но мне не хотелось омрачать настроение хозяев. Однако В.Ли не согласился со мной, рассудив так:
- Нам без разницы. Если Булах считает себя сильнее Матвейчука, то пусть выйдет и поднимет больше, вот и всё.
Правда, когда Г.Матвейчук толкнул в „ножницы“ 170 кг, это многим хозяевам не понравилось: мол, из Киселёвска приехала плюкфельдерская банда и опозорила нас.
Перед этим они окружили И.Кривова: дескать, ты же хвалился, что толкаешь 170 кг, вот и подними! Затем переключились на Булаха:
- Володя, выручай! А то у нас там стоит приз за лучший результат в толчке, и если никто, кроме Матвейчука, не поднимет 170 кг, то приз уедет в Киселёвск.
- Да, обманул меня Плюк, - пожаловался Булах. - Он ведь сказал, что Матвейчук не пойдёт на 170 кг.
Пока они спорили, судья под аплодисменты вызвал Гошу Матвейчука. Тот долго стоял у штанги, а потом почти без старта поднял её на грудь и легко толкнул. Ведущий соревнований был хлёстким на язык, он хорошо обыграл эту сцену.
- Где же наши кузнецкие силачи? - произнёс диктор. - Вы ведь видели, как это делает забойщик с киселёвской шахты № 4-6!
У Гоши в ресницах действительно виднелся уголь. Если в шахте сильно потеешь и вытираешь пот, то уголь въедается в ресницы. Особенно интенсивно это происходит при добыче коксующегося угля - как раз на том участке, где работал Г.Матвейчук.
- Шахтёр пришёл с ночной смены и вот что нам выдал, - продолжал заводить зал диктор. - Неужели вы не можете добавить к его весу 2,5 кг и показать шахтёрам, что металлурги тоже не лыком шиты?
- Вот чёрт этот Ли! - разозлился Иван Кривов, - наприглашал гостей и позорит нас!
Тренер Л.Клышта, мой старый друг, сказал ему:
- Иван, ты трико надел на левую сторону!
- Ну и что? Нашёл, когда говорить об этом… - отмахнулся тот.
Но тренер шепнул ему на ухо, что наизнанку его трико выглядит не совсем прилично, и Иван тут же побежал переодеваться.
Иван Кривов был артистом по природе. К весу 170 кг он на словах не считал за вес - точно так же, как горластые ораторы, когда обещают с трибуны всё, что только взбредёт на ум. Но тут болтовня не проходила. Не будучи уверенным в успехе, Кривов принялся катать штангу 172,5 кг по помосту.
Потом ему вдруг показалось, что на ней установлено не 172,5 кг, а больше. Он Иван поднялся, отсоединил замок штанги, раздвинул диски и сам стал читать, какие веса на них указаны. Затем всё собрал обратно и принял стартовое положение. В нём Кривов стоял не меньше минуты. Тут сзади закричал В.Булах:
- Иван, давай, а то я замерзаю!
Кривов распрямился и оглянулся. Затем снова нагнулся и взялся за гриф. Зал, как по команде, затих. Но не тут-то было - оказывается, Иван забыл натереть магнезией руки. Зал засвистел, в атлета полетели какие-то коробкИ и скомканные бумажки. Кривов не обратил на них внимания. В общей сложности он топтался у штанги минут десять.
Наконец Иван потянул за гриф – и дотащил штангу весом 172,5 кг всего лишь до колен. Вот так заканчивается пустая болтовня при проверках реальным делом. А Володя Булах сказал:
- Если Иван толкнул бы, то я вышел бы на помост. А так не выйду - я и без того знаю, что столько толкну.
Да, на словах, спекулятивно Булах тоже был очень силён. Но жизнь устроена так, что язык не всегда берёт города.
Стр. 634-635 img 1057
А Гоша Матвейчук толкнул и 172,5 кг. На этом соревнования закончились.
* * *
Прямо во время награждения победителей наших соревнований поступила страшная весть об аварии на КМК.
Комбинат построил сталеплавильный цех, который должен был к Новому году выдать сверхпрочную сталь. Сталелитейная печь уже стояла на просушке. Не будучи специалистом, я не знаю подробностей. Слышал только, что партийное руководство, жаждавшее наград и званий, подгоняло строителей: скорей, скорей! Был объявлен общегородской молодёжный воскресник, чтобы очистить новый цех от строительного мусора. И в этот самый день махина 30-метровой высоты взорвалась.
Под обломками доменной печи погибло более 100 человек, примерно столько же удалось спасти. Советские средства массовой информации о катастрофе умолчали.
Мы видели, как к месту аварии с криками и со слезами бежали жители Сталинска. Весь город бросился спасать людей. В один миг Сталинск погрузился в траур. Мы все загрустили, наш праздник будто унесло ветром.
Банкет после соревнований, который организовали Л.Клышта и В.Ли, пришлось отменить. А.Вахонин сожалел по этому поводу, а Г.Матвейчук поставил ультиматум: мол, если ему не дадут поесть, то он за себя не отвечает. Я вытащил из багажника бутерброды, которые мне дома приготовили на дорогу, и отдал их Гоше. Он проглотил бутерброды чуть ли не вместе с бумагой, в которую они были завернуты.
Н.Малинин по части еды немногим уступал Матвейчуку, и я решил поискать столовую. Она нашлась при выезде из Сталинска, мы основательно её подчистили. Уже стало темнеть, когда мы взяли курс на Киселёвск, где я развёз ребят по домам.
Если бы не авария на КМК, то можно было бы считать, что наша поездка удалась на славу. Больше всего я был доволен тем, что Георгий Матвейчук держался на помосте довольно устойчиво.
Под вечер, когда мы вернулись домой, ударил сильный мороз. Снег резко заскрипел, попрятались воробьи. Это всегда верный признак того, что холод будет затяжным, что он поиздевается над людьми несколько дней. В такие холода нельзя выходить из шахты через шурф - шахтёрская роба вмиг покрывается ледяным панцирем.
Я спустил из машины воду, всё ещё находясь под впечатлением катастрофы на КМК. Господи, думал я, за что же бог так наказывает ни в чём не повинных людей? Всё давай-давай - мол, обгоним Америку по выплавке стали и по добыче угля во имя светлого будущего!
Щёки у меня горели, а руки замёрзли настолько, что Валентина еле их отогрела. Я рассказал ей и матери о соревнованиях, а затем сообщил об аварии. Моя впечатлительная мать заплакала.
- Завтра утром об аварии, наверное, передадут по радио, - предположила она.
- Что ты, мама! - возразила Валентина. – Коммунисты об этом промолчат, тем более что там был коммунистический воскресник.
- Нет-нет, такого быть не должно! - убеждённо произнесла мать.
- У нас всё возможно, - поддержал я мысли жены. - Власти вряд ли захотят, чтобы за границей порадовались этой аварии. Правда, „Голос Америки“ всё равно обо всём узнает, и для нас это будет ещё хуже.
- Видишь, какой холод, - сменила тему мать. - Хорошо, что Николай наладил в сарае электропечки. Я повесила одеяло на дверь гаража, чтобы оттуда не тянуло холодом в сарай.
- А что он там сделал? - спросил я.
- Не знаю, - ответила мать.
Я хотел накинуть бушлат и сходить в сарай, но мать сказала, что там всё в порядке, и мы легли спать.
* * *
Часа в три ночи в наши закрытые ставни постучали, и раздался женский крик:
- Tante Minna, ihr brennt!*
Мать вскочила, забежала к нам в комнату и закричала:
- Вставай, сынок, мы горим!
_____________________ *Тётя Минна, вы горите! _________________
Стр. 636-637 img 1058
Я открыл наружную дверь, всего в метре от которой находился гараж, заскочил в валенки, схватил с вешалки первое попавшееся пальто. Ещё откручивая винтовой замок гаража, почуял вонь и увидел дым, проникавший сквозь закрытую дверь. Открыл её и увидел: “Волга” горит, а сверху льётся вода. Это таял снег, много которого скопилось на крыше.
Огонь в гараже распространялся сзади. Загорелся багажник машины, от него - потолок гаража, заложенный посередине досками. Горевшие головешки падали на “Волгу”. Но на крыше одновременно таял снег, вода заливала огонь, и поэтому машина воспламенилась не вся. Капот “Волги” был поднят, его передняя часть загорелась. Я опустил капот, лёг на него грудью, и он перестал гореть.
Тут я вспомнил, что у задней двери, где начался пожар, стоЯт две 20-литровые канистры с бензином. Правый бок машины горел, и подойти к канистрам было невозможно. Я на спине пролез под “Волгой”, кое-где приподнимая её руками, чтобы добраться до канистр. Схватил одну канистру, в которой от нагрева уже щёлкал бензин. Чуть спереди лежала вторая канистра. Она была горячая, но хлопков из неё не раздавалось.
На машине полыхала краска возле отверстия для залива бензина. Я снял с себя пальто и накрыл им огонь. Счастье, что огонь буквально сжигал снег на крыше и всю “Волгу” заливало водой. Но задняя дверь с накинутым на неё одеялом горела, и от них загорелся багажник. Когда я снял пальто, на моё голое тело полилась вода и посыпалась трескучая горящая щепа, которая тушилась о меня. Я тут же надел пальто, прыжком взметнулся на машину и спиной затушил её горевший верх.
С левой стороны “Волги” можно было протиснуться, и я решил оттолкнуть автомобиль от огня вперёд. Бампер машины накалился так, что дотронуться до него было невозможно. Тогда я упёрся спиной о стену гаража, а ногами - о багажник. Краска на нём выгорела, и он уже не горел, но сильно накалился. Меня спасло то, что я был обут в валенки. Я снял “Волгу” с ручного тормоза, но морозом сковало её задний мост. Тем не менее мне удалось отодвинуть машину от огня примерно на метр.
В это время брат и мать ведрами лили воду на крышу гаража. Вода лилась мне на голову и тут же замерзала. Теперь я упёрся ногами о стену гаража, грудью - о правый фонарь, снова применил свою штангистскую силу, и машина отошла ещё дальше от огня. На большее моего роста не хватило, а юзом машина не шла.
Я услышал треск в районе бензобака машины: огонь пробрался к горловине бака. Я снова снял пальто, залез рукой в рукав и стал через него приминать огонь. Пола в гараже ещё не было. Я руками сгребал землю с песком и бросал их на огонь. Воду лили на гараж в полную силу. Когда я грудью отталкивал машину, у меня что-то треснуло и сильно заболело внутри. На моей голове образовалась ледяная шапка.
Мать первым делом схватила 9-месячную Лиду и пошла с ней, а также с Лилей и Ольгой к Николаю. Оле было уже 8 лет, она держала Лилю и следила, чтобы Лида не упала с чужой кровати.
На дороге останавливались машины, к нам забегали люди. Кто - помочь, а кто - прибрать кое-что к рукам, воспользовавшись пожаром. Собрались мужики, я открыл двери и окна “Волги”, и мы под моей командой юзом выволокли её из гаража. Вода под автомобилем успела застыть, поэтому он проскользил по льду.
Пока мы кричали „раз-два, взяли!“, в наш дом зашли двое хорошо одетых мужчин. Мария, жена Николая, заметила их и бросилась за ними. Один из мужчин стал снимать с вешалки наши выходные пальто, висевшие внизу, а второй принялся шарить в комоде. Мария побежала на кухню, схватила утюг и закричала:
- А ну, бросьте, я сейчас Рудика позову!
Она с утюгом в руках выбежала на улицу.
- Рудик, брось машину, тут воры!
В тот же момент мародеры, как угорелые, понеслись к своей машине и тут же уехали.
Огонь залили. Во дворе стояли, съежившись, наши соседи Русины.
- Как же так случилось, Михайловна? - говорила тетя Дуся.
Никто не знал, что на это сказать.
Тут я вспомнил, что у нас в сарае остались три борова и куры. Все двадцать кур сгорели дотла, а мёртвые боровы, вытянувшись, лежали на земле. Я принёс нож и выпустил им кровь.
У меня ныла голова, а в ключице что-то щёлкало. Лёд вмёрз мне в волосы, его можно было только оттаять. Наша печка раскалилась докрасна, и мне растопили лёд на голове горячей водой. Я ощупал ключицу и почувствовал адскую боль. Всё было ясно: ключица треснула.
Стр. 638-639 img 1059
Машина стояла во дворе, похожая чёрт знает на что. Я подумал: хорошо, что вспомнил про канистры, иначе через 5-10 минут мы взлетели бы на воздух вместе со всем гаражом. Сгорели сарай и крыша гаража. Везде было темно. Утром разберусь, подумал я.
Николай подошёл ко мне и сказал:
- Извини, Рудольф, я, наверно, поставил слишком мощные предохранители.
Да, пожар вспыхнул из-за нашей полной безответственности. Я, сам будучи электриком, штрафовал людей за гораздо меньшие огрехи, особенно если обнаруживал утечку электроэнергии или, как мы говорили, „землю“.
Все в доме охали, дети тряслись от переживаний, Лидочка плакала. Николай обнял меня.
- Скажи спасибо, Рудик, что всё так обошлось. Это нам урок на всю жизнь. Хорошо, что ты оказался дома. А если тебя не было бы, то, считай, сарай и гараж сгорели бы вместе с машиной.
У меня начало стучать в голове, затем меня стало знобить. Ключица болела всё сильней. Мать достала водки и стала втирать мне её в ключицу и в кожу головы. Через час адская боль утихла.
Мать налила мне полстакана водки, я выпил её и лёг в своей тёмной комнате, чтобы легче заснуть. Но у меня ничего не получилось, и процедуру пришлось повторить. На этот раз я уснул.
Через два часа я опять был на ногах. Теперь я решил взяться за свиней, которых пришлось укрыть одеялами, чтобы они не застыли на морозе. До обеда я расправился со всеми тремя боровами, работал быстро и решительно. Брата ушёл на смену, мне помогали только мать и Валентина.
Пошли слухи, что Плюкфельдеров подожгли. Наш сарай был застрахован. Пришла комиссия из Госстраха и определила, что произошёл несчастный случай. Сопротивления мы убрали, но пожарники нашли две недогоревшие свечи, которыми часто пользовалась в сарае мать. Нам выплатили по страховке совсем небольшую, просто смехотворную сумму.
* * *
В городе заговорили, что сгорел дом Плюкфельдера, и меня вызвали в горисполком. Там я объяснил, в каких условиях мы живём.
До этого к нам приезжал журналист из Москвы. Я в то время как раз воплощал в нашем мехцехе свою очередную задумку. Я уже писал, что часто работал в цехе по ночам, делая разные приспособления для наших штангистов и для себя.
В этот раз я сконструировал „железные сапоги“. Изготовил из миллиметрового железа голенища, разрубил их пополам, приварил к ним навесы и сделал так, чтобы одна половина каждого голенища открывалась. Вставляешь ногу в голенище, закрываешь его „дверцу“ на крючок - вот и все. Сапоги я приварил к железной плите, на неё можно было класть диски от штанги - от 2,5 кг до 20 кг. Эта конструкция предназначалась для отжимания руками на брусьях и заслуживала того, чтобы её запатентовать.
Журналист пришёл ко мне поздновато и весь замёрзший. Телефона у меня не было, а туалет находился на улице. Конечно, сверкать голой задницей при 30-градусном морозе непривычному журналисту „Известий“ было не по душе. Он не написал, как живёт рекордсмен мира, но пристыдил руководство нашего горисполкома. А тут ещё произошёл пожар. Председатель горисполкома сказал мне:
- Рудольф, я знаю, что трест „Киселёвскуголь“ много вам помогает. Ты выбиваешь штангистам квартиры с тёплыми туалетами и с паровым отоплением, а сам живёшь хуже своих подопечных. Викторов из „Известий“ дал нам из-за тебя нагоняй. Мол, если Плюкфельдер не просит и ему некогда побеспокоиться о себе, то это ещё не значит, что он должен жить в таких условиях. Может, это у тебя такой педагогический приём - показать своим ученикам: дескать, видите, как я живу?
- Отчасти это так, - ответил я. - Но, с другой стороны, в магазинах ничего нет, а я должен каждый день получать, как минимум, 7-8 тысяч калорий. Меня спасает наше подсобное хозяйство, которое мы организовали при доме.
- А это правда, что ты привозишь себе уголь на мотоцикле?
-Да.
- Разве его не может привезти шахта?
Стр. 640-641 img 1060
Дилетант
Сообщение: 879
Откуда: Россия
Отправлено: 28.09.15 01:43. Заголовок: Удружил брат Николай..
Удружил брат Николай брату Рудольфу. Он бы ещё гвозди поставил вместо предохранителей. А ещё немец - человек аккуратный и осторожный. Но, как на поверку выяснилось, разгильдяй не хуже любого русского.
А Рудольфу расхлёбывай. -------------------------------------------------------------------------------------- Мародёры - жалко, не попали они под плюкфельдеровский железный кулак. Долго пришлось бы обоих откачивать. Правда, могло и убийство выйти. И тогда Рудольф Вольдемарович никогда бы не стал олимпийским чемпионом.
Шмотки в описываемое время очень ценились. В тёмном переулке могли раздеть до исподнего. Хотя и в "застойные" уже времена, немало имелось случаев срывания шапок с женщин и вырывания сумочек.
Ну, и дорогая импортная одежда. Один из наших местных хулиганов, в самом начале 1980-х годов, зарезал ножом кандидата наук одного из городских институтов. За то, что кандидат не пожелал скидовать с себя джинсовый костюм, как очень хотелось хулигану.
Хулиган получил "десятку" по несовершеннолетию и, "полностью искупив вину перед обществом и невинной жертвой", откинулся с зоны как раз на заре дикого рынка. Уж так ему новая жизнь понравилась. Да и как не понравиться - если тот, кто был ничем, сразу стал всем. Хулиган органически влился в лихую компанию братков и очень скоро приобрёл крутую машину и отгрохал себе коттедж. Мог бы и в политику удариться. Местную. Но не лежала душа хулигана к политике. Рэкет неудержимо манил.
Мародёры же, описанные Плюкфельдером, были, скорее всего, мародёрами "культурными".
И всё же - какая погань. У людей беда, а они тут как тут. --------------------------------------------------------------------------------------------- Сверкать голой задницей при 30-градусном морозе приходилось десяткам миллионов советских людей, обитавших в частных домах с удобствами на улице. Многие годы и я так сверкал.
Конечно, в наших краях, 30-градусные морозы не так и продолжительны, каждый год - но всё равно ощущения острые.
А бывали они и очень острыми. В редкостно суровые зимы 1978/1979 и 1986/1987 годов. Когда столбик термометра падал до 40 и поболее градусов ниже нуля.
Тут уж не посидишь полчасика с сигареткой-газеткой. Наскоро справил "чёрное дело" и пулей домой.
Но пулей - ещё не молнией. По рассказам служивших в Якутии пацанов, справление большой нужды в околоказарменном "тёплом" сортире - штука и вовсе архиприятная.
Надеваешь на себя 2 тулупа, молнием мчишься к сортиру, обдуваемый 55-ти (и более) градусным встречным ледяным ветерком (ветерок возникает от движения тела в воздухе), мгновенно опорожняешь кишечник и с отмороженной задницей несёшься в казарму.
Кстати, не раз читал в книгах, что при 40-градусном морозе плевок долетает до земли звонкой льдинкой. В вышеозначенные суровые зимы, я специально и не единожды проверял сие утверждение.
Ничего подобного. Если и замерзает плевок на лету, то для этого, видимо, требуется мороз намного позлее 40-градусного. ------------------------------------------------------------------------------------------------- Никак не пойму, а что такого особенного было в конструкции железных прюкфельдерских сапог ? Зачем огород городить, да ещё заслуживающий патента, если отжиматься с дополнительным отягощением на брусьях гораздо удобнее и проще с грузами, просто привязанными (прицепленными) к ногам или к поясу ?
- Может, но наши шахтёры будут этим недовольны. Они ведь ждут месяцами, пока им привезут уголь. В прошлом году я выписал себе уголь и оплатил его доставку. Ждал долго, а уголь всё не привозили. Тогда я пошёл к заместителю начальника шахты, и мне тут же привезли уголь. А соседи нажаловались на меня в партком: мол, у Плюкфельдера привилегии, потому что он спортсмен. Когда эти разговоры дошли до меня, я соорудил себе ящик для доставки угля. Прицеп к мотоциклу у меня уже имелся, и я как бы в шутку стал возить на нём уголь. С моими натренированными штангой руками управляться с мотоциклом нетрудно.
- А у нас говорят: мол, неужели мы не можем прокормить одного чемпиона мира и создать ему надлежащие условия? Ведь он - гордость нашего города.
- Это для кого как. Мой сосед сказал заместителю начальника шахты: „Я воевал с немцами, а тут перед моим носом опять мелькает немец, да ещё и опережает меня с получением угля. Я уже больше полугода, как заплатил, а угля всё нет“. Тут поневоле задумаешься. Понимаете, если собака лает, то её надо не дразнить, а обходить. Вот я и стараюсь не обострять отношений. Я ведь и без того вижу, что люди мне завидуют. Я купил машину – и все ахают: мол, как же так? А я подсчитал со своим соседом, сколько он пропил денег за последние 5 лет, и получилась внушительная сумма. Но он возразил: „Если мне дали бы возможность купить "Волгу”, я деньги нашёл бы“. Тогда я предложил ему: „Есть путь попроще. В июне в Ленинграде пройдёт чемпионат СССР по штанге. Ты выступи там, выиграй, и я подарю тебе свою новую ”Волгу”. А если у тебя проблемы с языком, то я дам тебе пластырь. Ты залепи себе рот, как это делают с известным органом люди, страдающие недержанием мочи“.
Председатель горисполкома рассмеялся так, что даже закашлялся. Вскоре в его кабинет пришёл прораб, который строил пятиэтажный дом в центре города, возле стадиона. Нас познакомили, и я пошёл с ним выбирать себе квартиру в этом доме. Я выбрал второй этаж в среднем подъезде.
Дом показался мне величественным, он был красиво обложен серыми плитами. Квартиры здесь были с ванной, с горячей водой и с паровым отоплением, хотя печь на кухне отапливалась углем.
Прораб обещал полностью сдать дом к апрелю-маю 1960 г. К тому времени я наметил отремонтировать себе гараж и восстановить свою машину, делая всё самостоятельно.
ГОД 1960-й: ЮРГА-ПОДОЛЬСК-МОСКВА-МИЛАН-АЛУШТА-МАЙОРИ-ЛЕНИНГРАД- КИЕВ-РИМ-УФА
На встречу Нового года я пригласил к нам Георгия Матвейчука. Он только посмотрел на меня и по-детски заулыбался. На Новый год он в своём общежитии стащил стол из буфета, поставил к себе посередине комнаты и загрузил продуктами из того же буфета, причём очень дорогими - ветчиной, красной икрой, разными дефицитными консервами.
Мы решили навестить Георгия в общежитии в новогоднюю ночь. Зашли туда в час ночи, и дежурная нам сказала:
- Вот и хорошо, что пришли. Наши забойщики хотели выпить с Матвейчуком, но он отказался. Тогда один стал нагло приставать к нему, а Матвейчук схватил его за шею и выкинул вон. Они собрались здесь и хотели ему надавать по шее, но я им сказала: „Вам Плюкфельдер этого не простит“. И знаешь, они ушли. Слушай, такого фрукта мы ещё не видели!
- Значит, мало знаете людей. Хотя таких, как Матвейчук, я тоже ещё не видел. Но Георгий не зловредный, его просто не надо трогать.
Вторую бутылку шампанского Матвейчук ещё не открывал, будто ждал нас. Когда он нас проводил, было уже три часа ночи.
За нашим столом домашние пожелали мне стать олимпийским чемпионом 1960 года. Новогодняя ночь была хорошая, тихо падал снежок. Мать, Валя и Мария пели у ёлки нашу традиционную рождественскую песню „Stille Nacht“ . Олечка, подлиза, выучила несколько стишков по-немецки и получила большой кулёк с конфетами разных сортов.
- Папа, а ты станешь олимпийским чемпионом? – спросила она.
- Разве ты этого так сильно хочешь?
- Почему я? Весь наш класс хочет, и учительница тоже.
Как оказалось, учительница сказала им на уроке:
- Олин папа - знаменитость, так что ей теперь никак нельзя плохо учиться.
- Оля, твой папа молодец, - продолжала учительница. - Месяц назад я ехала в поезде и разговорилась с попутчицей. Услышав, что я из Киселёвска, она спросила, знаю ли я Плюкфельдера. Когда я сказала, что его дочь Оля учится у меня, соседка очень удивилась. Оказывается, её брат тоже штангист, и он не перестаёт восхищаться упорством Рудольфа Владимировича Плюкфельдера. Теперь вы поняли, почему Оле надо хорошо учиться?
Вася встал и сообщил:
- Может, Оля и будет хорошо учиться, но вчера она так ударила меня в ухо, что даже пошла кровь.
- Как ударила? И ты ничего не сказал? - спросила в недоумении учительница.
- А ты, Вася, расскажи, за что она тебя ударила, - вмешалась в разговор ещё одна девочка. - Молчишь? Знаете, как Вася обозвал Олю? Он сказал, что она немка-фашистка. Вот Оля и дала Васе в ухо. А сильный удар у неё, наверно, от отца.
- Вася, а ты говорил своему отцу, за что тебя ударила Оля?
- Да.
- И что он тебе сказал?
Вася пробурчал себе что-то под нос.
- Девочки, что он там говорит? - спросила учительница.
- Его папа сказал: „Она мало тебе дала”.
После звонка с урока Вася подошёл к учительнице.
- Мой папа недавно говорил, что все немцы – фашисты, и что их надо уничтожить. Может, вы объясните папе, каких немцев-фашистов надо уничтожить, а каких - нет?
- Хорошо, Вася, я поговорю с ним, а ты извинись перед Олей.
Оля и Вася вскоре стали друзьями, он даже её защищал. Всё течёт, всё меняется, особенно у молодёжи.
* * *
Хотя накануне Нового года нас постигло несчастье, мы были даже рады, что остались живы и не сгорели. Если нас не разбудила бы сторожиха тетя Полина Кайзер и если в гараже взорвались бы 40 литров бензина, то мог сгореть и наш дом. Так что нам ещё повезло.
Георгий Матвейчук наращивал темп своих нагрузок. Я договорился с горным мастером, чтобы он немного пожалел Гошу и дал ему нормальную лопату - тогда его зарплата стала бы такой же, как у всех. Иначе происходили постоянные скандалы со справками Матвейчука, выплаты по которым требовали огромных бюджетных средств. Георгию пошли на уступки: ему оставили большую лопату, но теперь он один день работал, а два - отдыхал.
Горный мастер со спецпосёлка, узнав, что Матвейчук много ест, стал приносить ему по полкило хорошо просоленного и отваренного прошлогоднего сала, которое Гоша съедал с хлебом тут же в шахте. И потом начинал махать своей огромной лопатой, словно живая паровая машина. Начальник участка приводил в забой к Матвейчуку других горняков и показывал им, как надо работать. Те пробовали черпануть уголь большой лопатой, но не могли добросить его до вагонетки.
Я спланировал тренировки Матвейчука таким образом, чтобы в дни выхода на работу он был чуть посвежей. Скорость роста его спортивного мастерства оказалась просто фантастической. Ни один учёный в Москве или в Ленинграде не знал, что у представителей народов, населяющих СССР, имеются такие физические возможности.
Н.Малинин и А.Коржов только разводили руками: может, Матвейчук был таким сильным и раньше? Но нет - Гоша представил мне классификационную справку спортсмена, выданную Спорткомитетом Украины, результаты которой свидетельствовали об обратном.
И всё же я знал, почему шагнули вверх результаты Г.Матвейчука: я изменил и упростил его стартовые углы. Резервы в нём таились огромные, просто раньше ему это никто не подсказал. И вообще, как говорил Гоша, раньше он всё время недоедал.
Со временем Г.Матвейчук у нас совсем освоился. Тренировался он подолгу. Я постепенно увеличил все его нагрузки, и соответственно выросло время его тренировок. Я опробовал на Георгии то, что делал сам: двухразовые тренировки утром и вечером. Этот новый приём принёс положительные результаты и у него.
И вот нам нужно было уезжать на сборы. Последняя тренировка перед выездом затянулась, мы с Георгием вместе вышли из клуба, и я решил его проводить.
Стр. 644-645 img 1062
Он поднял за тренировку 35 тонн - нагрузка, согласно московским тренерам, рассчитанная на троих. Когда Гоша встал на весы, то оказалось, что он потерял 2 кг. Как на грех, буфет в клубе в тот вечер не работал. А теперь расскажу о том, что произошло с Георгием после того, как мы с ним расстались.
Придя в общежитие, Г. Матвейчук оставил в комнате сумку и сразу же направился в буфет. Он хотел есть, как нарымская собака. Увы, буфетчица сказала ему, что буфет уже закрыт.
- Я жрать хочу, - грубым голосом возразил Георгий.
Буфетчица схватила Матвейчука за рубашку, пытаясь вытолкать его из буфета. Но Георгий стоял как скала. Тогда буфетчица закричала на всё общежитие и пошла по комнатам, чтобы кто-нибудь помог ей справиться с Матвейчуком. Пока она искала подмогу, Гоша вытащил из-за витринного стекла рекламную порцию колбасы и полкило масла. Рядом стояла открытая трёхлитровая банка с виноградным соком.
Когда буфетчица вошла, он уже вылил всю банку себе в нутро. Буфетчица разнервничалась. Пришли ребята, один из них стал наступать на Георгия: мол, разве ты не видишь, что буфет закрыт? А тот знай себе твердил: „Я жрать хочу!” Пришёл еще один парень и, увидев Гошу, сказал товарищу:
- Пошли отсюда, пока он не открутил нам головы, как воробьям!
Матвейчук достал хлеб, сел и начал есть прямо при буфетчице. Та закрыла его на ключ и пошла звать милицию. Съев всё, что имелось в буфете, Гоша стал ждать, когда его освободят. Сначала он хотел выдавить дверь. Матвейчук пошевелил её, и дверные косяки зашатались. Нет, подумал Георгий, тут мне припишут большой ремонт. Просидев больше двух часов, он лёг на стол и захрапел. Пришла буфетчица с милицией и сказала:
- Ну вот, нажрался водки и уснул.
Милиционер разбудил Матвейчука:
- Ты чего тут натворил, медведь?
Гоша стал оправдываться по-украински, но милиционер сказал :
- Собирайся, бандеровец, поедем в милицию. А вздумаешь бежать - всё равно поймаем.
Второй милиционер составил протокол и спросил Матвейчука, заплатил ли тот за продукты. Гоша показал на 25 рублей, которые он оставил на столе у буфетчицы. В итоге Георгию пообещали дать 15 суток за мелкое хулиганство и увезли на милицейской машине.
В милиции его без разговоров остригли. Матвейчук всю ночь не сомкнул глаз и размышлял: „Шо эти кацапы вид мене хотят?“
Утром Георгий загрустил: пора было завтракать, а еда отсутствовала. Он проклял буфетчицу, втравившую его в эту историю. До Гоши никак не доходило, почему его не хотят понять. Тем более теперь, когда у него пошли такие успехи в штанге. Разве буфетчица не знала, что по вечерам шахтовая столовая закрыта? Она открывалась только в 23 часа, то есть ночью, да и шагать туда было далеко.
Часов в 10 утра Гошу осудили вместе с двадцатью другими дебоширами.
Утром ко мне прямо из мехцеха, в грязной спецовке пришёл Иван Кошкин. Он сообщил, что Г.Матвейчук взломал буфет, нажрался и теперь сидит в КПЗ. „Вот чёрт! - сказал я себе под нос, отшвырнув от злости топор. – Почему мне так везёт: как перспективный штангист, так непременно неуправляемый и необузданный. К тому же через три дня нам предстоит ехать на сборы, а дома всё в развале. Кто здесь уберёт за меня? Никто.”
Я молча смотрел Ивану в лицо. Он надул щеки - это всегда верный признак, что ему нечего сказать. Что следовало делать с Матвейчуком? Ждать, когда он выберется из милиции сам? Но ведь такие спортсмены, как он, на улице не валяются. Кошкин отправился в мехцех, а я продолжал стоять, как оплёванный.
Я решил наведаться в общежитие и зайти там в буфет. Буфетчица Зина вежливо поздоровалась: она когда-то работала сигнальщицей на нашем главном шахтовом стволе и хорошо меня знала.
- Рудик, этот Гоша - хулиган и законченный болван, - сказала она. - Если это твой ученик, то мне жаль, что тебе приходится иметь дело с такими кретинами.
- М-да, - пробурчал я. - Значит, ты, Зина, ни в чём не виновата? Но почему ты не дала ему еды: мол, иди к себе, Гоша, и кушай на здоровье, а буфет я закрываю?
- Нет, перед такими никогда не стану ходить на задних лапках! Он просто хам. Вот пусть и отсидит свои 15 суток.
- Вот ты, Зина, уверена, что права. Да, Матвейчук будет сидеть или подметать улицы. Но через две недели он опять придёт в ваше общежитие. Ты учти, что Георгий из бандеровцев или, как говорят, из ”Лесных братьев“. Схватит он тебя, Зиночка, за глотку и не отпустит, покуда не посинеешь. А потом скажет, что пошутил, и повторит то же самое.
Стр. 646-647 img 1063
- Так ты, Рудик, думаешь, он - того? – буфетчица встревоженно покрутила пальцем у виска.
- Не знаю, но аппетит у него, как у австралийского шакала. Тот, когда захочет жрать, становится страшно злым. У твоего мужа как с этим делом?
Зина унеслась мыслями куда-то далеко.
- Так что ты предлагаешь? - наконец спросила она.
- Я ничего не предлагаю, Зина. Просто веду с тобой разговор и не знаю, сколько тут вины Георгия и сколько - некорректности с твоей стороны.
- Давай, Рудик, поедем к начальнику милиции. Он мой знакомый, и мы вытащим Матвейчука.
- Спасибо, Зина, это я и хотел от тебя услышать. Если мой вариант не удастся, я подключу тебя.
Я скорым шагом двинулся к нашему участковому И.Баранову. Баранов был уже в курсе дела. Я рассказал ему, что Матвейчук включён в заявку на соревнования и что он на них главный фаворит. Баранов при мне позвонил начальнику горотдела милиции и объяснил ему ситуацию.
- Хорошо, - пошёл нам навстречу начальник, - у нас есть право временно выпустить Матвейчука по семейным обстоятельствам. Но как только он выступит на соревнованиях, привозите его обратно к нам, и мы решим, что с ним делать дальше.
Я решил не ехать за Георгием на своей машине и даже скрыть от него, что это я вытащил его с 15-дневного „курорта“. Вечером Гоша пришёл на тренировку с капитально оболваненной причёской, похожий на настоящего зека.
- Ты что, тифом заболел? - спросил я.
- Та ни, всё эта падла… - протянул Георгий и замолк.
Слово “падла” он произносил довольно часто.
- Гоша, вот мускулы ты тренируешь, а о совести забываешь, - сказал я. - Или совесть съедает твоя сила? Все у тебя падлюки, один ты хороший. Не заразился ли ты часом звёздной болезнью? Или тебе кажется, что если ты успешно поднимаешь железяку, - кстати, не без моей помощи - то тебе всё простят? Почему ты все свои успехи приписываешь себе одному? Может, резервы твоей силы вскрыл и направил всё-таки я, а не ты? Ты, наверно, думаешь: мол, я теперь и сам знаю, как поднимать штангу, а на тренера мне наплевать, ему можно и в душу нагадить?
Г.Матвейчук стоял как школьник и качал ногой, устремив взгляд на пол.
- Видишь, ты даже не знаешь, как оправдаться, - продолжил я. - Кончишь тренировку - купи в клубном буфете бутылку шампанского и извинись перед вашей буфетчицей Зиной. Это она вы-тащила тебя из милиции. Но только на период соревнований. Если выступишь хорошо и будешь вести себя соответственно, то, может, тебя и простят. Но знай: дальше так дело не пойдёт.
Да, Георгий Матвейчук оказался моим первым учеником, у которого от успехов настолько закружилась голова, что он пошёл на преступление. Он использовал меня в качестве инструмента.
В то время у меня ещё не умещалось в голове, что человек может так быстро испортиться. Хотя я, конечно, знал, что у артистов, у футболистов и т.п. бывают сдвиги по фазе на почве популярности. Любовь народа их портит, они начинают думать, что им всё сойдёт с рук.
И я спросил себя: правильно ли я делаю, что выдаю ученикам все свои секреты, которые собирал по крупинке, проводя специальные опыты? Почему я не заканчиваю 10-й класс? Мне казалось, что с этим можно подождать: среднее образование имеют миллионы людей, а вот хороший стоящий тренер - это редкость. И тут на тебе - нашёлся такой фрукт Матвейчук, который, как говорится, моим же салом мне по сусалам. Получается, что он поджигает меня теми самыми спичками, которые я изобрёл. Придя домой, я поделился своими сомнениями с матерью.
- Ты весь в отца, сынок, - сказала она. - Был бы он жив, он нашёл бы, что посоветовать тебе в такой ситуации. А я могу сказать только одно: Христос велел творить добро. Его за это распяли, но тем, кто это сделал, в конце концов стало стыдно. Делай добро, сынок. Времена сейчас понемногу меняются, ты ещё молод, ноги у тебя сильные, и даже если ты споткнёшься, то нос себе не разобьёшь. Ты опять встанешь на ноги, а те, кто тебя подтолкнул, сгорят со стыда. Гордись, что к тебе тянутся люди. Делать добро - это самое сладкое в жизни. Вот твой брат этого не умеет, он только работает да копается в своём мотоцикле.
Да, мать была права. Не все мои ученики вели себя так, как Матвейчук. Например, Вахонин являлся совершенно другим человеком. Если он и доставлял мне неприятности, то делал это не со зла.
* * *
Стр. 648-649 img 1064
На сей раз мы снова поехали в Юргу. Эти сборы штангистов выхлопотал Владимир Павлюков. Сборы носили в основном познавательный характер: лучше один раз увидеть, чем сто раз прочесть. Павлюков предложил довольно интересную программу и пригласил новых тренеров и судей. Сборы шли с максимальной нагрузкой для спортсменов, начинаясь каждый день с интенсивной утренней зарядки.
Я всё больше восхищался Владимиром: он не пил, не курил и делал всё без какой-либо выгоды лично для себя. К тому времени я уже насмотрелся, какими бывают на деле разные активисты. А Павлюков всё таскал папки с бумагами и всякие рекламные и инструктивные материалы.
Я порой считал, что, ставя перед собой высокую и не простую в достижении цель - стать олимпийским чемпионом, - слишком много делаю для других. Но вот у Павлюкова дом всегда открыт для штангистов. Не припомню, чтобы он от нас уставал. Правда, высокоградусные напитки в доме у Володи не распивались. Терпеливые родители и жена не мешали ему заниматься любимым делом. Вот и в гостинице двери его номера никогда не закрывались, к нему шли все.
Когда-то бескорыстие В.Павлюкова вызывало у меня некоторые сомнения. Но затем я понял: он действительно жаждал делать добро и не жалел себя ради этого. Видимо, Володя никогда не задавался вопросом: а что я буду с этого иметь? В общем, я втайне брал с него пример.
У меня иногда возникал вопрос к себе: зачем ты делаешь столько добра? Моя работа бывала подчас непонятна посторонним людям, которые, возможно, считали меня сумасшедшим. Но я вспоминал о Владимире Павлюкове и успокаивался: хорошо, что я не один такой. Я только теперь стал понимать, что такое человеческая душа. Видимо, это был самый тот случай, о котором гласит пословица: „С кем поведёшься, от того и наберёшься“.
В юргинской гостинице проживало много военных. В основном они приезжали сюда получать оружие: пушки, пулемёты, противотанковое вооружение. Вечерами офицеры “поддавали” в ресторане. Офицеры сидели поодиночке за столом, перед каждым стоял полный литровый графин с водкой. Офицеры наливали её, как красное вино, пили и курили в гордом одиночестве. Обычно эти офицеры ни с кем не общались.
Было в гостинице и немало простого люда, включая женщин. Штангисты, как правило, кучковались в гостиничном холле. Заметив, что мои подопечные поглядывают по сторонам, сверкая глазами, я созвал собрание и предупредил их:
- Если вы думаете, что вас пригласили на сборы для амурных дел, то сильно ошибаетесь. Да, ваша жизнь напоминает тюремную. Но вам сохраняют зарплату, дают командировочные, о вас заботятся, а вы тут будете крутить любовь? Нет, так дело не пойдёт. Если у вас много нерастраченных сил, то мне придётся увеличить вам тренировочные нагрузки.
Присутствующие знали, кого я имел в виду, и нарушения прекратились.
В гостинице и вообще в городе было первоклассное по тогдашним понятиям снабжение. Юрга считалась полузакрытым городом, прописка здесь лимитировалась.
Георгий Матвейчук справлялся с моими заданиями на удивление легко, и я решил добавить ему нагрузку. Мы взяли на сборы несколько кандидатов в мастера спорта. Один из них, Владимир Булах из Сталинска, задружил с Матвейчуком. Володя сам был украинцем и поселился вместе с Георгием, мотивировав это тем, что если он станет всё повторять за Матвейчуком, то автоматически выполнит мастерскую норму.
- Ладно, - согласился я. - Говорят, гуртом и батьку бить сподручней.
Но после первой же тренировки по примеру Матвейчука у Булаха заклинило спину, и он слёг. Через три дня мы поставили на ноги храброго Владимира с помощью нашего массажиста Ивана Кошкина. Володя отвечал за культурный досуг штангистов, поддерживал контакты с нашими юргинскими шефами.
С нагрузками у Булаха не получилось, и тогда он решил есть столько же, сколько Матвейчук. Через несколько дней карманы Володи опустели, и он пришёл ко мне с вопросом:
- Рудольф, откуда у Матвейчука столько денег?
- Гоша работает в самом тяжёлом забое, а там платят прилично, - пояснил я. - Он выдаёт две-три нормы, и его аванс доходит до 3000 рублей.
- Вот оно что! А как же он выдерживает такие нагрузки?
- Удивительно не то, что он их выдерживает, а то, что его желудок переваривает съеденное. Видимо, чудо-природа всё может.
Стр. 650-651 img 1065
Дилетант
Сообщение: 880
Откуда: Россия
Отправлено: 30.09.15 01:44. Заголовок: Что-то не получила р..
Что-то не получила развития история с треснувшей ключицей товарища "Плюка". Неужели так быстро всё зажило ?
Проглот же Гоша, если подумать, получая огромные деньжищи на шахте и зная свой зверский нечеловеческий аппетит, должен был, просто обязан закупить в магазине "аварийный запас" еды на случай непредвиденных обстоятельств. И постоянно этот запас возобновлять и поддерживать.
А не совершать преступления ради заполнения тоскующего по пище желудка.
Сварил бы себе ведро перловой, пшённой или рисовой каши - какая разница, чем живот набивать ? Тем более не так уж и часто. И наелся бы досыта. Особенно, если бы кашу "закусывал" душистой буханкой чёрного хлебушка. И запил всё съеденное парой-тройкой бутылочек лимонада. Для отличного пищеварения.
Умора да и только. Вон, и Медведев жену истязал. Все руки ей оборвал авоськами с потребной его чемпионству пищей. А ведь мог бы питаться и не дома. В столовых. Поглощая четыре завтрака, четыре обеда, четыре полдника и четыре ужина в день.
Где-то читал я, что один из силовых экстремалов тоже замучил жену. Пожирая в сутки четыре варёных курицы. Не считая всего остального - да не каши, а пищи намного изысканнее. Вот и живи с таким носорогом !
В принципе, советскому государству не стоило ничего абсолютно кормить наиболее выдающихся героев-спортсменов пусть и не бесплатно, но по смехотворной льготной цене. Продуктами высочайшего качества.
И тогда бы вечно недоедавшие Власов, Алексеев и прочие супермены наворотили рекордов как минимум вдвое больше того, что им установить удалось.
А в тренировочном зале, на сборах - как непременный атрибут интерьера вовсе уж мелочь - неоскудевающая бочка с чёрной икрой. Чтобы в любой потребный момент любой из спортсменов мог подойти к этой бочке и зачерпнуть из неё, сколько вздумается.
Самое смешное, что нашей великой державе такая "расточительность" была бы неощутимой и в самой ничтожной степени. Полмира "друзей" кормили. И ничего с "друзей" за это не требовали. А тут, каких-то несколько сотен (да пусть хоть тысяч) атлетов - лучших в своих видах спорта - не могло государство насытить нормально и вволю.
Нешто не позор ?
Федор
Не зарегистрирован
Отправлено: 30.09.15 10:06. Заголовок: Очень интересная кни..
Очень интересная книга Плюка, спасибо Составителю за проделанную работу.
Уважаемый Фёдор, книга отнюдь не закончилась, в ней ещё почти 200 страниц (см. выходные данные книги в самом первом сообщении этой темы). То есть работа пока не проделана.
любитель
администратор
Сообщение: 92
Отправлено: 30.09.15 20:33. Заголовок: Дилетант пишет: А в ..
Дилетант пишет:
цитата:
А в тренировочном зале, на сборах - как непременный атрибут интерьера вовсе уж мелочь - неоскудевающая бочка с чёрной икрой. Чтобы в любой потребный момент любой из спортсменов мог подойти к этой бочке и зачерпнуть из неё, сколько вздумается.
цитата:
Опять икра! Не могу её, проклятую, есть. Хоть бы хлеба достала!
Опять икра! Не могу её, проклятую, есть. Хоть бы хлеба достала!
Почитал мельком инет о пользе чёрной икры для штангистов - ничего определённого не нашёл. Вообще же, пишется, что чёрная икра, помимо огромной пользы для поедающего её организма, способна также и вред причинить. Если икрой злоупотреблять. По случаю наличия в чёрной икре громадного содержания соли. Кроме того - в современной чёрной икре - ещё и консервантов.
Оно бы и дальше почитать - да скучно. Основное понятно: икра - не пища богов. Пусть и весьма к этой пище близкая.
Для гармоничного полноценного питания организма нужна ещё и целая масса других полезных продуктов. В том числе, хлеб. Который Вы, уважаемый любитель, упомянули в своей цитате. И который Василий Иванович, набирая массу и силу, закупал мешками в Москве. Приезжая туда из Рязани.
Оставим на совести Василия Ивановича сии инсинуации в отношении вскормившего его Советского Союза. Согласившись с тем, что хлеб - не последний пищевой продукт на планете. А напротив - один из важнейших.
Но это и ладно.
Так вот, скучновато роясь в инете по поводу чёрной икры, я случайно наткнулся на нечто более интересное. А именно - на статью некоего устрашающе АПЛОМБированного специалиста из советских времён. Всё-то знающего про использование анаболических стероидов советскими спортсменами - и не с дядиных слов, а из личного опыта.
Статья хороша. Уж не знаю, попадалась ли она на глаза уважаемому Составителю и подвергал ли он её въедливому научному своему анализу и беспристрастной критике, но в статье, окромя ошеломляющих фактов из первых рук, не раз упоминается и Коммунист Никитович. Как движущая неукротимая сила, как генератор передовых научно-технических взглядов, как стойкий и несгибаемый человек и спортсмен.
Правда, вот, по невежеству своему, АПЛОМБированный теоретик неуважительно переврал отчество Воробьёва. Обозвав неистового военно-морского водолаза Аркадия даже и не Никитичем, а, это же ж надо ! - Никитьевичем !
Но если не обращать внимания на этот и ещё на несколько явных огрехов, то статья достаточно подлинно раскрывает историю становления стероидов в СССР. Да и во всём остальном спортивном (и околоспортивном) мире.
Статью привожу полностью. Наиболее ценное выделил красным:
Допинг в СССР. История допинга из первых уст
"Сегодня «ЖЕЛЕЗНЫЙ МИР» представляет вам ведущего научного сотрудника НИИ спорта Российского государственного университета физической культуры, спорта, молодежи и туризма профессора Сергея Константиновича Сарсания, кандидата медицинских наук, специалиста в области медико-биологических проблем физической культуры и спорта, автора более 150 научных работ, заслуженного работника физической культуры.
Специально для нашего журнала Сергей Константинович дал эксклюзивное интервью об истории зарождения допинга в Советском Союзе. Многие факты никогда ранее не публиковались.
ЖЕЛЕЗНЫЙ МИР: Здравствуйте, Сергей Константинович. Я знаю, что Вы внесли огромный вклад в изучение и разработку систем применения анаболических стероидов в спорте высших достижений. Расскажите, как Вы начали заниматься этой проблемой?
Сергей Сарсания: Здравствуйте! В 1962 году я впервые приехал в Москву из Узбекистана в целевую аспирантуру и занимался тогда совсем другими проблемами. Тема диссертации была «Физиологические аритмии сердца». Я, можно сказать, создал теоретическую базу, в которой показал, что сердечный ритм обладает очень большой вариабельностью у спортсменов в различных состояниях, а при заболеваниях становится чересчур стабильным. Моим научным руководителем был профессор Иван Михайлович Саркизов-Серазини, заслуженный деятель науки, лечивший слуг народа тибетской медициной и являющийся одним из основоположников советской школы спортивного массажа. К сожалению, он скончался в период моего обучения, и вторым моим научным руководителем стал Владимир Зациорский. Параллельно со мной подобные исследования проводились в Институте медико-биологических проблем, связанные с космонавтикой. Моим оппонентом был профессор Р. М. Граевский. Я защитился, но в силу сложившихся обстоятельств был вынужден вернуться домой, в Ташкент.
Второй раз в Москву я приехал в 1967 году. И так сложилась судьба, что моя будущая жена училась на вечернем отделении во 2-м мединституте и одновременно работала лаборанткой у профессора В. Л. Карпмана. Был такой кардиолог, заведующий кафедрой спортивной медицины в нашем институте. Сейчас кафедра носит его имя. А у Карпмана соискательницей была жена Аркадия Никитьевича Воробьева, старшего тренера сборной СССР по тяжелой атлетике, и моя будущая супруга оказала ей неоценимую помощь в ее диссертационной работе. Я хоть и был в то время уже кандидатом медицинских наук, но практически никого не знал в Москве. Так вот Воробьев, в благодарность за помощь моей супруги, устроил меня на работу во 2-й врачебно-физкультурный диспансер Москвы в Лужниках врачом-диспансеризатором с окладом 100 рублей (90 рублей – ставка врача, 10 рублей – добавка за степень КМН). Тогда этот диспансер был ведущим в СССР, через него проходили все сборные команды Советского Союза. Когда у команды тяжелоатлетов проходили сборы, я, как врач, должен был на эти сборы выезжать. Когда сборов не было, я работал непосредственно в диспансере. Мое первое знакомство со сборной командой СССР по тяжелой атлетике состоялось в сентябре 1967 года в Дубне (Московская область). Там был, да и сейчас существует, Институт ядерных исследований, куда регулярно приезжали иностранцы, была прекрасная база. Первоклассное питание: икра черная и красная, черная вырезка. Как раз то, что штангистам надо. И там я безвылазно провел шесть месяцев.
А на носу была Олимпиада в Мехико 1968 года. Поскольку Мехико расположено на высоте 2 600 метров, это создавало определенные трудности спортсменам, особенно в видах спорта, требующих выносливости. Поэтому руководители мексиканского спорта и МОК устраивали в течение трех лет перед Олимпиадой – в 1965, 1966 и 1967 годах – в месте проведения предстоящей Олимпиады и в сроки ее проведения, то есть в октябре, так называемые олимпийские недели. Спортсмены и ученые ряда стран, планирующих принять участие в предстоящих Олимпийских играх, приезжали на арены будущих соревнований и проводили там тренировки и исследования. Воробьев в то время защитил докторскую диссертацию, он претендовал в какой-то степени на роль ведущего теоретика физической культуры. Его главным оппонентом был профессор Лев Павлович Матвеев, и они постоянно пикировались на страницах спортивных журналов. Воробьев был ярым противником ОФП в тренировке тяжелоатлетов, считал это впустую потраченным тренировочным временем. Поскольку он был человеком достаточно одиозным, он заявил, что мы пойдем другим путем. И добился разрешения проводить свои исследования отдельно от других сборных. «Единственное, что нас интересует, – говорил он. – Это время, необходимое для временной акклиматизации, рассчитанное до дня». Сборная по тяжелой атлетике должна прибыть в олимпийскую деревню ни днем раньше установленного срока, чтобы спортсмены не «перегорели», томясь в ожидании своих выступлений и болея за наших спортсменов, представителей других видов спорта.
И вот во время сборов в Дубне Воробьев вызывает меня лично. Разговор проходил сугубо официально. Воробьев достал из стола флакон без этикетки с таблетками и сказал мне: «Доктор, вот эти таблетки вы будете давать спортсменам». С этого и начались мои исследования. Я тщательно фиксировал в журнале, кому и в какой дозировке давал эти таблетки, и данные у меня сохранились до сих пор.
Ж. М.: Это был метандростенолон?
С. С.: Нет, метандростенолон в сборной не использовали. Это был венгерский «Неробол» от Гедеона Рихтера. Действующее вещество то же – метандиенон, но качество было на порядок выше. Но название препарата Воробьев мне не сообщил, предпочел, чтобы я действовал вслепую. Причем он даже не сказал, что дозировка должна подбираться в зависимости от веса атлета. Я, как законопослушный доктор, стал давать всем одну и ту же дозу, но при этом тщательно фиксировал все изменения, происходившие со спортсменами. Потом, когда я анализировал эти данные и пересчитывал на килограмм веса спортсмена, констатировал, что легковесы получили адекватные дозы, в то время как тяжам этого было недостаточно.
Ж. М.: Какие дозировки назначил тогда Воробьев?
С. С.: По две таблетки два раза в день. Таблетки были по 5 мг, соответственно, суточная доза составляла 20 мг. Но в то время никакого допинг-контроля не было, и эти препараты были разрешены для употребления спортсменами.
Ж. М.: Да, я помню, что в первом издании своего учебника по тяжелой атлетике Воробьев рекомендовал прием метандиенона наряду с витаминами для лучшего восстановления. В последующих редакциях, после введения допинг-контроля, эту информацию удалили. Итак, Вы работали врачом сборной по тяжелой атлетике?
С. С.: Да. С тяжелоатлетами никто не хотел работать. У них сложные сборы и только два выездных соревнования в году: чемпионат Европы и чемпионат мира. Трехнедельные сборы, неделя перерыв и снова трехнедельные сборы. Не то что у игровиков, они постоянно по заграницам ездили на товарищеские матчи. А в советское время возможность выехать за границу – это самый главный стимул для врача сборной команды. Это я понял уже потом, когда стал анализировать, почему я так сразу был принят на эту должность.
По окончании первых сборов начались другие, и Воробьев предупредил меня, что приедут два научных сотрудника из института эндокринологии и привезут еще препараты, которые мы будем давать нашим тяжелоатлетам. В те времена для того чтобы зарубежный медицинский препарат попал в советскую аптечную сеть, он должен был выдержать целую серию клинических испытаний одновременно в нескольких клиниках Советского Союза, где тщательно отслеживалась эффективность препарата и возможные побочные эффекты.
Был создан комитет, занимавшийся этими проблемами, его возглавлял замминистра здравоохранения Аветик Бурназян. В институте эндокринологии тогда как раз изучались и тестировались анаболические стероиды – неробол и ретаболил. Каким образом Воробьев вышел на этих сотрудников, даже не знаю. Но благодаря им он получил доступ к этим еще нелицензированным тогда препаратам. И вот, общаясь с этими сотрудниками, я наконец узнал, что это за препараты. Дозировку они и сами не знали, но их фармакологическое действие объяснили.
В январе 1968 года, согласно намеченному Воробьевым плану подготовки к Олимпиаде, сборная вылетела на Кубу. Там провели легкие тренировки. Через неделю прилетели в Мехико, где на следующий день были соревнования, на которых наши штангисты установили несколько мировых рекордов. План Воробьева работал!
На соревнования я взял с собой кистевой динамометр. Я встретился на турнире с уникальным человеком – тренером сборной команды Мексики Томми Коно. Знаменитый тяжелоатлет и культурист, он сам американец, но заключил контракт со спорткомитетом Мексики на подготовку сборной страны по тяжелой атлетике к Олимпийским играм. А я там находился как переводчик и как врач.
Он мне все рассказывал, что японцы – это особая нация, и они обладают особыми способностями к настрою. Он даже термин назвал, как сейчас помню, «майнд композишн»! Я достаю динамометр, даю Томми. Давай, говорю, жми. Тот раз – 60 кг, грубо говоря. То же самое сказал Боре Селицкому, будущему чемпиону в Мехико. Его результат – 70 кг. Говорю Коно: «Давай "майнд композишн"». Он напрягся, сжал в итоге на 1 кг больше. А я Боре: «Давай, соберись, покажи русскую силу!» Он тоже на 1 кг больше сделал. Ну, я и спрашиваю у Коно: «Ну и где же "майнд композишн"?» После этого мы с ним подружились.
Томи одновременно был фотокорреспондентом журнала «Стренд энд хелс» у легендарного мецената Боба Гофмана. Он нас фотографировал и фото опубликовал в февральском номере журнала. Он тогда обратился ко мне с предложением: «Американцы придумали новую форму наколенника, ты договорись с руководством сборной, и Гофман даст их советским тяжелоатлетам безвозмездно в рекламных целях». Ну, наши гордые, отказались… Томми выслал мне открытку. Зациорский потом отругал меня за то, что я дал ему домашний адрес. «Ты что, дурак, – сказал он мне. – КГБ отслеживает всю личную переписку и берет переписывающегося с Западом под наблюдение. Пусть пишут всегда только на адрес института».
Во время учебы в аспирантуре в ГЦОЛИФКе я регулярно посещал институтскую библиотеку ВНИИФКа. А это тогда было единственное подразделение в стране, где выписывали иностранные журналы. В библиотеке ГЦОЛИФКа, ныне РГУФКа, никаких иностранных журналов тогда не было. Квоту на иностранные журналы давали только для ВНИИФКа. И вот там в журнале Боба Гофмана я и увидел наши фото с Мехико.
И то ли в том же номере журнала, то ли в следующем мне попадается статья авторов Джонсон. То ли родственников, то ли однофамильцев. Статья о влиянии анаболических стероидов на функцию печени. Рассматривалось влияние препарата «Дианабол», американского метандиенона. Я прочитал эту статью, и все в моей жизни перевернулось.
Ж. М.: Статья была негативная?
С. С.: Нет, авторы провели исследования, и их результаты показали низкую токсичность препарата при умеренных дозировках. Статья меня очень заинтересовала. И я решил провести собственные исследования. Хотя в то время у меня была еще одна работа, и Зациорский подбивал меня к написанию докторской диссертации по теме вариабельности сердца. Но я сказал: «Нет, отныне буду заниматься анаболическими стероидами. Мне это более интересно». Для начала я изучил всю доступную у нас литературу по данному вопросу, как нашу, так и зарубежную.
Ж. М.: А у нас уже были тогда подобные работы?
С. С.: Да, у нас был очень хороший обзорный материал Н. Зарубиной, доктора наук, работающей в институте эндокринологии. Она объяснила в своей работе основные механизмы воздействия анаболических стероидов на организм. В общем, когда я счел, что мои теоретические знания достаточны, то приступил к исследованиям, которые проводил на наших студентах из института физкультуры. Функции печени, как Джонсоны, я не исследовал, поскольку таких возможностей у меня не было. Но исследовал влияние на силовые показатели, на функциональные возможности, на состав тела и т. д. В 1969 году написал методическое пособие на базе этих исследований, которое получило золотую медаль как лучшая научно-исследовательская работа в СССР.
Когда я прочитал статью Джонсонов, она меня просто потрясла. Я понял, что это что-то необычное. Я был творческим человеком. Писал обзоры по тяжелой атлетике в «Советском спорте», сотрудничал с журналом «Спорт за рубежом» – был такой журнал, раз в две недели выходил. Во ВНИИФКе был так называемый сектор зарубежного спорта, который реферировал исследования по спортивным дисциплинам, проходившие за рубежом, журнал издавали как раз на базе этого сектора.
И я пишу материал в этот журнал, что вышла статья за авторством Джонсонов, которая вызывает большой интерес и в то же время ставит много вопросов. А можно ли использовать эти анаболические стероиды молодому организму, насколько они могут быть вредны и при каких дозировках? В общем, я перевел и отреферировал эту статью и заострил внимание на нескольких вопросах. Статья была перепечатана в спортивных журналах всех соцстран.
Зампреду спорткомитета СССР В. И. Ковалю, а он ведал международными делами, объявили выговор за то, что эту мою статью опубликовали. Я, правда, узнал об этом значительно позже.
Ж. М.: Почему?
С. С.: Потому что там говорилось об анаболических стероидах.
Ж. М.: Но ведь они тогда были абсолютно легальными, и такого понятия, как допинг, не существовало.
С. С.: Это да, но уже тогда они рассматривались как секретное оружие советских спортсменов, и на публикации в прессе был наложен негласный запрет. В 1969 году Воробьев ушел с должности главного тренера сборной по тяжелой атлетике и стал начальником управления науки и учебных заведений в спорткомитете СССР. И после написания мной статьи он меня вызвал и сказал: «Давай готовь руководство по применению анаболических стероидов, и мы это все утвердим и засекретим». Вот так все это и начиналось.
Я провел исследование на студентах. Дозы определял, исходя из известных терапевтических и максимальных. Но еще сделал коррективу на вес спортсмена. Я нашел голландский журнал «Органон» и пользовался их данными. В мои группы входили баскетболисты, хоккеисты. Одна группа применяла ретаболил, другая – неробол, а третья – плацебо. Мы замеряли силовые показатели, состав тела, потребление кислорода. Неробол давал по 20 мг в день. Ретаболил вводил в инъекции по 50 мг один раз в 10 дней. И вот на таких маленьких дозировках мы получили значительные результаты в силовых показателях, в тощей массе, в уменьшении жира.
Я всегда придерживался теории разумной минимизации. Если хороший эффект дают маленькие дозировки, зачем принимать мегадозы, травя свой организм? Читал лекции на факультете повышения квалификации у тренеров и всегда ратовал не превышать терапевтические дозировки. В тяжелой атлетике мне удалось взять это под свой контроль. Дозы у меня доходили в фазе загрузки до семи таблеток (35 мг).
Тем не менее, на местах, бывало, применяли убийственные дозы. Один волгоградский тяжелоатлет, являвшийся кандидатом в сборную СССР, употреблял 25 таблеток в день. Впоследствии он умер от цирроза печени. Я эти данные узнал благодаря анкетированию, которое проводил старший тренер сборной СССР А. С. Медведев. В анкетах спортсмены были обязаны указывать свои дозировки.
Ж. М.: Вы считаете, что его цирроз печени был спровоцирован мегадозами метандиенона?
С. С.: На сто процентов. Ежедневно по 125 мг круглый год. При терапевтической дозе 15 мг, указанной у М. Д. Машковского.
Ж. М.: Вот Вы сказали про фазу загрузки. То есть Вы делали график приема препаратов «горкой»?
С. С.: Да, я назначал прием «горками», и не было ни одного случая, чтобы это не сработало. Олимпийский чемпион Ян Тальс несколько мировых рекордов установил. Суть приема «горкой» была не столько в анаболическом действии, сколько в повышении агрессии. А агрессия у штангистов была опасная и неконтролируемая. У Василия Алексеева такие вспышки были… Находясь на сборах в Болгарии, грифом от штанги разнес все оборудование в зале. Специальных исследований на тему агрессии под воздействием стероидов я не проводил. Но за период работы в качестве врача сборной по тяжелой атлетике наблюдал это постоянно. Наряду с агрессией было четко видно отсутствие страха перед снарядом. Спортсмены не «горели» на соревнованиях, не думали о возможной неудаче, а уверенно выходили на помост и крушили рекорды.
Расписывая сочетание разгрузочных и загрузочных циклов, я держал процесс агрессии под контролем. А чувство агрессии исчезает, как только заканчивается прием препаратов. И это явилось причиной неудачного выступления наших тяжелоатлетов на Олимпиаде 1972 года. У нас было четыре «баранки». В Мюнхене был объявлен допинг-контроль впервые в истории, хотя на самом деле его там не было!
А главным тренером сборной в Мюнхене стал уже Медведев, и он перетрусил и дал команду свернуть прием стероидов. Воробьев был авантюристом, и он бы так никогда не распорядился. К тому же, как я сказал, допинг-контроль был только на бумаге. На самом деле его не было. В итоге прием препаратов отменили, но проходки в жиме, рывке и толчке штанги уже все прошли.
По системе Медведева за семь дней жим прошел, за десять дней толчок прошел, за пять дней – рывок. Начальные веса были определены, а тут раз, и отмена за четыре дня до старта. Сила-то упасть так быстро не успела, но агрессия и чувство уверенности упали. В итоге четыре нулевых оценки. А легкоатлеты наши не испугались и продолжали принимать. И выступили достойно.Так что в неудаче, я считаю, был виноват Медведев.А первый настоящий допинг-контроль был в 1976 году. Там Василия Ивановича отпаивали раствором лимонной кислоты.
Ж. М.: А что, лимонная кислота помогает вывести препарат?
С. С.: Да, она быстро все выводит. И на оборудовании того времени следов допинга не находили.
Ж. М.: Было ли что-нибудь изменено в подготовке после такого провального выступления в Мюнхене?
С. С.: Ничего, все осталось по-прежнему.
Ж. М.: Странно. Спорт ведь тогда служил средством идеологической борьбы. Вон как сборная ГДР совершила рывок, когда была принята государственная программа развития спорта. И американцев обыгрывали в командном зачете, и СССР…
С. С.: Наше руководство проявляло крайнюю инертность, в отличие от немцев и болгар. Не могли даже контролировать дозировки на местах, чтобы не ели спортсмены по 25 таблеток в день. Я предлагал в свое время, перед Олимпиадой уже в Москве. За допинг перед ней отвечал заместитель председателя спорткомитета Виктор Игуменов. Он стал ректором РГАФКа впоследствии. Я ему говорю: «Витя, сделай так, как сделали болгары. Надо запретить через Минздрав СССР выдачу анаболических стероидов через аптечную сеть». Потому что к Олимпиаде готовились и ели химию горстями, не глядя на побочные эффекты.
Он не захотел. Ваня Абаджиев говорил мне по этому поводу: «Сереж, у вас загнутся первые номера от передоза, и их легко заменят. А у нас маленькая страна. Мы не можем так безрассудно своим достоянием разбрасываться». Вот у болгар это получилось, а у нас нет. Абаджиев при этом все переживал по поводу допконтроля в Москве. Так я его заранее успокоил: « Не будет в Москве никакого допконтроля. Я это заранее просчитал. А если и будет, то его результаты никогда не будут опубликованы. Соцстраны проводят свою Олимпиаду! Надо показать, что наш строй лучше и у нас никакого допинга нет». Так и было. Игуменов встретился с ответственным за допинг представителем в МОКе, повез его на Байкал. Поохотились они там, омуля поели. И все!
Все пробы с мочой, которые сдавали спортсмены, не проверяя, вылили в Яузу. Не могу сказать по поводу допинг-контроля на Олимпиаде 1984 года. Спортсмены соцлагеря на ней не участвовали. Но ни на играх «Дружба-84», альтернативе Олимпиаде для соцстран, ни на Играх доброй воли контроль не проводился. Точнее, на Играх доброй воли контроль был, но его результаты не опубликовали. А знаменитый канадский спринтер Бен Джонсон уже тогда был уличен в приеме станозолола. Но этот факт скрыли, и он спокойно продолжал бегать до скандала в Сеуле.
Ж. М.: Вы работали только с классом анаболических стероидов?
С. С.: Нет, не только. С одним препаратом другого класса произошел единственный явный сбой в моей практике, в плане установления дозировки. Это было в Караганде в 1976 году на чемпионате мира по тяжелой атлетике перед Олимпиадой в Монреале.
Помимо врача сборной СССР по тяжелой атлетике я работал отдельно и со сборной России, когда Союз еще был. Очень часто приходилось сотрудничать с динамовцами, и еще с армянами и дагестанцами. И вот, перед выступлением одного дагестанского полутяжа я дал ему один препарат, не относящийся к классу анаболических стероидов. Этот препарат способствовал выбросу дофамина и обладал сильнейшим тонизирующим эффектом. Я его собирался официально проверить, не относится ли он к допингу, но Виталий Семенов, директор антидопингового центра, чего-то испугался и исследование не провел.
Ощущения от этого препарата у спортсменов были не очень приятные: сильный мышечный спазм до боли, особенно в мышцах брюшного пресса. Держится несколько минут, потом отпускает, и идешь и поднимаешь столько, сколько нужно. Но дагестанцу дозировка оказалась таким перебором, что он на разминке не мог поднять 40 кг. А он на этом старте хотел выполнить норматив МСМК. Но я договорился, чтобы на следующий день он выступил в категории до 100 кг. Все-таки я действовал не как самозванец, а имел официальное разрешение на исследование препарата в соревновательных условиях. И на следующий день он выполнил норматив. Без препарата.
Кстати, на этом турнире меня просто потряс Давид Ригерт. Он на моих глазах запрыгнул на гимнастического козла со штангой на плечах весом 90 кг! Я когда Зациорскому об этом рассказал, тот просто в шоке был.
Также мне было известно средство, стимулирующее вывод из организма стероидов. Мне Абаджиев подсказал, и я его еще сам усовершенствовал. Пошел к руководству и предложил проверить средство на одном белорусском конькобежце-спринтере. Я предложил провести с ним фармакологическую загрузку по полной, а потом принять этот препарат и провести допинг-тест. В случае успеха я еду с ним на чемпионат мира в качестве поощрения. Я долгое время был невыездным. Мне отказали, и я не стал ничего публиковать про это средство. Решил, пусть это со мной в могилу уйдет. Так был зол на наших спортивных чиновников.
Ж. М.: А сейчас на современном оборудовании в допинг-лабораториях это средство могло бы помочь замаскировать допинг?
С. С.: Надо провести исследование. А лаборатории у нас нет. Была бы, я давно провел бы сам. В 1973 году я прошел специализацию в Институте повышения квалификации врачей по радиоизотопной диагностике. А как раз в следующем году появилась первая публикация, что найден радиоизотопный метод в определении анаболических стероидов. Я сразу написал служебную записку руководству, где указал, что это очень перспективное направление, и предложил создать специальную лабораторию на базе нашего института. Медведев меня поддержал, но чиновники отказали.
Ж. М.: Кто же отказал и почему?
С. С.: На уровне зампреда Комитета по физической культуре и спорту при Совете министров СССР. Был там такой Анатолий Иванович Колесов, в прошлом заслуженный борец, олимпийский чемпион и трехкратный чемпион мира. И средства были на лабораторию, но решили делать ее в Ленинграде. И деньги ушли туда. Я сказал им тогда, что это неперспективно. Олимпиада будет в Москве. И лаборатория здесь нужнее. Даже к В. С. Павлову на прием ходил. Но не дали…
Коррупция тогда тоже была, и они там, наверху, свои дела делали. Колесов сам из Казахстана был, там в тюрьме сидел год или два. И он руководил всеми нашими делегациями на Олимпиадах. А за то, чтобы выставить спортсмена на Олимпиаду, бешеные бабки предлагали. Вот представьте, случай такой был. Два спортсмена одной весовой категории, молдаванин и казах, показали одинаковый результат. На Олимпиаду едет один. В этой категории соперников им на Олимпиаде нет. Кто из них поедет, тот и выиграет. Кого везти?
Ж. М.: Ну, наверное, того, кто выиграл. Как американцы. У них система отбора очень четкая и сбоя не дает.
С. С.: В Америке – да, а у нас страна идиотов, и конечное решение принимают чиновники. Раз не нужен человек, ему объявляют: у тебя что-то нашли, рисковать не будем, выступит твой товарищ по сборной. Так вот из Молдавии целый эшелон черешни выслали Колесову. Это в 1980 году. Выступил, конечно же, молдаванин…
Ж. М.: Сергей Константинович, вот Вы о допинге то позитивно отзываетесь, то негативно…
С. С.: Отношение к допингу у меня двоякое. Если это замещающая терапия, как я говорил, то это полезно. Суставы, сухожилия и связки успевают восстанавливаться от перегрузок. Вот я сейчас еле хожу, настолько все износилось, когда я профессионально бегал. Я был чемпионом Средней Азии и Узбекистана в беге на 400 метров. Самая вредная дистанция, самый большой уровень накопления ионов водорода в мышцах. На гаревой дорожке, а это почти как по асфальту бежишь.
Тренеров грамотных не было. ОФП, бег по опилкам и прыжки всю зиму. Стероидов тогда не было, все на своих резервах. Ну и стер все суставы. Применял бы замещающую гормональную терапию, таких проблем бы не было. Спортсменам надо восстанавливаться. Без допинга сейчас никто ничего не добьется. Анаболические стероиды – это просто революция в спорте. Такие объемы можно на них выдерживать! Вот спорим с профессором Виктором Николаевичем Селуяновым, моим коллегой. Ну не согласен я, что в спорте сейчас можно обойтись только эндогенными гормонами, полученными в результате правильных силовых тренировок и работой в статодинамике.
Дилетант
Сообщение: 882
Откуда: Россия
Отправлено: 01.10.15 00:54. Заголовок: Всё не поместилось в..
Всё не поместилось в один пост, поэтому - продолжение :
Ж. М.: А применялся ли в СССР допинг в юношеском спорте?
С. С.: К сожалению, повсеместно. Хотя лично я всегда был крайне против. Суть вопроса, что тогда, что сейчас, в том, что если ты тренер и у тебя есть хороший молодой спортсмен, твоя задача показать с ним хороший результат, чтобы его взяли в сборную. В сборную взяли, он поехал куда-то, выиграл, и тебе назначают повышенную категорию.
Но АС обладают таким качеством, что они позволяют реализовать потенциал спортсмена в короткий промежуток времени. Вот, грубо говоря, дано ему восемь лет, чтобы достигнуть своего физиологического предела. А с применением АС он реализует этот потенциал за два-три года.
Я говорю про заместительные дозировки. Ты даешь своему парню АС, он быстро дает результат, попадает в сборную. А дальше расти некуда, он себя исчерпал, дальше будет прогрессировать только при увеличении дозировок. А это уже вред здоровью. И принцип отбора в команду уже нарушается. Нет ясности, сможет ли он показать достойный результат. Если я, как врач, знаю, что юноша на стероидах, я буду против того, чтобы его брали в сборную. Он по потенциалу пустой и дальше прогрессировать только на мегадозах будет. Я возьму лучше того, кто не принимает АС и добился результатов за счет генетики. Пусть он достигнет своего предела, а потом на заместительных дозировках добавит еще. Наши тяжелоатлеты так и делали и показывали результаты, сопоставимые с сегодняшними, полученными на мегадозах. Просто путь этот более долгий, зато вреда нет.
Вот тот памятный эксперимент на наших студентах. Почему его результаты полностью достоверны? Да потому что студенты тогда были чистыми и ничего не принимали, даже витамины. А сейчас такой эксперимент не проведешь. Потому что нет никакой уверенности в том, что они ничего не принимали. Все ведь скрывают. И результатам эксперимента сейчас поверить невозможно.
Ж. М.: В те времена спортсменам часто давали АС, а они были и не в курсе, что употребляют. Считали, витамины.
С. С.: Да, это и сейчас иногда встречается. А тогда я проверял эту тенденцию в «Динамо». Говорю Юрзинову: «Володя, нам предстоит серия из шести игр. С ЦСКА, "Крыльями Советов", "Химиком" и др. Игры подряд идут, через два дня, на третий. Давай посадим игроков на неробол в поддерживающих дозировках. И восстановиться успеют, и играть будут позлее. Но есть два варианта. Либо сказать игрокам, что ты даешь, пояснив, что дозы абсолютно безвредные. Хочешь, я могу рассказать. А второй вариант: даешь вслепую, не ставя в известность, что это за таблетки».
Он говорит: «Я не могу принять такое решение. Я должен спросить у председателя центрального совета "Динамо"». Как будто Тихонов у Язова спрашивал, можно ли своим давать анаболики. А я знал, что дают. Врач сборной, бывший врач лыжников, мне сам говорил: «Я развожу в коктейле и даю им пить». Я и сам так делал, хоккеисткам на траве нашим давал. Разводил в гомогенном растворе и давал вслепую. Ну, Юрзинов подумал и говорит: «Давай лучше вслепую».
Ж. М.: А как же они проходили допинг-контроль?
С. С.: А его в хоккее тогда не было. Да и сейчас глаза закрывают. У нас в Москве проходил чемпионат мира в 1978 году. За три недели перед чемпионатом мира мы тестировали сборную СССР. Наши тренеры любят замучить, но не создать. Я провожу биохимический контроль крови. Команда замученная. Через два дня меня вызывают на закрытое совещание. Присутствует начальник управления футбола и хоккея В. И. Колосков, заведующий кафедрой хоккея в нашем институте Ю. В. Королев, наш завкафедрой биохимии Н. И. Волков, старший тренер сборной В. В. Тихонов.
Колосков спрашивает меня: «Что делать?» Я говорю: «Команда "мертвая". Единственное, что может спасти, это анаболики. Дозировка мне известна. Попьют дней 10, и все будет нормально. Единственная проблема – допинг-контроль. Но чемпионат мира же в Москве».
Колосков говорит: «Эту проблему я беру на себя». Проблему решили, сборная СССР стала чемпионом мира, у всех чистые пробы. Характерно, что все высшее руководство получило правительственные награды после чемпионата. А я не получил ничего. Ну и как я мог любить после этого наших спортивных чиновников и раскрывать все свои профессиональные секреты?"
Красиво, ничего не скажешь. Вся подноготная спорта, как на ладони.
Ну, а Коммунист НикитЬЕвич - просто кремЕнь. Пусть и авантюрист немного. Был бы он главным штангистским тренером на Мюнхенской Олимпиаде, наша тяжелоатлетическая сборная вернулась бы в СССР, придавленная грузом "золота".
Но главтренером был трусоватый Медведев.
И кто теперь виноват в потере как минимум трёх золотых медалей ? И одной серебряной ?
Эх, "присыпкины"....Такого ЧЕЛОВЕКА, общими коварными усилиями, отстранили от руководства сборной. И чего добились, никчёмные ? Да только того и добились, что хотели "как лучше", а получили именно то, что и должно было получиться - ЗАКОНОМЕРНЫЙ провал и разгром.
Верный ленинец Аркадий НикитЬЕвич, в отличие от глупых безвольных "присыпкиных", регулярно товарища Ленина в оригинале читал. Видите ли.
Потому и отчётливо знал одну из самых проникновенных ленинских фраз: "Геволюция, батенька, не только штыками делается. Ещё и бГюхом, повеГьте !"
Брюхом, волей, разумом и отчаянной смелостью. Если точнее. Без всяких интеллигентских соплей. Только тогда она революция. А не её опереточный призрак. В исполнении заурядных бесхребетных бесцветных пужливых медведевых.
"Глупый пИнгвин робко прячет тело жирное в утесах... Только гордый Буревестник реет смело и свободно над седым от пены морем !"
И ни убавить тут ничего и ни прибавить.
Дилетант
Сообщение: 883
Откуда: Россия
Отправлено: 01.10.15 09:53. Заголовок: Любопытно - в статье..
Любопытно - в статье отстаивается великая польза разумного применения стероидов. Приводятся даже в пример безбожно (по слухам) химичившие под руководством своих - якобы архиграмотных - тренеров штангисты Болгарии.
Получается, совсем не безбожно они химичили. Принимая не по 25 таблеток в день, как умерший от цирроза печени волгоградский штангист, а рекомендованные наукой по 3 таблетки. Ну, или немного более.
Порукой тому судьба многих болгарских известных штангистов. Которые пока ещё живы, не умерли. Как не умерли и многие наши герои помоста. А, например, легендарный Василий Иванович прожил практически 70 лет. Невзирая на тонны стероидов, которые он через себя пропустил. В ничем не подтверждённой народной молве, конечно.
Давид Адамович, во мнении кого-то "всезнающего", скушавший, наверное, ещё и больше, нежели Алексеев, стероидов - жив-здоровёхонек. И не приключилось с ним никакого цирроза печени, невзирая не только на яростную бомбардировку себя анаболиками, но ещё и на стойкое всегдашнее неравнодушие к крепким спиртным напиткам.
Всё же, подвиги Ригерта не поразить не способны. Уж сколько он там принимал - в качестве суточной нормы - чудо-таблеток ? Может, всё дело в редчайшей генетической одарённости ? На которую упали разумные дозы стероидов ? Как бы то ни было, запрыгнуть на гимнастического "козла", имея собственный вес под 100 или немного за 100 (в межсезонье) килограммов, да ещё и отягощённому "заплечным" снарядом мало не в центнер - это же ж какую взрывную силищу надо иметь ? А бесстрашие ? --------------------------------------------------------------------------------------------------- Кистевой динамометр. Конечно, результат в его сжатии немало зависит от формы и конструкции такого прибора. Но всё равно - показатель чуть за 70 килограммов - что-то уж больно мало. И если в Мексике Томми Коно являлся уже "завязавшим" штангистом, то Борис Селицкий - чемпионом-средневесом Мексиканской Олимпиады. И всего-то 70 кг !
Что-то тут не то. -------------------------------------------------------------------------------------------------------- Отрадно - герой статьи безжалостно раскрывает главную причину побед советских не только тяжелоатлетов. Никого не забыл - ни конькобежцев, ни футболистов, ни хоккеистов, ни прыгунов-бегунов....и так далее..... - во мнении кого-то наивного, питавшихся исключительно духом святым. ---------------------------------------------------------------------------------------------------------- И последнее - несравненный Василий Иванович и в самом деле, с лёгкой душой, в Монреале, мог заявлять журналистам - "кто чем живёт" и прочие "глупости" - а ещё и рассказывать байки о горячительных сверхполезных напитках и русской оздоровительной бане.
Алексееву можно было, понятно, ничего не бояться. Лимонною кислотою омытый внутри - нет и следа в организме стероидов !
Но так ли уж всё сочинял хитрец-молодец ? Не было ли главной причиной наших успехов именно сочетание множества восстановительных факторов ? Это когда "разумные" дозы стероидов подкрепляются очистительной баней ? А также щедрым приёмом Унутрь огненных спиртосодержащих напитков ?
И это не шутка. Читая автобиографию Рудольфа Владимировича, просто нельзя не заметить, что сам Плюкфельдер "огненной вреднейшей воды" отнюдь и отнюдь не чурался. В полном разрезе со своими же утверждениями о какой-то - и тоже своей - чуть ли не ангельской трезвости.
Вот и ученики Рудольфа Владимировича. Из которых самые талантливые - Вахонин, Алексеев и Ригерт. И все они - далеко не ангелы. Потому и впитали - смогли впитать - тренерскую передовую науку до самых глубин души и мельчайшей клеточки тела.
- Я позвонил матери, она мне вышлет денег, и я по еде не сдамся.
- И не пытайся! С Георгием по этой части может конкурировать только Николай Малинин. Гоша первым начал тренироваться вместе со мной. Я тренировался очень много, но он не отставал. Однажды Матвейчук поднял за тренировку двойную норму - 50 тонн. Такого атлета я в своей практике больше не встречал.
Вообще моя методика на основе поставленных экспериментов показала, что ответная реакция может в полной мере наблюдаться только у того штангиста, все суставы которого проработаны и претерпели стрессовый период, когда включается механизм самозащиты. Это доступно тем, у кого мощная биохимическая база, которая может среагировать в тот краткий промежуток времени, когда штангист выходит на помост.
После 9-летнего опыта, сочетая труд шахтёра и тренировки штангиста, я пришёл к выводу, что такой ударный темп может долго выдерживать не каждый, примером чего был Н.Малинин.
Казалось бы, это более доступно молодым - у них сильное кровообращение. Но нет: оказывается, у молодых хороша активная часть тела, то есть мускулатура, но плохо дело с пассивной частью, то есть со связками и с костями. К ним нужно подходить осторожно, и поэтому я боролся против ранней специализации молодых атлетов.
Однако другие тренеры форсировали нагрузки молодых, а некоторые, кроме того, занимались фальсификацией, занижая возраст штангистов. Этим особенно грешили тренеры, являвшиеся отцами спортсменов. Данной проблемы я ещё коснусь позже.
Как я уже писал в первой книге, моя жизнь до 14 лет была деревенской, то есть консервативной. Я любил лошадей и голубей, а в последний предвоенный год выращивал гусениц шелкопряда. Больше всего я мечтал о цирке.
Однажды наш родственник Валентин Бондаренко привёз к нам в деревню из Енакиева рябой кожаный мяч. Он погнал его по улице, и мяч был будто привязан к нему. Видимо, тогда я и заболел спортом. В пионерском лагере я бегал и метал гранату, даже сдал на значок „Ворошиловский стрелок“. Но думал я тогда только о том, как бы вырастить хороших и красивых голубей.
А теперь под моим началом тренировались полтора десятка доброжелательных парней. Они меня слушали, но я сам предупреждал их, что они знают себя лучше, чем я - их. Я не хотел отнимать у них индивидуальное. Их информация о себе была для меня законом. Если их желания не совпадали с моим опытом, то я уступал. Хотя попади в руки моих недоброжелателей сведения о том, какие нагрузки переносили мои ученики, то мне не поздоровилось бы.
Свой подход к ранней специализации я позаимствовал из обращения с лошадьми. Лошади нужно дать вырасти, достичь соответствующего возраста. Мой наставник в этом деле дед Матвей, как я упоминал в первой книге, прятал крупных, но молодых лошадей в лесу. Он опасался, что их запрягут, хотя их позвонки ещё не окрепли. То же самое касается и людей.
Георгий Матвейчук тренировался жадно. Мы с ним каждую неделю ходили к врачу. В Юрге была великолепная аппаратура для обследования. Нас с Гошей просветили рентгеном, наши позвонки засняли на плёнку. Всё это я делал для страховки. К тому же медосмотры нравятся спортсменам. Последние чувствуют себя уверенно, в точности зная состояние своего здоровья.
Моя задача на сборах была не из лёгких. Я знал, что спортсмены должны уставать, дабы их меньше тянуло на амурные дела, и постепенно увеличивал им нагрузки. В то же время примерно у 60% атлетов рассчитывать на прогресс не приходилось. У них очень слабо происходил процесс освоения нагрузок, и они, что называется, топтались на месте.
* * *
Однажды мы долго тренировались с Георгием Матвейчуком. В гостинице Гоша быстро бросил в номер сумку и спустился в холл, где с одной стороны находилась столовая, а с другой - ресторан. У входа в столовую стояли небольшие мраморные столики, и те, кто спешил, могли здесь перекусить стоя: выпить кефира, кофе или чая с тортом, поесть сметаны, которая подавалась в маленьких пузатеньких баночках с фольгой наверху.
Стр. 652-653 img 1066
Георгий захватил один столик, по-украински попросив официантку принести ему вилку и столько 200-граммовых банок со сметаной, чтобы они покрыли по периметру весь столик, диаметр которого составлял примерно 55 сантиметров. Я увидел, что официантка плохо понимает Гошу, и, пользуясь банкой, объяснил ей желание клиента. Она принесла штук 10 баночек, Георгий плотно расставил их по кругу одну к другой, но цепь не сомкнулась. Тогда официантка стала носить ещё банки.
Люди со стороны заметили: этот клиент что-то затевает. Военные - народ наблюдательный. Георгий вилкой поддевал фольгу, она летела прямо в центр стола. После каждой такой процедуры Матвейчук, довольный своей ловкостью, за несколько секунд опрокидывал в себя из баночки всю сметану. Народ останавливался и смотрел, как этот чудак управляется с 25-ю банками. Офицер, сидевший рядом за столом, обратился к Ивану Кошкину:
- Это ваш штангист? Смотрите, он уже заканчивает есть 25 банок сметаны, а ведь это полведра!
- Да, это наш Гоша, - кивнул Кошкин. - Он пришёл сюда после тренировки, а нагрузка у него сегодня была 50 тонн. Гоша сейчас только попил. Он за один раз обычно заливает себе в глотку две трёхлитровые банки сока. Не выпивает, а именно заливает. А теперь он сядет за стол и начнёт ужинать.
- Вы шутите, молодой человек, такого просто не может быть!
- Почему же не может? У нас есть Коля Малинин, так он ещё даст фору Гоше. Коля в один присест может съесть ведро пирожков. Если не верите, то купите их ему.
Военный даже подскочил от удивления.
- Я, - сказал он, - не только куплю, но и дам в придачу 50 рублей, если он столько съест. Да только вы меня разыгрываете! Вы, сибиряки, народ весёлый, и шутки у вас интересные.
- Это не шутка, - отрицательно помотал головой Коржов. - Предлагаю нам всем собраться завтра в 17 вечера в этом зале. Но только вёдра бывают разной величины. Давайте считать пирожки на штуки. Сколько пирожков должен съесть Коля за 50 рублей?
Офицер вытаращил глаза: вот это задачка!
- Ну, допустим, 40 штук, - предложил он.
- За 40 пирожков Коля даже спорить не будет, он их съест просто так.
У военного побежали по спине мурашки.
- Вы что, пьяные, или это у вас фокус такой?
- Никаких фокусов. Николай будет есть пирожки прямо из ваших рук. Сколько на стол положите, столько он и съест.
- Хорошо, пусть будет 60 пирожков.
- Нет, давайте 70 пирожков и 60 рублей в придачу. Иначе Коля не согласится.
Спорщики ударили по рукам, и Иван отправился к Николаю Малинину. Как обычно, когда он хотел сообщить что-нибудь важное, Кошкин сильно загундосил. Он начал издалека и напомнил Малинину, как они однажды копали траншею возле нашего комбината.
Тогда у Ивана, как на грех, схватило живот, и Николаю пришлось вытаскивать его из траншеи. На другой день Иван в знак благодарности сходил за кефиром и за пирожками. Коля заказал Ивану 10 штук, но Иван купил 20 штук. Малинин уплёл их все, и Кошкин тогда в шутку поинтересовался: “Коля, может, тебе маловато?” “Да, можно всё повторить”, - согласился Малинин.
- Помнишь, я тогда купил тебе ещё 20 штук, и ты их тоже слопал? - спросил Иван Малинина.
- Ну и что? Ты хочешь, чтобы я тебе сейчас за них заплатил? – пошутил Малинин.
Тут Кошкин наконец рассказал о своём споре с офицером и посоветовал:
- Ты, Коля, завтра поменьше обедай, ведь 70 штук - это ведро пирожков.
- Ладно, Ваня, только надо было спорить ещё на 3 бутылки ситро, а то глотать суховато. Хорошо, если пирожки окажутся с капустой - с мясом будет посложнее.
- Да, на это, я думаю, военный согласится.
Коля Малинин развеселился и обнял Ивана своими огромными ручищами. При росте 1,80 м Николай весил 104 кг.
* * *
На следующий день Кошкин зашёл в столовую к поварам и посетовал: мол, ребят-штангистов повезли на какую-то дачу, и они, похоже, застряли в тайге.
- Не могли бы вы к их возвращению настряпать штук 70-80 пирожков? - попросил он столовских работниц.
- Почему бы и нет? Мы и 100 пирожков можем напечь, - заверили его.
Стр. 654-655 img 1067
Кошкин вышел из столовой с гордо поднятой головой, думая про себя: ну, Коля, берегись, посмотрю я: сможешь ли ты стрескать 70 пирожков?
Иван, как я понял, продолжал издеваться над аппетитом Малинина. Кошкину ещё в том случае на шахте хотелось, чтобы Николай объелся, а он чтобы посмеялся бы над этим. Малинин тогда сказал: мол, я съел эти 40 пирожков ради нашей дружбы с тобой. А Иван всё ждал, что тот спросит, сколько он должен Кошкину за пирожки.
Теперь Иван решил доконать Николая с помощью военного, установив ставку на 30 пирожков выше, чем на шахте. К тому же Кошкин подвёл дело к тому, чтобы Малинин ради пирожков отказался от вкусного обеда. Иван был доволен уже тем, что его шутка как-то отразится на Малинине.
Но когда Иван на следующий день пришёл в ресторан, то увидел Николая за большой миской борща. Кошкин опешил и сразу же подумал: ну всё, я проиграл военному пари! Иван подсел к Малинину и сказал:
- Ты зачем столько жрёшь, Коля? Забыл про наш спор? Если ты не съешь ведро пирожков, то платить за них придётся ведь тебе.
Малинин пошевелил губой и уточнил:
- А если съем? Ты что, хочешь забрать гонорар за пирожки себе?
- А ты как хотел? Пожрать на дурачка, да ещё получить за это деньги? Ну и гусь ты, Коля!
Малинин успокоил Кошкина со свойственным ему миролюбием:
- Иван, до 17 часов у меня всё уляжется, так что не переживай. А гонорар мы проедим сообща, в Киселёвск не повезём.
Кошкин держал всю свою затею в строгом секрете от Гоши Матвейчука: тот страшно обиделся бы, узнав, что для пари выбрали не его.
Ровно в 17 часов Кошкин с Малининым встретились в центре столовой с ленинградским офицером. Малинин вежливо поклонился, сияя своей лунообразной улыбкой.
- Где вам угодно сесть? - деловито спросил военного Кошкин.
- Мне всё равно, - ответил представитель организации по приёмке оружия.
- Тогда давайте сядем вон в том углу, - предложил Малинин. – Я не люблю, когда мне из-за спины заглядывают в тарелку.
Малинин сел спиной к стене, Кошкин - слева от него, а военный - напротив Николая.
- Нельзя ли поставить на стол ещё три бутылки сладкой воды? - артистично спросил Малинин.
Военный согласился, и Кошкин принёс воду. Затем Иван с военным отправились за пирожками, изготовленными по спецзаказу для штангистов, якобы застрявших в тайге. Кошкин взял у столовских эмалированное ведро, и девушка на глазах у офицера положила в него ровно 70 пирожков. Ведро почти заполнилось, его накрыли бумагой, военный рассчитался, но вдруг спросил:
- Иван, а если ваш товарищ съест не всё, то вы вернёте мне деньги? Со мной шутки плохи, да и наши офицеры вам не простят, если что-нибудь окажется не так. Вы ведь, надеюсь, порядочные люди?
- Пошли, сейчас ты увидишь, что звать друзей тебе не придётся, - капитально загундосил встревоженный Кошкин. - Но если проиграешь и не рассчитаешься, то Коля прибьёт нас обоих. Он только недавно вышел из психиатрички.
- Да что ты говоришь! - остолбенел офицер.
Он хотел сказать что-то ещё, но Иван уже тащил его к столу вместе с ведром. Кошкин несколько опасался, что Малинин тоже может пошутить и просто уйти. “Ну нет, Коля любит пожрать!” - успокоил Иван самого себя. Малинин сидел за столом, как картинка. Увидев, что несут ведро, он совсем повеселел.
Военный сел за стол напротив Николая, поставил ведро у ног и стал, поднимая бумагу, доставать из него горячие пышные пирожки. При их виде у него у самого пошли слюнки. Он уже хотел было попросить себе пару штук, но потом решил строго соблюдать условия пари. Это был тот случай, когда человек хочет, но не может - почти как в постели. Нельзя позволить себе поесть купленных тобою же аппетитных пирожков — дико, но факт.
- Пожмите друг другу руки, - сказал Кошкин, - соревнования начинаются!
Стр. 656-657 img 1068
Время решили не ограничивать. Первые 10 пирожков Коля съел шутя. Дальше всё тоже пошло под шуточки. Николай, как я уже писал, был сапожником-виртуозом и во время воинской службы в Хабаровске шил обувь на заказ. Коля стал перечислять, каким генералам он пошил сапоги-бурки с фетровой подкладкой, называя для убедительности имена жён и детей своих клиентов. Офицер лишился дара речи. Он настолько заслушался, что перестал доставать из ведра пирожки.
Время шло к вечеру, народу в столовой прибавлялось. Однако процедура поедания пирожков была настолько тщательно замаскирована, что на неё не обратил внимания ни один пьяница.
Но вот Николай замедлил темп - кончилась вода. Он вежливо попросил ещё бутылочку и добавил:
- Понимаете, сверху лежали пирожки с капустой. А теперь пошли пирожки с мясом, и от них дерёт горло, особенно без воды.
Военный вперил в Малинина с Кошкиным серьёзный взгляд и решительно возразил.
- Ну, тогда я подожду, пока опять пойдёт слюна, - заметил Николай. - Нас ведь время не поджимает.
Прервав процедуру, Малинин начал рассказывать про большого московского генерала. У него умерла жена, и он, чтобы развеяться, поехал с проверкой в Хабаровск.
- Нет, лучше помолчу, - вдруг сказал Малинин, - так слюна пойдёт быстрее.
- Да ты говори, говори, - возразил офицер, - нам торопиться некуда.
Согласно рассказу Малинина, местный полковник, фамилию которого он назвал, после банкета велел своей жене остаться на ночь с приезжим генералом.
- Иначе мы так и застрянем в Хабаровске, - пояснил он ей.
Николай стал потихоньку обволакивать пирожки подоспевшей слюной и продавливать их в горло. Он откинулся на спинку стула - видно, давил желудок - и дышал всё глубже.
- И что же жена - осталась ночевать? - полюбопытствовал офицер.
- Не только ночевать - она осталась у генерала навсегда. Зато генерал перевёл полковника в Москву. Я слышал, что все они счастливы.
- Оказывается, Николай, ты не только обжора, но и хороший рассказчик, - констатировал военный.
Кошкин сидел весь в поту. Ему стало жаль Малинина - тот так мучился с последними пирожками с мясом! Но вот наконец военный поднял опустевшее ведро и со стуком поставил его на стол. Рядом он положил деньги.
- Что ж, молодые люди, рад был познакомиться. Вы выиграли.
Видя, что он с грустью смотрит на 60 рублей, уплывших вместе с затратами на пирожки, Кошкин с Малининым к деньгам не притронулись. Николай, тяжело дыша, то и дело вытирал платочком пот. Иван, наблюдая, как Малинин давится пирожками, думал про себя: наконец-то я тебя накормил! Уже получив внутреннее удовольствие от этой сцены, он сказал военному:
- Вы, наверно, жалеете, что связались с нами и проиграли? Нам это неприятно. Мы, шахтёры, живём неплохо. Если хотите, то мы завтра купим, скажем, 40 пирожков, вы съедите их при нас, и мы вам вернём деньги.
- Нет, я не проиграл! - возразил военный. - Я услышал от Николая столько интересного о нашем начальстве, что когда приеду и обо всём расскажу, меня будут носить на руках. А деньги оставьте себе, спор есть спор. Вы, как я вижу, настоящие русские люди.
По предложению Кошкина все отправились мыть засаленные руки и в чистом виде пожали их друг другу. Вскоре я встретил Ивана, который изложил мне эту волнующую историю.
* * *
Выданных суточных мне с учениками не хватало, и нам порой приходилось добавлять свои деньги. На всю эту сумму можно было соответственно питаться в недорогой столовой. Не густо, но мы набирали достаточно калорий, чтобы тренироваться.
Более того, сил и средств вполне хватило, чтобы появились нарушители спортивного режима. Да, далеко не все участники сборов оценили серьёзность наших требований: зуд по амурным делам у некоторых оказался слишком сильным. Мне жаль, но их фамилий я назвать не могу - они сейчас почтенные дедушки. В общем, нам с В.Павлюковым пришлось кое-кого со сборов отчислить. Единственное, что мы могли для них сделать, - ничего не сообщать по месту их работы.
Стр. 658-659 img 1069
Конечно, с тем, что имело место на всесоюзных сборах, “подвиги” наших нарушителей было не сравнить. В сборной СССР оценка нарушения спортивного режима зависела от таланта нарушителя, от того, стоило ли бороться за его продвижение к большому пьедесталу. Тут порой приходилось брать грех на душу. А уж если атлет заявлял о себе в высшей инстанции, то за него заступались ещё и руководящие структуры. Такого на наших сборах, слава богу, не было.
Алексей Вахонин держался на тех сборах отлично. За ним ненавязчиво наблюдал Анатолий Коржов. Вахонин чётко выполнял все тренировочные задания. В то время он был единственным атлетом, которому я не только писал планы, но и тщательно обрабатывал их по ходу результаты тренировок.
Я тогда много думал о развитии силы. Всё упирается в скрытую неповторимость каждого атлета, которому может не подойти то, что подходит другим. В итоге дозирование нагрузок принимает индивидуальный характер и становится непредсказуемой, таинственной процедурой, будто ищешь иголку в стогу сена. Если длительное повторение находки приносило хорошие результаты, то она откладывалась в моей тренерской памяти.
Порой казалось: вот оно - найдена модель развития индивидуальности, теперь всё стало ясно. Однако на каком-то этапе тренировок по новой системе рост результатов вдруг прекращался. Но стоило лишь вернуться к давно забытым схемам, к старой замусоленной методике, как результаты возобновляли рост. Что же здесь было первично и что вторично? Не следует ли смешать всё воедино, как взбалтываешь и смешиваешь содержимое ведра перед тем, как вылить его в отходы?
Какой же сложный организм у людей! Учёные говорят о тёмных человеческих чувствах. Не связано ли это с первой сигнальной системой? Конечно, люди, согласно физиологу И.П.Павлову, обладают второй сигнальной системой. Но почему тогда наши тренировки больше похожи на дрессировку? Потому, что есть знания, но нет возможности их применить? Вот и получается, что приходится кое-что заимствовать из практики дрессировщиков, чтобы потом сказать: это и есть плод человеческого творения, а затем привязать его к выводам академиков, к какой-нибудь банальной истине типа „Волга впадает в Каспийское море“. Так, видимо, и делаются открытия.
На тех зимних сборах я хотел немного развеяться после нашего недавнего пожара. Моя надломленная левая ключица стала заживать. Правда, я мог выполнять только рывок и жим лёжа, и потому в основном упражнялся для выработки силы. Голова, слава богу, через неделю перестала болеть. На мою психику происшествие особо не повлияло, хоть я и находился на грани гибели.
Видимо, меня сберёг бог. И всё-таки мне нужно было думать не только о молитвах, но и о наших делах. Разгильдяйство, быть может, угодно сатане, но богу, уверен, - нет.
По сравнению со сборами всесоюзного уровня на наших областных сборах всё было намного проще, никто ничего не усложнял. Плохо было только, что здесь отсутствовали приборы для получения оперативной информации. Георгий Матвейчук показал себя неутомимым тружеником с удивительно выносливым организмом. Алексей Вахонин тоже хорошо втягивался в нагрузки, но его беда заключалась в том, что у него совершенно отсутствовала гибкость в спине.
Юрга - современный уютный город. Нам сообщили, что здесь очень много людей с высшим образованием, работающих в „почтовых ящиках”, то есть в военно-промышленном комплексе. Я познакомился с интересными и любознательными тренерами по лёгкой атлетике. Они обратились ко мне по поводу того, как добиться, чтобы мышцы были сильными, но небольшими по объёму. Такой метод изменения мышц у меня на вооружении имелся.
* * *
За неделю до конца наших сборов у Николая Малинина закончились талоны на питание. Жена обещала ему выслать денег, но они всё не приходили. Что следовало делать, дабы не начать голодать?
Тогда Николай Малинин и Иван Кошкин решили поискать работу в местной сапожной мастерской. Она располагалась как раз неподалёку, возле гастронома на центральной улице. Появляясь рядом, большой Малинин и маленький Кошкин производили неотразимое впечатление.
Я уже писал, что Н.Малинин шил обувь в Сталинске с 10 лет. У него был удивительный наставник, который многому научил Николая. Шить обувь абы как - это несложно. Но то, с какой быстротой и с ловкостью работал Малинин, следовало видеть.
Повторить по скорости то, что делал он, было почти невозможно. Для этого нужна такая же огромная ладонь, благодаря которой Николай обхватывал сапог с колодкой одной рукой. Обычно сапоги натягивают на колодку с помощью щипцов. Но Малинин сжимал колодку с намоченным сапогом с такой силой, что с него капала вода. Дома Николай специально тренировался с сапожным молотком. Николай подбрасывал молоток, ловил его за ручку и со всего маху забивал гвоздь. Всё было рассчитано до миллиметра.
Когда Н.Малинин шил, в мастерской никто не работал: все сбегались посмотреть на такое чудо, которого больше нигде не увидишь. Николай рассказывал, как он шил на военной службе. Он уже занимался штангой, служить было неохота, и Коля предложил сшить сапоги своему старшине, если тот достанет материал. Николай договорился поработать в близлежащей сапожной мастерской, и старшина вместе с начальником мастерской смотрели на его работу, не отрывая глаз.
Он шил как автомат, был весь в поту, как одержимый дирижёр. Коля говорил, что обычно теряет на одних сапогах 2,5 кг веса, а при заминке - и до 3 кг. Рассказывая о своей карьере профессионального сапожника, Малинин жаловался мне:
- Всё было неплохо, но ребят жалко - видя мою работу, начальник цеха бегал как ошпаренный, да и нормы, окаянные, поднимались. Я выигрывал споры с простыми сапожниками, а они мне говорили: мол, откуда ты, Коля, такой взялся? Они ведь не знали, что я специально тренируюсь.
Я видел, как сапожничал Н.Малинин: у него производительность сочеталась с искусством.
Но сапожничать - не в цирке жонглировать: здесь трудовой процесс ведётся в рамках обычных человеческих возможностей и, естественно, с соблюдением техники безопасности. В конце концов коллеги сошлись с Николаем на том, что свой метод ударного пошива он оставит лично для себя.
- Умники-комсомольцы хотели запрячь меня в стахановцы, чтобы эксплуатировать мой труд, - рассказывал Малинин. - Сначала надеялись сделать из меня героя, а потом превратить мои рекорды в норму. Но я не хотел быть стахановцем и сказал: „Лучше я буду сапожничать на дому, мне там работы хватит“. Я - не сапожник, я превратил свою работу в спортивно-сапожное искусство.
И вот Н.Малинин пришёл с И.Кошкиным к начальнику юргинской сапожной мастерской, объяснил свои финансовые проблемы и предложил:
- Если разрешите, я попробую у вас заработать. Вы ведь, как я вижу, отказываете клиентам из-за загруженности.
Начальник повёл Малинина в цех и выделил ему лепку – то есть сапожный стол и инструмент. К Николаю стали подходить клиенты, деньги с которых собирал Кошкин. Начало темнеть, рабочий день закончился, но народ не расходился. Сапожники окружили Николая, он выдал им свои простейшие секреты, и они пришли в восторг.
Затем Малинин с Кошкиным посетили сапожную мастерскую ещё раз. Николай разгрузил её работу настолько основательно, что начальник сказал ему:
- Ну что, хватит вам поесть на недельку? А то вы оставите нас без заработка.
Г.Матвейчук умолял Н.Малинина и И.Кошкина свести его в гостинице с военным, накормившим Николая пирожками. Гоша был готов безо всякого спора съесть сотню пирожков, лишь бы ему их оплатили. Иван с Георгием разыскали номер, где жил офицер, но тот разочаровал Матвейчука, выразив сожаление, что ввязался в эту историю.
- После Николая я в подобные споры больше не ввязываюсь. Таких обжор, как вы, свет ещё не видел.
В итоге Матвейчук обругал Кошкина за то, что тот вызвал на спор не его, а Николая.
К концу сборов я уже мог класть штангу на грудь и толкал 130 кг. Это значило, что моя ключица зажила. Из-за упора на объёмную работу у меня в целом получился солидный тоннаж, но небольшой средний вес: всего лишь 110-115 кг. Зато я поработал над скоростью при вставании с весом, прыгал со штангой 130 кг, как с весом 50-60 кг - настолько оказались подготовленными мои ноги.
Сборы, как я уже писал, носили познавательный характер. Особенно любознательными были наши соседи из Сталинска. Они вроде бы всё понимали, но принять такую объёмную нагрузку, как у нас, было не в их силах. У них имелись очень способные ребята - Сорокин и Ровенский, - однако они были не в состоянии восстанавливаться, тренируясь через день. Соседи списали у меня тренировочные планы, но после попытки их выполнить оказывались в постели и боялись пошевелиться - настолько болело всё тело.
- Плюк хочет загнать нас в гроб, - говорили Сорокин и Булах. - Нет, такую адскую нагрузку мы выдержать не сможем.
Стр. 662-663 img 1071
Что ж, вольному воля. Они предпочитали искать какую-то технику, пытались достичь успеха за счёт загадочных мудрых рецептов. Например, В.Булах, как я уже писал, решил брать пример с Г.Матвейчука по части еды.
Когда Г.Матвейчук предъявил юргинской бухгалтерше справку о своём среднем заработке, ей стало дурно. Она тут же связалась с главным бухгалтером нашей шахты, и ей объяснили, что Георгий много получает, поскольку работает за троих. Таких денег у юргинской бухгалтерши не было. Что следовало делать? Решили выдать Гоше аванс с тем, чтобы остальной заработок он получил на стадионе в Киселёвске. Короче, ударный труд Матвейчука пагубно отражался на бюджете спортивных организаций.
Подобная проблема наблюдалась в стране не только с шахтёрами-забойщиками, но и, например, со стеклодувами - у них тоже были высокие заработки. Позже спортсменам прекратили начислять зарплату за счёт организаций, проводящих соревнования, сохраняя средний заработок по месту работы. Но на производстве зарплату сохраняли неохотно, для этого приходилось получить специальное разрешение - и с тех пор прекратилось массовое участие спортсменов в соревнованиях.
На нашей шахте № 4-6 за штангистами сохранили лимит зарплаты, но из-за моих частых отъездов работа в коллективе постепенно стала разваливаться. Я оказался сидящим меж двух стульев. В сборной СССР о моей тренерской работе и слышать не хотели. Я понял, что скатываюсь к чистому профессионализму, хотя юридически в СССР спортсмены-профессионалы отсутствовали.
Хорошо, что я добился сохранения стажа моей работы на шахте. А многие штангисты попали в ловушку: они увольнялись с прежней работы, их зачислили инструкторами физкультуры, но это означало самую низкую пенсию. Позже в силки такой унизительной пенсии попались даже заслуженные тренеры.
Как же следовало поступить с А.Вахониным, Г.Матвейчуком и ещё с некоторыми штангистами, которые находились у меня на особом счёту?
Так, я всё мечтал вытащить из застоя Геннадия Ащеулова. По гибкости суставов он являлся у нас одним из лучших. Но Геннадий был увлечён своей шахтёрской работой и очень любил жену. Поэтому ему не хотелось ездить по соревнованиям, отрываясь от работы и от семьи, а я не настраивал его на карьеру спортсмена-профессионала.
Точно так же обстояло дело и с Василием Лунёвым. Он работал на шахте маркшейдером - профессия дефицитная. Чтобы преодолеть застой в результатах, нужно пролить много пота и переносить боль. Нагрузки давят на организм, он сильно устаёт, и это не позволяет уделять время творческой работе. Василий в конце концов стал художником. Его известная картина „Смена идёт“ изображала шахтёров-забойщиков. Моделью для одного из них послужил Гоша Матвейчук. Словом, Лунёв оказался при деле, и в таких случаях человека лучше не трогать, даже если у него есть талант к тяжёлой атлетике.
Основными объектами для реализации моих тренерских поисков оставались мы с Алексеем Вахониным. Правда, неорганизованность Вахонина вызывала неуверенность в нём. А проделки его жены Зины всё не шли на убыль и превращали её в посмешище. В итоге мы говорили с Алексеем не столько о штанге, сколько о его Зине. В то же время результаты Вахонина приближались к мировому уровню. Иван Кошкин держал Алексея под постоянным контролем, а вот опекать Зину было невозможно.
По своим результатам А.Вахонин давно уже должен был иметь спортивную стипендию, но об этом никто не хотел и думать, поскольку он тренировался под моим руководством. Причина отсутствия у Алексея стипендии заключалась ещё и в том, что тренер армейцев А.И.Божко диктовал свои условия старшему тренеру сборной Н.И.Шатову, чтобы обеспечить господство спортсменов Вооружённых Сил. А со стороны обществ профсоюзов Вахонина никто не защищал. Вот он и работал в шахте до тех пор, пока в 1961 г. не выиграл у армейца В.Стогова, став чемпионом СССР.
Мне приходилось “воевать на двух фронтах”: с одной стороны на мне висели дом и семья, а другой стороны - коллектив штангистов, защищавший честь СССР и имевший в своём составе двух сильных атлетов, то есть нас с Вахониным.
Вернувшись со сборов, ребята запряглись на производстве. Начальник мехцеха А.Т.Клышко их ждал: в цехе скопилось новое оборудование для шахты. Так, на участки нужно было доставить модернизированные пускатели - ужасно тяжёлые, но зато взрывобезопасные.
Матвейчук сказал мне, что к нему приходил наш участковый Баранов с требованием, чтобы Георгий отработал 15 суток — наказание, от которого Гошу временно освободили в связи с отъездом на сборы.
* * *
Стр. 664-665 img 1072
Я ещё не привёл свою машину в порядок после пожара, но она, к счастью, осталась на ходу. Я заехал в общежитие за Георгием, и мы отправились с ним к начальнику горотдела милиции, который меня хорошо знал. Матвейчук сидел молча, говорить за него пришлось мне. Я рассказал, что он выполнил норму мастера спорта, что в его инциденте с буфетчицей она тоже не во всём была права. Начальник согласился, позвонил при нас куда надо, и Георгия от наказания освободили.
Но Матвейчук никого за это не поблагодарил, - он, судя по всему, даже не знал такого слова, как „спасибо“. Я не понял его поведения, равно как и того, осознал ли он что-нибудь вообще. Георгий хотел, чтобы общество им занималось, а он чтобы только потреблял общественные ценности.
Самой ужасной неприятностью для него оказалось то, что когда он вскоре после устройства на шахту в первый раз поехал на сборы, ему отказались выдавать справку о среднем заработке. Георгий обиделся, взял в общежитии свой тренировочный дневник и принёс его главбуху шахты: мол, какая разница - он наворочал тонны если не в забое, то на тренировках со штангой. Главбух сказал, что справку смогут дать лишь после того, как Гоша отработает на шахте 3 месяца. Мы всем коллективом объясняли Георгию, что тонны угля и железа - это разные вещи.
- Ни, не розумию, - ответил он.
Тогда Н.Малинин предложил оставить Георгия в покое, пока он сам всё не поймёт.
* * *
Настроение у ребят после сборов было хорошим. В мехцехе только и слышались разговоры об этой поездке. Тут к нам на тренировку опять пришла учительница Вера Матвеевна. Она внимательно смотрела, как напрягаются наши штангисты. Особенно ей приглянулся Матвейчук с его таинственной улыбкой. К тому же почти все ребята были у нас семейными, а Гоша - холостым.
Мы тренировались долго, и Георгий дольше всех. Даже я уже помылся в душе, а он всё ещё тренировался. Наконец и Гоша пошёл в душ, а я сел на скамейку, оказавшись один на один с Верой Матвеевной.
- Вы, видимо, пришли по какому-то делу? - решился я спросить у неё.
- Знаете, я живу одна с мамой, у меня недельные каникулы, и я слоняюсь от безделья. Но если откровенно, то мне нравится ваш Матвейчук. Может, мне с ним задружить?
- Это неплохо, Вера Матвеевна, парень он крепкий. Правда, мы мало знаем о его семье и о родственниках.
- Ну, это ерунда!
- Что ж, желаю вам успеха, Вера Матвеевна.
- А что, если мне пригласить Гошу, скажем, на ужин?
- Он может постесняться прийти один, - подумав, сказал я. - Лучше пригласить его вместе с Малининым и с Кошкиным. Можно позвать ещё и Ащеулова - он ведь, как и вы, живёт в центре города. Только они, мягко выражаясь, много кушают. А если по-простому, то жрут, как слоны. Когда они копают у меня картошку, моя мать и Валя готовят, как на три дня. Они всё сносят со стола, словно саранча на юге.
Вера Матвеевна захлебнулась от смеха.
- Моя мама любит вкусно готовить, а затем наблюдать, как едят мужчины. Ей от этого радость. Так я дождусь Гошу и приглашу его?
- Нет, приходите лучше в среду, все как раз будут на тренировке, тогда и решите вопрос. Пригласите их на воскресенье и предупредите маму, что они в еде неразборчивы, но едят помногу. Запасайте капусту, картофель и яйца. Можно и отварное мясо. Да что там: приготовьте побольше капусты - и всё. А когда они всё съедят и будут уходить, то оставьте Матвейчука и познакомьте его с мамой.
В среду Вера Матвеевна принесла на тренировку торт. Я отдал свою долю Георгию - весь тортик был ему на один зубок. Пока ребята не разошлись, я хлопнул в ладоши и попросил минуту внимания.
- Вера Матвеевна всех нас приглашает в воскресенье на ужин. Я пойти не смогу, у моего тестя день рождения. А вас прошу навестить Веру Матвеевну. Старшим назначаю Николая Малинина.
Вера Матвеевна объяснила, где она живёт, и удалилась. Матвейчук развёл руками.
- Як же я пиду, колы там буде Малинин? Мне же ничего не достанется. Це я голодный видтиля прийду.
- Я постараюсь, чтобы тебе досталось побольше, - успокоил Гошу Кошкин.
Гоша повеселел. Все ушли, мы с ним остались вдвоём. И вдруг он громко, даже как-то вызывающе сказал:
Стр. 666-667 img 1073
- Почему же так долго?
- Что - долго? - не понял я.
- Почему эта женщина приглашает нас только на воскресенье?
- Она говорила об этом со мной, и я посоветовал ей запастись едой. Сам понимаешь, если вы с Малининым сядете за стол, то чего хорошего может ждать от вас, от обжор, Вера Матвеевна? Вот она и будет все эти дни доставать продукты.
В пятницу наша тренировка прошла успешно, все предвкушали предстоявший визит. Как нарочно, из центра города пришёл Девис Черентаев, и у меня чуть не сорвалось с языка предложение сходить с ребятами на ужин и ему. Девис весил около 100 кг и в еде никому не уступал, только не выпячивал свои возможности. Я решил посоветоваться с Н.Малининым.
- Она ведь на него продукты не заготовила, - заметил Николай, - и получится, что он нас станет объедать. Кто же на это пойдёт? Впрочем, я не возражаю, но вы обратитесь с этим вопросом к Гоше, моему главному конкуренту.
Г.Матвейчук категорически возразил: мол, наша добрая Вера Матвеевна может разориться. В итоге на тренировке никто о предстоявшем ужине так не проговорился.
В воскресенье я довёз И.Кошкина, Н.Малинина и Г.Матвейчука до Томского переезда, где их поджидал Г.Ащеулов, и затем я с семьёй поехал на день рождения к тестю. О том, как прошёл визит наших штангистов к Вере Матвеевне, мне потом каждый рассказал отдельно.
Настасья Ивановна, мать Веры Матвеевны, была интеллигентной женщиной и приняла гостей очень культурно. Уже в прихожей им было предложено по бокалу шампанского. Всю дипломатическую часть беседы взял на себя Н.Малинин, нажимая на привычное слово „ага“. Он извинился, что вместе с ними не смог прийти я.
- Но мы ведь можем поужинать и без Рудольфа? - уточнила Настасья Ивановна.
- Конечно, можем, - пожал плечами Николай, - посидим, да и пойдём.
Из комнаты вовсю веяло ароматом еды.
- А где же Вера? - спохватилась Настасья Ивановна. - Пригласила гостей, а сама спряталась. Схожу поищу её.
Она пошла в комнату, и тут Г.Матвейчук набросился на Малинина.
- Ты что болтаешь „посидим и пойдём“? Смотри, сколько там еды!
- Еда от нас никуда не денется, - успокоил его Николай. - Это я только для приличия сказал.
- Ты доиграешься, что Вера Матвеевна скажет: „Пойдёмте гулять”, а я ещё не успею поужинать, - не унимался Гоша. - Это будет катастрофа!
Тут к гостям вышла Вера Матвеевна. Красавица подала всем руку, а кисть Матвейчука обхватила двумя руками и сказала:
- Какая тёплые у вас пальцы, Гоша!
Всем стало ясно, кто здесь ходит в фаворитах. Вера Матвеевна пригласила гостей за стол. Помимо еды там стояли три поллитровки водки и несколько бутылок сока сибирских ягод. Настасья Ивановна предложила выбрать тамаду. Г.Ащеулов выдвинул на эту роль Н.Малинина. Гошу Вера Матвеевна усадила рядом с собой.
Через час стол оказался пуст. Настасья Ивановна принесла из кладовой последние запасы продуктов. Вера Матвеевна вспомнила, как я советовал ей запасти побольше капусты, и с помощью Г.Ащеулова достала из погреба на улице две большие миски капусты и огурцов. Капусту с огурцами гости тоже съели, а водку не тронули.
Через три часа хозяева поблагодарили гостей за визит, приговаривая: мол, не обессудьте, если что не так. Искусный дипломат Николай Малинин целовал руки Настасье Ивановне и говорил:
- Вы - великая мастерица готовить, вот поэтому у нас и разыгрался аппетит.
У выхода Ащеулов, Кошкин и Малинин оттеснили от двери Матвейчука и быстрым темпом вывалились из квартиры. Вера Матвеевна задержала Георгия.
- Гоша, я достану курицу, и мы её пожарим. Ты, я вижу, не наелся.
Матвейчук стоял перед дверью одетый, но его шапка находилась в руках Веры Матвеевны. Он посмотрел в пол и застучал ногой - это значило, что Гоша обдумывает что-то сложное. И вдруг он резким тоном сказал:
- Мне завтра на тренировку, да и на шахте много работы.
Стр. 668-669 img 1074
- Ну и что же, Гоша? Мне ведь завтра тоже на работу в Афонино. То работа, то тренировки - а жить-то когда? Тебе ведь уже 27 лет!
Матвейчук, не ответив ни слова, открыл дверь и ушёл без шапки. Вера Матвеевна выбежала за ним и закричала:
- Гоша, возьми шапку!
- Бросай! - крикнул тот в ответ.
- Я бросила шапку ему вслед, - рассказала Вера Матвеевна своему знакомому штангисту Анатолию Тузову. - Пришла домой и сначала загрустила. А потом так расхохоталась, что мать подумала, будто я сошла с ума. Так я и узнала, что за люди штангисты и какой у них аппетит. Будь всё по-штангистски, человечество вымерло бы, а они слопали бы весь земной шар.
Да, проделки наших штангистов иногда оборачивались слезами для окружающих. Киселёвские атлеты были настолько фанатичны, что им казалось: их потеха должна быть по нраву всем и вся. Ради выступления на помосте они могли отказаться от любимой девушки, преодолеть тысячи километров, сутками сидеть на вокзалах и в аэропортах, неделями трястись в поездах.
Мне вспоминается случай с одним штангистом из Магадана, который из-за нелётной погоды просидел трое суток в аэропорту. Наконец он прилетел в Москву, а оттуда - в город Каменск, где проходил чемпионат РСФСР. Соревнования шли полным ходом уже третий день. Штангист был в хорошей шубе и приехал весь в поту.
- Вот мой билет, - сказал он, - я не виноват, что так случилось.
Я повёл его к главному судье, а тот поскорее отправил спортсмена на весы, во второй поток, чтобы магаданец ещё успел выступить. Я взял над штангистом шефство. Некоторые сразу зашептались: мол, Плюк нашёл себе новый талант. А я никогда прежде не видел этого парня и запомнил только его взбухшее лицо и красную шею.
- Ты давай, паря, разогревайся, - сказал я ему, - а то тебя скоро вызовут.
Магаданец стал спешно разминаться. В его движениях сквозили растерянность и суета. На штанге установили уже 135 кг, а он начинал в жиме со 140 кг.
Соревнования шли быстро и чётко. Я держал одежду магаданца - у него никого здесь не было. Штангист разминался, а его качало – поскольку он трое суток провёл практически без сна. Все три попытки магаданца оказались, увы, неудачными .
- А сколько сейчас времени? - вдруг спросил он.
Я сказал время, и спортсмен вдруг принялся ругаться чуть ли не матом:
- Через два часа у меня самолёт. Если не успею, то будет полный завал. А у меня нет денег на билет.
- Продай свои новые штангистские ботинки, - посоветовал я ему. - В аэропорту они никому не нужны, а здесь ребята их купят.
Магаданец быстро продал ботинки, схватил свою сумку - и кинулся в аэропорт. Действительно, охота пуще неволи, подумал я, вот что делает с нами спорт!
Моя жена правильно расценила поступок Григория Матвейчука в отношении Веры Матвеевны: мужчина за всё в ответе!
Да, Ева соблазнила Адама, но он ведь мог и не соблазняться. А брошенные семена имеют серьёзные последствия: посеешь ветер - пожнёшь бурю.
* * *
После сборов в Юрге я снизил Георгию Матвейчуку нагрузки. Несмотря на работу в шахте, его мышцы быстро отошли от больших нагрузок и приобрели лабильное состояние. Я решил, что Гошу нужно нацелить на предельные результаты на тренировках: после испытанных нагрузок его мышцы должны были дать ответную реакцию.
Удивительно, но поведение мышц, а также кровяное давление и пульс Г.Матвейчука были те же, что и у меня. Врач А.М.Кожевникова сравнила наши анализы крови - они также совпадали. Поэтому я и применил к Георгию метод чередования нагрузки.
Шестидневный сброс нагрузок дал всплеск - явление сверхвосстановления. Я специально предупредил ребят, что на очередной тренировке Гоша попробует побить свои рекорды. В итоге Матвейчук во всех упражнениях прибавил по 10 кг. Это означало прибавку в троеборье на 30 кг - многообещающий результат для коллектива.
Но Георгий тут же стал ворчать: мол, на Украине с такими результатами спортсменов носят на руках, а здесь у Плюка я гнию в шахте. Слухи об этих словах дошли до меня. Анатолий Коржов рассказал мне по данному поводу анекдот.
“В самый трескучий мороз один воробей решил поискать на дороге зёрна. Сел, поклевал зёрна, но взлететь не смог: замёрзли крылья. Тогда воробей нашёл себе на дороге ямочку, сел в неё и стал ждать, когда пригреет солнце, чтобы взлететь. Но солнце всё никак не появлялось. И воробей сник. Но тут крестьянин повёл на водопой корову, и она наложила свою лепёшку прямо на воробья. Воробью стало тепло, он отогрелся и решил клювом пробить дырочку в лепёшке, чтобы посмотреть: скоро ли засветит солнышко? Проделав отверстие, воробей увидел солнце, но было по-прежнему холодно. И воробей не решился покинуть тёплую лепешку. На душе у него стало хорошо, как никогда, и он зачирикал во всю мочь. А прохожие недоумевали: где же это сидит воробей, чирикающий в такой мороз?”
- Ну и что? - спросил я у А.Коржова.
- Так, ничего, - ответил он. - Просто не надо чирикать, если уж сидишь в дерьме.
- Ты это к чему? - не понял я.
- Знаешь, Матвейчук слишком высоко задрал голову. Он уверен, что с такими высокими результатами его заберут на Украину и создадут там лучшие условия.
- Да, но у него ведь всё может разладиться. А тогда только тот, кто его направил, и сможет ему помочь.
- Кто об этом знает? - возразил Анатолий. - Рудольф, ты возьми-ка у Матвейчука тетрадь со своими записями. Если не заберёшь, то я сам её украду. Иначе Георгий будет эксплуатировать твои знания, которые дорого тебе обошлись. Я же помню, какие опыты ты проделывал над нами. А Георгий приехал на готовое с Западной Украины - и на тебе: вот, мол, какой я сильный. Мы его вскормили, а он плюнет на наш коллектив и уедет. Да, Матвейчук хорошо выдерживает нагрузки, но без тебя он никто. Получается, гастролёры приезжают и используют тебя в своих целях - а мы тут должны создавать им условия? У нас тут что - проходной двор?
- Надеюсь, Гоша понимает, что если так прибавил в троеборье при наших больших нагрузках, то дальше он у нас вообще станет гигантом.
- Мы говорили ему, что Вахонин уже оказался в сборной СССР. И хотя стипендию ему пока не дают, он никуда не уезжает. Погоди, мол, Георгий, будет тебе через годик стипендия. Но он и слышать ничего не хочет - упёрся и думает, что сам всего достиг.
Я и сам подозревал, что Г.Матвейчук может нас предать. Слишком большим соблазном оказалась для него редкостная способность восстанавливаться. Он хорошо выдерживал углы, которые я ему поставил – но ведь другие тренеры этого сделать не могли. Увы, в Георгии возобладали эгоизм и головокружение от успехов. Тем не менее он дал мне уверенность, что только таким путём, каким мы шли с ним, и можно идти вперёд.
* * *
У меня было много и домашних проблем. Мы с женой сходили в центр города и посмотрели выделенную нам квартиру. Но моя мать подняла скандал, не желая переезжать. На нашу половину дома нашлись покупатели - сёстры Кулаковы. Они принесли нам деньги с тем, чтобы мы сообщили им, когда станем уезжать. Наша корова что-то хворала, и ветеринар посоветовал сдать её на бойню. Деньги за неё я отдал матери. Свиней и кур у нас теперь тоже не стало - они погибли на пожаре, так что сарай освободился быстро. Мать потребовала выплачивать ей деньги из суммы, вырученной за дом.
- Пусть у вас будет своя жизнь, а у меня - своя. Куплю себе домик и стану жить одна, а вы каждый месяц будете мне платить.
Я не стал спорить и отдал матери половину денег за дом. А тут ещё и брат Николай потребовал свою долю: он когда-то уплатил на шахте ссуду за весь дом. Я в те годы отдавал всю зарплату в общий семейный бюджет, но брат сказал: гони, мол, четверть вырученной суммы - да и всё тут. Денег у нас с Валентиной после этого осталось курам на смех - но чего не сделаешь ради мира, который всегда подкрепляется высшими ценностями? Бумажки разлетятся, а совесть и память останутся. Вдобавок ко всему на нас висели и другие долги - тесть когда-то занял нам денег, чтобы мы смогли купить машину.
Я предложил матери перебраться жить к Николаю. Но она отказалась: с его женой Марией мать ужиться не смогла бы, та ей спуску не давала. Другое дело - моя спокойная Валентина, которая не реагировала на чудачества матери.
Моё положение было сложным, бунт матери явился для меня неожиданностью. Я нарисовал ей схему нашей квартиры, где мы предусмотрели для матери отдельную комнату. Рассказал, что у нас будут ванная и тёплый туалет, что рядом с домом гастроном, а также стадион.
Стр. 672-673 img 1077 ПЕРЕСКОК
- Нет, отдай деньги, положенные мне за дом, - твердила она.
Мать пережила много трудностей. Когда в первый раз забрали отца, она осталась одна с тремя шальными пацанами. На мне, на сорванце, горели брюки, а обуви хватало всего на месяц. Ещё лежал снег, а я уже бегал босиком. Брат Николай всё приставал к матери, чтобы она купила ему инструменты для конструирования моделей самолётов. Я же просил денег на голубей. Только старший брат Володя, которого потом расстреляли в НКВД, никогда ничего не просил и пошёл работать. С учёбой у него не ничего получилось, поэтому он сел на трактор. Я помнил горе матери, так зачем же мне было её расстраивать?
Конечно, я понимал, что мать допускает ошибку. Она любила наших детей, а Лиля для неё вообще была самой любимой внучкой - такая ласковая девочка, будто ангел. Я знал, что мать не выдержит одна. Я теперь проводил всё время в разъездах, а Николай не очень рвался навещать мать. Но ничего не поделаешь - я отдал матери деньги, и она успокоилась.
* * *
Моим ученикам предстояло поехать в Ростов-на-Дону на соревнования среди производственных коллективов. А меня вызвали в Подольск для подготовки к соревнованиям на Приз Дружбы - который вскоре стал называться “Кубок Москвы”.
Старшим среди ребят я назначил Анатолия Коржова. Они получали за меня зачёт – то есть моя последняя сумма в троеборье засчитывалась нашей команде. В Ростове ребята поселились в знакомой мне гостинице “Дон“, команда держалась вместе.
А.Коржов решил подшутить над Г.Матвейчуком. Он позвонил ему из другого номера гостиницы и, изменив голос, расспросил Гошу, откуда он, как ему живётся в Сибири и какие у него результаты в поднятии штанги. Матвейчук чуть приврал насчёт своих результатов. Коржов предложил ему встретиться у железнодорожного моста через Дон, а затем спросил, какую тот хочет иметь зарплату. Георгий назвал сумму, которую он получал, работая забойщиком и проходчиком.
- Ого! - сказал Анатолий. - Но если ты был таким сильным, то зачем тогда поехал к Плюку?
- Хиба ж я думал, шо Плюк будет держать мене в шахте?
- А ты сможешь поднимать такие веса без Плюка?
- Да, смогу.
- Хорошо, давай встретимся вечером и всё подробно обговорим.
На встречу у моста А.Коржов привёл всю команду. Когда ребята пришли, там уже расхаживал взад-вперёд Матвейчук. Анатолий сказал ему:
- Гоша, тот человек, который назначил тебе свидание, не придёт. И он велел передать тебе, что ты предатель. Думаешь, Рудольф для того поднимал твой результат, чтобы ты взял да удрал? Ведь он мог бы вместо тебя больше заниматься с нами. Мы видим, что ты способней нас, но без Рудольфа ты - никто. И потом, ты ведь жрёшь за троих, а то и за четверых. Твоя зарплата самая высокая на шахте, но и то тебе её не хватает. Скажи, Гоша, тому, с кем ты договаривался, сколько ты ешь. У тебя всё тело - сплошной желудок. Кто же сможет тебя прокормить, ты об этом подумал?
Г.Матвейчук всё молчал и смотрел по сторонам, думая, что А.Коржов его разыгрывает. Команда ушла, а Георгий ещё с час простоял, опираясь на железные мостовые перила.
В гостинице Матвейчук разговорился с Малининым. Высказал свою обиду на Анатолия: мол, тот зануда и не даёт ему ходу. Николай со свойственной ему интеллигентностью сказал:
- Ты продержись ещё год, а потом тебе дадут стипендию, и вы с Плюкфельдером пройдёте и Рим, и Крым.
- Я понял, как надо поднимать штангу, - возразил Гоша. - Плюк мне больше не нужен.
- А совесть у тебя есть? - спросил Малинин. - Ведь Рудольф столько с тобой возился…
- Ну и шо? - только и ответил Матвейчук.
Вскоре стала ясной причина его упрямства: в Ростов приехали представители из Крыма. Каким образом Георгий познакомился с известным мне спортивным деятелем Раскиным из Симферополя, никто из нас не знал. Матвейчук выступил в Ростове неудачно, но его договорённость с Раскиным осталась в силе.
** *
Стр. 674-675 img 1078
А я в то время готовился в Подольске к соревнованиям на Приз Дружбы. Я тренировался на сборах, но мои мысли улетали далеко. Я думал о своих записях, оставленных Гоше Матвейчуку, о моих экспериментах с ним. Это были первые всходы моей новой методики тренировок.
Георгий и не предполагал, что ему сразу повезёт заниматься по только что найденной, ни на ком ещё не опробованной методике. Позволившей человеку, работающему в забое, за короткое время прибавить в сумме троеборья целых 50 кг. Этот беспрецедентный успех связан с тем, что я научил Матвейчука во время подъёма штанги держать один угол пассивно, а другой - активно. А главное, я нашёл, как улучшать технику не словами, а за счёт особого подбора и чередования упражнений.
На сборах в Подольске не было каких-либо особых административных выкрутасов, тренировки шли тихо и спокойно.
После чемпионата мира 1959 г. атмосфера в сборной оставалась всё ещё мутной. Н.И.Шатов, пострадавший из-за китайской водки, остался старшим тренером благодаря тому, что А.Воробьёв на чемпионате уступил по собственному весу Л.Мартину из Великобритании. Проигрыш пошёл на пользу Воробьёву: он теперь особенно тщательно готовился к Олимпийским играм.
Я спутал карты армейскому тренеру А.И.Божко. Моего основного соперника, армейца Т.Ломакина, душил собственный вес, а после сгонки Трофим выглядел как лапша. Нюх у Ломакина был хорошим - он понял, что Воробьёв начал сдавать позиции, и потому перебрался в весовую категорию Аркадия. Н.И.Шатов подбадривал Ломакина.
На Кубке Москвы я выступил без рекордов: ключица всё ещё страшно болела. О своей травме на пожаре я никому ничего не говорил. Не помню точно, какую сумму я набрал в троеборье, но кубок домой привёз.
* * *
Год был олимпийским, и в горисполком поступило письмо с распоряжением оказывать чемпиону мира Р.В.Плюкфельдеру всяческое содействие.
Когда обещанная мне новая квартиру была готова к заселению, я переехал в неё. Брат Николай и пальцем не шевельнул, чтобы помочь при переезде. Почти все наши вещи я перевёз на „Волге“. Квартира, по нашим тогдашним понятиям, оказалась просто райской - изолированные комнаты, большой длинный коридор. Ольга и Лиля всё время бегали по нему.
Пока я выступал в Москве на соревнованиях, мать купила маленький домик на горе. Второпях она не разглядела, что во дворе нет колодца и что ходить за водой нужно далеко. Моя мать была очень гостеприимной, у неё всегда хватало подруг. В воскресенье после богослужения они заходили к нам, обедали, пили кофе или чай. А теперь мама оказалась одна на семи ветрах. Стоило ветру как следует подуть, как в её доме раздавался вой на разные голоса. Моя мать была не из пугливых, но тут и она засомневалась: не поселился ли в доме сатана?
Когда я выполнил волю старших и выплатил деньги матери и брату, они сами почувствовали, что вели себя не правильно. Правда, в нашу квартиру они не приходили – но что ж тут поделаешь? Наконец однажды мать пришла с просьбой, чтобы я привёз ей угля. Я провёл её по квартире и сказал:
- Мама, я не поддерживаю ваши капризы, у меня нет времени, чтобы им потакать. Вот ваша комната, она пустует.
После этого мать стала часто нас навещать. При расставании Лиля так цеплялась за мать, что её невозможно было оторвать, и обе они плакали. Видимо, дитя почувствовало, что бабушке самой хочется остаться.
- Мама, хватит разыгрывать комедию, - сказал я. - Побойтесь бога, ведь то, что вы делаете, грешно. Вспомните, как мы радовались, когда в войну вместе выкопали в лесу яму и согревали в ней друг друга. А теперь бог вывел нас на свет, но вы непонятно почему не хотите жить с нами. Валентина возмущается по этому поводу.
- У меня есть дом, - ответила мать, - только в нём холодно. К Николаю я не пойду, потому что я люблю твоих детей.
Я опять объяснил матери, что мне некогда работать на два дома. А вскоре после этого подъехал на „Волге“, забрал её постель и перевёз к нам. Мать продала дом и стала ездить по родственникам, пока наконец не израсходовала все свои деньги. После этого мы опять зажили хорошо и дружно.
С переездом у меня появились в городе новые знакомые. Отношение ко мне стало исключительно благожелательным.
Стр. 676-677 img 1079
Моя Валентина по-прежнему находилась в декретном отпуске - она ещё один год могла уделять основное внимание Лидочке.
Моя машина стояла на улице, но вскоре я купил гараж.
* * *
Меня известили, что я поеду первым номером от сборной СССР на чемпионат Европы в Милан. Я страшно обрадовался: можно будет посмотреть на знаменитый театр „Ла Скала“. Да и вообще Италия - это сказка!
Теперь я ездил на тренировку в Афонино на машине, и клуб шахты № 4-6 стал моим вторым домом.
Я изготовил приспособление к своим „железным сапогам“, позволяющее изменять высоту брусьев: ведь одному атлету нужна одна высота, а другому - другая. Для этого я сделал из труб каретку, а чтобы она легче поднималась, приладил к ней контргруз. Теперь, вытащив из каретки штырь, можно было пальцем поднять или опустить её в зависимости от роста атлета. Раньше нам приходилось устанавливать специальные подставки. Это приспособление, равно как и сами “железные сапоги”, следовало бы запатентовать, но разве у меня было для этого время?
Кроме меня, “железные сапоги” никто так и не изготовил, хотя отжимания на брусьях укрепляют руки, что и необходимо для жима, и являются хорошей профилактикой для позвоночника. Такие отжимания были любимым упражнением Юрия Власова. Я рассказывал ему о своих “сапогах”, он с восторгом слушал, но так их и не опробовал – поскольку единственный экземпляр “сапог” находился в Киселёвске.
Во время соревнований на Приз Дружбы я беседовал с Романом Павловичем Морозом. Он достал новые кинограммы моего толчка. На них я отчётливо увидел одну свою ошибку, не позволявшую мне жёстко завершать подрыв: штанга ударяла меня, и я вылетал из-под неё, как пробка.
Раньше Р.П.Мороз выбирал для наших бесед место, где нас никто не знал. Теперь же мы общались в открытую, и он даже гордился мной, первым поздравляя и обнимая меня при всех, когда я устанавливал мировые рекорды. В прежние времена подобное мало кто себе позволял.
Чемпионат Европы в Милане должен был состояться 3-7 мая 1960 г. Мы знали и сроки, и примерный состав участников. Не были известны лишь имена будущих чемпионов. Вокруг этой загадки обычно и разворачивается вся потеха, здесь и проявляется мастерство атлетов.
Все штангисты готовятся к соревнованиям по-разному. Одни полностью отдаются во власть тренеров, реализующих свои планы и расчёты, у других тренеры не играют такой большой роли, третьи вообще тренируются самостоятельно.
К последним в нашей сборной относились А.Воробьёв и А.Медведев. За них нёс ответственность в основном старший тренер Н.И.Шатов, хотя формально Воробьёв был прикреплен к тренеру Вооружённых Сил А.И.Божко, а Медведев - к профсоюзному тренеру И.З.Любавину. Шатов поступал мудро - он не навязывал этим атлетам метод тренировки, позволяя им разобраться в себе самим. Но другие атлеты так поступать не могли. Например, Е.Минаев, В.Стогов и Ю.Расчёскин тренировались по планам Божко и Шатова.
Ко мне никто со своими планами и советами тоже не приставал. Я тренировался подолгу, до четырёх часов подряд, особенно, когда планировал двойную тренировку. И многие поэтому думали, что я тренируюсь, как мне заблагорассудится. Но это было совсем не так: я придерживался рекомендаций физиологии, биомеханики, психологии и даже теоретической механики. Изучая свой организм, я соответственно строил стратегию. Но её основные положения были у меня уже зафиксированы и апробированы при установлении мировых рекордов.
Я готовился к чемпионату Европы и к предстоявшим Олимпийским играм, используя исследования профессора Н.В.Зимкина в отношении физиологических характеристиках силы, быстроты и выносливости, М.Ф.Иваницкого - по анатомии человека. Р.П.Мороз познакомил меня с профессором Львом Павловичем Матвеевым, который дал мне хорошие советы по проблемам периодизации спортивных тренировок. До встречи с ним я устанавливал мировые рекорды, основываясь прежде всего на том, что брал из жизни и из трудовой деятельности. Теперь мне следовало теоретически обосновать свою методику, ведь о своих тренировках я заботился сам.
Единичный опыт - это ещё не открытие. Чтобы совершить его, нужно обобщить много случаев. Главное - разобраться в тёмных сторонах организма, найти и определить, как решать его проблемы.
Нельзя работать вхолостую, иначе станешь топтаться на месте, и соперники обойдут тебя. Времени всем отводится одинаково, все старты расписаны, и то, кто поднимет больше или финиширует первым, зависит и от иронии судьбы, и от азарта спортсмена.
Стр. 678-679 img 1080
Революции в спорте происходят непрерывно, меняются и лидеры, но такая проблема, как поиск запаса прочности, необходимого для жизнедеятельности, остаётся актуальной. Здесь история переплетается с воспитанием подрастающего поколения.
Восприятие нас окружающими нацеливает и предупреждает человека: осторожно! А на людях, которых он представляет, человек должен быть осторожен тем более.
В том, что меня стремились отделить от моего штангистского коллектива, состояла величайшая ошибка нашего спортивного руководства. Если я, придя из низов, стал бить мировые рекорды, то почему меня нужно было отрывать от периферии? В нашем спортзале в Киселёвске у меня имелось всё, что необходимо для получения оперативной информации: самописец, показывающий траекторию штанги, а также все виды плинтов.
Парадоксально, но в зале для тренировок сборной ничего этого не было. Не знаю, почему мы так халатно готовились к чемпионату Европы. Видимо, сказывалась неважная обстановка в сборной. Правда, меня здесь никто не трогал.
Т.Ломакин, как я слышал, на чемпионате Европы выступать не собирался. А.Воробьёв на чемпионате мира 1959 г. не только проиграл сопернику, но и намного уступил моему результату. Выступая в весе 82,5 кг, я поднял в сумме 457,5 кг, а он, выступая в весе 90 кг - лишь 445 кг.
Читатель может спросить, чем объяснялся этот парадокс. Ответ прост: Воробьёв тренировался слишком примитивно, рассчитывая в первую очередь на свою психику, которая у него действительно была на высоте. Сказалась, видимо, и травма, полученная им в 1959 г. на Спартакиаде народов СССР.
Напомню, что в 1958 г. капитан команды А.Воробьёв вместе с тренерами Н.И.Шатовым и А.И.Божко просто-напросто выкинули меня из сборной перед чемпионатом мира. Видимо, меня, немца, решили унизить, рассчитывая, что я всё пойму и брошу заниматься штангой. Но я продолжил тренироваться, исходя из собственных представлений о базовой подготовке.
Воробьёв же не верил, что база может держаться долго, и не думал о запасе прочности. А тут ещё Шатов и Божко сильно испортили ему настроение, не пожелав выставлять Воробьёва на чемпионат мира 1959 г. Всё это и повлияло на результат Воробьёва на том чемпионате.
Теперь Воробьёв понял, что потерял базу, но время ушло. Соревнования проходят почти каждый месяц, и, чтобы наверстать упущенное, нужно что-то пропускать. Воробьёв пропустил чемпионат Европы, и вместо него Н.И.Шатов решил опробовать Виталия Двигуна из Сталинабада, в глубине души надеясь, что тот покажет фантастический результат.
Сначала в этой относительно новой для него весовой категории 90 кг хотели выставить Т.Ломакина. Но затем Ломакин понял, что Воробьёв неспроста пропускает престижную поездку в Италию, и тоже заявил, что будет усиленно тренироваться перед Олимпийскими играми, а в Милан пусть едет В.Двигун.
Воробьёв командовал Н.И.Шатовым как хотел – то есть хвост вертел собакой. Но А.И.Божко был хитрым и ловким тренером, хотя в методике, особенно в тяжелоатлетической биомеханике, он сильно отстал. И вот Ломакин решил по его подсказке нанести Воробьёву удар на Олимпийских играх.
2 мая 1960 г. мы на самолёте „Каравелла“, принадлежавшем итальянской авиакомпании, вылетели из Москвы в Рим для выступления на чемпионате Европы. Самолёт был новым, с двигателями в хвосте - чудо-техника того времени.
В сборную СССР входили: Владимир Стогов (категория 56 кг) – он набрал в Милане в троеборье 330 кг, Евгений Минаев (60 кг) – 360 кг, Мустафа Яглы-оглы из Харькова (67,5 кг) – 375 кг, Александр Курынов (75 кг) – 420 кг, Рудольф Плюкфельдер (82,5 кг) - 442,5 кг, Виталий Двигун ( 90 кг) - 442,5 кг, Юрий Власов (свыше 90 кг, собственный вес-116,7 кг) – 500 кг.
Эта наша великолепная команда завоевала 6 золотых медалей и 1 серебряную (М.Яглы-оглы). А.Курынова, студента авиационного института из Казани, жюри признало лучшим атлетом чемпионата Европы и наградило уникальным призом: мраморной статуей Геркулеса весом 500 кг.
В Милане мы посетили знаменитый театр „Ла Скала“ и множество музеев. Отношение ко мне было превосходное, я не заметил никаких подвохов со стороны тренеров или спортсменов, а также руководителей делегации.
В Киселёвске моего возвращения ждали ученики, ошарашившие меня новостью о побеге Георгия Матвейчука. После возвращения из Ростова Анатолий Коржов разузнал, что Матвейчук подал на расчёт. Видимо, он окончательно решил уехать после того, как Коржов подстроил ещё пару шуток по его адресу.
Матвейчук уехал поездом, увозя с собой небольшой чемодан. Он удрал, не оставив ни записки, ни пальто, ни валенок и шапки, которые я ему дал, чтобы он не замёрз минувшей зимой.
Через несколько месяцев в Киеве Г.Матвейчук пришёл ко мне в гостиницу - облезлый и худой, как мартовский кот. Его не смогли прокормить ни в Алуште, ни Раскин в Симферополе. Затем киевский председатель „Спартака“ нашёл Гоше два места работы. Георгий рассказал мне, с какими ухищрениями ему приходится здесь утолять голод. Я видел, как он мечтает вернуться к нам в столовую.
Месяцы в Киселёвске оказались лучшими в его жизни. Какой вкусный у нас был кефир, какие соки Гоша пил! Он растянул себе желудок настолько, что его не могли уже накормить никакие украинцы.
Вину за свой побег Г.Матвейчук взваливал на А.Коржова.
Я дал понять Георгию, что не намерен обсуждать эту тему, поскольку он за моей спиной вёл переговоры с Симферополем, и сказал ему:
- Я отдал тебе все знания, накопленные за 10 лет моей тренерской работы, а ты приписал весь успех себе и сбежал. Думаешь, ты сможешь расти без меня как спортсмен? Нет, ты ничего не смыслишь в тяжёлой атлетике. Я желаю тебе успехов, но мне жаль, что у тебя, Гоша, нет ни характера, ни терпения. В итоге ты наказал и меня, и себя.
В Киеве проходила встреча сборных СССР и США. У меня заболела спина, и я оказался на грани срыва. Мне помог восстановиться Николай Иванович Шатов. Мы с ним нашли рукавицы, съездили на такси за город, нарезали крапивы, и Шатов два раза в день хлестал меня ею по спине. Я впивался зубами себе в руку, чтобы было не так больно и чтобы я не мог кричать. Тем не менее, я восстановился и выступил отлично.
Если кто-то из читателей усомнится в том, что эта процедура настолько мучительна, то пусть попробует испытать её на себе и напишет мне тогда о своих ощущениях.
Потом я вернулся самолётом в Сибирь. В моё отсутствие секцией занимались А.Коржов и И.Кошкин, а также капитан команды Н.Малинин.
Дома накопилось немало работы. Я приобрёл телевизионный комбайн: сверху - телевизор „Чайка”, снизу - радиоприемник, работавший, начиная с коротковолнового диапазона 25 метров. Радости это принесло много, к нам приходили смотреть передачи соседи - в то время в Сибири ещё мало кто имел телевизор.
С братом мы встречались всё меньше, но иногда по воскресеньям приезжал и он с женой и с детьми. Мои девочки Ольга и Лиля с сыном брата Колей наперегонки носились по нашему широкому коридору.
Павел Дмитриевич Колчев разрешил мне выкопать погреб на городском стадионе, который находился по соседству. Весной Коля Малинин организовал ребят на это дело.
Между собой они стали звать меня Елисеевым. Это прозвище имело реального прототипа. В своё время в Уфе жил штангист Сергей Елисеев, установивший 6 мировых рекордов в отдельных упражнениях. Он попал под сталинские чистки как „прислужник империалистов” и умер в Томской тюрьме. Эти сведения я почерпнул у Михаила Лазаревича Аптекаря.
* * *
1960-й спортивный год наши руководители спланировали так, что если атлет или его тренер плохо разбирались в стратегии подводки к престижным соревнованиям, то такой спортсмен неизбежно подошёл бы к главному состязанию года – к Олимпийским играм - совершенно измученным. Тренеры сборной требовали от нас максимальной отдачи на всех соревнованиях. А тех, кто максимальной отдачи не проявлял, могли и не взять на Олимпиаду.
Но вся сложность большого спорта в том и состоит, что член сборной должен выигрывать на базе своего запаса прочности. Не то чуть подует ветерок - и он сникнет. Нужно регулярно проводить объёмные тренировки и оставаться настолько сильным, чтобы побеждать соперников, пусть даже результат будет не очень велик.
Стр. 682-683 img 1082 ПЕРЕСКОК
Поэтому на чемпионате Европы в Милане, как уже упоминалось, я победил с довольно скромной для себя суммой - 442,5 кг: жим – 135 кг, рывок - 137,5 кг, толчок – 170 кг. Второе место, как и на чемпионате мира 1959 г., занял поляк Иренеуш Палинский - 425 кг (в Варшаве он тоже показал более высокий результат - 432,5 кг).
Наша команда по праву заняла первое место в Европе. Мы вернулись с чемпионата жизнерадостными и довольными. Никто не переживал, что с нами не было нашего многолетнего капитана - А.Воробьёва. Правда, вызывала сомнение сумма В.Двигуна - от него ожидали более высокого результата, надеясь, что он сможет достойно заменить в сборной Воробьёва. Этого не случилось, и у Виталия больше не осталось шансов побороться за место в олимпийской команде.
В моём весе создалось такое положение, что у меня отсутствовали достаточно сильные соперники. Я мог перейти в вес 90 кг, где выступал А.Воробьёв, а теперь ещё и Т.Ломакин. Но я остался в весе 82,5 кг. При этом я фактически пожертвовал своим здоровьем: у меня была самая тонкая жировая прослойка в команде (после меня в этом отношении шёл Е. Минаев), и врачи настоятельно советовали мне перейти в следующую весовую категорию. А.Воробьев промолчал, не посоветовав ничего. Н.И.Шатов не возражал, но затем изменил своё мнение - в моём весе мне не оставалось равноценной замены.
Я прошел миланский чемпионат на полном объеме тренировок, выполняя тяги и приседания с большими весами почти до самых соревнований. В Европе у меня имелся только один конкурент - И.Палинский. Но он представлял опасность лишь в толчке, а в жиме и в рывке я выигрывал у него с большим запасом. Поэтому я мог уже в мае работать над базой для выступления на Олимпиаде в сентябре.
Я уже писал, что оставался неудобным атлетом для тренеров сборной СССР, поскольку поднимал на тренировках не максимальные веса, а лишь такие, которые соответствовали первым подходам, намеченным мной. Конкуренты меня не интересовали. Моим соперником на помосте был не тот или иной атлет, а вес, установленный на штанге.
После ухода вперёд в жиме и в рывке я толкал столько, сколько мне позволяли спина и ноги – а последнее я определял на разминке, - и завершал соревнования без нервных потрясений. Такое возможно в двух случаях. Первый – когда атлет очень хорошо подготовлен, и второй – когда у него просто нет соперников, и, соответственно, отпадает нужда использовать так называемую “тактику выступления”.
Тактический выигрыш обычно, увы, оплачивается здоровьем: выкладываться на соревнованиях за счёт нервных затрат весьма опасно для атлета. Эти правила можно выразить одной фразой: „Тяжело в учении - легко в бою“.
Постоянно находясь в сборной с 1959 г., я убедился в том, что ни Н.И.Шатов и А.И.Божко, ни А.Воробьёв и А.Медведев не имеют понятия о том, как всё-таки нужно тренироваться. Что и неудивительно: каждый атлет - это неповторимое существо со своими анатомическими и психическими особенностями. Значение объёмной нагрузки я в то время осознал ещё не до конца. Не выделив три вида подготовки, я не знал в деталях, как и над чем нужно работать, чему уделять внимание.
Из биомеханики известно, что человек переживает периоды Генерализации, Концентрации и Стабилизации. Они известны теоретически, но кто расшифрует всё это и доступно объяснит? Таких учителей нет. Только через 40 лет я разобрался в данных вопросах.
Мой недостаток состоит в том, что я испытываю фанатичную радость, когда атлет поднимает большие веса. А если я ещё вижу и ощущаю, что вложил в это достижение свою лепту, то моей радости нет предела.
Я понятия не имел о том, чего стоят мои знания. Это как в музыке: к человеку приходит мелодия, и он её воспроизводит, выдавая за свою. Другая сторона дела - доверие. Так, в философском плане коммунизм описан, но скептически настроенное человечество не торопится сжигать деньги, которых при коммунизме не должно быть.
Не считая Романа Павловича Мороза, меня никто не пытался в чём-либо убеждать. А он со своей интеллигентностью срезал с меня шелуху, будто тонким скальпелем, не стесняясь указывать и называть тех, кто не был заинтересован в успехах парня из глубинки. Р.П.Мороз говорил мне:
Стр. 684-685 img 1084 ПЕРЕСКОК
- Вижу, ты глубоко влез в своё дело. Такой живой лаборатории нет ни у кого. Но ваш сибирский опыт может быть перехвачен, и о вас никто не узнает. Возможно, физиолог Зимкин или биомеханик Донской, наши знаменитости, дали тебе зацепку. Но тут, знаешь ли, как в борьбе: приём известен, а как и на ком его провести? В твоём положении находишься ты один, да ещё твои друзья в Хабаровске вокруг А.Галактионова. Любая теория должна иметь базу для своего воплощения на практике с её ошибками и с успехами. Но как может ведущий атлет заниматься тем, чем занимаешься ты, не имея среднего образования? И при этом под твоим началом находится десяток учащихся и два десятка вполне уже образованных людей, которые работают в шахте вместе с тобой.
- Ну и что тут особенного, Роман Павлович?
- А вот что, Рудольф. Ведущие титулованные штангисты все, как куры, гребут под себя. Они учатся, думают стать учёными, то есть собираются дальше зарабатывать свой хлеб на штанге. А ты выставляешь команду штангистов, хочешь стать тренером-специалистом. Ты мучаешься, достигаешь всего своим опытом, но без диплома всё это курам на смех. За дипломом можно спрятаться, а где спрячешься ты - в шахте? Если ты захочешь вернуться в шахту после того, как закончишь поднимать штангу, - это твоё дело. Но я был с тобой на сборах ещё тогда, когда твой Вахонин выполнил норматив мастера. Вахонин - твой ученик, и если такой ученик будет не один, то какой-нибудь Роберт Ансович Роман спросит тебя: „А где ваше образование?“ Так что сама жизнь, Рудольф, заставит тебя учиться и прикрываться бумажкой. Я знаю: мои студенты-отличники не всегда преуспевают в большом спорте. Но ты давай начинай учиться, чтобы никто не смог бы тебя упрекнуть.
Да, Р.П.Мороз давал мне хорошие житейские советы. А главное, он умел всё преподнести так, будто я разговаривал сам с собой.
В Милане нам выдали суточные и чуть-чуть карманных денег. Все мы купили на них гобеленовые ковры, а я ещё обувь детям и жене - вот и все. После возвращения в Москву нас разместили в гостинице „Спорт”, находившейся под трибунами стадиона в Лужниках. Нас, спортсменов, в делегации было семеро, а судей и всяких наблюдателей – двенадцать штук. Словом, опять один с сошкой, а семеро с ложкой.
Когда мы прилетели в Москву, наш багаж куда-то увезли, чтобы подвергнуть его спецдосмотру. Как оказалось, наше уважаемое начальство перевозило контрабанду. У кого-то в чемоданах ничего не было, а если и было, то только то, что полагалось. Но некоторые во время проверки чуть не рвали на себе волосы, а один всё ходил по комнате взад и вперёд. Я впервые увидел наше руководство, всегда улыбавшееся на банкетах, в таком трансе. При этом Яков Григорьевич Куценко со свойственным ему юмором ещё подливал масла в огонь.
Госкомспорт СССР поселил меня как чемпиона Европы в отдельном номере с телефоном. Вскоре ко мне прибежал ленинградец - один из наших руководителей, нарушивших таможенную декларацию и теперь переживавших за свой багаж. Те иностранцы, что дарили им в Милане разные вещи, не выдавали на руки справок о том, что была дана такая-то взятка в виде подарка. К тому же руководители везли по десятка два гобеленов с изображениями оленей и с прочими рисунками. Ленинградец при мне позвонил по моему телефону какому-то приятелю:
- Слушай, Костя, на таможне арестовали наши вещи. Помоги, ты же полковник.
- А я тут при чём? - видимо, ответил Костя.
- Если я сейчас засвечусь, то моей карьере конец. А у меня, сам знаешь, высокая должность, и я уже наладил контакты с Готлибом (вот так замечательно Рудольф Владимирович запомнил имя уже 55 лет как президента Международной федерации тяжёлой атлетики австрийца Готфрида Шёдля – Составитель.) Шёдлем (известный в то время деятель международной тяжёлой атлетики). Понимаешь, я же много пользы принёс и ещё принесу нашему государству.
Костя успокоил ревнителя государственных интересов: мол, не волнуйся, я позвоню своему брату, а тот примет меры. Ленинградец сидел весь в поту.
- Ну и как там наши гобелены? - поинтересовался я.
- Дай номер своего телефона. Костя завтра утром сообщит по нему, как и что. Его брат был при Сталине первым секретарём Московского горкома партии. Хорошо, что есть Костя и советская власть! У меня ведь с сердцем неважно, и ночь теперь всё равно пропала.
Ко мне зашёл Я.Г.Куценко и принёс ленинградцу валидол.
- На, прими, а то завернут вас в ваши гобелены и увезут в крематорий как безымянных спекулянтов.
Но ленинградцу было не до шуток.
На другой день автобус привёз нас на аэродром, где мы и получили свои чемоданы. Ленинградец заулыбался так, как улыбался всегда, выезжая за рубеж. На родной земле я такой улыбки у него ещё не видел. Когда мы снова сели в автобус, я спросил ленинградца:
Стр. 686-687 img 1085
- Видимо, это помог Костя?
- Рудольф, ты никому не говори об этом! - попросил он, пугливо озираясь. - Костя - загадочная личность.
- КГБ и брат-секретарь горкома - что же тут загадочного? - усмехнулся я.
* * *
Я хотел ехать в Сибирь на поезде, но меня уже ждали дома - пора было, как обычно, сажать картофель. Вспаханную землю нам выделили в Кутонове. Мне и Валентине не особо хотелось возиться с картошкой, но мать нам всё равно не дала бы покоя.
Теперь по приезде в Киселёвск мне не нужно было рано утром шагать через сизый туман и отвалы в сторону Афонина. Наша новая квартира находилась всего в километре от вокзала. Прямо с поезда нырнуть в тёплую постель под бок к любимой жене - разве это не счастье?
- Тихо, Рудольф, - прошептала Валентина, - детей разбудишь.
Мы попили горячего чая, разговорам не было конца. Проснулись Оля и Лиля, потискали меня и принялись распаковывать чемоданы. Дорогими подарками я их баловать не мог, но простые куклы или игрушки, имевшие отношение к медицине, привозил всегда. Дочери пошли в мою бабушку Минну - они хотели стать врачами чуть ли не с рождения, и я был у них главным больным. Я поддерживал их увлечение, и игра в больницу продолжалась у нас долго, тем более что к ней подключилась подраставшая Лида.
Мои два гобелена с котятами пришлись в новой квартире в самый раз. Подошла и обувь, я раздал домашним небольшие подарки.
Наш переезд в благоустроенную квартиру в центре города оказался не таким уж и счастливым: вместо того чтобы кормить свиней и кур, теперь приходилось стоять в очередях. Своё мясо мы доели или раздали ещё в Афонине.
Мои штангисты уже ждали, когда мы поедем сажать картошку. Особого внимания требовала при этом заготовка еды на компанию. Тут подключился я - подвёз на машине яиц и хорошей говядины.
Работа на поле шла весело. Проворнее всех трудился Алексей Вахонин - самый маленький, но необычайно ловкий. С исчезновением Гоши Матвейчука, своего главного конкурента по части еды, в этом отношении теперь лидировал Николай Малинин. Иван Кошкин только успевал очищать яйца, и Дорогой мигом их поедал. Мы стали звать Николая „Дорогим“ по примеру его жены, и эта кличка так и прилипла к нему.
Н.Малинин отличался от нас спокойным характером. В его душе, как я это назвал позже, играла добрая музыка. Помню, в шахте мы иногда попадали в ловушки - по недоразумению или из-за просчёта. Все мы суетились, а Николай будто только начинал просыпаться и вникать в суть дела. Но вскоре он всё обдумывал на свежую голову и подавал совет - как правило, дельный. От него исходили исподволь и наши шутки.
Мы вмиг засадили 30 соток картошки. Посевная кампания закончилась, и начал готовиться к сборам на юге.
В тот Олимпийский год я был по результатам на голову выше всех соперников и мог бы успешно выступить даже в категории 90 кг. Домашнее питание привело к тому, что я приобрёл лишний килограмм веса. Пришлось перейти на печёное мясо, по мере возможности воздерживаться от больших приёмов жидкости, а по утрам я добавлял на стадионе к двум кругам по 400 м ещё один круг, стараясь одеваться потеплее. И в течение недели я отрегулировал проблему лишнего веса.
* * *
Сборы в Алуште намечались на вторую половину мая. Согласно плану Госкомспорта СССР, они носили оздоровительный характер - на данном этапе мы должны были побольше купаться и загорать. По моим же планам всё обстояло противоположным образом, но у нас никто никому не мешал тренироваться, как ему угодно. В этом отношении я считаю Н.И.Шатова прекрасным главным тренером.
Стр. 688-689 img 1086
Море действовало на меня как допинг. Все мои тренировки на море можно объективно проследить по бумаге, где я изображал столбики диаграмм, по которым видно, что дело происходило именно в Крыму. Солнце прогревало мои мышцы так здОрово, что у меня резко активизировалось кровообращение. Большинство же наших штангистов море, напротив, расслабляло, и объём нагрузок у них падал.
Я, как и всегда, тренировался подолгу. Н.И.Шатов любил присутствовать на тренировках, хотя в большинстве своём люди предпочитали здесь загорать. Жена Шатова приходила с моря и жаловалась, что Коля - фанат штанги и что из-за этого она мучается с ним всю жизнь.
- Да, вы - несчастная женщина, - посочувствовал я ей. - Другие работают на виноградниках, полют картошку или свёклу, а вам приходится томиться на пляже…
- Это ты совершенно правильно подметил, Рудольф, - согласилась она на полном серьёзе.
“Вот уж действительно - каждому своё”, - подумал я.
Мне вспомнился один анекдот. Цыган с кибиткой в жару остановился под деревом. Его лошадь мотала головой и хвостом, отгоняя мух. Цыган лёг под дерево в ещё не прогревшуюся прохладную траву, и увидел, как на горЕ мужик большой литовкой со специальными граблями косит гречиху. Ряды за мужиком ложились ровно и красиво. Цыган загляделся на умелую работу и подумал: „Какой же всё-таки счастливый этот крестьянин! Он косит на горке, его обдувает ветерком, а я здесь под деревом сдыхаю от жары“. Сия ироничная притча так и называется - „Зависть“.
Сперва я хотел рассказать этот анекдот жене Шатова, но потом передумал. Она была очень милой женщиной, и ей даже шло выглядеть немного недалёкой. Не всем же жить сухими материалистами - иначе советская власть задохнулась бы от перепроизводства в материальной сфере, как в своё время опасались коммунисты всего мира.
А вот мы, тяжелоатлеты, - индивидуалисты, мы всё приписываем себе. В действительности же штанга тоже имеет своё „Я“, но обычно она служит только инструментом, что я мог наблюдать на банкетах после соревнований. Победа штангиста эксплуатируется на всю катушку.
Если я вложил бы свой труд, затраченный на штангу, в строительство собственного дома, мне не нужно было бы унижаться в Киселёвском горисполкоме насчёт квартиры. Руки-ноги у меня крепкие, я мог бы выстроить себе дом на любой вкус.
Я встретил в Алуште своего бывшего напарника Василия, с который мы работали в шахте: я - слесарем, он - в камере (не в тюремной, а в подземной). Я уже писал в первой книге, что камерный метод добычи угля очень опасен и неэкономичен. Но в то время за не неимением лучшего он широко использовался, особенно в Кузбассе с его мощными угольными пластами, залегающими под самыми разными углами.
Будучи слесарем, я отвечал за механизмы для откатки угля с конвейерного штрека на основной. А мой напарник Василий бурил уголь в камере - обширном пространстве, где могли бы разместиться, например, три больших автобуса. Забойщик бурил буквально над краем пропасти и потому должен был постоянно прислушиваться: не сыплется ли где-нибудь уголь? Осыпание угля означало, что скоро произойдёт обвал.
Мой друг-забойщик Василий был чуть туговат на слух и не решался без меня войти в камеру, которую мы между собой называли „камерой смерти“. Мы хорошо с ним сработались - он вместе со мной ликвидировал аварии, когда ломался конвейер, а я помогал ему работать безопасно. Позже я предложил Василию бурить со страховкой: он обвязывался вокруг пояса верёвкой, а я держал её, пока он бурил. Если что, я подхватил бы его, чтобы он не упал в камеру с высоты 50 метров.
Затем я из-за болезни сердца ушёл с подземной работы, и Василий остался один, но никому не сказал, что глуховат. В итоге его завалило, хотя инвалидом он, слава богу, не стал.
Мы долго не виделись, и Василий стал меня расспрашивать:
- Сколько же лет тебе понадобилось, чтобы стать чемпионом и рекордсменом мира? И как можно было в нашей глухомани достичь того, чего люди еле-еле достигают в цивилизованных условиях?
Я рассказал ему, что с 1947 г. по 1949 г. занимался классической борьбой, но мне пришлось её бросить, поскольку я как немец был невыездным, и заняться штангой.
- Ты же помнишь, Василий, что если в золовнике оказывались большие комки, то их мог отвалить только я?
- Значит, ты таскаешь эту шлангу уже 10 лет? - спросил мой бывший напарник.
- Штангу, - поправил его я. - Да, представь себе, 10 лет.
Василий потащил меня в ресторан. Беседа со старым шахтёром, руки которого растрескались до ран, была мне по душе. Я будто вновь побывал в шахте. Василий сказал, что под землёй с тех пор многое изменилось.
- И всё равно, - добавил он, - там много погибло моих друзей.
Стр. 690-691 img 1087
Дилетант
Сообщение: 884
Откуда: Россия
Отправлено: 10.10.15 03:01. Заголовок: А всё-таки жаль Геор..
А всё-таки жаль Георгия Матвейчука. Простой незлобивый парень, талантище редкий, один лишь недостаток имел - уж больно любил покушать. На том и погорел. Простодушно взял да и предал Плюкфельдера, прельстившись чьими-то заманчивыми предложениями переехать туда, где можно ни черта не делать (окромя, разумеется, занятий штангой), а кушать - без всяких ограничений.
Рудольф Владимирович, конечно, принципиальным образом с Матвейчуком поступил. Решительно. Исходя из библейского завета - "единожды предавший и так далее".
Но был, вероятно, смысл Гошу простить. Не дать пропасть его таланту. Что ни говори, ошибается каждый. Тем более спесь с Георгия пооблетела полностью. Обжёгся суровой реальностью. И вряд ли в дальнейшем клевал бы он на чьи-то посулы. Плюкфельдер же приобретал бы ещё одного ученика-чемпиона.
Интересно, попадись замечательный проглот Матвейчук Роберту Гофману, стал бы Гофман Георгия до отвала кормить ? В расчёте на близкое и неоднократное его (Матвейчука) чемпионство ?
Если подумать, да что оно стоило бы миллионеру ежедневно насытить живот одному из своих подопечных ? Кушает он за троих ? Ну и что ? Гофман потраченные денежки вернул бы с лихвой - на той же рекламе. А Гоша нигде не работал бы. Только бы штангу таскал да заглатывал и переваривал пищу.
Так что не повезло Георгию. C местом рождения. И с этого рождения временем.
Родись он, к примеру, в царской России, какой-нито доктор Краевский уж как-нибудь его прокормил бы. А Гоша, не расходуя впустую огромные силы на пахоту в шахте, целиком себя посвятил бы поднятию тяжестей. И непременно достиг бы высочайших вершин.
В Советском же Союзе, оставаясь при том же Плюкфельдере, Георгию следовало найти себе богатую вдовушку. Для коей что одного мужика кормить, что троих - разницы никакой. Лишь бы мужик всегда рядом был. Краснощёкий, здоровый и сильный. ----------------------------------------------------------------------------------------- И как же он выглядел-то, ненасытный Георгий ? Неужто фотографий никаких и нигде не осталось ? ================================================== О Воробьёве. Которого "жалеет" Плюкфельдер. База какая-то. Над которой Воробьёв якобы совсем не работал. Так уж и не работал ! Мировых рекордов (21) уж побольше Плюкфельдера наклепал Воробьёв. Да и титулов.
Плюкфельдер же, невзирая на базу, побил лишь 12 рекордов мира. Один - в жиме, семь - в рывке и четыре - в сумме троеборья.
И ни разу - в толчке. Как и Воробьёв, "не имевший базы". ----------------------------------------------------------------------------------- Коммунист Никитович, оказывается, был совсем невысоким. 169 см. Ниже даже Плюкфельдера, рост которого 172 см.
Нашёл на известном форуме любопытные фотографии. Одна из них:
На своём последнем пристанище Воробьёв именуется Аркадием НикитИЧем, а отнюдь не НикитОВИЧем. Да и лежит под христианским крестом. А не....
Уважаемый Дилетант, Вы совершенно правы: в лице Матвейчука для штанги пропал 100% чемпион и рекордсмен.
В связи с этим огромный скепсис вызывают наивные представления Плюкфельдера о том, что быстрый рост результатов Матвейчука связан прежде всего с тем, что Рудольф Владимирович "поставил" Матвейчуку какие-то "углы". Уж объяснил бы тогда великий тренер хоть чуть-чуть, что это за удивительные "углы". Но всё дело в том, что и сам Плюкфельдер в плане техники был не очень совершенен, и все его лучшие воспитанники - кроме Алексеева - отточенной техникой не блистали. Кроме того, переход даже к самой блестящей технике никогда не даёт такого феерического прироста результатов, какой имел место у Матвейчука. Наконец, вот эти слова Плюкфельдера
"Из биомеханики известно, что человек переживает периоды Генерализации, Концентрации и Стабилизации. Они известны теоретически, но кто расшифрует всё это и доступно объяснит? Таких учителей нет. Только через 40 лет я разобрался в данных вопросах."
свидетельствуют о том, что в знаниях у Рудольфа Владимировича (а также, видимо, и у его консультантов) - полная каша. Или, как обычно, "поселился сатана". Биомеханика - это всего лишь механика в области живых объектов, а механика, в свою очередь, - это наука, объдиняющая в себе кинематику и статику, то есть науки о движениях и о равновесии физических тел. Иными словами, в приложении к штангисту биомеханика связана только с так называемой "техникой" или с её отсутствием. Плюкфельдер же, рассказывая о своих "периодах Генерализации, Концентрации и Стабилизации" явно имел в виду либо процессы тренировочного разрушения и прибавочного восстановления мышц, либо процессы формирование в ЦНС неких двигательных привычек. Но реальная, а не кашеобразная биомеханика описывает не эти биохимические процессы, а, например, то, почему по одним траекториям груз поднимается живым существом легче или быстрее, чем по другим.
В своих простодушных верованиях в огромную роль неких тайных для всех, кроме самого великого знатока, углов ("...Он хорошо выдерживал углы, которые я ему поставил – но ведь другие тренеры этого сделать не могли.") Плюкфельдер чуть-чуть не забыл про главное качество Матвейчука: про способность усваивать околорекордные количества энергетических и строительных веществ, и затем переводить все их в энергию, в работу. Матвейчук ведь, как можно понять, отличился в Киселёвске не только бурным ростом тяжелоатлетических результатов, но также и перевыполнением сходу трёхкратной нормы для квалифицированного шахтёра, то есть для профессионально подготовленного работника.
Или, может быть, эту изначальную феноменальную работоспособность Матвейчука тоже следует поставить в заслугу Плюкфельдеру и объяснить тем, что здесь Матвейчуку тоже были "поставлены" некие таинственные "углы"?
Кстати, Кошкин рассказал Плюкфельдеру анекдот про воробья не совсем правильно. Правильная версия имеет следующее окончание: когда воробей отогрелся в коровьей лепёшке и зачирикал, никакие люди рядом не появились. На самом деле там появилась лиса, которая услышала чириканье, подошла к воробью, вытащила его из навоза и съела. И вот теперь пошёл собственно анекдот.
"1. Не каждый, кто на тебя на...ал - твой враг.
2. Не каждый, кто тебя вытащил из г...на - твой друг.
3. А если уж на тебя на...али - сиди и не чирикай."
Мне кажется, теории Плюкфельдера просто притянуты за уши к - Плюкфельдера же - физическим редким необычным способностям. Экстраполируемые же на кого-то другого, эти теории если и способны обеспечить устойчивый неуклонный прогресс, то применительно только к крайне незначительной горстке штангистов, имевших и имеющих сходные с плюкфельдеровскими аномальные особенности своих организмов. Подменявшие и подменяющие невозможность работать технично природным избытком работоспособности, гибкости и физической силы.
В самом деле, кто ещё может так - насиловать себя параллельной тяжёлой работой - на производстве, бегать кроссы, дома пахать нешуточно, не чураться алкогольных напитков....и при этом опережать громадную массу соперников, физически работавших (работающих) лишь в тренировочном зале ? Упоминал я уже легендарного Власова - даже и он, нагрузи его таким же объёмом работы, к любимому своему пауэрлифтингу уж точно "чуток" поостыл бы. А на помосте пребывал бы в середнячках. Мечтая хоть раз победить того же Медведева.
Юрий Петрович тоже, конечно, себя истязал. Но несравненно менее энергозатратно.
Поэтому совсем не случайно, что Рудольф Владимирович имел так мало выдающихся учеников. Будь по-другому, все тяжелоатлеты советской страны тренировались бы по методике Рудольфа Владимировича. А за ними - и атлеты всего штангистского мира.
Но не было этого. Нет. И не будет.
И что далеко ходить - даже и привычный к тяжёлой работе Василий Иванович тренироваться по методикам "Плюка" желанием отнюдь не горел. Отвергнув изматывающие и наработку необходимой штангисту так называемой базы и "восстановительный" труд глубоко под землёй.
Гоша же - уникум. Ещё и уникальнее Рудольфа Владимировича. Однако и он прекрасно бы обошёлся без "восстановления" в шахте. Да и кушать бы стал немного поменьше. Если б тягал только штангу.
Как бы то ни было, Жора, выступающий в категории до 90 кг, мог бы в скором времени стать грозой в своём весе. В том числе - для Коммуниста Никитовича. И уже ради этого у Рудольфа Владимировича имелся прямой резон не бросаться в амбицию, а Жору простить. И отплатить Воробьёву по полной. За всё. ----------------------------------------------------------------------------------------------- И ещё немного о Воробьёве. Об его иконостасе, если точнее. И в этом Аркадий Никитович перегнал очень многих. Не исключая Рудольфа Владимировича. И кого здесь винить ? Некого. Так рассудила благодарная Родина.
Как говорится, по делам и заслуги. А кто не согласен, его и проблемы.
Поэтому совсем не случайно, что Рудольф Владимирович имел так мало выдающихся учеников. Будь по-другому, все тяжелоатлеты советской страны тренировались бы по методике Рудольфа Владимировича. А за ними - и атлеты всего штангистского мира.
Уважаемый Дилетант, вроде бы общеизвестно, что из всех тренеров СССР только Плюкфельдеру удалось воспитать нескольких олимпийских чемпионов. По сравнению с кем у него "выдающихся учеников" было "так мало"? Насколько можно судить по описаниям Рудольфа Владимировича и рассказам Василия Ивановича, объемная работа была основным методом достижения их результатов. Пахать надо - и результат будет. По-моему, примерно так и тренируется основная масса штангистов. Или можно, не тренируясь, только на одних сверхвосстановителях выйти на уровень чемпиона ОИ и ЧМ?
А Гоша - на мой взгляд, ладно бы он ошибся по юной дури. Но ведь ему было уже 27 лет. Здоровый взрослый мужик. На каком основании его надо было простить? После сознательного предательства нормальный человек дела с предателем иметь не будет. Ведь кто предал раз - предаст и вторично. И даже если не предаст - велика ли радость постоянно держать в голове потенциальное предательство прощённого партнёра, тратить на него свои знания и объяснять всем, почему вот этого человека ты второй раз вытаскиваешь из ямы? А ведь даже не во второй - в очередной. Поняли бы окружающие Плюкфельдера люди, в том числе в руководстве Киселёвска, если бы он снова пошёл к руководству с просьбой устроить Гошу на шахту? Ведь это руководство уж однозначно оценило бегство Матвейчука как предательство со всеми вытекающими последствиями. Спортивная одарённость тут уже ничего сделать не могла бы. Думаю, Плюкфельдер хорошо знал свой город и людей, поэтому и отказал Матвейчуку - не говоря уже о естественной обиде на него.
Уважаемый Любитель, Вы прямо в точку объяснили причины отказа Плюкфельдера Матвейчуку. До знакомства с Вашими доводами я был в целом согласен с уважаемым Дилетантом, что такого суперталантливого парня, как Матвейчук, можно было бы, поскрипев сердцем, и простить.
Уважаемый любитель, пахать и в самом деле надо. Но не так, как рекомендовал Плюкфельдер. Методика которого была заточена под него самогО. И мало кому годилась ещё.
Плюкфельдер имел нескольких учеников-олимпийских чемпионов, а другие тренеры нет ? Так ведь я и не сравнивал Рудольфа Владимировича с другими тренерами. А сравнивал Плюкфельдера с ним самим. Прикидывая, сколько бы это феноменальных учеников он имел, будь его теории и впрямь несравненными.
Кроме того, другие тренеры, придерживавшиеся каждый собственных взглядов, совместно и в целом, намного превосходили Рудольфа Владимировича в количестве талантливых учеников. Поставляя на олимпийский, мировой и европейский (да и всесоюзный) помосты огромную "жменю" своих чемпионов. И не просто так, а во славу советского спорта.
Но откуда, вообще, эта "жменя" взялась ? Если (во мнении Плюкфельдера) только Плюкфельдер был прав, а все остальные специалисты - в коГне не пГавы ???
Значится, не так уж и не правыми являлись они. А равно и методика "Плюка" была не универсальной.
Как видите, просто всё. Проще даже и некуда.
И я абсолютно уверен, что кое-кто из приезжавших к "Плюку" штангистов, которых Рудольф Владимирович гнал взашей за явную "профнепригодность", таки нашли себе подходящих тренеров, и талант их расцвёл.
Но Плюкфельдеру об этом писать, конечно, невыгодно. Не с руки. Проще обойти молчанием этот факт. Что Рудольф Владимирович с успехом и делает. Отметая всё нежелательное, что работает против его воззрений. -------------------------------------------------------------------------------------------- Гоша - предатель. Так ведь и пусть. Для ловкого тренера сие несущественно. Главное, Гоша - редчайший "материал". В лучшем случае, попадающий в руки хоть самого распрекрасного тренера только лишь раз в жизни. Ну, или два. Чаще же - вообще никогда.
Так что какой-нибудь ушлый тренер плюнул бы на эти миндальности. Тем более, как я написал, Гоша осознал крайне многое. Поубавилось спеси.
Делом же смышлёного тренера было Гошу покрепче к себе привязать. Способов - масса. И никуда бы Гоша не делся. А выполнял бы всё, что ни скажет тренер, и не жужжал.
Заметьте, я рассуждаю абстрактно. Предательство Гоши рассматриваю не собственным взглядом, а взглядом реальности. Сколько уже этих предателей было в спортивной среде. Но содружество тренера с учеником часто оставалось неколебимым. Зиждясь не на каких-то там книжных высоких принципах, а исключительно взаимовыгодности сотрудничества. И не по любви, зачастую. А только необходимости.
На шахту же Гошу, конечно бы, взяли обратно. Такой работник !
Одна лишь проблема осталась бы - гошин безразмерный желудок.
Несчастный Жора - кто его только придумал такого. Аппетит - как у гигантского древнего ящера. Сколько ни ест, а всё мало.
Всё же выход просматривался. Вдовушка богатая, например, могла бы доставить Жоре не только женскую тёплую ласку и домашний уют, но и то добавочное количество пищи, по которому Жора - даже и трудясь за троих и за троих получая - постоянно страдал.
Всё же какие-то границы у его аппетита имелись - не слоном же он был, право слово. А всего человеком. Пусть и безобразно прожорливым. ------------------------------------------------------------------------------------ Где-то вверху я уже приводил в пример себя. Невзирая на то, что мне до жориных лавров не дотянуться во веки веков. Тем не менее, с Жорой схож я. И скажу, что безобразно ненасытный желудок не какое-то там приобретение, а всего-то природный "дар".
Казалось бы, мыкаясь неприкаянно по Союзу, Гоша, питаясь как минимум втрое менее прежнего, должен был просто исчезнуть с лица земли. С блокадным диагнозом - алиментарная дистрофия. Однако, не исчез. А только отощал и облез, как мартовский кот.
Не исчез бы и даже в концлагере. Правда бы, отощал и облез ещё больше.
Тут-то бы и карты в жорины руки. Желудок катастрофически съёжился - радуйся, Жора ! Наконец-то ты человек, потребляющий пищу на равных со всеми, а не вечно тоскливо голодный доисторический ящер.
Ан нет. Очутившись снова в благоприятных условиях, Гоша опять превратился бы в ящера. Очень и очень скоро.
Характерно, что поедая гигантские порции пищи, Жора оставался всё время в одной весовой категории - до каких-то 90 килишек.
А ведь взять любого свертяжа - да неужто сверхтяж аппетитом мощнее Матвейчука ? Нет. Тот же Виктор Андреев, разъедаясь в сверхтяжи, кушал значительно менее жориного. Конечно, старался не двигаться он лишний раз, но главное всё же не это. А то, что Жоре именно столько еды и требовалось, чтобы поддерживать собственный вес на какой-то постоянной отметке. Меньше еды - и сразу Гоша худел. Пусть не так и намного.
Кто-то другой, при такой воловьей работе в шахте и в зале, поедая вёдрами пищу, поневоле изрядно прибавил бы в собственном весе. За счёт тех же мышц. А также и жира.
Но Жора был не таков. Человек-парадокс. А разгадка сего парадокса в нетипичном до ужаса обмене веществ.
И напоследок. Если бы Жору лишить движения, аппетит он, конечно, умерил бы. Но отнюдь не в разы. А только на 10 или 20 процентов.
Но если бы Жору движения не лишать, заменив, например, тяжеленную пахоту в шахте и в зале двигательной активностью несколько иного порядка, аппетит бы в полной сохранности так и остался при нём.
Правда, для этого требовалась весьма и весьма похотливая вдовушка. С которой бы несчастный талантище денно и нощно кувыркался в постели. Уже и не будучи рад, что женился. Только и счастье таланту, что в конце кувыркания очередного и каждого - непременная награда герою. Бараний бочок, ведро пирожков, пара чЕтвертей домашнего архисладкого сока....в потолок уходящая стопка блинцов, картошечки кастрюлька внушительная, чугунок запеканки, горка конфет, буханочка хлебца горячего.....да ещё и ушат борщеца со сметаной.
Составитель
moderator
Сообщение: 1627
Откуда: Россия, Казань
Отправлено: 11.10.15 10:35. Заголовок: В следующем отрывке ..
В следующем отрывке из воспоминаний Плюкфельдера будет такой эпизод:
"У меня на тех сборах что-то разболелись зубы. Наш доктор Марк Борисович Казаков направил меня в платную клинику. Там мне сделали рентген, и через какое-то время вышла врач, держа в руках ещё мокрый снимок. Узнав от меня, что я спортсмен и что мне вскоре предстоит выступить на ответственных соревнованиях, она сказала:
- Нужно срочно удалять зуб мудрости. Смотрите, здесь виден полнейший абсцесс, то есть флюс с нагноением. У вас, должно быть, уже поднялась температура.
Она тут же смерила мне температуру и порекомендовала вырвать зуб немедленно. Меня увели в другой кабинет и сделали обкалывание. Я стал ждать, пока начнёт действовать обезболивающее средство, и врач, чтобы отвлечь меня, спросила: к каким соревнованиям я готовлюсь? Я сказал об Олимпийских играх, и это произвело на неё впечатление.
Стр. 698-699 img 1091
Состоялась операция. Я весь вспотел, врачу тоже досталось. Зуб мудрости оказался с четырьмя корнями, и она еле удалила его с помощью другого врача. Мне показалось, что она вырвала мне всю челюсть. Меня отправили прийти в себя в комнату отдыха, и врач переспросила, действительно ли я поеду в Рим. Услышав утвердительный ответ, она произнесла:
- Будьте осторожны! Заболевание зуба мудрости - это предвестие несчастья. Так, во всяком случае, говорят мудрые люди.
Не веря в приметы, я, тем не менее, задумался. Но потом фыркнул про себя и решил, что не надо обращать внимания на такие глупые вещи. Я вернулся к себе, боль стала стихать, и моё настроение поднялось. Я был рад, что избавился от постоянной боли."
- Знаешь, я хотел упрекнуть тебя, Рудольф: мол, тебе дали квартиру в центре и всё такое. Но потом подумал: а кто не давал тренироваться мне, дураку? И что такое для города одна квартира? А машину тебе подарили, Рудольф?
- Что ты, Вася! Начальник треста только предложил её купить, а я занял денег у тестя и у брата и купил.
- Как же так? Ведь ты мировой рекордсмен…
- За мировой рекорд мне дали столько денег, что их хватило бы только на колёса.
- Помню, раньше ты выступал у нас на профсоюзных собраниях. А сейчас бываешь на шахте?
- Да, но зарплату мне теперь перечисляет Москва. На шахте мне только сохраняют стаж работы, и то на поверхности.
Мы поговорили о детях. Нам принесли холодный кофе с мороженым. Василий Найдёнов расплатился, и мы вышли на улицу, где шелестели высокие деревья. Я остановил Василия и протянул ему деньги за ресторан. Он посмотрел на меня с недоумением.
- Знаешь, у нас, у немцев, заведено жить так, чтобы никому не быть должным, - пояснил я. - Может, ты слышал такое выражение - „немецкий расчёт“? У немцев каждый рассчитывается сам, официанты об этом знают. Другое дело, если я приду к тебе домой, в гости. А здесь ресторан, и я должен внести свою лепту. Ты уж на меня не обижайся.
Василий засмеялся и положил купюру в карман.
Я опять услышал о жизни на шахте, и на душе стало как-то легче. А то на сборах сплошное однообразие - всё время то весь в поту, то в состоянии сильной утомлённости.
За три месяца, оставшиеся до Олимпиады, мне следовало хорошенько поработать над укреплением связок. Свой план я вчерне написал вечером. Затем сверил его с месячным планом, где все упражнения были расписаны на большом листе бумаги - каждое в отдельной клетке, - и потом корректировал этот план по ходу тренировок. Работа эта кропотливая, но зато результативная.
Если природа одарила штангиста, например, так, чтобы он может стать хорошим борцом, боксёром или фехтовальщиком, то приходится всё то, что не дано от природы, брать умом и трудом.
По тогдашним стандартам, я имел нештангистское телосложение. Позже, когда отменили жим и тяжелоатлеты стали состязаться только в двоеборье, я установил, что теперь по своим анатомическим данным подхожу для штанги. Но что касается жима, то к нему я был явно не расположен. Из ста обследованных штангистов всего лишь один или два имели такие длинные предплечья, как у меня. Но за счёт этой своей особенности мне удалось поставить себе технический катапультирующий жим.
* * *
После возвращения из Алушты я на скорую руку написал тренировочный план Алексею Вахонину и оставил за старшего Николая Малинина. В новой квартире мне пришлось кое-что сделать по мелочи: я докончил детские кровати, развесил картины и новые шторы. Суеты было много.
Затем я отправился на сборы в Прибалтику. Нас собирались разместить в доме отдыха на Рижском взморье в местечке Майори, куда из Риги можно добраться на электричке.
Я опять поочерёдно посидел в поезде, в самолёте и затем снова в поезде от Москвы до Риги. Там нас разместили в красивых коттеджах.
Я, как обычно, поселился с Алексеем Медведевым. Я уже писал, что мне нравилось жить с ним в одной комнате. Если ему не задавать вопросы, то Медведев мог сутками молча сидеть над книгой или что-нибудь писать. Я отдыхал с ним после сибирской суеты.
Когда Алексей на минутку отлучился, я взглянул на его тумбочку и увидел, что он работает над очень трудной проблемой: как бороться с Юрием Власовым. Но текст был написан несколько загадочно.
Мы приехали в Майори в связи с тем, что 4-7 июня 1960 г. на Зимнем стадионе в Ленинграде проходил чемпионат СССР - отборочные соревнования перед Олимпийскими играми. То есть Рижское взморье тренеры выбрали местом для сборов именно для того, чтобы их участникам было недалеко ездить на чемпионат СССР.
Стр. 692-693 img 1088
Конечно, состав сборной не определялся на 100% итогами первенства страны. Существовал ведь ещё и спецотдел по выездным делам при Госкомспорте СССР. Думаю, подобные органы функционировали не только в нашей стране. Определить состав нашей команды было доверено старшему тренеру и тренерскому совету сборной. Списки подавались в Госкомспорт, спецотдел их рассматривал и давал окончательное „добро“. В принципе, всё зависело от наших тренеров. Если им требовалось кого-либо удалить из сборной и лукавым образом сделать невыездным, то спецотдел в такие дела не вмешивался.
Так и произошло в 1958 г., когда меня не взяли на чемпионат мира. Кого я тогда ни спрашивал, почему такое произошло, мне говорили, что я не прошёл по итогам голосования на тренерском совете.
Каким критериям нужно было соответствовать, чтобы попасть на чемпионат мира или на Олимпийские игры? Ведь главное – это выиграть чемпионат СССР. Так, по крайней мере, говорил старший тренер сборной Н.И.Шатов. Но мой случай оказался особым. Я.Г.Куценко голосовавший против меня точно так же, как и все остальные, сказал мне:
- Ты же немец и должен понимать, что твоё время, видимо, ещё не пришло.
Почти как в анекдоте: „«Да будет свет», - сказал электрик и перерезал провода“.
Вопрос о том, кто поедет защищать страну Советов, был нарочито запутан - во всяком случае, для нас, для спортсменов. Но в этом имелась и своя логика: за три месяца до Олимпийских игр многое могло измениться, и угадать заранее, кто к моменту выступления на Олимпиаде окажется лучше других, было не так просто – особенно, если атлеты показы-вали одинаковые или близкие результаты.
Например, Ф.Богдановский и А.Курынов набрали на чемпионате страны в Ленинграде по 420 кг. Т.Ломакин опередил А.Воробьёва на 2,5 кг – они показали соответственно 457,5 кг и 455 кг. Аналогичная ситуация получилась и у В.Бушуева с С.Лопатиным: 397,5 кг и 395 кг.
С.Ульянов опередил В.Стогова на 7,5 кг, но Стогов всё равно предъявлял претензии на поездку в Рим. Не терял надежды посостязаться на Олимпийских играх и А.Медведев, хотя он набрал 490 кг, а Ю.Власов – 510 кг, будучи к тому же чуть легче.
Я тоже стал чемпионом СССР 1960 г. с результатами 140 + 140 + 175 = 455 кг. Второе место в моём весе занял москвич Василий Пегов, собравший 440 кг, третье - Матвей Рудман из Харькова, показавший 435 кг. В то время в мире, увы, отсутствовали сильные средневесы, в тяжёлой атлетике такое случается.
В Майори приехали многие, кого можно было и не брать на предолимпийские сборы. На сборах не определялся окончательны состав команды, но здесь формировалось мнение о том, кто поедет на Олимпийские игры, а кто шансов на это не имеет.
Разведка в тяжёлой атлетике велась по всему миру. Наш старший тренер Николай Иванович Шатов знал обо всём на свете. Сведения из стран соцлагеря поступали к нам в открытую. Полная информация имелась и об американцах. На её основе наши тренеры решили, что атлеты легчайшего веса С.Ульянов и В.Стогов могут проиграть Ч.Винчи из США. Но если это и соответствовало действительности, то нужно ли было вместо С.Ульянов и В.Стогова выставлять в Риме второго полутяжеловеса - А.Воробьёва? Разве мало было того, что Т.Ломакин победил его на чемпионате СССР в Ленинграде?
Наш капитан всегда ратовал за принципы справедливости. Почему же он собирался нарушить их на сей раз вместе с Н.И.Шатовым? Или Шатов боялся, что Воробьёв опять пойдёт к председателю Госкомспорта СССР H.H.Романову и опять добьётся отстранения старшего тренера от руководства сборной, как это произошло перед чемпионатом мира 1959 г.? Всё это выглядело весьма субъективно и как-то дурно пахло.
У Владимира Стогова был строптивый характер, и тренеры, решив, что в Риме с ним каши не сваришь, постарались как можно быстрее удалить его со сборов. Тогда Стогов прямо сказал тренеру А.И.Божко:
- Воробьёв ведь тоже проиграл в Ленинграде, так почему же не убирают его?
И Стогов, и Воробьёв представляли Вооружённые Силы, и потому Стогов пытался найти правду среди „своих“: почему с одним из “своих” поступают так, а с другим - иначе?
Зал штанги в Майори был совершенно не оборудован для получения элементарной оперативной информации о тренировке. Питались мы в большой общей столовой, расположенной прямо над морем. Чайки просто замучили нас там своими криками. Сколько хлеба мы им ни кидали, они, обжоры, наглели всё больше и больше.
Иногда нас баловало солнце, и тогда штангисты раздевались и привлекали своими фигурами внимание отдыхающих. Особый интерес вызывал Ю.Власов. Порхал, словно бабочка, А.Курынов. Под прицелом многочисленных взглядов находился и Ф.Богдановский.
Стр. 694-695 img 1089
Из-за строгого отбора и конкуренции, а также из-за стремления атлетов не привлечь к себе негативного внимания и избежать обвинений в несерьёзном отношении к подготовке все придерживались монашеского образа жизни. Часто проводились собрания, и на них, как всегда, хозяином положения чувствовал себя А.Воробьёв.
Уж на что привык нарушать спортивный режим Т.Ломакин, но здесь и он вёл себя просто образцово. Видимо, Трофим не забыл, как в 1956 г. его дисквалифицировали, и он по собственной глупости не попал на Олимпийские игры в Мельбурн. К тому же любое нарушение спортивного режима Ломакиным было бы только на руку А.Воробьёву. А Трофим страшно хотел обойти в Риме своего одноклубника, из чьих рук привычно кормились армейцы. Ломакин держался хорошо, даже красиво, спиртным от него не пахло, и армейский тренер А.И.Божко не мог на него нарадоваться.
Мы с А.Медведевым жили наверху, под крышей. Всё было удобно, но вскоре освободилась соседняя комната, и я переселился туда. Медведев не возражал, поскольку после объёмных тренировок я похрапывал.
Прошло десять дней наших сборов. В отличие от нас, наши тренеры спиртное попивали, но старались при этом не попадаться на глаза капитану команды А.Воробьёву. Однажды я подошёл к лестнице, чтобы подняться к себе в комнату, и услышал, что в кустах кто-то барахтается и что-то бормочет. Это оказался Яков Григорьевич Куценко, едва стоявший на ногах. Я обхватил его и, как молодое деревце, согнулся под тяжестью 110-килограммового атлета.
- Ты кто? – заплетающимся языком выговорил он.
Я ответил, и Куценко сказал:
- Ты спрячь меня, Рудольф. А то, Шатов, подлец, не пускает меня в номер. Он сказал: „Если это увидит Воробьёв, то тебя выгонят со сборов“.
Я взял Куценко под руки, поднял к себе в комнату и закрыл до утра. Медведеву же я сообщил, что потерял ключ от комнаты, а комендант только завтра сможет открыть дверь - и переночевал на своей прежней койке рядом с ним. Наутро, когда ребята ушли на завтрак, я выпустил Я.Г.Куценко из комнаты. Он оправдывался:
- Понимаешь, встретил старых друзей, и они меня напоили…
После этого Куценко стал рассказывать нелицеприятные вещи про А.Воробьёва, и я понял: у них уже идёт борьба за тёплое местечко под солнцем. Куценко сетовал, что здесь на сборах опять нет ни одного украинского атлета, который мог бы претендовать на олимпийскую медаль, и подытожил:
- Поэтому моё положение шаткое…
Мой сосед и друг А.Медведев колдовал над своей подготовкой, упорно искал прорыва, менял рацион своего питания. Но Ю.Власов, словно девятый вал, разрушал все его планы. А тут ещё пришло сообщение, что американцы выставят в Риме двух тяжеловесов - негра с красивой фигурой Джима Брэдфорда и почётного полицейского Норберта Шемански. После этого Медведев успокоился: все его надежды разом рухнули.
Я пишу эти строки через 40 лет и не могу не рассказать немного о дальнейшем спортивном пути А.Медведева. Он не выступал на чемпионатах страны в 1961 г. и в 1962 г., но в 1963 г. на III Спартакиаде народов СССР Медведев вдруг решил тряхнуть стариной. Он завесился на 120 кг и выступил вполне достойно, заняв пятое место с суммой 482,5 кг и уступив четвёртое место Виктору Андрееву из Чувашии лишь по собственному весу. После 1963 г. имя А.Медведева в списках участников соревнований больше не встречалось. Он так и не смог себя распознать и решил уйти в науку и на тренерскую работу.
На сборах в Майори моим тренером, как обычно, оказался представитель ЦС ДСО „Труд“ Иван Захарович Любавин. К тому времени он хорошо меня изучил и во всём доверял. Любавин значительную часть времени уделял общению со знакомыми, которых у него, равно как и у Я.Г.Куценко, Н.И.Шатова и Е.Н.Хотимского, на Рижском взморье было очень много.
У Юрия Власова имелась особая методика подготовки - его тренировки продолжались по три-четыре часа. После этого он не мог уснуть ночью из-за перевозбуждения и, как правило, шатался по городу, а затем гулял по пляжу. А жили мы в пограничной зоне, где появление на пляже после 12 часов ночи считалось нарушением государственной границы СССР. Как ни странно, нас об этом никто не предупредил.
И вот однажды Ю.Власов со знакомой женщиной из мира искусства, мило беседуя, гуляли по берегу. Мягко плескалась вода, в море отражалась луна. Власова и его знакомую окружала темнота, море вдали прощупывали прожектора. Юра и его спутница пребывали в хорошем настроении, как вдруг навстречу им вышли два солдата с автоматами наперевес. Послышался окрик:
- Стой, пузатый, куда идёшь?
Стр. 696-697 img 1090
Власов и его спутница остановились, и солдаты подошли к ним. Один из них толкнул женщину, она упала, а солдат ударил её ногой и закричал:
- Мы же вас предупреждали!
Тогда Юра одной рукой схватил солдата вместе с автоматом и, держа его под мышкой, бросился ко второму. Тот отбежал и стал прицеливаться, но женщина закричала:
- Не стреляйте, это Юрий Власов!
Зажатый под мышкой солдат крикнул:
- Не стреляй, кажется, это действительно Власов. Мне нечем дышать, он меня задушит.
Юра ловко выхватил у него автомат и наставил на другого пограничника. Тот рассмеялся и сказал:
- Бросайте штангу, переходите служить к нам. Его автомат не заряжен, заряжен только мой. Если я сейчас выстрелю, то группа захвата вмиг окажется здесь, и вам за нарушение госграницы влепят 15 суток и большой штраф. А использование вашей нечеловеческой силы может потянуть и на серьёзную отсидку.
Неподалёку вверх вела крутая лестница. Один пограничник - видимо, старший - предложил:
- Если вы действительно Власов, то возьмите даму на руки и занесите на самый верх. Тогда мы отпустим вас без скандала. Или давайте пойдём к вам и проверим документы. Но время позднее, мы будем шуметь, и тогда вам не миновать неприятностей. Да и женщину придётся забрать на предмет выяснения личности…
Ю.Власов посмотрел по сторонам. Он рассказывал, что хотел схватить их обоих, сжать и унести как детей: вес у каждого из пограничников наверняка не превышал семидесяти килограммов. Но, подумав, Юра согласился на предложенное условие, взял на руки даму и отнёс её наверх. Солдаты подошли к ним, отдали Власову честь и пожелали ему удачи на Олимпийских играх. Но романтическая ночь у него пропала.
Через день Юра показал мне, как на его ноге почернела икроножная мышца. Оказывается, когда он схватил одного из солдат, второй ударил его по ногам тяжёлым кирзовым сапогом, вызвав кровоизлияние на правой ноге. После демонстрации гематомы Власов и рассказал мне всю эту ночную историю с пограничниками.
Одним из самых приятных и интеллигентных атлетов на наших сборах был совсем молодой Сергей Лопатин. Он отличался любознательностью и обладал удивительной способностью вызывать собеседника на откровенность. Его отец, штангист Евгений Лопатин, тоже великолепно воспитанный и интеллигентный человек, стал в 1950 г. в Париже чемпионом Европы, а в олимпийском Хельсинки в 1952 году – серебряным призёром. Таким образом, Сергей был потомственным штангистом. Как и я, он выступал в стиле „ножницы“. Мы оба, выполняя в „ножницы“ рывок, стелились ниже, чем атлеты, использовавшие „разножку“. Я пророчил Серёже, что он станет знаменитым тренером.
Через 20 лет я повстречал Сергея в Клайпеде. На его лице играла всё та же улыбка, он сочувственно погладил меня по плечу, удивлялся моему мужеству в истории с Василием Алексеевым. Я спросил его:
- У тебя прекрасные тренерские способности в тяжёлой атлетике - почему же ты занялся поднятием гирь?
Сергей улыбнулся.
- Знаешь, Рудольф, мой отец любит говорить: „Не сотвори себе кумира“. Мы в Москве в курсе твоих тренерских дел, но решиться на то, чтобы выдать ученикам все свои знания, - нет, до такой щедрости москвичи ещё не дошли. Мы накопили в этом смысле слишком много отрицательного опыта.
У меня на тех сборах что-то разболелись зубы. Наш доктор Марк Борисович Казаков направил меня в платную клинику. Там мне сделали рентген, и через какое-то время вышла врач, держа в руках ещё мокрый снимок. Узнав от меня, что я спортсмен и что мне вскоре предстоит выступить на ответственных соревнованиях, она сказала:
- Нужно срочно удалять зуб мудрости. Смотрите, здесь виден полнейший абсцесс, то есть флюс с нагноением. У вас, должно быть, уже поднялась температура.
Врач тут же смерила мне температуру и порекомендовала вырвать зуб немедленно. Меня увели в другой кабинет и сделали обкалывание. Я стал ждать, пока начнёт действовать обезболивающее средство, и врач, чтобы отвлечь меня, спросила: к каким соревнованиям я готовлюсь? Я сказал, что к Олимпийским играм, и это произвело на неё впечатление.
Стр. 698-699 img 1091
Состоялась операция. Я весь вспотел, врачу тоже досталось. Зуб мудрости оказался с четырьмя корнями, и она еле удалила его с помощью другого врача. Мне показалось, что она вырвала мне всю челюсть. Меня отправили прийти в себя в комнату отдыха, и врач переспросила, действительно ли я поеду в Рим. Услышав утвердительный ответ, она произнесла:
- Будьте осторожны: заболевание зуба мудрости - это предвестие несчастья. Так, во всяком случае, говорят мудрые люди.
Не веря в приметы, я, тем не менее, задумался. Но потом фыркнул про себя и решил, что не надо обращать внимания на такие глупые вещи. Я вернулся к себе, боль стала стихать, и моё настроение поднялось.
Для меня обстановка в ходе подготовки к олимпийским состязаниям складывалась очень благоприятно. Меня никто не трогал, претензий не предъявлял. У нас часто проводились собрания, иногда к нам вызывали лекторов, выступавших на темы культуры и этики. Отвлекал и морской пляж, где купалось и загорало очень много народа. Кого только мы там не видели, причём почти в чём мать родила!
Позже я узнал, что Рижское взморье – это традиционное место, где знакомятся и даже женятся, особенно представители интеллигенции крупных городов. Поэтому у Н.И.Шатова и Я.Г.Куценко здесь не было отбоя от приглашений. В местных ресторанах и в столовых устраивались званые ужины. Иногда нас просили прийти туда вечером подежурить. Я отказывался, зная, что у меня слишком тяжёлая рука.
Как говорится, пьяным море по колено. Но на Рижском взморье оно по колено и всем остальным. Чтобы поплавать, здесь нужно отойти от берега на 150-200 метров. Вода там редко оказывалась настолько тёплой, чтобы в ней было приятно купаться, обычно на табло значилась температура 16-18°. Почти никто из наших штангистов в такую холодную воду не лез.
Между Т.Ломакиным и А.Воробьёвым развернулось скрытое психологическое противоборство. Ломакин постоянно распространял ложные слухи о весах, которые он поднимал. Это делалось, к примеру, так. Оба соперника за обедом сидел неподалеку друг от друга, и Ф.Богдановский громко спрашивал Трофима:
- Ну, что сегодня показал на тренировке? У тебя ведь была проходка, да?
Напомню, что проходкой штангисты называют поднятие тренировке предельных весов. На словах Ломакин завышал свои результаты килограммов на десять. Но Воробьёва этими провокационными заявлениями прошибить не удавалось - у него при Ломакине имелись шпионы. Равно как, впрочем, и у Ломакина при Воробьёве. Оба соперника старались тренироваться вместе как можно меньше.
Формирование сборной - это занятие действительно не из лёгких, здесь нужно держать ушки на макушке. В то время команда каждой страны могла выставить на соревнования в общей сложности не больше семи спортсменов - по количеству весовых категорий. Но зато в этих пределах позволялось выставлять в одном весе хоть трёх-четырёх человека. Сие было уступкой слабо развитым в отношении тяжёлой атлетики странам. А основными нашими конкурентами являлись тогда США, Польша, Венгрия и Чехословакия. Имелось и ещё одно существенное ограничение: если заявленный спортсмен не выходил на помост, например, из-за болезни, то команде за него выставлялось ноль очков. А окончательные заявки подавались почти за месяц за начала соревнований. Вот и крутись, старший тренер, вместе с капитаном команды, как хочешь.
Когда мы находились в Майори, Международный олимпийский комитет уже запросил состав нашей команды. Нас торопили не только организаторы, но и особый отдел КГБ, чтобы провести глобальную проверку делегации на предмет права выезда за рубеж. Поэтому в команде возникала нервозность.
Так, скрытая натянутость в отношениях существовала между двумя соперниками - Александром Курыновым и Фёдором Богдановским. В 1956 г. Ф.Богдановский стал олимпийским чемпионом и теперь очень этим гордился. Однако на трёх последующих чемпионатах мира Фёдор оказывался лишь вторым. У него, как я уже упоминал, была патологическая боязнь Томми Коно из США. Поэтому, когда А.Курынов вышел на уровень результатов Ф.Богдановского и стал чемпионом СССР I960 г., Фёдора в олимпийскую команду не включили. А Саша просто светился от счастья. Забегая вперёд, отмечу, что в Риме он сумел-таки нанести поражение „железному гавайцу” Коно.
На сборах запасные атлеты, что называется, дышали в спину первым номерам. Никто в точности не знал, кому доверят защищать честь страны на Олимпиаде.
Сборы закончились, и мы переехали в Подмосковье. Я начал снижать нагрузки в тягах и в приседаниях за 20 дней до соревнований Риме. Чувствовал я себя при этом великолепно. Бывали моменты, когда мне хотелось высказать своё мнение по поводу формирования команды, но непосредственно заинтересованные люди молчали, и я говорил себе: стало быть, всё идёт правильно.
Стр. 700-701 img 1092
Дилетант
Сообщение: 888
Откуда: Россия
Отправлено: 11.10.15 23:05. Заголовок: Чем дальше, тем всё ..
Чем дальше, тем всё больше любуюсь на Коммуниста Никитовича. Всех построил ! А это надо уметь.
Вот что значат воля, характер, напористость, а также и врождённая способность использовать для достижения цели всё, что только возможно.
И тогда никакие тренеры...
Вон, и мертвецки пьяный Куценко струхнул далеко не на шутку попасться на глаза Воробьёву. Коммунист Воробьёв на расправу был скор. Принципиален до крайности. Да ещё и компроматец, наверное, имел на Куценко. Так что вылет Куценко со сборов был гарантирован. ------------------------------------------------------------------------------------------------- Вечно же Юрия Петровича где-то - не там, где надо - носило. Пограничники Власова очень легко могли пристрелить, и поехали бы в отпуск на пАру. За отличную службу по охране границы.
А вместо безвременно почившего Юрия Власова, СССР, в Риме, представлял бы Медведев. Пусть и не "золото", но "бронзу" оттуда точно привёз бы. ---------------------------------------------------------------------------------------------------- Интересно, какими автоматами были вооружены пограничники ? Очень вероятно, совсем не "калашниковыми", а ППШ.
Всё же, скорее всего, "калашниковыми". ППШ был снят с вооружения СА в 1951 году. Но это - официально. А неофициально вполне мог оставаться на вооружении и значительно дольше.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 77
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
- участник сейчас на форуме
